Аксель медленно положил трубку на рычаг. Происходящее казалось ему все менее и менее реальным, как в предутреннем сне. Дом без Эрика стал пустым и холодным. Странно, они с Эриком жили совершенно отдельной жизнью, не вмешиваясь в личные дела друг друга. Иногда могли за несколько дней не обменяться ни словом. Даже ели, как правило, в разное время, и дом словно был поделен на две зоны - его и Эрика. Но это вовсе не значило, что они были чужими друг другу. Нет, они очень близки с Эриком. Были близки, с горечью поправил себя Аксель. В доме всегда стояла тишина, каждый занимался своими делами.
И сейчас тихо. Но это другая тишина. Тогда было тихо, но Аксель знал, что Эрик сидит в библиотеке и читает. Тогда было тихо, но они могли в любой момент прервать эту тишину, если бы хотели. А сейчас тишина стала огромной, бесконечной и безнадежной.
Эрик никогда не приводил сюда Виолу. И не говорил о ней. Аксель случайно узнал о ее существовании - она позвонила, а он взял трубку. В то время Эрик иногда исчезал на два-три дня. Паковал небольшую сумку, коротко прощался - и исчезал. Иногда Аксель даже завидовал Эрику - завидовал, что у того кто-то есть. У Акселя по большому счету никогда и никого не было. Конечно, были женщины, случались влюбленности, но ни одна из них не нашла продолжения. И всегда по его вине. Он ничего не мог с этим сделать - слишком всепоглощающей была его другая страсть, его главная жизненная задача. С годами страсть эта все больше напоминала требовательную любовницу, не оставляющую места ни для кого и ни для чего другого. Его работа стала внутренней пружиной жизни, ее смыслом… короче говоря, она стала самой жизнью. Когда это произошло, он и сам не знал. Нет… неправда. Знал. Конечно знал.
Аксель не выдержал навалившейся на него тишины, сел на стул и заплакал. В первый раз после гибели брата.
Эрика наслаждалась покоем в доме. Особенное удовольствие доставляла ей открытая дверь кабинета - надо же, дверь открыта, а никто не мешает. Она положила ноги на стол и вспомнила разговор с братом Эрика Франкеля. Странно… разговор этот словно приподнял старый пыльный занавес. Теперь она буквально изнемогала от любопытства - что же за человек была ее мать? Рассказ Акселя… Эрика не только никогда не предполагала ничего подобного, но даже догадываться не могла. Она понимала, что Аксель поделился с ней лишь ничтожной частью того, что знал о ее матери. Но почему? Из-за усталости? Или не хочет посвящать ее в какие-то тайны? И какого рода тайны могут скрываться в биографии ее матери, если Аксель считает нужным о чем-то умалчивать?
Она потянулась за материнским дневником и начала читать с того места, на котором остановилась накануне. Ничего… никаких ключей к разгадке. Обычные мысли, обычные будни девочки-подростка. Никаких откровений, объясняющих странное выражение глаз Акселя, когда он говорил об Эльси.
Эрика начала читать дальше, проскальзывая взглядом по страницам, в надежде, что какая-то деталь привлечет ее внимание. Хоть что-то, что могло бы немного унять охватившее ее беспокойство. Но только на последней странице третьей тетради она нашла запись, которая как-то, хотя и относительно, была связана с Акселем.
И Эрика сразу поняла, что должна сделать. Она сняла ноги со стола, собрала все тетради и положила в сумочку. Высунула нос на улицу - погода вполне приличная. Она надела тонкую куртку и вышла из дома.
Поднявшись чуть не бегом по крутой лестнице к "Бадису", она задохнулась и вспотела. Старый ресторан выглядел пустым и заброшенным - туристский сезон кончился. Хотя, надо сказать, в последние годы даже летом он не пользовался особой популярностью. А жаль: место было непревзойденное - на горе, с видом на шхеры. Но с годами здание порядком поизносилось, и сейчас, очевидно, требовались немалые вложения, чтобы привести его в порядок.
Дом, который ей был нужен, стоял еще выше. Будет очень обидно, если там никого не окажется.
Но дверь открылась. В холле стояла пожилая дама и с интересом смотрела на нее живыми, яркими глазами.
- Меня зовут Эрика Фальк. Я дочь Эльси Мустрём.
В глазах Бритты мелькнул интерес. Она постояла немного, вглядываясь в лицо Эрики, и внезапно улыбнулась.
- Конечно… Дочка Эльси. Теперь я вижу. Заходи.
Эрика с любопытством огляделась. Стены большого светлого дома были увешаны фотографиями детей, внуков и даже, судя по всему, правнуков.
- Весь клан, - перехватив ее взгляд, опять улыбнулась Бритта.
- А сколько у вас детей? - вежливо спросил Эрика, рассматривая фотографии.
- Три дочери. А дальше помолчим, а то я начинаю чувствовать себя старухой. Хотя не в этом дело. Что такое возраст? Всего только цифра…
- Это правда. - Эрика улыбнулась в ответ. Бритта показалась ей очень симпатичной.
- Садись. - Хозяйка ласково взяла ее под локоть.
Эрика сняла уличные туфли и куртку и прошла за Бриттой в гостиную.
- Как у вас красиво!
- Мы живем в этом доме пятьдесят пять лет. - Лицо хозяйки осветилось изнутри. Она уселась на большой яркий диван и похлопала по обивке рядом с собой, приглашая Эрику сесть. - Садись, поболтаем. Я так рада тебя видеть. Мы с Эльси очень дружили, когда были молодыми.
Она выразилась почти теми же словами, что и Аксель, и Эрике на секунду показалось, что и тон был таким же странным. Но Бритта опять расцвела своей прелестной улыбкой.
- Я разбирала чердак и нашла кое-какие вещи мамы… Мне стало интересно. Я так мало ее знала… Ну например, как вы познакомились?
- Мы с Эльси сидели за одной партой. С самого первого урока.
- Значит, вы знали братьев Франкель? Эрика и Акселя?
- Больше Эрика… Аксель был постарше, он смотрел на нас как на несмышленышей. Но какой он был красавец, Аксель! Хоть падай…
- Да, я слышала. - Эрику рассмешил энтузиазм пожилой дамы. - Он и сейчас красив.
- Красив, как бог! - Бритта сделала страшные глаза и сказала театральным шепотом: - Только мужу не говори!
- Обещаю! - Эрика приложила руку к губам. Ей все больше и больше нравилась бывшая мамина подруга. - А Франц? Насколько я понимаю, Франц Рингхольм тоже был в вашей компании?
Бритта выпрямилась и закрыла глаза. Потом грустно посмотрела на Эрику.
- Франц… - Она помолчала и повторила слово в слово: - Да, Франц тоже был в нашей компании.
- По вашему тону судя… вы его недолюбливали?
- Я-то? Недолюбливала? Я была влюблена в него как кошка. Только он поглядывал в другую сторону.
- В какую? - спросила Эрика, хотя уже знала ответ.
- Он ни на кого вообще не смотрел, кроме твоей матери. Ходил за ней, как щенок на поводке. А Эльси… она на него никакого внимания не обращала. Ей никогда не мог бы понравиться такой, как Франц. Это только такая глупая вертихвостка, как я, могла в него влюбиться. Мне тогда главное было, чтобы парень посимпатичней. А он красивый был… и знаешь, такой, ну как бы немного опасный… Девчонки-подростки это любят, а когда повзрослее делаются, соображают, что к чему.
- Не уверена, что вы правы. Даже взрослые женщины почему-то тянутся к опасным типам.
- Наверное, это так… - Бритта задумчиво посмотрела в окно. - Но я, на свое счастье, выросла из этого. И Франц мне разонравился. Он не из тех, с кем мечтаешь прожить жизнь. Не то что мой Герман.
- А не судите ли вы себя слишком строго? Про вас никак не скажешь, что вы… глупая вертихвостка.
- Теперь-то, ясное дело, нет. А тогда… не знаю, как Герман меня выдерживал, пока я не родила первого ребенка. Ничего хорошего во мне тогда не было.
- А Эрик? Каким был Эрик?
Бритта опять долго смотрела в окно - наверное, обдумывала ответ, потому что над переносицей появилась вертикальная морщинка. Потом лицо ее опять просветлело.
- Эрик уже тогда был этаким маленьким старичком. Нет-нет, не в плохом смысле. Он был каким-то… я бы сказала, чересчур взрослым для своего возраста. Он все время о чем-то думал… и читал, читал - носа не отрывал от книги. Франц его дразнил все время. Но Эрик не обижался… он вообще был немного странным, особенно на фоне брата.
- Аксель, как я понимаю, был очень популярен?
- Аксель был герой. И больше всех им восхищался Эрик. Аксель, что бы он ни делал, в глазах Эрика всегда был прав. - Бритта похлопала Эрику по колену и встала. - Пойду-ка я поставлю кофе, а потом продолжим. Надо же… Дочка Эльси. Какая приятная неожиданность…
Из кухни донесся звон чашек и журчание воды, льющейся из крана. Потом стало тихо. Эрика поудобнее устроилась на диване, наслаждаясь видом из окна. Минут через пять она забеспокоилась.
- Бритта? - крикнула она, но ответа не получила.
Эрика встала и пошла в кухню.
Старая женщина сидела за столом и невидящим взглядом смотрела в какую-то одной ей известную точку. Конфорка светилась зловещим красным светом, на ней стоял пустой кофейник, который начал уже дымиться. Эрика подбежала и сняла кофейник с плиты, обожгла руку, чертыхнулась и подставила пальцы под струю холодной воды. Лицо у Бритты было совершенно погасшим.
- Бритта? - испуганно позвала Эрика.
Она решила, что у пожилой женщины какой-то припадок, инсульт, не дай бог, но тут Бритта подняла на нее глаза.
- Подумать только… ты все-таки пришла, Эльси.
Эрика вздрогнула.
- Бритта… я не Эльси, я Эрика, ее дочь.
Бритта, похоже, не слышала ее слов. Лицо у нее постарело на десять лет.
- Я давно хотела с тобой поговорить, Эльси… Хотела все объяснить… но не решалась.
- Что вы не решались? О чем вы хотели поговорить с Эльси? - Эрика села на стул напротив.
Она даже не могла скрыть волнения. Ей вдруг показалось, что она близка к решению загадки. Загадки, которую она почувствовала в разговорах с Эриком и Акселем. Что-то они от нее скрывали, о чем-то ей, по их мнению, знать не следовало.
Но Бритта бессмысленно уставилась на нее, не говоря ни слова. Эрике вдруг захотелось взять ее за плечи и потрясти.
- Что вы не решались объяснить, Бритта?
Та сделала отстраняющий жест рукой, но потом передумала и наклонилась к Эрике совсем близко.
- Хотела… с тобой поговорить… но старые кости… старые кости должны лежать в земле. Ничему не поможешь… Эрик сказал, что… шепчет он, шепчет… неизвестный солдат… - Речь Бритты перешла в невнятное бормотание.
- Какие кости? О чем вы? Что сказал Эрик? - Эрика невольно повысила голос.
В тишине кухни ее вопросы звучали как истерические выкрики. Бритта закрыла руками уши и шептала что-то совсем уж несуразное. Она напомнила Эрике Майю - та поступала точно так же, когда ей пытались сделать внушение.
- Что здесь происходит? - Резкий мужской голос у нее за спиной заставил ее повернуться к двери.
На нее гневно уставился высокий старик с венчиком седых волос вокруг лысого черепа. В руках у него были два пакета с продуктами. Эрика сообразила, что это муж Бритты, Герман.
- Простите. Я… Меня зовут Эрика Фальк. Бритта дружила с моей матерью, и я хотела кое о чем ее спросить… все было просто замечательно… а потом она поставила на конфорку…
Ситуация была настолько неприятной, что Эрика никак не могла сосредоточиться и несла откровенную чушь. Бритта за ее спиной продолжала что-то бубнить.
- У моей жены болезнь Альцгеймера. - Герман поставил пакеты у холодильника.
В словах его прозвучала такая горечь, что у Эрики побежали мурашки по коже. Ей стало безумно стыдно. Альцгеймер… она должна была сообразить. Этот мгновенный переход от полной ясности к полному бреду. Она вспомнила, что читала - мозг больных людей постепенно загоняет их в угол, где нет ничего, кроме постоянного, равномерного, густого тумана.
Герман подошел к жене и осторожно отнял руки от ушей.
- Бритта, любимая… Мне пришлось поехать и кое-что купить… но я уже вернулся. - Он обнял ее и покачивался вместе с ней из стороны в сторону. - Я уже вернулся. Все хорошо… все будет хорошо…
Она постепенно успокоилась.
Он повернулся к Эрике.
- Вам лучше уйти… и я бы очень вас просил не возвращаться.
- Но Бритта сказала, что… мне очень надо узнать… - запинаясь, попыталась Эрика восстановить контакт, но он посмотрел ей в глаза и почти крикнул:
- Больше не приходите!
Эрика выскользнула из дома, чувствуя себя взломщицей. В ушах ее стоял спокойный голос Германа, увещевавшего жену. Но что это был за бред насчет старых костей? Что она хотела сказать?
Этим летом герани были необычно красивы. Виола тщательно срывала увядшие лепестки - это была необходимая мера. Ее коллекция гераней постепенно выросла до впечатляющих размеров. Каждый год она брала отростки и высаживала - сначала в маленьких горшочках с торфом, потом пересаживала в большие.
Ее любимицей была герань Морбака - ни один другой вид не мог сравниться с ней по красоте. Что-то было совершенно неотразимое в сочетании беззащитно-розовых цветов с грубоватыми острыми ветвями. Впрочем, розовидная герань ей почти не уступала.
Их оказалось на удивление много - любителей герани. С тех пор как сын посвятил ее в основные тайны Интернета, она стала постоянным членом трех форумов, посвященных гераням, и подписалась на рассылки с новостями в мире гераней. Но самое большое удовольствие доставляла ей переписка с Лассе Анреллем. Если и был во всем мире человек, который любил герань больше, чем она сама, то это Лассе.
Они обменивались письмами с тех пор, как она побывала на его лекции и прочитала его книгу о геранях. На лекции она задала множество вопросов, которые его совершенно очевидно заинтересовали. Теперь в ее папке для входящих сообщения от Лассе появлялись с завидной регулярностью. Эрик поддразнивал ее - говорил, что у нее, должно быть, тайный роман с этим Лассе у него за спиной, а все эти разговоры о геранях - лишь маскировка любовной переписки. Потом он стал называть ее… ну да, в общем, он стал называть это ее местечко "розовидной геранью", чем каждый раз приводил в смущение. Она улыбнулась воспоминанию, но на глаза тут же навернулись слезы - наверное, в тысячный раз за последние дни. Как только она вспоминала, что Эрика уже нет, начинала плакать.
Земля жадно впитывала воду. Но важно не переборщить, пусть лучше земля хорошенько подсохнет между поливами… Виоле вдруг пришло в голову, что это подходящая метафора для их отношений с Эриком. Когда они встретились, оба пребывали в изрядно подсохшем состоянии, и оба понимали, как важно соблюдать осторожность. Они продолжали жить каждый в своем доме и встречались только тогда, когда желание увидеться было обоюдным. Они с самого начала обещали друг другу: их отношения должны приносить только радость и ничего, кроме радости. Было бы преступно отравлять их будничными хлопотами, спорами и прочими неизбежными атрибутами совместной жизни. Только взаимная любовь и нежность. И приятные, ни к чему не обязывающие беседы.
Она вздрогнула - в дверь постучали. Виола поставила лейку, вытерла рукавом слезы, бросила последний взгляд на цветы, чтобы успокоиться, и пошла открывать.
~~~
Фьельбака, 1943 год
- Бритта… ну, Бритта же… успокойся! Что случилось? Опять напился? - Эльси гладила подругу по спине.
Та всхлипнула, попыталась что-то сказать, но вместо этого уткнулась носом в грудь подруги. Эльси привлекла ее поближе.
- Ничего… скоро ты сможешь уехать… найдешь работу где-нибудь и забудешь все это.
- Я никогда… никогда больше не вернусь домой. - Бритта прижалась еще тесней.
Блузка у Эльси промокла насквозь, но она не обращала внимания.
- Опять с матерью?
- Он ударил ее в лицо. - Бритта кивнула несколько раз подряд. - А потом… потом я убежала. Если бы я была парнем, я бы ему показала…
- Было бы жалко, если бы твоя красивая мордашка досталась парню.
Бритта засмеялась сквозь слезы. Эльси продолжала укачивать ее в объятиях. Она знала, что Бритту легче всего утешить комплиментом.
- Но мне так жалко малышей… - сказала Бритта, немного успокаиваясь.
- А что ты можешь сделать?
Эльси представила себе двоих младших братишек Бритты, и горло перехватило от возмущения. Отец Бритты, Торд, превратил жизнь семьи в ад. В Фьельбаке все знали, что как только Торд перебирал, а это случалось часто, он бросался с кулаками на жену Рут, тихую забитую женщину, которая пыталась объяснять синяки собственной неуклюжестью, если ей вдруг случалось появляться на людях до того, как они пройдут. Детей он тоже не жалел. Больше всего доставалось двоим мальчикам. На Бритту и ее младшую сестру он руку не поднимал.
- Чтоб ему сдохнуть… Свалился бы по пьянке в воду и утоп.
- Бритта… Ты не должна так даже думать, не только говорить. Не бойся, с Божьей помощью все наладится. Как-нибудь наладится. Не бери грех на душу… Ты что - такие мысли!..
- С Божьей помощью? - горько всхлипнула Бритта. - Бог забыл к нам дорогу. И все равно мать каждое воскресенье ходит в церковь и молится. И что, помог ей твой Бог? Тебе легко говорить… у тебя родители добрые, и с малышней не надо возиться… - закончила она чуть ли не со злостью.
Эльси немного ослабила объятия.
- Нам тоже достается, Бритта. Мать похудела так, что одна тень осталась. Волнуется. С тех пор как "Экерё" налетел на мину, она только и думает об этом. Боится, что каждый отцовский рейс будет последним. Иногда сидит у окна и сморит на море, и смотрит… заговаривает она его, что ли…
- Это не одно и то же. - Бритта хлюпнула носом и высморкалась.
- Конечно, не одно и то же, но я только хотела сказать, что… а, ладно, забудь.
Она знала Бритту с раннего детства. Продолжать разговор было бессмысленно. Эльси любила подругу, но иногда с ней бывало нелегко - за своими собственными неурядицами Бритта не видела и не хотела видеть, что у других тоже есть беды.
На лестнице послышались шаги. Бритта поспешно вытерла слезы.
- К тебе пришли. - В комнату заглянула Хильма.
За ее спиной топтались Эрик и Франц.
- Привет!
Эльси ясно видела, что мать не в восторге от посетителей, но оставила ребят, не преминув, впрочем, добавить:
- Эльси, не забудь, ты должна отнести Эстерманам стираное белье, я его уже сложила. Через десять минут. И, надеюсь, ты помнишь, что в любой момент может вернуться отец.
Она спустилась вниз. Франц и Эрик уселись на пол - стульев в каморке у Эльси не было.
- Ей, похоже, не очень-то нравится, что мы к тебе заходим.
- Мать считает, надо держаться своего круга. Мы из одного круга, вы - из другого, почище. - Эльси явно их поддразнивала.
Франц хотел что-то сказать, но то ли раздумал, то ли не нашелся. Эрик внимательно смотрел на Бритту.
- Ты чем-то огорчена?
- Тебе-то какая забота? - огрызнулась Бритта и нетерпеливо вскинула голову.
- Девчачьи страсти, - засмеялся Франц.
Бритта посмотрела на него с обожанием и тоже засмеялась. Глаза у нее по-прежнему были красные.
- Здесь не над чем смеяться, Франц. - Эльси сцепила руки на коленях. - Не у всех так все гладко, как у вас с Эриком. Война многим достается очень и очень тяжело. Ты бы подумал иногда об этом.