Сержант вышел на улицу. Справившись по уличному стенду с картой города, он прошел один квартал и свернул в переулок. Небосвод расчистился, если не считать одинокого тонкого пласта облаков на заснеженном каменном гребне горы Эсья. Магнус начинал улавливать определенную закономерность: облачность несколько раз в день поднималась и опускалась по горному склону в зависимости от погоды. Воздух сегодня был чистым и бодрящим. Половина девятого вечера, а светло как днем.
Магнус добрался до искомой улицы и сбавил шаг, приглядываясь к каждому строению. Возможно, он и не узнает нужный дом после стольких лет. Возможно, нынешние хозяева сменили цвет кровли… Но тут, преодолев холм, сержант увидел: вот он, маленький дом с ярко-синей крышей из детства.
Магнус остановился напротив. Старая рябина до сих пор на месте, только на одной из веток кто-то повесил качели. Неплохая мысль. Сдувшийся футбольный мяч на клумбе, где вот-вот готовы распуститься нарциссы… Приятно знать, что здесь до сих пор есть дети; наверное, большинство домов на этой улице занимают сейчас молодые супружеские пары. На подъездной дорожке горделиво стоит внедорожник-"мерседес" с двумя детскими креслами. Да, эту машину не сравнить со стареньким отцовским "фольксвагеном"!
Сержант зажмурил глаза. Поверх дорожного шума слышался голос матери, звавшей его с Олли домой. Он улыбнулся.
Тут входная дверь начала отворяться, и Магнус поспешно отвернулся, смутившись, что нынешние владельцы увидят, как незнакомец пристально разглядывает их дом.
Магнус спустился по холму в сторону городского центра, миновал группу из четырех мужчин и одной женщины, которые вытаскивали ящики с концертной аппаратурой из мини-фургона. По-видимому, музыканты; готовятся к субботнему выступлению. Мимо пронеслась давешняя велосипедистка - все та же леопардовая юбка и длиннющая коса. На улицах Рейкьявика можно запросто наткнуться на одного и того же человека несколько раз за день.
Магнус заглянул в книжный магазин "Эймундссон" на Естурстрайти, где приобрел последний имевшийся здесь экземпляр "Властелина колец" на английском, а также "Сагу о Вельсунгах" на исландском.
Затем он направился в сторону Старой гавани и встретил на пути еще одно воспоминание из детства: крохотный красный киоск, торгующий хот-догами. В свое время они с отцом заглядывали сюда каждую среду после гандбольной тренировки. Магнус встал в очередь. В отличие от остального Рейкьявика киоск не изменился за минувшие годы, разве что на витрине висел теперь плакат с улыбчивым Биллом Клинтоном, который вгрызался в сардельку.
Жуя на ходу, Магнус неторопливо добрался до портовой зоны и побрел вдоль пристани. В принципе район был промышленным, однако в это время дня кругом уже царило спокойствие. По одну сторону причала выстроились вереницы трейлеров, а напротив них стояли многочисленные прогулочные катера и рыбацкие моторные баркасы. В воздухе пахло рыбой и дизельным топливом, хотя Магнус и приметил модерновую станцию заправки водородом. Оказавшись в торце причала, он остановился на уважительном расстоянии от одинокого рыбака, который возился с наживкой, и принялся задумчиво созерцать умиротворяющую сцену.
За волноломом, отделявшим акваторию гавани, простирался залив, где в серо-стальной воде отражались черные скалы и белые снега Эсьи. Над головой заложила вираж чайка-попрошайка, но, убедившись через несколько секунд, что подачки не будет, с разочарованным криком улетела прочь. Со стороны рейда в гавань входил катер, занятый какой-то своей мореходно-бюрократической миссией.
За то время, что прошло с невеселого детства Магнуса, Исландия сильно изменилась, хотя оставшиеся знакомые черты Рейкьявика вызвали в памяти сержанта более ранние и более счастливые годы. К родителям матери наведываться ни к чему; им вообще лучше не знать о его приезде. Кстати, Магнусу было приятно сознавать, что родной, но полузабытый язык успешно возвращался, хотя и с американским акцентом. Пожалуй, следует побольше внимания уделить отработке раскатистого исландского "р"…
Рейкьявик далеко отстоял от Бостона, к тому же располагался гораздо севернее, градусов на двадцать широты. Чуть ли не за Полярным кругом. Об этом свидетельствовал не только холодный воздух или снег на горных отрогах - в конце концов, Бостонская гавань тоже бывает стылой и угрюмой. Дело было в качестве света: незамутненный, но мягкий; бледный и словно процеженный. Гамма серых полутонов залива была куда нежнее и приглушеннее в сравнении с Бостоном.
Магнус, однако, с радостью узнал бы, что наступила дата начала процесса и что он может вернуться домой. Хотя дело Агнара выглядело любопытным, сержант скучал по неистовой ярости улиц массачусетской столицы. За последний десяток лет ежедневная беготня за преступниками, которые стреляли, резали и насиловали бостонских жителей, перестала быть просто работой, а превратилась в настоятельную потребность, привычку, наркотик.
Рейкьявик же был совершенном иным. Город-игрушка.
Магнуса кольнула совесть. Здесь он находился в безопасности, за тысячи миль от города, где полным-полно наркотических банд и продажных полицейских. А Колби? И вообще, каким образом можно одолеть ее упрямство и заставить прислушаться? Такое ощущение, что чем сильнее Магнус напирает, тем ожесточеннее она сопротивляется. Но почему? В чем причина ее поведения? С какой стати она вздумала привязывать судьбу их отношений к вот этой проблеме? Эх, будь он более эмоционально-утонченным человеком или, к примеру, превратись он в Колби, то наверняка сумел бы придумать хитрость и заставить ее приехать. Увы, при первой же попытке обдумать такой план голова шла кругом.
Он вздохнул и отправился назад в город. Поднимаясь в горку по Лейгавегур, Магнус посматривал по сторонам в поисках бара, где можно было бы пропустить стаканчик пива. Чуть дальше он заприметил заведение под названием "Гранд рок". Снаружи оно напоминало неряшливый бостонский паб, зато здесь имелся уличный навес, под которым стояли столики с дюжиной посетителей-курильщиков. Зайдя внутрь, Магнус увидел, что забегаловка полна примерно на четверть. Он протиснулся к стойке и у бритого наголо бармена заказал большую кружку "Туле", после чего пристроился на угловом табурете.
Остальные выпивохи выглядели так, словно сидели здесь не первый час. Возле их пивных кружек стояли стопки с бурой жидкостью. В поверхность столиков, шеренгой выстроившихся вдоль одной из стен, были врезаны квадратики шахматных досок. В одном месте даже шла игра. Магнус лениво понаблюдал и решил, что игроки здесь неважнецкие и что он запросто смог бы одолеть любого из них.
Он улыбнулся, припомнив ежевечерние состязания с отцом, превосходным шахматным стратегом, которого можно было победить только одним способом: непрерывными атаками на короля. Эти попытки практически всегда заканчивались неудачей, хотя порой - очень-очень редко - Магнусу удавалось прорвать оборону и выиграть партию к обоюдному удовольствию противников. Сержант знал, что отец, которому и в голову не пришло бы поддаваться, болел за сына. Всегда и во всем.
После его гибели, однако, Магнус слишком часто вспоминал родного отца только через призму трагедии, забывая о куда более нормальных и не столь сложных временах, которые, впрочем, все равно не получалось назвать простыми.
Рагнар обладал международным реноме в своей профессиональной сфере, то есть в математике, вот, собственно, почему ему предложили место преподавателя в Массачусетском институте технологий. Кроме того, он был не бесчувственным сухарем, а настоящим спасителем, и доказал это, избавив Магнуса с младшим братом от несчастий и страданий в Исландии, когда мальчишки уже решили, что отец их бросил. Магнус сохранил множество теплых воспоминаний из подростковой поры: они с отцом не только играли в шахматы, но и читали саги, устраивали турпоходы в Адирондакские горы и даже в Исландию. По вечерам у них шли долгие обсуждения любых тем, интересовавших Магнуса, - вернее сказать, не обсуждения, а интеллектуальные спарринги, в ходе которых отец всегда прислушивался к мнению сына, хотя и пытался доказать ошибочность его суждений.
При всем при том в жизни отца имелась одна черта, которую Магнус так и не смог понять: отношения с женщинами. Например, неясно, почему Рагнар женился на матери, а затем ее бросил. И уж совершеннейшей загадкой выглядела его последующая женитьба на омерзительной Катлин. Эта женщина была молода, к тому же у нее имелся муж из числа коллег отца. Позднее Магнус сообразил, что интрижка, наверное, уже была, когда мальчики приехали в Бостон. Внешне очаровательная, Катлин оказалась настоящим деспотом и на дух не переносила пасынков. По истечении нескольких месяцев совместной жизни это отношение она перенесла и на самого Рагнара. Магнус понятия не имел, почему отец не смог предвидеть такого развития событий.
Через полтора года после заключения брака с Катлин отца зарезали. Труп обнаружили на полу гостиной в летнем домике, который семья снимала в Даксбери, под Бостоном.
Магнусу с самого начала было ясно, кто убийца. Он не питал ни малейших сомнений на этот счет, хотя детективы, ведшие расследование, поначалу вроде бы прислушивались к его словам, но затем начали демонстрировать раздражение. По истечении пары дней, когда мачеху вроде бы активно обрабатывали, полиция вдруг потеряла к ней всяческий интерес - и Магнус не мог взять этого в толк: как же так, ведь иных подозреваемых вообще не имеется? Шли месяцы, а дознаватели так и не сумели придумать ничего лучшего, чем версия о случайном ограблении. Дескать, кто-то наудачу залез в домик, нарвался там на Рагнара, зарезал его, после чего испарился в мировом эфире, оставив по себе один-единственный волосок, который полиция так и не смогла идентифицировать, несмотря на ДНК-анализ.
Лишь годом позже, когда Магнус потратил все свои студенческие каникулы на самостоятельное расследование, он узнал, что у мачехи имелось железное алиби: в момент убийства она находилась в городе и лежала в постели с каким-то сантехником. Стало ясно, что Катлин и полиция сговорились, решив утаить этот факт от Магнуса с братом…
Бар потихоньку заполнялся толпой молодежи, и прежние завсегдатаи, не выдержав напора, побрели наружу, под закатное солнце. В углу настраивал инструменты оркестрик, через несколько минут раздалась и музыка, но слишком уж громкая для спокойного сидения за кружкой пива, так что Магнус тоже решил уйти.
Улицы, ранее столь тихие, сейчас кишели прохожими - как юными, так и не очень, - которые искали себе развлечений.
Пора спать, решил Магнус. Едва он распахнул дверь в свое новое жилище, как столкнулся с Катрин, наряженной по последней "готской" моде - вся в черном, лицо напудрено до снежной белизны и утыкано металлическими заклепками.
- Привет, - на ходу бросила она с небрежной улыбкой.
- Желаю вам приятно провести вечер, - ответствовал Магнус по-английски. Отчего-то именно этот язык казался наиболее подходящим для общения с Катрин.
Девушка притормозила.
- Вы вроде как полицейский, нет?
Магнус кивнул:
- Вроде как.
- Арни такая скотина… - буркнула Катрин и пропала в сумерках.
Забираясь в чужую квартиру, Диего не спешил. Небольшой щитовой домишко, окруженный деревьями, располагался на тихой улочке Медфорда, что играло только на руку. Никто из соседей его не увидит, так что можно не спешить, а все сделать по-тихому.
Он влез через кухонное окно на первом этаже и прокрался в гостиную. Дверь в спальню оказалась приоткрыта, изнутри доносился легкий храп. Диего принюхался. Марихуана. Он улыбнулся. Чудненько: у объекта, стало быть, будет заторможенная реакция.
Диего проскользнул в спальню. Нашел глазами постель с лежащим человеком, отметил тумбочку с ночником. Достал свой "смит-вессон" 38-го калибра, включил свет, откинул одеяло и взвел курок.
- Открывай глазки, Олли, - рявкнул он.
Мужчина сел как ужаленный, отчаянно моргая и изумленно распахнув рот. Его внешность в точности совпадала с фотокарточкой, которую Диего внимательно изучил загодя: возраст около тридцати, худощавый, кудрявая рыжеватая шевелюра, синие глаза с припухшими, воспаленными веками.
- Только вздумай заорать, и я тебе полчерепа снесу. Ты понял?
Сглотнув, мужчина молча кивнул.
- Вот так-то. А сейчас ответь мне на один простой вопрос: где твой братец?
Олли попытался что-то сказать, но так и не смог выдавить ни звука. Он вновь сглотнул, затем все же сумел произнести:
- Я не знаю…
- Зато я знаю, что на прошлой неделе он останавливался у тебя. Ну и куда он делся?
Олли тяжело вздохнул.
- Понятия не имею. Взял и ушел. Собрал свои вещи, а мне ничего не объяснил. Это на него очень похоже. Послушайте… - Олли начинал приходить в себя. - Может, как-то договоримся, а? Я вам заплачу, а вы оставите меня в покое…
Левой рукой Диего ухватил Олли за волосы и воткнул ему в рот револьверное дуло.
- Мне с тобой договариваться не о чем. Если не знаешь, где твой братец, тем хуже для тебя.
- Погодите, я же вправду не знаю, где он! - промямлил Олли.
- Ты когда-нибудь играл в "русскую рулетку"? - спросил Диего.
Олли помотал головой и дернул кадыком.
- Это очень просто. В барабане моего револьвера шесть гнезд, но только в одном из них есть патрон. Где именно, мы с тобой не знаем. Так что когда я нажму на спуск, то еще неизвестно, что получится. Заставь меня проделать это шесть раз, и ты на сто процентов труп. Ясно?
Олли кивнул.
Диего отпустил его волосы, опасаясь отстрелить себе пальцы, и нажал на спусковой крючок.
Раздался звонкий щелчок. Барабан провернулся на одно гнездо.
- Господи… - пролепетал Олли.
- Ты, наверное, думаешь, что из нас двоих весь риск выпал на твою долю, - продолжил Диего. - Но если присмотреться, то мне тоже невесело. Потому как если я выбью тебе мозги, так и не получив ответа, это будет означать, что я тоже проиграл. Догоняешь, нет? - Он усмехнулся. - Итак, попытаемся еще разок: где твой брат?
- Я не знаю! Не знаю, честно! - крикнул Олли.
- Э, не ори! - Диего сощурился. - А я тебе все равно не верю.
И он вновь нажал на спуск.
Щелчок.
Из Олли хлынул поток слов:
- Перестаньте! Перестаньте, Бога ради! Да я бы сказал, я бы обязательно сказал, но я же не знаю! Клянусь, не знаю! За его вещами приходили из ФБР, я их спросил, куда его увозят, но они ничего не сказали!
До Диего донеслось тихое журчание, в воздухе расплылся запах мочи. Он бросил взгляд вниз и увидел растущее темное пятно на трусах Олли. Диего по опыту знал, что в таком состоянии объект, как правило, не врет.
Впрочем, он нажал на спуск в третий раз. Отчего бы и нет, в конце концов?
Он уже обсуждал эту ситуацию с Сото. Подобные вещи решались двумя способами. Например, можно грохнуть всех родственников свидетеля, давая ему ясно понять, что к чему, и отбивая всю охоту выступать в суде. В случае копа такой подход в общем-то противопоказан: как ни крути, а ты объявляешь войну тяжеловооруженному и хорошо организованному противнику. Успешный наркобизнес всегда функционирует вне поля зрения полицейского радара, создавая как можно меньше шума, что в целом обеспечивает спокойную и беспроблемную деловую обстановку.
Олли не знал, где Магнус. Нет смысла заваривать кашу на пустом месте.
- Ладно, мужик, эту игру мы с тобой сейчас прервем, - сказал Диего. - Считай, у нас ничья. С одним условием: не вздумай идти к копам жалобиться, что я, дескать, наведался разузнать про твоего братца. Усекаешь? Иначе в следующий раз я приду не развлекаться, а просто замочу тебя с первого выстрела.
- Да-да, я понял, я все понял… - всхлипнул Олли, не замечая струившихся по лицу слез.
Диего потянулся к тумбочке и выключил ночник.
- А сейчас ложись обратно в кроватку и сладких тебе снов.
Глава одиннадцатая
Сержант следовал за коренастой фигурой О’Малли, направляясь к ярким огням круглосуточного магазинчика. Пальцы Магнуса нервно подергивались в дюйме от кобуры.
О’Малли обернулся. "Эй, Швед, да не жмись ты так. Глазки держи нараспашку, только сильно не напрягайся, не то ошибок понаделаешь", - сказал он с улыбкой.
О’Малли придумал это прозвище, Швед, памятуя о скандинавских корнях Магнуса, а также в честь шведского напарника, с которым ему довелось поработать лет двадцать назад. Тут, конечно, ничего не попишешь: если инструктор хочет, чтобы стажер был шведом, так тому и быть. За первые две недели патрулирования улиц Магнус успел проникнуться к О’Малли огромным уважением.
"Вроде все тихо", - сказал старший. Диспетчер, который направил их к магазину, ничего не сказал о причине вызова.
Из тени выскользнул тощий силуэт. О’Малли ничего не заметил, хотя незнакомец шел ему наперерез. Магнус потянулся было за пистолетом, но рука отказывалась повиноваться. Неизвестный вскинул свой собственный пистолет, "Магнум-0,357", наставляя его на О’Малли. Магнус запаниковал, с трудом обхватил рукоять пальцами, однако вытащить оружие из кобуры не получилось. Он распахнул рот, желая криком предупредить партнера, но и звука никакого не вышло.
Человек обернулся к Магнусу и расхохотался, по-прежнему удерживая О’Малли на мушке. Он был молод, болезненно костляв и выглядел так, словно с год не мылся: гнилые зубы, налитые кровью и нефокусирующиеся глаза. Лицо, подсвеченное магазинными лампами, цветом напоминало воск. Ни дать ни взять ходячий труп, что-то вроде зомби.
О’Малли по-прежнему его не замечал.
Магнус вновь попытался крикнуть, потянулся за пистолетом. Без изменений. Только зловещий смешок незнакомца.
А затем раздался выстрел. Второй. Третий. Четвертый. Грохот звучал снова и снова.
Наконец О’Малли упал. Рука Магнуса отреагировала на усилия, пистолет взметнулся и выстрелил в осклабившуюся морду. Палец раз за разом давил и давил на спуск…
Магнус распахнул глаза.
За окном шумела улица. Центр Рейкьявика игривой субботней ночью: смех, визг покрышек, вопли, песни и звук исторгаемой рвоты на басовом фоне рокочущих динамиков.
На полу, придавленная "кирпичом" творения Толкина, лежала "Сага о Вельсунгах". Пару часов назад Магнус уронил книги на пол, да так и не стал их поднимать.
Он взглянул на часы. Пять ноль пять утра.
Только что увиденный сон был старинным знакомцем; года два он мучил Магнуса после той первой перестрелки. Понятное дело, в реальности все произошло несколько иначе: к примеру, "торчок" успел выстрелить лишь дважды. С другой стороны, долгими ночами Магнус предавался бессмысленным спорам с самим собой, ища ответ на вопрос, надо ли было стрелять раньше, чтобы спасти О’Малли, или же, напротив, следовало обождать, спасая наркомана.
Все это случилось давным-давно. Магнус подумал, что вторую в своей жизни перестрелку он пережил гораздо легче, коль скоро был уже многоопытным копом. Не исключено, что это впечатление ошибочно. Подсознательная сторона психики требовала времени, чтобы справиться с душевной травмой, и с этим ничего не поделаешь, каким бы крутым копом ты ни был.
Черт знает что…
Ранним воскресным утром в полицейском управлении Рейкьявика кипело оживление. Усталые патрульные водили бледных и пошатывающихся граждан по казенным коридорам, чтобы закончить оформление арестов. Типичная, еженедельно повторяющаяся картина после бурных субботних увеселений.