- Я показывала Мередит нашу церковь. Жаль, сейчас она уже почти не действующая. - Она глубоко вздохнула. Полицейский показался ей довольно симпатичным. Такой не станет нарочно скрывать… - Что случилось там, в лесу? - не выдержала она.
Алан пожал плечами; на лоб упала светлая челка. Рут показалось, что внешне он чем-то похож на старого сэра Руфуса.
- Ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться, - ответил он мягко, но властно.
Такой голос, как у него, у Рут всегда ассоциировался с представителями закона. Услышав его ответ, Рут испытала и облегчение, и разочарование одновременно. Все полицейские одинаковы - подобно докторам и священникам, они надежно хранят чужие тайны и предпочитают не говорить лишнего… Напрасно она надеялась! И зачем только спросила… Рут снова покраснела - от досады и смущения.
Зато Мередит не ведала ее страхов.
- Да ладно тебе, Алан! - воскликнула она. - Мы умираем от любопытства!
- Хочешь сказать - ты умираешь от любопытства, - добродушно уточнил Алан. - Ладно уж, скажу, только вы держите язык за зубами… Один турист укрывался в лесу от дождя и нашел старые кости.
Рут не сдержалась и ахнула.
- К-кости? - заикаясь, спросила она. - Какие еще кости?
- Не скелет, ничего похожего. Несколько костей; сейчас их отдадут на экспертизу.
- Какой ужас! Вы хотите сказать, что кости… не звериные? - Еще того не легче. Рут испугалась, что полицейский что-нибудь заподозрит. Сама по себе новость о находке вряд ли способна так перепугать человека.
- То, что не звериные, - точно, - ответил он. - Кости человеческие. Но, как я и сказал, довольно старые, к тому же их немного. Мы, конечно, попробуем, провести опознание, только вряд ли это удастся… - Наконец-то он заметил, как побледнела Рут; она смотрела на него остановившимся взглядом. - Возможно, они очень древние, - сказал он, утешая ее. - Время от времени такие находки случаются; дикие звери выкапывают их из-под земли.
Рут постаралась взять себя в руки.
- Ну да… скорее всего, так и есть. Как… интересно!
- Рут как раз рассказывала мне о лесе, - сообщила Мередит. - Он, оказывается, очень древний.
Рут внимательно посмотрела на полицейского по имени Алан. Видимо, мысли его блуждали где-то в другом месте. Какое-то время он смотрел на них взглядом, абсолютно лишенным выражения, потом поморгал и быстро произнес:
- Мередит, если ты здесь все осмотрела, может, поедем домой?
- Да, конечно. - Мередит как будто опешила. - Рут, спасибо за подробную экскурсию. Мне было очень интересно.
- Не за что. - Гости зашагали к машине. Вдруг Рут по какому-то наитию окликнула их: - Если еще вернетесь в Нижний Стоуви, заходите к нам на чашку чая! Я живу в конце Черч-Лейн. Мой дом называется "Старая кузница", раньше там и правда была кузница. Со мной живет моя университетская подруга… Приходите, мы с Эстер будем очень рады. Нечасто к нам заходят гости!
Мередит и Маркби пообещали, что зайдут, потом сели в машину и уехали. Рут долго смотрела им вслед, но думала о своем. Какой кошмар! Прошло столько лет… возможно ли? И с чего вдруг она пригласила их в гости? Неужели надеялась выяснить, что стало известно полиции? Алан сплетничать не станет, он не такой, тем более он ведь и сам полицейский. Зато его подруга Мередит, может, и проболтается… Теперь Эстер. Что скажет Эстер, когда узнает новость? Правда, Рут просили держать язык за зубами, но поделиться с Эстер она обязана.
Справа, за молодыми тисами, послышался шорох. Темно-зеленые листья задрожали и раздвинулись, и из-за них показалось красное морщинистое лицо с маленькими злобными глазками и курносым носом. Рут даже вскрикнула от неожиданности.
Лицо исчезло. Деревце снова задрожало, и из укрытия вышел старый Билли Туэлвтриз. Она совсем забыла о нем! А ведь следовало предполагать, что он рыщет неподалеку.
- Я все слышал, - прохрипел Билли, проведя языком по пересохшим губам; в его глазах появилось задумчивое выражение. - Кости, значит? Человеческие кости! - Он с шумом втянул в себя воздух и посмотрел вниз, себе под ноги, обутые в прочные ботинки, на полоску травы между двумя могилами. - Прямо как в книжках, верно?
- Кости? - переспросила Мередит, когда они возвращались в Бамфорд.
- Кости. В глуши их находят часто… И совсем не обязательно за ними кроется что-то зловещее.
- По-моему, ты сам себе не веришь, - заметила Мередит, которая отлично знала все повадки своего любимого мужчины. Сейчас он держался нарочито небрежно, беззаботно. Нет, Алан Маркби, ты меня не проведешь! Что же все-таки происходит?
- Я не могу верить или не верить, - осторожно ответил он. - Кости обнаружил один молодой врач, который шел по старой Пастушьей тропе. Когда начался дождь, он решил спрятаться в лесу; поскользнулся, упал в овраг - и вуаля! Увидел кучку старых костей… человеческих костей.
- Похоже, Рут очень огорчилась, - задумчиво сказала Мередит.
- Кто? А, миссис Астон. Говоришь, она - дочь старого Паттинсона? Наверное, надо было упомянуть о том, что я знавал ее покойного батюшку…
Покосившись на него, Мередит заметила:
- Извини, но мне кажется, зря ты скрыл от меня, что уже бывал здесь прежде.
Алан сокрушенно кивнул:
- Да, извини, надо было тебе сказать. Кстати, насчет дома священника ты оказалась совершенно права. Не знаю, зачем я привез тебя смотреть его. Я ведь заранее знал, что он для нас слишком велик.
- Давай я еще раз загляну в агентство недвижимости, - предложила Мередит. - Наверняка у них найдется что-нибудь еще… - Она откинула голову на спинку сиденья. - Когда ты был здесь в прошлый раз, тебе удалось осмотреть церковь?
- Она интересная?
- О да! На стене снаружи вырезано изображение Зеленого человека. Мы именно его разглядывали, когда ты приехал… Зеленый человек очень интересовал отца Рут.
Вдруг Алан оживился:
- Почти на опушке леса есть одна ферма… Она называется "Зеленый Джек". Я побывал на ней в прошлый раз, когда приезжал сюда… Судя по всему, и ферма тоже имеет отношение к Зеленому человеку. Его ведь как только не называют: и "лиственный человек", и "Джек в зеленом"…
Потом они заговорили о другом. Мередит рассеянно пообещала себе заглянуть в публичную библиотеку и почитать все, что найдется о Зеленом человеке. Голова Маркби была занята совсем не древними мифами.
Глава 4
От церкви до дома Рут было совсем недалеко. Она могла бы ходить туда и обратно пешком, если бы не пылесос, которым она чистила ковер в ризнице… Ну и ковер - одно название! Рут негромко фыркнула, с трудом затаскивая громоздкий старый пылесос на заднее сиденье машины. Ковер весь протерся; уже невозможно было сказать, какой там узор. Ковер появился еще при ее отце, если не при его предшественнике. А сейчас нечего и надеяться на то, что его заменят. Может быть, им с Эстер лучше свернуть его и сжечь…
Рут прекрасно понимала, что не станет трогать старый ковер. Он символизирует для нее Нижний Стоуви. Деревня как будто застряла во времени. Правда, Рут была не такой. Для нее ковер, как и деревня, стали равнозначны сознательному отказу от просвещения и надежды. Без надлежащего ухода все лишается смысла, превращается в ничто. Возможно, со временем Нижний Стоуви превратится в сказочную деревню, вроде Бригадуна, которая появляется лишь один раз в сто лет. Иногда, философствуя, Рут задумывалась: да существуют ли они на самом деле, или им только снится, что они существуют? Как в китайской притче о бабочке, которую рассказывал ей отец, когда она была маленькая. Кто я - человек, которому снится, будто он - бабочка? Или бабочка, которой снится, будто она - человек? Впрочем, в своей подлинности Рут не сомневалась; она твердо знала и то, что Нижний Стоуви тоже настоящий. Деревня существует потому, что существует лес. Да и как может выдумка, мираж быть источником таких мучений?
Проехав по улице с черепашьей скоростью, она свернула в переулок и вскоре очутилась у "Старой кузницы". Остановилась, вышла, с трудом выволокла громоздкий пылесос. Пока она загоняла машину в гараж, пылесос стоял на дорожке, как одинокий часовой. Рут совсем уже собралась внести пылесос в дом, но, дотащив его до двери черного хода, почему-то раздумала. Снова поставила его на землю, направилась в дальний конец сада, встала у живой изгороди и стала смотреть на лес Стоуви. Она часто ловила себя на том, что стоит и смотрит на лес. Лес и отталкивал, и притягивал ее. Она чувствовала его зов. В такие пасмурные, дождливые дни, как сегодня, лес как будто делался ближе. Он угрюмо чернел в низине - как болото, в котором тонет все мерзкое, тошнотворное, постыдное.
Чавкала под ногами влажная земля; мокрые зеленые пальцы травы обнимали Рут за лодыжки. Все вокруг казалось свежевымытым; после недавней удушающей жары приятно было вдыхать прохладу. И пахло тоже по-особому: сырой землей и влажной листвой… Запахи кладбища… могилы.
- Рут! Что ты делаешь?
При звуках голоса она вздрогнула и виновато обернулась. Видимо, сегодня такой день: ей суждено пугаться при чьем-то неожиданном появлении. Оказывается, она не заметила Эстер. Подруга подрезала живую изгородь с противоположной стороны. К груди она прижимала целую охапку ревеня; темно-зеленые листья образовали причудливый букет.
- Слишком разрослись, пришлось выдернуть… А завтра их будет еще больше - после ливня-то. Как по-твоему, может, сварить варенье из ревеня и имбиря? Не из этого ревеня, конечно. Этот пойдет на крамбл.
Рут вздохнула с облегчением. Варенья у них столько, что им вдвоем не съесть. Эстер, благодарная подруге за то, что она пригласила ее к себе жить, без конца варила варенье. Они подружились давно, еще в студенческие годы. Бывало, полночи спорили о литературе, делились сплетнями, планами на будущее. И вот чем все закончилось… Обе всю жизнь работали в школе, а теперь живут в глухой деревне на краю леса. Что ждет их впереди?
И правда, что? До того, как в церковь зашел Билли Туэлвтриз и огорошил ее новостью, Рут считала, что впереди у них долгие серые годы. Они пенсионерки, и ничего интересного в их жизни уже не будет. Самые яркие впечатления последних лет связаны у них с вылазками в Оксфорд, где они вспоминают молодость. Иногда ездят в Челтнем, на скачки, проводимые охотничьим обществом. Они с Эстер не слишком азартны; ставки делают скромные. Им просто нравится смотреть на лошадей и заражаться радостью многочисленных зрителей, особенно приезжих из Ирландии. В Лондон они выбираются редко. Дороги там запружены машинами и выхлопными газами, тротуары - вечно спешащими толпами бледных, невоспитанных людей с пустыми глазами. Лондонская толпа, в отличие от толпы зрителей на скачках, начисто лишена радости. В столице только и чувствуешь, что неумолимый бег времени… А Рут и Эстер достигли той жизненной стадии, когда подчиняться требованиям времени им уже не обязательно.
Они с Эстер не всегда жили под одной крышей, но связь поддерживали. Эстер так и не вышла замуж. Рут вышла, но поздно. Эстер приехала в Нижний Стоуви после смерти мужа Рут. Сначала предполагалось, что она поживет у подруги лишь несколько недель, чтобы Рут не было одиноко. Дело было летом. Эстер в то время еще преподавала, и в ее школе были каникулы. Но она мечтала о раннем выходе на пенсию. Работать ей надоело. И вот они как-то договорились, что Эстер в начале учебного года подаст заявление об уходе и в конце семестра вернется в Нижний Стоуви на неопределенный срок, пока не решит, что делать дальше. Так она и осталась в "Старой кузнице".
Время от времени Эстер, испуганно хихикая, говорила:
- Рут, в самом деле, тебе пора вышвырнуть меня!
В глазах подруги мелькал неподдельный страх. Рут понимала: Эстер говорит так нарочно, чтобы она ее разубедила.
- Ерунда! Что бы я без тебя делала?
Некрасивое, морщинистое лицо Эстер светлело от облегчения; в знак благодарности она принималась стряпать какое-нибудь особенно сложное, изысканное угощение. Готовила она очень хорошо. Сама Рут на кухне отличалась неряшливостью и беспорядочностью; бисквитные коржи у нее упорно отказывались подниматься, а печенье выходило жестким, как подошва. Она очень обрадовалась, когда Эстер взяла готовку на себя. Трудность была в том, что Эстер иногда не знает меры. У нее великолепно получаются и французские соусы, и острые карри, и меренги со взбитыми сливками, но иногда Рут ужасно хотелось чего-нибудь попроще - например, сосисок с картофельным пюре или консервированной фасоли на ломтике поджаренного хлеба.
- Да, пожалуй, крамбл - то, что надо, - согласилась Рут.
Эстер просияла:
- Значит, решено! Только отрежу листья и выкину их в компост. Они, знаешь ли, ядовитые! - Она тряхнула пучком стеблей с увядшими листьями.
- Неужели ревень ядовитый?
- Только листья. А стебли вполне съедобные.
- Да и кто захочет есть лопухи? - вполне логично заметила Рут.
- Люди, знаешь ли, и не на такие глупости способны! - зловещим шепотом ответила Эстер. - Помнишь, пару лет назад на садовой выставке разгорелся ужасный скандал? Никак не могли решить, куда поместить ревень - к фруктам или к овощам. Кстати, кто первый сказал, что ревень - фрукт? Кажется, Эви, жена владельца паба. Она еще удивлялась: как ревень может быть овощем, если его едят на десерт? Кажется, в конце концов решили ревень поместить отдельно…
Рут улыбнулась подруге. Она радовалась тому, что Эстер живет в ее доме, не только потому, что та готовила. Они платили за дом и машину пополам, что пришлось очень кстати. С Эстер можно было поговорить по вечерам, особо не напрягаясь, как с малознакомыми людьми. Рут любила Эстер и, хотя подруга невольно напоминала ей о том времени, которое она пыталась забыть, она считала себя в неоплатном долгу перед Эстер. Рут завещала ей "Старую кузницу" на тот случай, если скончается раньше подруги. Такое решение казалось ей вполне справедливым, и потом, больше у нее все равно никого нет. Ей некому оставить имущество.
- На что ты смотришь? - спросила Эстер, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. Ее мешковатые вельветовые брюки намокли снизу, практичные туфли без каблука выпачкались в грязи.
- На лес Стоуви.
Некоторое время обе молчали. Потом Эстер хрипло спросила:
- Зачем?
- Сегодня в церковь зашел старый Билли Туэлвтриз. Он сказал, что туда поехала полиция. Кажется, кто-то нашел какие-то кости.
- Звериные, - тут же предположила Эстер.
- Нет, человеческие.
- Старый Билли, наверное, что-нибудь не так понял.
Рут покачала головой:
- Я познакомилась с одним полицейским и его подругой, Мередит; они приезжали осмотреть бывший дом священника. Мередит зашла осмотреть церковь. Потом вернулся ее друг-полицейский. Он-то и сказал нам, что найденные кости человеческие. К сожалению, старый Билли прятался в кустах и подслушивал.
Эстер подошла ближе к подруге и убежденно заявила:
- Скорее всего, кости очень старые! Ты ведь знаешь, какая древняя Пастушья тропа. Она идет через лес… Какой-нибудь барсук разрыл древнее захоронение… вот увидишь, окажется, что кости принадлежат какому-нибудь средневековому крестьянину. А может, звери разрыли старую цыганскую могилу…
Рут повернулась к подруге и снова улыбнулась:
- Да, Эстер, наверное, ты права. Но знаешь, я вдруг испугалась… что они нашли Саймона.
Подруги переглянулись. Эстер первая овладела собой и воскликнула:
- Чушь!
- Где-то же он должен быть, - заметила Рут.
- И совсем не обязательно в жутком лесу Стоуви!
На эту тему они часто спорили и раньше. Рут решила не продолжать - не потому, что признала правоту Эстер. В глубине души Рут считала, что права она, а не Эстер.
Они побрели к дому. Рут пропустила Эстер в кухню; та тут же принялась мыть стебли ревеня под краном.
- Наверное, не обязательно мыть ревень после такого ливня, - сказала Эстер, видимо пытаясь отвлечь подругу от мыслей о страшной находке.
Настроение у Рут не улучшалось. Неожиданно она вспомнила о старом Билли и оживилась:
- Раз уж ты собралась варить варенье… Может, угостишь Дайлис? Или занеси пару баночек старому Билли, когда будешь проходить мимо его дома! Представляешь, как старик обрадуется сладкому?
Она предложила это порывисто, по наитию; при этом в душе возникло чувство, будто она пытается подкупить старика. Очень глупо. Или все же…
- О господи! - воскликнула она, закрывая лицо руками.
- Перестань! - Эстер тут же очутилась рядом и принялась искренне, но неуклюже похлопывать ее по спине мокрой рукой. - Кости не его… шансы ничтожны - один к миллиону. Ведь ты даже не знаешь - и никто не знает… где он.
- Я всегда знала, где он, - ответила Рут, убирая руки от лица. - Много лет он лежал в лесу Стоуви и ждал, когда его найдут. И вот его нашли. Скоро сама в этом убедишься!
Страшная находка толкала Рут к срочным действиям. Пора, пора ей сделать то, что надо было сделать еще много лет назад. Оставив Эстер на кухне - та хлопотливо готовила обед, - Рут поднялась к себе в спальню и вынула из платяного шкафа маленькую шкатулку палисандрового дерева.
Шкатулка была очень красивая, Викторианской эпохи, дорожная. Вначале в ней было множество отделений для всех нужных мазей, лекарств и других медицинских предметов первой необходимости. Шкатулка принадлежала еще ее отцу; видимо, именно он извлек внутренние перегородки и стал хранить в шкатулке не аптечку, а документы, в основном счета и расписки, связанные с приходскими делами. Рут поставила шкатулку на кровать и подошла к каминной полке. Там, под вазой, она хранила ключ. Повернув ключ в замке, она потянула за медную ручку, впаянную в середину крышки. Ноздри уловили знакомый слабый запах, сразу навеявший воспоминания о тех временах, когда шкатулкой пользовались по назначению. Запахло нюхательной солью, чем-то приторным - возможно, настойкой опия, лавандовым маслом и экзотическим гвоздичным. В шкатулке лежали бумаги, истертые, немного пожелтевшие конверты.
Рут вытащила их и разложила на покрывале. При виде фамилии адресата - "Мисс Рут Паттинсон" - к ее горлу подступил ком. И не от горя - она уже давно перестала горевать. И не злость, давно перегоревшую. Что же тогда осталось? Стыд… или вполне понятная стеснительность. Рут печально вздохнула. Стеснительность нельзя недооценивать. Стесняясь, люди совершают самые дикие поступки… или, наоборот, чего-то не совершают. Просто из-за того, что робеют.
Пальцы ее двигались как будто сами по себе; они извлекли письмо из верхнего конверта, и у нее сразу же заболело сердце. Она вспомнила, с каким нетерпением вскрывала конверт в первый раз, много лет назад! Как ей хотелось поскорее прочесть письмо! Тогда ей казалось, что каждое его слово дышит любовью и преданностью. Рут принимала за чистую монету его небрежные заверения в том, что она - единственная девушка, которая ему небезразлична. Да, его шаблонные фразы казались ей пылкими признаниями.
- Дура, дура, дура! - прошептала Рут.