- Только нужны ли такие жертвы? - Алена в нерешительности теребила листок.
- Нужны! Кстати, никакой жертвы нет. Я убежден, что мы с тобой поступаем во имя справедливости…
Алена натянуто улыбнулась. Такое чувство, что она украла и ее поймали. Ей было стыдно. Она сейчас презирала себя. И ненавидела Никиту. Она не могла найти в себе сил растоптать этот листок, швырнуть его в воду…
Медленным движением она вложила листок в сумку.
- Кроме нас с тобой существует еще и Марина.
- С Мариной проще. - Никита плотнее запахнул плащ и поднял воротник. - Марина любит его. Этим все можно оправдать.
Они шли вдоль набережной. Усатый дворник сгребал шуршащие зеленовато-желтые листья.
- Ты подлец, Кит… И я… И он… Мы подлецы! Ненавижу, ненавижу… И ничего не могу поделать.
Она рванулась и побежала.
Дворник укоризненно посмотрел на Никиту и покачал головой.
* * *
К уголовному делу № 30/74.
Выписка из протокола:
"Детский сад - стандартное двухэтажное строение из кирпича. В левой части игровой площадки - каменный сарай для хранения хозяйственного инвентаря. Между ящиком с цементом и стеной обнаружен на полу четкий след протектора, принадлежащий мотоциклу класса "ИЖ - Юпитер" с коляской. На полу у ящика с цементом обнаружены листы картона и фанеры. Судя по четким следам вдоль осевой линии протекторов колес, эти листы служили для укрытия мотоцикла".
Марина дождалась, когда дети вытрут руки, и легонько подтолкнула их к выходу из умывальной комнаты.
- Ты, Макаров, всегда задерживаешься. И Рюрикова тоже. Пара пятак.
- А что можно купить за пару пятак? - тут же заинтересовался мальчуган в красной курточке.
- Машину "Жигули", - ответила девочка Рюрикова.
- Сказанула! - обрадовался Макаров. - Знаешь, сколько стоит "Жигуль"? Сто тысяч рублей. Целая куча денег. До потолка. Мой дядя Коля купил "Жигуля", чтобы на работу ехать. А то у него часто пятачков на автобус не бывает.
- Зато у моего папы пятачков полно, - заявила Рюрикова.
В коридоре у кабинета заведующей сидела женщина в коричневом кожаном пальто. Рядом, пропустив ручонки между коленями, томился мальчуган лет пяти.
- Новенький? - остановился подле него общительный Макаров. - Просись в среднюю группу.
Мальчик растерянно молчал.
- Не знаете, скоро придет заведующая? - произнесла женщина, поднимаясь.
- Она уехала на базу! - выкрикнула Рюрикова. - За сгущенкой.
Марина пожала плечами, она не знала, когда вернется заведующая. Подхватила за руку малышей и ввела в спальню.
- Опоздальщики! - донесся шепот с ближайшей кроватки.
Макаров намерился было что-то ответить, но под строгим взглядом воспитательницы передумал и сердито засопел.
Уложив малышей, Марина села к столу, вытащила из ящика тетрадь дежурств. Обычно она заполняла дневник во время тихого часа, чтобы не оставаться после работы. Она любила эти спокойные два часа…
Марина аккуратно пометила число. В левом столбце "Происшествия за день" написала: "Миша Кунин развалил кадку с лимонным деревом". В среднем столбце "Причина" написала: "Бежал как оглашенный за Димой Ступиным". В правом столбце "Принятые меры": "Дерево вынесли в кладовку…" "Саша Корин пил воду из аквариума. Изображал рыбку. Отведен в медпункт". Что еще? Кончик карандаша застыл над бумагой. Точно размышляя - откуда взялось сероватое расплывчатое пятнышко. И еще одно, рядом, но поменьше. Марина обвела их карандашом, а другой рукой вытерла мокрую щеку. Она не чувствовала слез, просто лист бумаги вдруг начинал расплываться, точно уходил в воду… Хватит, твердила она себе, надо собраться, собраться. Хорошо бы сегодня после работы сходить к отцу, проведать, как они там. Заодно и проверить: в шкафу ли голубое платье со стоячим воротником. На глаза давно не попадалось…
К отцу она была не очень привязана, а после женитьбы его на медсестре и совсем охладела. Не видела неделями, и не тянуло. С самой медсестрой отношения были хорошие. И мальчики ей нравились, дети медсестры. А вот с отцом разладилось. И понимала, что верно отец поступил, не оставаться же одному, да и мать перед операцией наказывала отцу жениться, если что с ней произойдет. Но слишком быстро он сделал это, слишком быстро…
"Зайду сегодня, - решила Марина, - переживает он. Позвоню по телефону, предупрежу". Приняла решение и немного успокоилась…
- Марина Николаевна, а Макаров воздух испортил, - тоненько произнесла ябеда Рюрикова.
- Кто? Я? - Макаров сел, уничтожая Рюрикову взглядом. - Ничего я не портил.
- А кто же еще? - торжественно воскликнула Рюрикова. - Опять кровать скрипит твоя.
Марина постучала карандашом по столу и подняла голову. Макаров, недовольно ворча, улегся. Кое-кто из малышей спал, но большинство притворялись.
Марина отодвинула дневник и, мягко ступая, вышла в прихожую. Тотчас за прикрытой дверью раздался скрип кровати и шлепанье босых ног.
- Получай! - крикнул Макаров. - Ябеда!
- И про это воспитательнице скажу! - радостно объявила Рюрикова. - Тебе влетит!
- Говори! Зато получила по заслугам.
Босые ноги прошлепали в обратном направлении. В спальне поднялся галдеж.
- Что еще за шум? - не показываясь, прикрикнула Марина.
Дети притихли.
Марина осторожно отошла от двери.
Женщина в кожаном пальто все сидела у кабинета заведующей. Мальчик наклонился и теребил от скуки шнурки на ботинках.
- Заждались? - произнесла Марина. - А мальчику скучно. Отпустили бы его в игротеку.
- Не пойдет, - ответила женщина, - дикий.
- Пойдешь играть? - Марина присела на корточки перед малышом. - Как тебя зовут?
Мальчик застеснялся и отвел глаза.
- Витей его звать, - проговорила женщина.
- Ничего, привыкнет. Хотите его к нам определить? Поздновато. Обычно к сентябрю набираем.
- Ничего не поделаешь, - вздохнула женщина. - Так получилось. - Она окинула мальчика беглым взглядом. - Няня его заболела.
Марине показалось, будто ее что-то сковывает.
В коридор вышел Макаров в длинной ночной рубашонке. Заметив Марину, он поджал ногу в болтающейся тапке.
- Я в туалет.
Марина кивнула. Макаров заспешил дальше.
- И я хочу, - вдруг произнес Витя.
Макаров остановился, смерил его взглядом.
- Пошли! Чего стоишь?
Мальчик проворно сполз со скамейки и побежал к Макарову.
- Привыкает. - Женщина обернулась к Марине. - Няньку его сбили машиной. Вчера. Насмерть.
Марина откинула со лба волосы и поднялась.
- На… Менделеевской?
- И вам известно? Хорошая была старушка. И Витьку любила. Завтра похороны.
- Когда? - непроизвольно произнесла Марина.
- В пять. Из больницы… Родственников у нее нет. Вот и придется мне с мужем…
Стукнула дверь, и послышался голос заведующей.
Марина пошла обратно в свою группу, пытаясь вспомнить, зачем же она выходила в коридор. Ах да! Позвонить отцу…
Алену она увидела из окна.
На кирпичной дорожке, ведущей от калитки. Красный мохеровый шарф Алены был закинут на спину.
Алена, заметив Марину, помахала ей рукой и чуть было не споткнулась о брошенную посредине дорожки деревянную лошадь. Алена подняла игрушку и оттащила ее в сторону.
Она отпросилась с работы, чтобы взять билет на самолет. Ее давно хотели послать в командировку, все откладывала. А сегодня явилась к заведующему сектором и потребовала выписать командировку. Всю дорогу до детского сада вспоминала удивленные глаза завсека. Еще она вспоминала утреннюю встречу с отцом. После свидания с Никитой она вернулась домой. Отец собирался на работу. Стоя перед зеркалом, он завязывал галстук.
- В командировку еду. Сегодня. В Харьков, - сообщила с порога Алена.
- Далеко не уедешь, - после долгой паузы ответил отец. - Полагаю, ночи вполне было достаточно для решения… Не исключено, что твой приятель уже, как говорится, под колпаком.
Алена вытащила записку Никиты и протянула отцу.
Приблизившись к окну, Сергей Павлович внимательно прочел записку.
- В каких ты отношениях с ним? - Смуглые пальцы отца теребили записку. - Ему можно доверять? Этому Киту.
- Он мой старый товарищ, друг.
- Ладно. Спрячь понадежней, - вздохнул Сергей Павлович, возвращая листочек. - Этот Кит, видно, благородный человек. И весьма сообразительный…
Алена все-таки вернулась и подхватила деревянную лошадь. Довольно тяжелая штука, как это дети с ней справляются, подумала она.
- Да оставь ты ее! - крикнула Марина в приоткрытую форточку. - Сейчас спущусь, подожди.
В дальнем углу двора висела на цепях скамейка-качалка. Ржавая, скрипучая, с облупившейся розовой краской. Марина любила это местечко, скрытое от глаз заведующей, и пробиралась сюда покурить…
Огонек газовой зажигалки уходил в сторону от кончика сигареты. И надо было упереться ногами в дерево, чтобы успокоить расходившуюся скамейку.
- У тебя какие? - спросила Алена, подсаживаясь.
- "Шипка". Будешь? - Марина спрятала зажигалку в карман накинутого на плечи плаща.
- Без фильтра не люблю. - Алена запрокинула голову. - А хорошо здесь.
Симметричные верхушки сосен кололи небо, подчиняясь ритму качалки.
- Как Глеб? - спросила Алена.
- Уходил вроде немного успокоенный, - ответила Марина.
- А ты? Тоже успокоилась?
- Ты пришла, чтобы спросить меня об этом?
- Скажи: у тебя с Глебом роман?
- Роман! Повесть… У меня будет ребенок.
Алена растерянно провела ладонью по лбу.
- Тогда… зачем ты куришь?
- Поэтому и курю, - усмехнулась Марина.
Но Алена уже забыла свой растерянный вопрос, она уперлась виском в плечо подруги и тихонечко засмеялась. Потом повернула голову, как-то снизу посмотрела в зеленоватые глаза. Казалось, она подглядывала сквозь чудесные стеклышки за соснами, стоящими в отдалении. Всего мгновение назад она хотела что-то посоветовать Марине, от чего-то уберечь, предупредить. А теперь одна фраза все переиграла. Алене стало легче на душе. Значит, Никита не ошибся, хотя он и не предполагал, что дело зашло так далеко…
- Что же ты намерена предпринять?
- Рожать, - резко ответила Марина. Ей был неприятен разговор.
- А что думает Глеб?
- Не знаю.
- То есть как?
- Слушай, Аленка, я не хочу рассуждать на эту тему. Нет настроения. И некогда: скоро малышей поднимать. Ты пришла ко мне зачем?
Алена сильно оттолкнулась ногами от сосны. Заверещали кольца цепей, удерживая скамейку. Сухие ветви жимолости царапали днище.
- Мне хотелось поговорить с тобой о… вчерашней истории. Но теперь и сама не знаю, - вздохнула Алена.
Марина боком соскользнула со скамьи.
- При чем тут ребенок? Я ведь люблю Глеба, как ты не понимаешь? Никого у меня нет, кроме него. И ребенок будет, потому что он есть, Глеб, как ты не понимаешь? Ты пришла обсудить со мной эту историю. Но я не хочу, разве ты не видишь? Как Глеб решит, так и будет.
- Но это касается не только его. - Алена умолкла. Бессмысленно объяснять Марине все возникшие сложности. Мозг Марины представлялся ей фильтром, без задержки пропускающим сквозь себя все, что могло причинить неприятности Глебу.
- Что ты примолкла? - Марина подозрительно глядела на подругу. - Кого ж еще это касается? Тебя, Никиты? Кого?
- Ну… допустим, вашего будущего малыша, - скомкала Алена, кляня себя за нерешительность и трусость.
- Не нашего, а моего. Моего малыша! И мы с ним как-нибудь сами разберемся.
Марина прижала сигарету к стволу дерева. На сухую черную кору посыпались легкие искорки. Швырнув окурок на землю, Марина направилась туда, где виднелась за деревьями крыша детского сада.
На Алену она так и не оглянулась.
* * *
Крыша была видна от самой автобусной остановки. Накат серого рубероида с плоской трубой. По мере того как Глеб приближался, крыша детского сада пряталась за антенны Института физики, потом ее прикрыла башня планетария. Но крыша упрямо появлялась. Вот когда достроят Вычислительный центр, тогда наверняка не увидишь издали детский сад…
Глеб поставил портфель на сваленные у подъезда кирпичи.
Время разводить детей по домам - то и дело в дверях подъезда показывались родители с малышами.
- Глеб! Ну что ты стоишь? Заходи. - Марина стояла на пороге, зябко приподняв плечи. - Хочешь, чтобы я простудилась? Жду, жду его. А он стоит себе…
Глеб вглядывался в ее лицо. Зеленоватые немигающие глаза Марины сияли как обычно, а брови были сведены в одну лукавую линию…
- Что ты так смотришь на меня? - Марина потянула Глеба в подъезд. - За одним малышом пока не пришли. Новенький. Родители запаздывают…
Они поднялись на второй этаж.
Витька сидел на скамейке и держал на коленях курточку. Только что увели домой его дружка Макарова, и поэтому Витьке было особенно тоскливо. Он даже всплакнул, пока воспитательница бегала куда-то. И слезы еще не успели высохнуть.
- Новость! Ты что ревешь? - громко удивилась Марина.
- Домой хочу, - признался Витька, - или к бабе Лизе, на худой конец.
- На худой конец! - передразнила Марина. - Придет твоя мама, не волнуйся.
Витька швырнул на пол курточку и пихнул ее ногой в угол.
- Это что за фокусы?! - неумело прикрикнул Глеб. - Футболист выискался. А ну подними!
Малыш покорно встал и поплелся в угол.
Глеб улыбнулся, глядя на обиженного мальчугана с пухлыми, чуть отвисающими щеками.
- Ишь ты, "на худой конец"… Небось баба Лиза тебя так откормила.
Мальчик, елозя, уселся на старое место и уложил курточку на колени.
- Баба Лиза умерла.
- И ничего не умерла! - крикнула Марина. Громко и неожиданно: - Заболела она. Твоя мама сказала.
- А мама врет! - Витька пристукнул ладошками по скамье.
Марина пыталась овладеть собой.
- И тебе не стыдно? Так говорить о маме, бессовестный мальчик.
Витька не смирился. Он был возбужден и обижен недоверием. И несправедливым обвинением.
- Я сам слышал. Они думали, я сплю, а я не спал, когда пришла сватья. Бабу Лизу машиной сбили. Она умерла. А они все врут - заболела, заболела. Не хотят, чтобы я к ней ходил. Потому что папа ругал маму за то, что баба Лиза со мной не гуляет, а таскает меня по мультфильмам. А в кино душно, и я дышу плохим воздухом. И мама сказала, что, на худой конец, пусть будет так. Что сейчас с няньками плохо. Вот!
Витька выговаривал фразы торопливо, боясь, что его не дослушают, прервут. Но никто его не прерывал.
Они заняли столик возле портьеры, у стены.
На небольшой эстраде два парня настраивали электрогитару: один возился с динамиком, второй ковырялся в сверкающей утробе инструмента. Посреди зала висел большой шар, составленный из мозаики зеркальных осколков.
Посетителей было мало. Несколько официантов коротали время у буфета, занятые какой-то игрой: по очереди лазили в мятый поварской колпак, извлекали свернутые бумажки, разворачивали, читали и отдавали счастливчику по гривеннику. Одному белобрысому, видно, крепко везло. Он улыбался, выпуская из-под толстой губы золотой нахальный зуб.
Марина помахала рукой, стараясь обратить внимание официантов. Но безуспешно.
- Модерновый кабак, - произнесла она.
Глеб молчал. Он и в саду молчал. Он прошел в зал, дожидаясь, когда Марина освободится. Он стоял у окна и видел, как двор пересекла женщина в кожаном пальто. Женщина тянула за руку мальчика в курточке. Витьку…
Один из официантов наконец отделился от своих азартных коллег и, поправляя по дороге салфетки и приборы на пустующих столах, подошел к портьере. Остановился. Белобрысый, с пухлыми синеватыми губами и золотым зубом. Заказ он не записывал. И так запомнит: две чашки кофе и несколько конфет "Чародейка". С такими запросами могли бы зайти в кафе-автомат…
Марина чувствовала неловкость и раздражение.
- Чем это вы перепачкались? - произнесла она.
Официант оглядел свой живот, переломился в талии и оглядел брюки. Бурое пятно, величиной с ладонь, точно след от шлепка.
- Каша какая-то, - вяло проговорил официант и, подобрав со стола салфетку, попытался стереть пятно. Но больше размазал.
- А вы неряха, - не меняя тона, произнесла Марина.
Официант с изумлением оглядел клиентку. Перевел взгляд на Глеба.
- Не нравится - займите другой столик…
- Не нравится! - Марина бросила сумку на свободный стул, показывая, что никуда отсюда не уйдет.
Она и сама не понимала, что с ней происходит. Отвернулась в сторону и молчала. Еще немного, и она заплачет, не сдержаться ей…
- Знаешь… Я, кажется, поеду на конференцию в Ленинград. И, если появится возможность, выступлю с сообщением.
Марина продолжала смотреть в сторону.
Пронзительно и недовольно мяукнула электрогитара, точно гигантский кот.
Марина вздрогнула и прошептала:
- Паразиты! - И рассмеялась, обернувшись к Глебу. - Это же здорово, Глебушка! Такой огромный институт, сплошные ученые и вдруг - твое сообщение…
Она погладила рукой скатерть.
Глеб накрыл ладонью ее пальцы. Холодные, с перламутровыми ногтями. Он знал, о чем сейчас думает Марина. Хорошо, что он уедет, сменит обстановку…
При чем тут конференция?
Подумаешь, конференция.
Сколько их будет у Глеба?
Но такой не будет, и дай бог, чтобы никогда, никогда больше не было!
- Это хорошо, что ты уедешь в Ленинград.
- Да. Но потом я вернусь.
- Но это уже будет… потом. Потом!
Марина спрятала руки под стол.
- Я не ждала тебя сегодня.
- Решила, что я скроюсь где-нибудь в лесу?
- Нет. Я так не думала… Просто я не ждала тебя сегодня. Обычно предчувствие меня не подводит.
- На этот раз предчувствие тебя подвело… Я пришел, чтобы сказать тебе…
- Что ты собрался в Ленинград на конференцию, - перебила Марина. Торопливо. Точно испугавшись того, что Глеб сейчас скажет. Но ведь она так ждала этой минуты. Почти целый год ждала… Но почему он не хотел сказать ей это раньше? И сказал ли бы вообще, если бы не эти, последние, усталые сутки?
В зале погас свет.
Большой шар, висящий под потолком, медленно закружился, разбрасывая во все стороны яркие зайчики. Негромко вздохнула электрогитара, разбуженная треском барабанных палочек. Оказывается, у гитары приятный и глубокий звук. Мальчики на маленькой эстраде в малиновых своих пиджаках напоминали Марине сказочных гномиков. Особенно тот, с краю. В руках у него хрустальная палочка-флейта. Он так смешно раздувал пухлые щеки и так старался. Досадно только, что Марина его не слышала - все заглушала электрогитара…
Неожиданно малиновый флейтист пропал, его заслонила фигура официанта. Он шагнул к столику. Ловким движением официант опустил на край стола поднос, перемахнул салфетку через плечо и принялся расставлять приборы.
Марина придвинула к себе маленькую Кофейную чашечку.
- Это они прислали? - кивнула она в сторону малиновых гномиков.
- Кто? - не понял официант. - Заказ доставил.
- Знаете, а вы вообще-то парень неплохой. И пятно почистили? Или в темноте не видно?