Позаботившись о безопасности, они вернулись в переулок. Оба прекрасно понимали, сколь рискованна операция, тем более что на определенном отрезке маршрута Беттеридж проходил в опасной близости от полицейского участка. Теперь много зависело от Эмбера: чем скорее он закончит дело, тем лучше. Близился рассвет, и опасность возрастала с каждой минутой. Одно дело совершить подмену под прикрытием темноты, и совсем другое продолжать рискованную игру при свете дня. Тем более что их еще ожидал налет на дом в Эдмонтоне.
В оставшиеся часы каждому оставалось лишь делать свое дело: Беттериджу патрулировать улицы, Эмберу работать с сейфом, а Спиру с Терремантом дожидаться результатов.
Едва вернувшись в подвал, Эмбер отправил наверх двух немцев, Клауса и Петера. Ивэнс отправился на улицу - вести наблюдение, а Франц остался у двери. Работали поочередно: каждый из троих, подходя к сейфу, налегал со всей силой на рычаг и уступал место другому. Минут через пять верхняя петля начала поддаваться. Тут же Франц предупредил о приближении патрульного. Еще через минуту немец, встав на ящик, сообщил, что полицейский прошел по другой стороне улицы.
- Перемена, как говорится, тот же отдых, - усмехнулся Эмбер, приятно удивленный сообразительностью Беттериджа.
Прошло еще пять минут, прежде чем верхняя петля наконец сорвалась. Случилось это в тот момент, когда с сейфом работал Клаус. Дверца оторвалась неожиданно и с немалым шумом, застигнув врасплох растрепанного немца. Тот с перепугу шлепнулся на задницу и выронил ломик, который, в свою очередь, прокатился по полу к дыре и нырнул в подвал, откуда донеслось звонкое эхо.
Франц подал ломик, и работа возобновилась с новой энергией. Лапу загнали под нижнюю петлю, которая оказалась даже поупрямее верхней. Примерно полчаса никаких сдвигов не было вовсе, и за это время они остановились только раз, получив предупреждающий сигнал от Ивэнса. Пауза тянулась для Эмбера с убийственной медлительностью. Десятки возможных вариантов, один хуже другого, промелькнули у него в голове. Сидя у стены, он остро ощущал собственный запах - не тот, привычный запах немытого тела, но другой, едкий и тяжелый, идущий из всех пор запах страха. Ему казалось, что и немцы тоже чувствуют эту вонь, и он ненавидел себя за трусость. Но потом пауза кончилась, и они снова подступили к сейфу, налегая всем весом на рычаг, напрягая последние силы, обливаясь потом и шумно отдуваясь.
Сквозь серую ночную хмарь уже пробивался первый свет наступающего дня. Город просыпался и возвращался к жизни: загрохотали поводы, появились экипажи, по тротуарам застучали торопливые шаги, в домах захлопали ставни.
На часах было без двадцати шесть, когда нижняя петля последовала примеру верхней.
За церковью Святого Петра зашевелился и замычал полицейский. Услышав его, Спир шепнул Терреманту, что ждать больше нельзя, что риск слишком велик. Надо выносить из лавки форму и уходить, потому что рано или поздно их обнаружат рядом со связанным констеблем.
- Пошлем сюда кого-нибудь, - пробормотал он, торопливо переходя Корнхилл-стрит. - Ты отправляйся в Бермондси, а я объясню Профессору, что случилось.
Тем временем сам Профессор преспокойно спал. Вечер накануне выдался немного нервный, а потому он решил отказаться от услуг Сэл и Карлотты. Если уж что-то пойдет не так, лучше встретить новость в одиночестве, собранным и готовым к действию, чем в теплых объятиях, из которых не всегда легко вырваться.
После ужина он посидел в гостиной, поиграл Шопена, а потом, захватив бутылку бренди, колоду карт и книгу профессора Хоффмана "Современная магия", отправился в спальню. Решив попрактиковаться в шести способах подмены карты, Мориарти допоздна засиделся перед зеркалом, снова и снова повторяя один и тот же трюк. Упражнение помогло избавиться от напряжения, и, когда бутылка опустела наполовину, он лег, не раздеваясь, на кровать и сразу же погрузился в сон. Ему снова снились карты, с которыми он выделывал невероятные фокусы, и на которых красовались портреты врагов - Шлайфштайна, Гризомбра, Санционаре, Зегорбе, Кроу и Холмса. Повинуясь ловким пальцам, они вертелись, появлялись и исчезали. Сон его был столь глубок, что даже отчаянный звон колокольчика не смог пробиться в подсознание.
Оно все было там, это сказочное сокровище: тиары и ожерелья, сережки и кольца. Золото и брильянты, драгоценные камни и жемчуг сверкали на бархатных подушечках футляров. И столь ослепительна была эта красота, что трое мужчин невольно замерли перед открывшимся им зрелищем, позабыв и об усталости, и о горьковатом утреннем привкусе во рту, и о забрезжившем за окнами свете дня.
Подозвав Франца, Эмбер сказал ему найти Ивэнса - пусть берет кэб на Сент-Хелен-Плейс и поскорее возвращается.
- Одна нога здесь, другая там.
Франц бросил ему полотняный мешок, принесенный специально для добычи, и поспешил на поиски Ивэнса. Нужно было спешить, а немцы вели себя, как вырвавшиеся из класса мальчишки. Воспитанный Мориарти на строгой дисциплине, Эмбер грозно прикрикнул на них. Хотя время и поджимало, он подошел к изъятию ценностей со всей возможной серьезностью, тщательно выбирая и укладывая в мешок в первую очередь самые ценности вещи. Закончив, он приставил к сейфу дверцу, чтобы заглянувший в смотровую щель полицейский не заметил ничего подозрительного, и лишь затем кивком предложил немцам спуститься, после чего прихватил саквояж с инструментами и мешок с добычей и последовал за ними.
Эмбер прошел до середины переулка в направлении Бишопсгейт-стрит, когда услышал далеко за спиной пронзительные свистки.
Ничего другого Беттериджу не оставалось. Он шел по Треднидл-стрит со стороны Королевской биржи, когда увидел сержанта, движущегося ему навстречу с дальнего конца Бишопсгейт. Опыт общения с полицией у Билла Беттериджа был немалый, в том числе и в условиях пребывания в разного рода исправительных учреждениях. Связываться с высоким, плотным сержантом не хотелось, и он обратился к последнему возможному варианту: развернулся через плечо и очертя голову помчался туда, куда пришел.
Сержант, решив, что подчиненный преследует нарушителя закона, выхватил свисток, свистнул три раза и устремился за тем, кого принял за полицейского.
Сигнал с Треднидл-стрит долетел до двух констеблей на Бишопсгейт, прибывших к началу шестичасовой смены. Констебли эти оказались людьми с характером, а потому, приняв сигнал и ответив на него соответственно, бросились к месту предполагаемого происшествия. В этот самый момент извозчичья карета Ивэнса выскочила из-за угла, выезжая со стороны Сент-Хелен-Плейс.
Услышав свистки и решив, что целью полицейских является он сам, Ивэнс запаниковал и угостил лошадей хлыстом. Вид несущегося с бешеной скоростью экипажа придал констеблям бодрости, и они, не забывая свистеть, потянулись за дубинками.
Подлетев к нужному переулку, Ивэнс резко натянул поводья, но при этом ошибся на добрый десяток ярдов, так что притаившимся за углом четверым преступникам пришлось преодолевать открытое пространство на глазах у полицейских.
Эмбер вскочил в экипаж последним, забросив прежде мешок с добычей.
- Гони вовсю! - крикнул он Ивэнсу.
Последний взмахнул хлыстом, и экипаж сорвался с места так резко, что Эмбера едва не выбросило на дорогу. Худшего удалось избежать, но дверца ударила по пальцам, и саквояж упал на дорогу, чуть ли не под ноги двум констеблям, один из которых, видя, что злодеи уходят из-под носа, в отчаянии швырнул вслед экипажу дубинку.
Эмбер сыпал проклятиями. Нужно было воспользоваться канарейкой, женщиной, которая забрала бы инструменты и добычу и ушла в противоположном направлении. Теперь они все находились в меченом кэбе. Что же делать? Эмбер лихорадочно искал выход. От кэба нужно избавиться как можно скорее и добираться до Эдмонтона раздельно. Но его одного с добычей не отпустят, Франц приклеится, как сиамский близнец.
Клауса и Петера выпустили около Финсбери-сквер, кэб бросили на боковой улочке у Сити-роуд. Ивэнса отправили в Эдмонтон одного, строго наказав добираться самым кружным путем, который только возможен. Эмбер оказался прав - Франц не отставал от него ни на шаг, словно прикованный невидимой цепью.
Бертрам Джейкобс лично разбудил Профессора в начале седьмого. Около половины шестого, когда Полли Пирсон чистила решетку в камине, у задней двери звякнул колокольчик. Марта работала в кухне: готовила завтрак для Бриджет и растапливала плиту.
Открыв дверь, она - что вовсе неудивительно - отшатнулась при виде оборванца и тощего мальчишки, стоявших у нижней ступеньки. Приняв их за нищих-попрошаек, Марта попыталась захлопнуть дверь, но Слепой Фред успел сунуть в щель свою палку.
- Позови Берта Джейкобса. Да поживей, девочка, а не то, обещаю, ты здесь не задержишься.
От слепца исходил ужасный, отвратительный запах. Запах немытого тела, грязи, прогорклого жира и перегара. Запах, заставивший Марту вспомнить те ночи, что они с сестрой проводили в самых убогих ночлежках. Если бы не Сэл Ходжес…
Тем не менее угроза Слепого Фреда возымела действие, и Бертрам Джейкобс, растрепанный и заспанный, был приведен в кухню.
Услышав последние новости - разговор происходил в бывшей буфетной, - Джейкобс приказал гонцам подождать, а сам отправился к Профессору.
Без четверти семь Мориарти собрал у себя в кабинете обоих Джейкобсов, Ли Чоу, Слепого Фреда и Саксби; последние двое явно чувствовали себя не в своей тарелке - аскетичная обстановка комнаты казалась им невероятной роскошью.
Мориарти говорил мало; казалось, его пожирает изнутри разгорающийся пожар злости. Подробно допросив Слепого Фреда и Саксби, он отправил мальчишку в Корнхилл - разузнать, что там и как, и послушать, что говорят люди.
В двадцать минут восьмого прибыл Спир, сердитый и мрачный. В городе говорили о крупной краже с участием полицейского. Говорили также, что преступникам удалось скрыться, но они потеряли что-то во время погони. Беттеридж пропал. Вот и все. Оставалось только ждать.
- Этого не будет. Я не допущу, - твердо, с ноткой упрямой решительности, заявил Мориарти. - Будем ждать развития событий, потеряем возможность устроить капкан для Шлайфштайна, и он уберется в свой Берлин со всей добычей.
Голова его медленно, по-змеиному качнулась, и в памяти Спира сами по себе всплыли слова из Священного Писания - "Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет", - застрявшие там с той давней поры, когда ему еще случалось посещать воскресную школу.
- Сколько времени понадобится, чтобы доставить людей в Бермондси? - Профессор холодно взглянул на Спира.
- Терремант их уже собирает.
- Пусть поторопится. Собери всех, переодень, как мы и собирались, а потом мчитесь в Эдмонтон и раздавите этого прусского усача в его собственном грязном углу.
- Это опасно…
- Конечно, опасно. Думаешь, я плачу тебе за то, чтобы ты сидел дома и вязал рукавички? Нет, я даю тебе деньги, чтобы ты исполнял мои приказания. А если здесь есть такие, кому это не нравится, то пусть отправляются гнить в Горбатый отель.
- Шлемы городской полиции…
- Пусть думают, что городская полиция тоже в деле. Так и отвечай. Так что отбивайся и от тех, и от других. Господи, Спир, раньше ты так не осторожничал. - Мориарти громко рассмеялся, показывая, что уступок не будет, и повернулся к братьям. - Спир вам все покажет. - За смехом последовала недобрая улыбка. - Хватайте этих дураков, сажайте в "черную мэрию" и везите всех в Бермондси. Без разговоров.
Братья согласно кивнули.
- Тогда отправляйтесь. - Мориарти указал на дверь, давая понять, что совещание закончено. - Передайте Харкнессу, чтобы подал экипаж через час. Я приеду взглянуть на наших друзей. Давно ожидал этого удовольствия.
Спир понимал, что спорить бессмысленно: слишком лакомый кусок положил Мориарти в ловушку, чтобы увидеть ее пустой.
Чинно поклонившись, все вышли из кабинета. Профессор остался наедине с Ли Чоу.
- Мне тозе ехать в Белмондси? - спросил китаец.
- Да. - Мориарти позволил себе улыбнуться по-настоящему, сдержанно, со скрытой издевкой. - Захвати оружие и будь наготове.
С этими словами он вышел из комнаты и поднялся наверх, чтобы принять образ, которым частенько пользовался в прошлом. Специальный корсет помогал ему выглядеть худощавым, плечевые ремни заставляли непроизвольно сутулиться, обувь с утолщенной подошвой добавляла росту, а парик не только скрывал волосы, но и менял форму черепа.
Облачившись в черное, Джеймс Мориарти сел перед зеркалом, приготовил кисточки, краски и все прочее, без чего не обойтись в ремесле, и уже через несколько минут, исполнив привычный ритуал, придал себе сходство со своим мертвым братом, профессором математики, которого весь мир считал настоящим Джеймсом Мориарти, "Наполеоном преступного мира".
К половине девятого у дома в Бермондси собралось шесть экзекуторов, не считая Терреманта. Под присмотром Спира все они переоделись в синюю полицейскую форму. Согласно первому варианту плана братья Джейкобс и Терремант должны были, выдавая себя за одетых в штатское детективов, задержать Шлайфштайна. Теперь они участвовали в общей операции.
Спир с беспокойством взирал на шлемы самозваных полицейских с изображением дракона, символа полиции Сити. Столкнись они с городскими полицейскими, те, едва увидев герб, заподозрят неладное. Будучи преступником, не обделенным здравым смыслом, Спир менее всего хотел применять силу в отношении служителей закона.
Руководить рейдом предстояло Бертраму Джейкобсу, поскольку Шлайфштайн уже встречался со Спиром и мог легко его узнать. В таком случае вся придуманная Профессором схема просто рухнула бы как карточный домик.
- С Эмбером не церемоньтесь, - посоветовал Спир. - Чтоб никто не догадался. Не хватало нам только потасовки в фургоне. Оружие захватили?
Бертрам кивнул и, приподняв полу мундира, показал длинную изогнутую рукоятку торчащего из-за пояса самовзводного револьвера французского производства.
- Пользуйся им только в крайнем случае, если кто-то попытается сбежать.
- Не беспокойся, мы знаем, что делать.
- Расположение комнат представляешь?
- Да. Эмбер рассказывал. По большей части все собираются в столовой, справа от входа. Главный - на втором этаже. Я возьму его сам.
Они уже усаживались в стоявшую во дворе "черную мэрию", когда явился Беттеридж, уставший и запыхавшийся. От полицейской формы ему удалось избавиться только в дамском магазине на Джил-стрит, возле Вест-Индских доков. Решив, что с Беттериджа игр на сегодня хватит, Спир приказал ему оставаться в Бермондси и ждать пленников.
Эмберу было не по себе от волнения и тревоги. Он постоянно оглядывался, словно опасаясь, что тяжелая рука закона вот-вот ляжет на плечо. Ему казалось, что мешок с драгоценностями привлекает взгляды, и что Франц посматривает на него как-то с недоверием. Ничего страшного, однако, не случилось. Шлайфштайн, выразивший поначалу недовольство изменением в плане, заметно обрадовался, узнав, что вся работа проделана за одну ночь.
Забрав мешок, немец отправился с ним наверх, тогда как Уэллборн и парень с сальными волосами набросились на бекон с хлебом, обильно запивая еду чаем цвета темного эля. Эмбер наконец-то позволил себе вздохнуть с облегчением, хотя Франц по-прежнему не спускал с него настороженных глаз.
В начале девятого вернулись Клаус и Петер с известием, что беспокоиться не о чем, и их никто не преследовал. До Эдмонтона они добрались пешком. Ивэнс, изрядно перепуганный случившимся на дороге, явился через четверть часа после них.
Атмосфера едва сдерживаемого напряжения постепенно рассеялась; участники ограбления делились впечатлениями и обменивались хвастливыми заявлениями. Эмбер, понимая, что день еще не закончился, и впереди их ждут события не менее волнительные, присоединиться к общему веселью не спешил да и не мог.
В начале десятого Шлайфштайн послал за мальчишкой, а через несколько минут Эмбер услышал, как тот спустился и вышел через заднюю дверь. Минут через пять немец явился в столовую сам и попросил Эмбера подняться с ним.
Мешок лежал на полу, а драгоценности уже были рассортированы и разложены на кровати. Лицо пруссака выражало добродушие.
- Вы сдержали слово, мистер Эмбер. Такой добычи я никогда еще не видел. Не сомневаюсь, что как только мы переправим это все на континент, пойдут слухи о моей причастности к столь громкому делу. Полагаю, моя популярность в Лондоне среди людей вашего круга только возрастет, а репутация укрепится.
- Несомненно.
- Я не хочу, чтобы камешки задерживались тут надолго. - Шлайфштайн снова посмотрел на кровать, словно не мог отвести глаз от попавших в его руки сокровищ. - Конечно, было бы лучше, если бы они оказались здесь завтра, но что сделано, то сделано. Я послал мальчишку к одному знакомому капитану, который поможет переправить все эти красивые штучки.
У Эмбера похолодело в груди - Профессор мог и не успеть.
- С ними и здесь ничего не случится, - сказал он. - Вы этому человеку доверяете?
Морщинистое лицо немца растянулось в улыбке, не коснувшейся, впрочем, глаз.
- Его жена и дети в Берлине. Рассердить меня для него то же самое, что наскочить на риф.
Внизу осторожно звякнул звонок, эхо которого прозвучало в голове у Эмбера сладкими трелями музыкальной шкатулки. Немец лишь слегка скосил глаза.
- Этот капитан возьмет с собой самое крупное. Тиары и ожерелья.
Снизу донеслись громкие голоса. Потом крик и грохот выстрела.
За всем происходящим у дома Шлайфштайна в Эдмонтоне наблюдал из-за дороги, прикрываясь маской равнодушия и пассивности, Бен Таффнел. Улица еще оставалась почти пустынной, когда из-за угла выкатилась "черная мария". Немногочисленные прохожие не обратили на нее особенного внимания. Вышедшие из полицейской кареты братья Джейкобс и Терремант спокойно направились к дому, кутаясь в куртки и пальто. Остальные, уже переодетые полицейскими констеблями, укрывались за углом, возле фургона, пока Бертрам Джейкобс не поднялся по ступенькам и не потянул за грязный шнур.
Стоя на верхней ступеньке, Бертрам сунул руку за пазуху и сжал рукоятку револьвера. Его брат и Терремант замерли в ожидании ступенькой ниже.
Дверь открыл Франц.
- Полиция, - сказал Бертрам, делая шаг через порог.
Франц попытался захлопнуть дверь, но оба Джейкобса и Терремант совместными усилиями преодолели сопротивление и ввалились в прихожую. Переодетые полицейскими экзекуторы выскочили из-за угла и побежали к дому. Франц, отступив на несколько шагов, крикнул что-то по-немецки, выхватил револьвер и выстрелил.
Пуля нашла цель, попав в грудь плотному громиле по имени Паг Парсонс. Раненый пошатнулся, свалился со ступеньки и застонал. Его синий мундир на глазах потемнел от крови. Среди общей суеты Терремант прыгнул вперед и с размаху ударил Франца по запястью небольшой утяжеленной дубинкой, именуемой ласково недди. Немец повернулся к обидчику и получил второй удар, теперь уже по голове.
Братья Джейкобс кинулись вверх по лестнице, тогда как остальные ворвались в столовую, откуда обитатели дома пытались бежать через переднее окно.