* * *
За дверями директорского кабинета в коридоре ждала Зоя – невозмутимая, она небрежно привалилась к стене, словно ее вызвали сюда из-за того, что она вовремя не выполнила домашнее задание. Рука у нее была забинтована: порез оказался глубоким, и рана сильно кровоточила. Когда переговоры завершились, Раиса закрыла за собой дверь, чувствуя, как на нее наваливается неимоверная усталость. Теперь очень многое зависело от Льва. Подойдя к Зое, она присела рядом с ней на корточки.
– Мы идем домой.
– Это не мой дом.
Никакой благодарности, одно холодное презрение. Раиса едва сдерживала слезы. Говорить она не могла.
Выйдя из здания школы, Раиса остановилась у ворот. Неужели их предали так быстро? К ней шли два офицера в форме.
– Раиса Демидова?
Старший из офицеров продолжал:
– Ваш муж прислал нас, чтобы мы проводили вас домой.
Значит, они пришли не из-за Зои. Вздохнув с облегчением, она поинтересовалась:
– Что случилось?
– Ваш муж хочет быть уверенным, что с вами все в порядке. Мы не можем разглашать подробности, достаточно сказать, что в последнее время произошло несколько неприятных инцидентов. И наше присутствие – всего лишь необходимая мера предосторожности.
Раиса попросила их предъявить удостоверения личности. Те оказались в полном порядке. Она спросила:
– Вы работаете с моим мужем?
– Мы – сотрудники Отдела по расследованию убийств.
Поскольку само существование Отдела являлось государственной тайной, такой ответ в некоторой степени успокоил подозрения Раисы. Она вернула милиционерам их удостоверения, заметив при этом:
– Нам нужно забрать Елену.
Когда они вместе зашагали к машине, Зоя потянула ее за руку. Раиса наклонилась к девочке, и та прошептала ей на ухо:
– Я им не доверяю.
* * *
Оставшись один в своем кабинете, Карл задумчиво смотрел в окно.
Времена изменились.
Быть может, так оно и есть. Ему хотелось в это верить, хотелось забыть об этом деле и выбросить его из головы, как они и договаривались. Ему всегда нравилась Раиса. Она была умной и красивой женщиной, и он желал ей только добра. Он поднял трубку телефона, мысленно подбирая слова, которыми донесет на ее дочь.
Тот же день
Сидя на заднем сиденье автомобиля, Зоя с подозрением следила за каждым движением милиционеров, словно оказавшись в одной клетке с двумя ядовитыми змеями. И хотя офицер на переднем пассажирском сиденье предпринял небрежную попытку подружиться с девочками, оглядываясь на них и улыбаясь, все его старания разбивались о каменную стену. Зоя ненавидела этих людей, ненавидела их форму и знаки различия, их кожаные ремни и сапоги с набойками, не видя разницы между милицией и КГБ.
Глядя в окно, Раиса пыталась определить, где они находятся. На город опускался вечер. Загорелись уличные фонари. Она не привыкла ездить домой на машине, и поэтому ей было трудно сориентироваться. Но они явно ехали не в ту сторону, куда нужно. Подавшись вперед и постаравшись ничем не выдать своей тревоги, она поинтересовалась:
– Куда мы едем?
Офицер на переднем сиденье обернулся к ней. Лицо его ничего не выражало, и лишь кожаная портупея скрипнула от резкого движения.
– Мы везем вас домой.
– Но почему этой дорогой?
Зоя вскочила со своего места.
– Выпустите нас!
Охранник недоуменно уставился на нее.
– Что?
Но Зоя не стала просить дважды. Несмотря на то что автомобиль не снизил скорости, она повернула ручку и распахнула заднюю дверь прямо посреди дороги. В окна ударил свет фар встречной машины, которая резко свернула в сторону, чтобы избежать столкновения.
Раиса обхватила Зою за талию и втащила ее обратно как раз в ту секунду, когда мимо с ревом пронесся грузовик, зацепив распахнутую дверцу, отчего та с лязгом захлопнулась. От удара железо смялось, а стекло разлетелось вдребезги, засыпав салон мелкими осколками. Офицеры что-то кричали, Елена плакала. Автомобиль ударился о бордюр и вылетел на тротуар, прежде чем остановиться у обочины.
В салоне воцарилось ошеломленное молчание. Оба офицера обернулись к пассажирам, бледные и задыхающиеся.
– Что с ней стряслось?
Водитель покрутил пальцем у виска:
– Да она просто спятила.
Но Раиса не обратила на них внимания. Она осматривала и тормошила Зою. Девочка не пострадала, а вот глаза ее сверкали. В ней проснулась дикарка: первобытная энергия ребенка, воспитанного волками и попавшего в плен к людям, била через край, отказываясь повиноваться нормам цивилизации.
Водитель вылез наружу, чтобы осмотреть поврежденную дверцу, задумчиво почесывая в затылке и качая головой.
– Мы везем вас домой. Чего вы взбесились?
– Мы едем не той дорогой.
Офицер вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Раисе в зияющую дыру, образовавшуюся на месте окна. На нем почерком Льва был написан адрес. Она несколько секунд тупо смотрела на него, прежде чем сообразила, что он означает. Охвативший ее гнев тут же испарился.
– Здесь живут родители Льва.
– Я не знаю, кто там живет, а просто выполняю приказ.
Зоя вырвалась из ее объятий, перелезла через сестру и выскочила из машины. Раиса окликнула ее:
– Зоя, все в порядке!
Но девочка и не думала возвращаться. Водитель шагнул к ней. Видя, что он собирается схватить ее, Раиса закричала:
– Не трогайте ее! Оставьте ее в покое! Мы пойдем пешком, здесь осталось совсем немного.
Водитель отрицательно покачал головой.
– Мы должны оставаться с вами до тех пор, пока не придет Лев.
– Тогда идите следом.
Елена, по-прежнему сидевшая сзади, горько плакала. Раиса обняла ее за плечи и прижала к себе.
– С Зоей все в порядке. Она не пострадала.
Ее слова, кажется, дошли до сознания Елены, которая тут же взглянула на сестру. Видя, что Зоя и впрямь жива и здорова, она перестала плакать. Раиса вытерла ей слезы с лица.
– Мы пойдем пешком. Здесь недалеко. Ты можешь идти?
Елена кивнула.
– Мне не нравится ездить домой на машине.
Раиса улыбнулась.
– Мне тоже.
Она помогла девочке выбраться наружу. Водитель лишь всплеснул руками, доведенный до отчаяния выходками своих пассажиров.
Родители Льва жили в невысоком доме современной постройки в северной части города, приютившем многих престарелых родственников государственных чиновников, этаком привилегированном доме престарелых. Зимой жильцы заходили друг к другу поиграть в карты, а летом опять же играли в карты, только уже на лужайке. Они вместе ходили по магазинам, вместе готовили и жили коммуной, соблюдая одно-единственное табу: никогда не говорить о работе своих детей.
Раиса вошла в здание и подвела детей к лифту. Двери кабины закрылись перед самым носом у офицеров милиции, отчего тем пришлось подниматься по лестнице. Зоя ни за что на свете не осталась бы в замкнутом, тесном пространстве с этими двумя мужчинами. Доехав до седьмого этажа, Раиса и девочки вышли в коридор и поспешили к последней квартире. Дверь открыл Степан – отец Льва – и с удивлением поздоровался с ними. Но удивление на его лице быстро сменилось тревогой.
– Что случилось?
Из гостиной вышла мать Льва, Анна, встревоженная не меньше супруга. Обращаясь к ним обоим, Раиса ответила:
– Лев хочет, чтобы мы остались у вас.
Она кивнула на двух офицеров милиции, которые только что поднялись по лестнице, и добавила:
– Мы не одни, а с сопровождающими.
В голосе Анны прозвучал страх:
– Где Лев? Что происходит?
– Не знаю.
Офицеры тем временем подошли к двери. Старший из двух, водитель, запыхавшийся после быстрого подъема, спросил:
– Из квартиры есть другой выход?
Ему ответила Анна:
– Нет.
– Тогда мы останемся здесь.
Но пожилая женщина не унималась:
– Вы можете объяснить мне, что происходит?
– Кто-то начал мстить. Это все, что я могу вам сказать.
Раиса захлопнула дверь, но услышанное отнюдь не удовлетворило Анну.
– Но со Львом все в порядке, правда?
Стиснув зубы, Зоя слушала пожилую женщину, глядя, как трясутся у нее на подбородке складки кожи, когда она говорит. Она разжирела от безделья, разжирела оттого, что сыночек таскает ей редкие и вкусные продукты. Ее тревога вызвала у девочки приступ жаркой ненависти, особенно ее сдавленный голос, в котором звучала трогательная забота о ее проклятом сыне-убийце:
– Со Львом все в порядке? Со Львом все в порядке, правда?
А люди, которых он арестовывал, семьи, которые разрушал, – с ними все в порядке? Родители кудахтали над ним так, словно он был несмышленышем. Но куда хуже этой тревоги была их гордость – они жадно ловили каждое сказанное им слово и восхищались его рассказами. От этих проявлений любви и заботы ее тошнило: поцелуйчики, объятия, шутки. И Степан, и Анна с готовностью включились в затеянную Львом игру, притворяясь самой обычной семьей, планируя прогулки и походы по магазинам – магазинам для ограниченного контингента лиц, а не тем, в которые выстраивались длинные очереди к полупустым полкам. У них все было хорошо. Их квартира была такой уютной. Здесь все было предназначено для того, чтобы скрыть убийство ее матери и отца. Зоя ненавидела их за то, что они любят его.
Анна переспросила:
– Мстить?
Она повторила это слово с таким видом, будто не могла уразуметь, что оно означает, словно ни у кого не могло быть ни малейшего повода ненавидеть ее драгоценного сыночка. И Зоя не удержалась, вмешалась в разговор и обратила свой гнев на Анну:
– Месть за аресты невинных людей! Чем, по-вашему, занимался ваш сыночек все эти годы? Или вы не читали доклада?
Степан и Анна одновременно обернулись к ней, пораженные злобой, звеневшей в ее голосе. Они еще ничего не знали. Они не читали его. Чувствуя свое превосходство, Зоя злорадно улыбнулась. Степан спросил:
– Какой доклад?
– Доклад о том, как ваш сын пытал невинных жертв, как силой выбивал у них признания, как калечил их. О том, как ни в чем не повинных людей отправляли в ГУЛАГ, тогда как виновные оставались жить в таких вот квартирах.
Раиса присела перед ней на корточки, словно пытаясь своим телом заслонить ее слова.
– Я хочу, чтобы ты замолчала. Я хочу, чтобы ты замолчала немедленно.
– Почему я должна молчать? Ведь это правда. Не я же написала доклад. Мне лишь прочли его на уроке. И я всего лишь повторяю то, что услышала. И не тебе подвергать цензуре слова Хрущева. Он-то наверняка хотел, чтобы мы говорили об этом, потому что иначе не дал бы нам прочесть свой доклад. Это уже не тайна. Об этом знают все. Всем известно, что сделал Лев.
– Зоя, послушай меня…
Но Зоя разошлась и не желала никого и ничего слушать.
– Ты думаешь, они не должны знать правду о своем замечательном сыночке? Том самом замечательном сыночке, который нашел им эту замечательную квартиру, который помогает им с покупками, – их замечательный сыночек-убийца.
Степан побледнел, и голос его задрожал от сдерживаемого волнения.
– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
– Вы мне не верите? Спросите Раису: доклад – самый настоящий. Все, что я сказала, – правда. И теперь все будут знать о том, что ваш сын – убийца.
Анна едва слышно пролепетала:
– Что это за доклад?
Раиса покачала головой:
– Не стоит говорить об этом прямо сейчас.
Но Зоя не собиралась сдаваться. Девочка вовсю наслаждалась обретенной властью.
– Его написал Хрущев и прочитал на двадцатом съезде. В нем сказано, что ваш сын, как и все остальные офицеры, похожие на него, – убийцы. Они действовали незаконно. Они – не слуги народа! Они – преступники! Спросите Раису, спросите у нее, правда ли это. Спросите у нее!
Степан и Анна повернулись к Раисе.
– Доклад действительно существует. В нем содержатся некоторые критические высказывания в адрес Сталина, – сказала та.
– Не просто в адрес Сталина. В нем идет речь о людях, которые выполняли его приказы, включая вашего сына, вашего проклятого сына-убийцу.
Степан подошел к Зое.
– Не смей называть его так.
– Называть его как? Убийцей? Лев-убийца? Интересно, в скольких смертях он, по-вашему, повинен, не считая моих родителей?
– Довольно!
– Вы знали обо всем с самого начала! Вы знали, чем он занимается, но вам было все равно, потому что вам очень нравится жить в этой замечательной квартирке. Вы – такие же отвратительные люди, как он! Он, по крайней мере, не побоялся замарать руки кровью!
Анна отвесила Зое звонкую пощечину, и на щеке девочки заалел яркий след ее ладони.
– Негодная девчонка, ты сама не понимаешь, что говоришь! Ты позволяешь себе такие оскорбительные высказывания, потому что ты – избалованная дрянь. Три года тебе сходит с рук все, что ты вытворяешь. Ты делаешь все, что тебе заблагорассудится, и получаешь все, что тебе захочется. Тебе никто ни разу не отказал ни в чем и не отругал тебя. А мы молча наблюдали за этим и не вмешивались. Лев с Раисой стараются дать тебе все. Ты только посмотри на себя, посмотри хорошенько, кем ты стала – неблагодарной и злобной дрянью, когда все вокруг только и хотят, что любить тебя.
После того как ее ударили, Зоя почувствовала, как у нее запылала щека, и это ощущение растеклось по всему ее телу, так что каждая ее клеточка, от кончиков волос до ногтей на ногах, заныла от боли. Она прыгнула вперед и вцепилась ногтями Анне в лицо, пытаясь сделать ей как можно больнее.
– Подавись ты своей любовью!
Анна отшатнулась, из глаз ее брызнули слезы. Но Зоя вошла в раж и снова бросилась на нее, выставив перед собой скрюченные пальцы, словно когти. Раиса схватила ее за талию и потянула на себя. Зоя, уже не владея собой, нашла новый объект для своей ненависти. Ее гнев обратился на Раису. Она укусила ее за руку, глубоко запустив зубы ей под кожу.
Боль была настолько сильной, что у Раисы закружилась голова, а перед глазами все поплыло. Ноги у нее подогнулись, и она едва не упала. Степан же схватил Зою за нижнюю челюсть, словно бешеную собаку, и заставил разжать зубы. Из глубоких красных отметин на руке Раисы сочилась кровь. Зоя брыкалась и вырывалась, как сумасшедшая. Степан швырнул ее на пол, где она и затихла, оскалив окровавленные зубы.
В дверь постучали: охранники услышали шум и захотели войти. Раиса осмотрела укус – кровотечение усилилось. Зоя по-прежнему лежала на полу, глаза у нее были совершенно дикие, но девочка хотя бы больше не кидалась в драку. Степан поспешил в ванную и принес полотенце, которое Раиса прижала к ране. Стук в дверь повторился. Раиса повернулась к Анне, которая застыла на месте, не в силах пошевелиться после того, как на нее напали. На лице у нее отражалось недоумение, а на щеках алели четыре длинные царапины.
– Анна, избавьтесь от офицеров. Скажите им, что мы сами во всем разберемся.
Анна не сдвинулась с места. Раиса повысила голос:
– Анна!
Пожилая женщина открыла дверь, старательно пряча лицо и готовясь уверить охранников, что у них все в порядке. Ожидая увидеть двух офицеров, она вдруг поняла, что перед дверью стоят четверо, словно они размножались и делились, как болезнетворные бактерии. Два новых офицера были в другой форме – оперативников КГБ.
Агенты госбезопасности вошли в квартиру и оглядели представшую их взорам сцену: девочку на полу с окровавленными зубами, женщину с кровоточащей рукой и старушку с расцарапанным лицом.
– Раиса Демидова?
Несмотря на то что она чувствовала себя персонажем черной комедии, Раиса постаралась не выдать голосом своего волнения. Полотенце, которым была наспех замотана рана на руке, уже пропиталось кровью.
– Да?
– Ваша дочь должна пройти с нами.
Все внимание офицеров теперь было обращено на Зою.
План Раисы провалился. Или Юлия, или директор школы предали ее. Несмотря на свою рану, несмотря на все случившееся, Раиса инстинктивно шагнула вперед, загораживая собой Зою.
– Ваша дочь разбила портрет Сталина.
– Этот вопрос уже улажен.
– Она должна пройти с нами.
– Она арестована?
Видя, что офицеры КГБ твердо намерены выполнить полученный приказ, Раиса обратилась к замершим в нерешительности милиционерам, которых Лев прислал для того, чтобы они защитили их.
– Они должны подождать, пока не вернется мой муж, верно?
Старший из двух агентов КГБ покачал головой.
– Нам приказано доставить вашу дочь на допрос. Ваш муж не имеет к этому делу никакого отношения.
– А эти люди получили приказ охранять нас. Мы должны оставаться здесь, все вместе, до тех пор, пока не вернется Лев.
Офицер милиции неуверенно шагнул вперед, глядя в сторону. У Раисы упало сердце.
– Эти люди из КГБ…
– Лев скоро приедет сюда. Мы останемся здесь, все вместе, пока он не вернется, – и он все уладит. Ей всего четырнадцать лет. К чему такая спешка? Мы можем подождать.
Сотрудник КГБ подступил к ней вплотную и повысил голос:
– Она пойдет с нами прямо сейчас.
В их нетерпении было что-то неправильное. Да и поведение агентов тоже выглядело странным. Разговор поддерживал лишь старший из них, а второй хранил неловкое молчание, быстро переводя взгляд с одного свидетеля на другого, словно ежесекундно ожидал нападения. Да и форма на обоих сидела криво. Как вообще могло случиться, что они оказались здесь так быстро? Потребовалось бы несколько часов, чтобы в КГБ разработали план действий и дали разрешение на арест. Еще больше вопросов вызывал тот факт, что они пришли именно сюда. Откуда они могли узнать, что Раисы не будет дома? Эти соображения заставили Раису встряхнуться, и она заметила, что из-под воротника второго агента выглядывает краешек татуировки.
Эти люди не имели никакого отношения к КГБ.
Раиса посмотрела на милиционеров, пытаясь взглядом передать им, в какой опасности они оказались. Однако ловкая маскировка этих агентов ввела тех в заблуждение, а одно упоминание о КГБ повергло их в ужас. Стараясь привлечь их внимание, она вдруг заметила, что один из самозванцев пристально смотрит на нее. Если милиционеры оставались слепы и глухи к подаваемым ею знакам, то он – нет. И не успела она поднять руку, чтобы привлечь внимание милиционеров, как мужчина с татуировкой выхватил оружие. Повернувшись, он выстрелил дважды, всадив по пуле в голову каждому из милиционеров. Когда те повалились на пол, он повернулся к Раисе и наставил пистолет на нее.
– Я забираю вашу дочь.
Раиса шагнула вперед, прямо на ствол пистолета, загораживая собой Зою, которая по-прежнему сидела на полу.
– Нет.
Он направил дуло пистолета на Елену.
– Отдайте мне Зою. Или я убью Елену.
Прогремел выстрел.
Пуля не попала в Елену, а вошла в стену квартиры. Предупреждение было недвусмысленным. Заглянув мужчине в глаза, Раиса поняла, что он убьет семилетнюю девочку с такой же легкостью, с какой только что застрелил двух милиционеров. У нее не было выбора. Она отступила в сторону, позволяя двум мнимым агентам забрать Зою.
Один из них подхватил Зою на руки.
– Если начнешь брыкаться, я вышибу из тебя дух.
Он перебросил ее через плечо и направился к выходу, крикнув на ходу:
– Оставайтесь в квартире!