9.21. Она покраснела и уставилась на экран своего компьютера. Недоумевающий Игорь дал отбивку. Лампочки всех трех телефонных линий нетерпеливо мигали, а кроме того, пришли и эсэмэски - аудитория рвалась в бой. Люди могли звонить и оставлять сообщения или просить вывести их в прямой эфир. В последнем случае координатор должен был оценить качество связи, уместность вопроса и умение позвонившего выражать свои мысли и успеть набросать короткие комментарии для Кристины.
Она сразу выделила первый номер в списке. Тридцать шесть лет. Архитектор. Холост. "Умен, вопрос четко сформулирован, приятный тембр голоса, изъясняется понятно, говорит с легким акцентом: идеальная кандидатура", - таков был вердикт координатора. Штайнмайер решила оставить его "на закуску" и сделала Игорю знак вывести в эфир линию № 2.
- Итак, мы начинаем, - сказала она. - С нами Рен. Добрый день, Рен. Вы живете в Верниоле, вам сорок два года, и вы учительница.
Слушательница добавила несколько деталей своей биографии и задала вопрос. Психиатр немедленно включился в беседу с нею: он говорил убедительным и одновременно задушевным тоном, и Кристина в который уже раз подумала, что, когда Берковиц "пойдет на повышение", ей будет его не хватать.
Поговорив с Рен, специалист ответил на одну из эсэмэсок, а потом на вопрос Самии по третьей линии. Ведущая поблагодарила и дала слово Матиасу.
Номеру 1.
9.30.
- Тебя не беспокоит мысль о том, что ты оставила человека умирать?
На долю секунды женщина впала в ступор. Сильный низкий голос, вкрадчивая интонация… Таким тоном человек шепчет на ухо признания или угрозы. Опасный человек. Скользкий и увертливый… Кристине почему-то показалось, что неизвестный сидит в темноте. Она содрогнулась, и в голове у нее мелькнула жалкая мыслишка: "Брось, ты ослышалась, тебе померещилось…"
Нет, не померещилось.
- Ты рассуждаешь о солидарности, а сама позволила человеку убить себя в рождественский вечер. А ведь этот человек взывал о помощи, - продолжал позвонивший.
Мадемуазель Штайнмайер встретилась взглядом с психиатром. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.
- В чем… ваш… вопрос? - безжизненным, тусклым голосом спросила радиожурналистка. И куда только подевались ее фирменные чувственные нотки?
- Да что ты за человек?
На висках у Кристины выступила испарина. Игорь смотрел на нее, вытаращив от изумления глаза. В стекле отражалось ее перекошенное, оторопевшее лицо. Она знаком попросила отключить линию.
- Э-э-э… спасибо… Поблагодарим доктора Берковица за интересную беседу… Желаю всем вам счастливого Рождества.
В эфире зазвучала отбивка: "Намерение" Kings of Leon. Ведущая откинулась на спинку кресла. Ей не хватало воздуха, кровь стыла у нее в жилах. Стены студии давили на нее, а слова незнакомца все еще звучали в мозгу.
Неожиданно Игорь гаркнул в микрофон:
- КТО-НИБУДЬ ОБЪЯСНИТ ЧТО ЭТО БЫЛО? ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, КРИСТИНА, ТЫ СПИШЬ ИЛИ КАК?!
- Ты должна была немедленно его вырубить, - укорил Кристину программный директор. - Сразу, как только он обратился к тебе на "ты". Вырубить, а не слушать весь этот бред.
Взгляд у Гийомо был недобрый. Его голос доносился до журналистки как через вату, словно ее мозг обили изнутри специальным звуконепроницаемым покрытием. Она могла включить и отключить микрофон простым нажатием кнопки, после чего звукорежиссер со своего пульта в аппаратной запустил бы музыку и рекламу, но что делать с шумом в голове?
- Что с тобою сегодня, Кристина? - обратилась к ней редактор Саломе. - Ты провалила эфир!
- О чем ты? - слабо отозвалась ведущая.
- Вела себя, как зеленый новичок… Пауза, отсутствующий вид ! - Глаза редакторши за стеклами очков метали молнии. - Не забывай, дорогая, ты - лицо этой станции. Вернее, ее голос. Слушатели должны представлять себе веселую, жизнерадостную женщину… и очень профессиональную - а не пофигистку с личными проблемами !
Обидная несправедливость замечания "разбудила" Кристину:
- Ну, спасибо… Я, между прочим, семь лет делаю свою работу. И сегодня впервые допустила ошибку… А кстати, кто выпустил этого психа в эфир?
Саломе поджала губы, понимая, что за прокол придется отвечать.
- Могу я… послушать это еще раз? - спросила Штайнмайер.
Все эфиры записывались, месяц хранились в архиве и отсылались в Высший аудиовизуальный совет. Инциденты становились предметом разбирательства.
- Зачем? - вскинулся Игорь и энергично встряхнул головой, откидывая с лица длинные кудрявые волосы. - Что, скажи на милость, ты надеешься там разобрать?
Программный директор одарил Кристину подозрительным взглядом:
- Ты знаешь звонившего? Понимаешь, на что он намекал этими бреднями о самоубийстве?
Ведущая покачала головой, чувствуя, что все на нее смотрят.
- Его номер сохранился в компьютере, мы предупредили полицию, - сказала Саломе.
- И что они сделают? Арестуют за радиодомогательство? - съязвил Игорь. - Бросьте, это просто очередной псих! Как там говорил Одиар: "Благословенны безумные, ибо они несут свет".
- Я отношусь к случившемуся очень серьезно, - недовольным тоном произнес программный директор. - Это была рождественская программа, а какой-то придурок в прямом эфире обвинил нас в неоказании помощи потенциальным самоубийцам! И это слышали пятьсот тысяч человек!
- Жеральд?
- Крис? В чем дело, у тебя странный голос.
Она стояла у кофемашины, где никто не мог ее слышать. Тусклый луч зимнего солнца освещал коридор, отражаясь от стеклянной панели автомата. Выходя из студии, Кристина столкнулась с Бекером, он кивнул и наградил ее медоточивой улыбочкой, как будто и впрямь слушал эфир.
- Письмо у тебя? - спросила женщина своего жениха.
- Что-о-о? - В голосе Ларше явственно слышались удивление и досада. - Да… кажется…
- Где оно?
- Наверное, в бардачке. Господи, Крис, только не говори, что…
- Ты дома?
- Нет, на работе.
Секундное колебание, странный тон. Жеральд как будто собирался солгать, но в последний момент передумал. В мозгу Кристины прозвучал сигнал тревоги. Она научилась распознавать его мелкое вранье - как в тот раз, когда, решив записать фильм, обнаружила, что он накануне смотрел порнушку. Ларше тогда стал отпираться, но его подруга знала, что не ошиблась.
- На работе? - переспросила она. - Накануне Рождества?
- Я… У меня возникло срочное дело… Ты уверена, что все в порядке, Крис?
- Ты не забыл, что через два часа мы встречаемся с моими родителями?
В трубке прозвучал похожий на чих смешок:
- О таких вещах не забывают, дорогая…
4. Баритон
Щелк. Она не уверена. В том, что увидела. Мираж. Самовнушение. Факт? Щелк. Мозг работает как фотоаппарат. Щелк, одна деталь. Щелк, следующая. Щелк, вся сцена целиком. Все как в старых немых фильмах 20-х годов: камера в руках оператора дрожит, изображение на поцарапанной пленке мелькает, смещается вправо, влево, останавливается на…
…их руках.
По черному экрану воображения плывут строчки диалога: "Видела их руки? Они лежали на столе рядом. Близко, даже слишком близко, когда ты открыла дверь… Что это значит?" Она шла по пустынным коридорам Высшего института аэронавтики и космического пространства, мурлыкая себе под нос "Еду домой на Рождество", забытую песню Криса Ри, щеки ее горели от мороза, снежинки таяли на ее белой куртке… Толкнув дверь, она переступила порог:
- Привет…
Это прозвучало довольно глупо. Кристина удивилась, увидев Денизу, и сразу поняла, что аспирантка изумлена не меньше. Удивление читалось и на лице Жеральда. А потом Штайнмайер поймала краем глаза какое-то движение. Их руки… Левая рука ее жениха - загорелая, сильная - опирается о край стола. Рядом, совсем близко, правая рука Денизы - тонкая, изящная, с идеальным маникюром. Кристина не была уверена, кто из двоих убрал руку - она уловила только жест. Держались ли они за руки, когда она открыла дверь? Может, да, может, нет. Но оба смутились. "Это ни о чем не говорит!" - поспешил успокоить журналистку голос рассудка. Окажись она сама в подобной ситуации - тоже, как пить дать, испытала бы неловкость. Все так, но сослагательное наклонение не в счет. А эти двое все время держатся рядом - на вечеринке, на пикнике… И сегодня, в канун Рождества, они оказались наедине друг с другом в пустом здании, чего не должно было случиться. Кристина захотела сделать жениху сюрприз, и ее затея удалась. Еще как удалась!
- Привет, - сказала она.
Дальше - тишина.
Мадемуазель Штайнмайер почувствовала, что краснеет. Как будто это ее застукали на месте преступления. " Тебя бросило в жар, но дело не в неловкости ситуации, просто на улице морозно, система обогрева в "Саабе" барахлит, а в помещении тепло". Самогипноз не подействовал…
Между прочим, она постучала. Точно постучала. Висящие на стене часы показывают время: 12.21.
- Здравствуй, Кристина, - подала голос Дениза. - Как поживаешь?
Имя у этой девицы было старомодным - но только имя. Ей было двадцать пять, она была невысокой и очень красивой, с безупречной белозубой улыбкой и отличными мозгами. А еще у нее были удивительные глаза - восхитительно глубокого цвета, зеленые, как любимый коктейль Жеральда. Глаза цвета кайпиринья. Безо льда. Кристина делила всех женщин, окружавших ее друга, на три категории: безобидные, заинтересованные и опасные. Дениза выбивалась из общего ряда, она была в высшей степени заинтересованной, совершенно НЕ безобидной и очень опасной… "Спрашиваешь, как дела? А ты как думаешь? Я застаю тебя наедине с моим будущим мужем в канун Рождества в пустом здании, где вам обоим совершенно нечего делать! Если б он сидел, ты наверняка оказалась бы у него на коленях и продолжила бы демонстрировать свое докторантское усердие, граничащее с благоговением. Так как же у меня дела?"
Однако здравый смысл советовал не торопиться с выводами.
Ларше, конечно же, смотрит на вещи иначе - как и все остальные мужчины. Невеста бросила на него короткий взгляд, и он ответил ей той особенной улыбкой, которая всегда расслабляла, согревала и успокаивала ее. Всегда, но не сегодня. Сегодня улыбка этого мужчины напоминала рефлекторно сократившиеся мышцы лица, в ней чувствовалась нервозность. Или досада?
- Разве мы не должны были встретиться у твоих родителей? - спросил он.
Дениза, как по команде, отошла в сторону, слегка оттолкнувшись ладонями от стола:
- Ладно, мне пора. Работа может подождать до среды… счастливого Рождества, Кристина. Веселых праздников, Жеральд.
Даже голос у нее был безупречным. В меру низким, с легкой хрипотцой. Штайнмайер ответила на поздравление дежурной фразой, хотя в глубине души ничего хорошего этой девушке не желала. Она проводила взглядом ее изумительную попку в изумительно сидящих узких джинсах. Затем дверь за Денизой закрылась, и ее каблучки зацокали по пустым коридорам института к выходу.
- Ну что еще случилось? - спросил Ларше. - Никак не можешь забыть историю с письмом?
В его голосе явственно слышалось раздражение. В чем дело? Она нарушила его планы? Прекрати…
- Где оно? - спросила Кристина.
Ее друг вяло махнул рукой:
- Я же сказал - наверное, осталось в машине. Не знаю… Черт, Крис, не начинай!
- Много времени это не займет. Я отнесу письмо в комиссариат, и мы встретимся у моих родителей, как договаривались.
Жеральд смирился, взял пальто и шарф и лишь бросил в сердцах:
- Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?
- Что ты делаешь на работе в рождественский вечер? - не удержалась от вопроса Кристина.
- Что? А… нужно было решить небольшую проблему.
- И Дениза тебе в этом помогала? - съехидничала женщина, но сразу же пожалела об этом.
- На что ты намекаешь?
Тепло полностью исчезло из голоса ее жениха.
- Ни на что… - пошла на попятный радиожурналистка.
Ларше толкнул застекленную дверь, и они вышли на заснеженную парковку.
- Нет уж, договаривай, будь любезна! - Мужчина был зол. Он всегда гневался, когда его уличали в промашке.
- Дело не в намеках; мне просто не нравится, что она вертится вокруг тебя, - сказала Штайнмайер.
- Дениза вовсе не вертится вокруг меня, как ты изволила выразиться! Я ее научный руководитель. Она болеет душой за работу. Как и я. Уж кто-кто, а ты должна эго понимать, ты ведь у нас тоже трудоголик, верно? Твой помощник, этот, как его… Илан, он ни на шаг от тебя не отходит, и, кстати, ты тоже сегодня работала. Или я ошибаюсь?
Аргументация Жеральда звучала вполне убедительно и в то же время слегка извращенно: надрыв в его голосе не соответствовал ситуации. Он открыл дверцу внедорожника, достал из бардачка конверт и протянул его Кристине. Порыв ледяного ветра растрепал его волосы, а снег залепил стекла очков.
- До скорого, - сухо бросил Жеральд и пошел назад в здание.
Кристина села в "Сааб". Машина успела остыть, и кожа сиденья леденила тело через плотную ткань джинсов. Женщина повернула ключ в зажигании, и в салоне заработали отопление и радио. Лу Рид пел о прекрасном дне. О да… Кристина зажгла фары, включила дворники, чтобы очистить лобовое стекло, и бросила взгляд на заднее сиденье, где лежали пакеты с подарками. Накануне, после работы, она долго ходила по магазинам, купила элегантное зимнее пальто для матери, сборник фильмов Кубрика для Жеральда, к которому в виде бонуса прилагалась книга "Архивы Стэнли Кубрика", и фривольный комплект белья для себя. Примеряя его в кабине перед зеркалом, она воображала реакцию жениха, улыбнулась и даже почувствовала некоторое возбуждение. Но теперь, после встречи с Денизой, эта идея показалась ей не слишком удачной.
Подарок отцу Кристина искала дольше всего. Два года подряд он получал дорогие ручки, так что в этот раз ее выбор в конце концов пал на планшет. А еще по просьбе матери журналистка купила устрицы, инжир, пармезан, рождественские хлебцы с изюмом и цукатами, сладкое белое вино для фуа-гра и "кофе для праздничного ужина". Кристина представила себе украшенный гирляндами дом, горящие свечи, яблоневые и дубовые поленья в камине, и к горлу у нее подступила тошнота, как случалось всякий раз при встрече с родителями (в последние годы она навещала их все реже). Ее взгляд упал на машину Денизы - красно-белый "Мини" так и не покинул стоянку. Господи, как кружится голова…
Кристина повернула голову и взглянула на темные окна института.
Голосок-провокатор подзуживал: " Подожди - и увидишь, как они выйдут вместе! " Глас рассудка вопил: "Оставь все как есть и убирайся отсюда немедленно!" Штайнмайер подчинилась второму приказу и поехала к воротам по присыпанной снегом бетонной площадке. Тот же самый голос разума упрекнул ее в параноидальной подозрительности. Жених действительно не давал ей поводов для ревности. Да, Дениза так и вьется вокруг него, но она не первая и не последняя.
"Ты должна научиться доверять окружающим. Особенно ему".
Кристина прекрасно знала, почему так относится к людям: если тебя предал тот самый, единственный человек на свете, который не должен был так поступать ни при каких условиях, ты утрачиваешь доверие ко всем и ко всему. Да, все дело в той черной дыре, которая уже много лет поглощает свет ее жизни. Присутствие Денизы в кабинете Жеральда ничего не означает. Да, они были наедине, но на рабочем месте, а не в номере отеля и не в машине, спрятанной в гуще леса. " Перестань бесноваться, они вместе работают! Твой, мужчина не виноват в том, что его лучшая сотрудница чертовски хороша собой. Что у нее блестящий ум. Что она милая. И опасная…"
"Вранье, - вмешался голос, поселившийся в голове журналистки в те ужасные темные годы. - Не пудри себе мозги, милая моя. Видела их руки? Ты прекрасно знаешь, что дело не только в неумении доверять, так ведь? Ты просто снова боишься посмотреть правде в глаза".
- Почему вы обратились к нам только сейчас?
Лицо полицейского, беседовавшего с Кристиной, оставалось невозмутимым. Непроницаемым. Он был совершенно спокоен, только пальцы его теребили галстук. Дешевый, дрянной. Женщина ответила не сразу:
- Письмо бросили в ящик в канун Рождества. Я… у меня была назначена встреча с родителями жениха. Первая, понимаете? Я не хотела опаздывать.
- Ясно. - Полицейский посмотрел на часы. - Сейчас четверть второго. Вы могли бы явиться в комиссариат пораньше.
- Я работаю на радио, у меня был утренний эфир. А потом я сорок минут ждала своей очереди.
На лице сыщика появился интерес:
- Чем вы занимаетесь на радио?
- Веду ток-шоу.
Мужчина улыбнулся:
- Я знал, что уже слышал ваш голос… Через полчаса у меня совещание, так что много времени я вам уделить не смогу.
Он начал перечитывать письмо, и Кристина спросила себя: "Интересно, он решил проявить большее усердие, потому что узнал, где я работаю, или дело в профессиональной добросовестности?"
- Что думаете? - спросила она, когда ее собеседник отложил листок.
Тот пожал плечами:
- Ничего. Я не мозговед. В любом случае, вчера вечером не было зарегистрировано ни одного самоубийства. Как и сегодня утром. Надеюсь, это вас утешит…
Полицейский произнес эти слова почти равнодушно, как если бы речь шла о взломе или краже сумочки.
- Письмо и вправду странное, - добавил он. - Что-то с ним не так.
- О чем вы?
- Не знаю… Наверное, все дело в тоне… Кто сейчас изъясняется подобным образом? Кто так зовет на помощь? Никто…
"Он прав", - подумала Кристина. Она и сама это почувствовала, когда в энный раз перечитывала текст. В нем было нечто странное, какая-то невысказанная угроза.
Полицейский не спускал с нее глаз.
- Что, если письмо попало в ваш почтовый ящик не случайно? - спросил он внезапно.
- Я не понимаю…
- Возможно, оно написано специально для вас?
Мадемуазель Штайнмайер похолодела.
- Абсурд… Я не понимаю, что хотела сказать эта женщина.
- Уверены? - Глазки инспектора выражали… Сомнение? Недоверие?
- Конечно!
- Хорошо. Кто-нибудь еще держал письмо в руках?
- Мой жених. Так вы этим займетесь?
- Посмотрим, что можно сделать. Как называется ваша передача?
Неужели этот тип флиртует с нею? Кольца у него на пальце нет…
- "Утро с Кристиной". На "Радио 5".
Сыщик кивнул:
- Да, конечно. Мне нравится эта станция.