Так ли это? Мадемуазель Штайнмайер колебалась. Ей очень хотелось открыться кому-нибудь. Ассистентка обнимала ее, убаюкивала, а потом наклонилась и поцеловала в щеку:
- Я здесь, все хорошо, все хорошо…
Еще один поцелуй - в уголок рта… Корделия искала губами ее губы. Нашла… Кристина напряглась, чувствуя ловушку.
ОТПУСТИ МЕНЯ!
Она резко оттолкнула от себя угловатое тело. Стажерка ударилась о стенку кабины, и на ее лице появилась хищная улыбка. Теперь на нем не было никаких следов нежности.
Неужели это она?..
Если да, засомневалась Штайнмайер, то что за мужчина донимает ее по телефону? Она побежала к двери, слыша за собой издевательский смех Корделии.
Кристина вошла в двери комиссариата полиции и… натолкнулась на стену. Стену гнева и недовольства. Стену печали. Стену безропотной покорности судьбе. Она вспомнила виденный когда-то давно фильм "Крылья желания", в котором ангелы выслушивают внутренние монологи людей, ища в них признаки красоты и смысла. Какой смысл, что за красоту смогли бы они отыскать здесь, кроме тотального отсутствия надежды?
Очередь тянулась от тамбура до стойки дежурного, и народу в ней было больше, чем в зале ожидания вокзала. Люди старались не смотреть друг на друга, а если случайно встречались взглядами, то видели лишь ожесточение или растерянность. Лица всех присутствующих были помятыми, как использованные салфетки. Дежурный с трудом сдерживал напор осатаневших от ожидания посетителей. Какой-то тощий тип, явно только что выпущенный из-под ареста, вдевал шнурки в ботинки, стоя у лифта. Он поднял голову, и Кристина внутренне похолодела, встретившись с взглядом его бледно-голубых глаз. На стойке, свернувшись калачиком в пластиковой корзинке, спал дымчато-серый кот (журналистка уже видела его, когда была здесь в первый раз).
- У меня назначена встреча с лейтенантом Больё, - сказала она, когда подошла ее очередь.
Дежурная сняла трубку, даже не взглянув на нее, коротко с кем-то переговорила и кивком показала - "Налево!" - так и не подняв глаз. Кристина почувствовала себя ничтожной букашкой.
Она миновала турникет и поравнялась с неприятным тощим типом, который как раз закончил обуваться, разогнулся и уставился на нее линялыми глазками-бусинками. Мадемуазель Штайнмайер подумала, что охотно обошлась бы без подобного рода внимания. Тип и правда был премерзкий. Она заметила мелкие порезы у него на подбородке и у ушей, как будто он брился второпях или лезвие было тупым. Парень растянул губы в кривой плотоядной ухмылке, наклонился и прошептал:
- Эй, милашка, у тебя голодный взгляд…
Кристина отшатнулась, почувствовав запах дешевого одеколона и пота от давно не мытого тела.
- Что… Что вам нужно?
- Хочешь "познакомиться" с моим умелым пальчиком? Машина на стоянке, у меня есть сто евро и самый большой…
Женщина вздрогнула от отвращения и инстинктивным жестом проверила, до конца ли застегнуты пуговицы на ее блузке. У нее закружилась голова, и ее бросило в жар. Она оперлась ладонью о стену:
- Отвалите…
- Ну же, куколка, не говори, что не любишь делать всякие развратные штучки… - не унимался мерзавец.
- Оставьте меня в покое…
Происходящее напоминало кошмар наяву: этого типа наверняка задержали за сексуальные приставания, а он прямо в комиссариате нашел себе новую жертву - и в гробу видал всех полицейских! Двери лифта открылись, и вышедший из кабины мужчина в штатском прикрикнул на негодяя:
- Пошел вон, Гектор! - Затем он посмотрел на журналистку. - Вы - Кристина Штайнмайер?
На вид ему было около тридцати. Карие глаза, густые вьющиеся волосы и несколько вялый подбородок… В прошлый раз она встречалась с другим полицейским. Впрочем, галстук у этого оказался таким же уродливым…
- Лейтенант Больё, - представился он. - Пойдемте со мной.
Он открыл магнитной карточкой двери лифта, они вошли в кабину, и Кристина отодвинулась к дальней стенке. Она чувствовала взгляд своего нового знакомого и пыталась держать себя в руках, не показывать, что это ее нервирует. Полицейский, судя по всему, считал, что беззастенчивое разглядывание людей является неотъемлемой прерогативой его профессии. Выглядел лейтенант паршиво: мешки под глазами и разочарованно-брезгливое выражение лица свидетельствовали о том, что сыщицкого азарта у него уже поубавилось.
Кабинет Больё находился на третьем этаже. Он снял со стула стопку бумаг, чтобы посетительница могла сесть, и ответил на телефонный звонок - разговор был коротким и односложным.
- Прошу меня извинить… - обратился он затем к радиожурналистке.
Сожаления в его тоне она не расслышала. Этот человек не моргая смотрел на нее круглыми, чуть навыкате глазами, намеренно выдерживая паузу, а потом спросил:
- Скажите, мадемуазель Штайнмайер, у вас в последнее время были какие-нибудь личные проблемы?
Вопрос застал ее врасплох.
- О чем вы? - не поняла женщина.
- Меня интересует, всё ли у вас в порядке.
- А какое отношение это имеет к делу? Меня ведь пригласили, чтобы поговорить о письме, верно?
- Именно так.
- Вот и давайте говорить о деле, а не о моей личной жизни.
Больё одарил ее хмурым подозрительным взглядом:
- Что вы делали двадцать четвертого декабря? Были одна или с семьей?
- С моим женихом…
Лейтенант никак не отреагировал, и Кристина сочла нужным добавить:
- Мои родители пригласили нас на рождественский ужин.
Она поудобнее устроилась на стуле, лихорадочно соображая, стоит ли говорить, что какой-то мужчина достает ее по телефону и о моче на коврике. " Не лучшая твоя идея, милочка ", - съязвил внутренний голос. Ее собеседник выглядел не слишком восприимчивым. Интересно, коллега рассказал ему, чем она занимается? Видимо, нет, хотя это вряд ли помогло бы…
- Очень хорошо. Давайте поговорим о письме, - продолжил полицейский. - Его бросили в ящик двадцать четвертого декабря, так?
- Да. Мы собирались на обед с родителями Жеральда, опаздывали, нервничали…
- Письмо было в конверте?
- Да. Я отдала его вашему…
- Моему коллеге, знаю. И вы не имеете ни малейшего представления о том, кто мог его написать?
- Нет. Мы обошли соседей, потому что решили, что произошла ошибка и письмо предназначается одному из жильцов дома.
- Да, конечно. А что думает об истории с письмом ваш жених?
Кристина заколебалась - отвечать на этот вопрос ей не хотелось.
- Ему не очень улыбалось расспрашивать незнакомых людей в праздничный вечер.
Больё вздернул брови:
- Ммм?..
- Он не хотел еще больше опаздывать, - поспешила пояснить Штайнмайер.
- Понимаю… А в остальном между вами нет разногласий?
- Конечно, нет. К чему этот вопрос?
- Вы во всем согласны друг с другом? Никаких споров, никаких ссор?
- Я не понимаю, как это связано с письмом…
- Прошу вас, ответьте.
- Повторяю: у нас все в порядке. Мы скоро поженимся.
- Поздравляю! - Полицейский улыбнулся. - И когда же случится это радостное событие?
У Кристины появилось неприятное ощущение, что Больё расставляет ей ловушку. Но зачем?
- Точную дату пока не назначили.
Лейтенант многозначительно вздернул брови и кивнул с отсутствующим видом, как будто скоропостижно заболел раздвоением личности. Его собеседница тут же пожалела о своей откровенности: она ничего не знает об этом человеке, он может неправильно истолковать ее слова.
- Послушайте, - сказал он, помассировав веки, - ни двадцать четвертого, ни двадцать пятого, ни сегодня не было зарегистрировано ни одного самоубийства - что не может не радовать. Это почти подвиг, уж вы мне поверьте. В праздничные дни склонные к депрессии люди погружаются в безысходную тоску и нередко совершают непоправимое. Одиноким приходится нелегко.
Кристина могла бы ответить, что она вообще-то в курсе и даже сделала передачу на эту тему, но поостереглась перебивать полицейского. Пусть он доведет мысль до конца.
- Но в этом году - аллилуйя! - ничего, niente. Самоубийство - совсем не развлечение, уж я-то знаю! - заверил ее мужчина.
Журналистка почувствовала глубокое облегчение. Ни одного самоубийства… Просто груз с души свалился. Раз ничего не случилось, она ни в чем не виновата. Телефонному мучителю не за что ее обвинять.
- Так вы сумеете разыскать женщину, которая написала письмо? Возможно, она пока жива, но ее жизнь все еще в опасности. Я права? - спросила Штайнмайер.
- Ммм… Вы так думаете?
- Да. А вы не согласны? Я, конечно, не психолог, но… письмо - не шутка и не розыгрыш.
Полицейский встрепенулся:
- С чего вы взяли?
- Не понимаю…
- Почему вам в голову пришла мысль о розыгрыше?
Кристина помрачнела:
- Не знаю… пришла, и всё.
- Вы считаете, что кто-то мог сочинить идиотское письмо и не поленился зайти в ваш дом, чтобы бросить письмо в ящик? - Больё развел руками. - Зачем кому-то так поступать? Вам не кажется, что это несколько… странно ?
Кристина нахмурилась, различив в его голосе новые нотки.
- Наверное… не знаю. Я просто высказываю гипотезы.
- В таком случае, не логичнее ли будет предположить, что некто написал письмо, желая привлечь к себе внимание?
- Да, конечно, но одно не исключает другого.
- Некто - сознательно или неосознанно - хочет, чтобы о нем… или о ней… говорили, посылает сигнал бедствия…
Женщина напряглась. Она вдруг поняла, что лейтенант не просто отвлеченно рассуждает - он к чему-то ведет. Сужает круги и вот-вот выдаст истинную цель встречи.
- Мне жаль, - мужчина наклонился вперед и бросил на посетительницу внимательный взгляд исподлобья, - но ни на бумаге, ни на конверте мы не обнаружили никаких отпечатков - кроме ваших. Каким печатающим устройством вы пользуетесь?
- Что-о-о?! Да о чем вы? Вы же не думаете, что…
- Скажите, мадемуазель Штайнмайер, свадьбу решил отложить ваш жених? Он хочет взять паузу? У него возникли сомнения? Он не заговаривал о… разрыве?
Кристине показалось, что она ослышалась:
- Конечно же, нет!
Лейтенант повысил голос:
- У вас уже были проблемы с психикой? Не лгите! Я легко могу это проверить.
Пол ушел из-под ног журналистки. Мерзавец с самого начала к этому подводил. Кретин, он считает, что письмо написала она! Принимает ее за психованную мифоманку!
- Вы намекаете на то, что я сама сочинила эту галиматью и потом принесла письмо в полицию? - уточнила женщина.
- Я ничего подобного не говорил. - Глаза сыщика блеснули, и он наклонился еще ближе. - Но, возможно, я угадал?
- Идите к черту! - Кристина оттолкнула стул и вскочила.
- Что вы сказали?! - Больё побагровел. - Я могу привлечь вас за оскорбление офицера при исполнении и…
- Проводите меня, - перебила его посетительница. - Нам больше не о чем говорить.
- Как вам будет угодно…
8. Мелодрама
Сервас вошел в украшенные гербом двери "Гранд-Отеля Томас Вильсон" ровно в 13.00 и направился по устланному коврами холлу к стойке портье. Отделанные деревянными панелями и кожей стены поражали воображение своей роскошью. Майор протянул администратору электронный ключ и показал полицейский жетон.
Девушка посмотрела на карточку, потом на Серваса и перевела взгляд на экран компьютера. Она была молодой и очень хорошенькой, и в вырезе ее белой блузки виднелось кружево лифчика.
- Все верно, - сказала она, - но этот ключ дезактивирован: сегодня утром в сто семнадцатый номер заселился постоялец. Где вы его нашли?
- У вас часто исчезают ключи? - спросил сыщик.
- Случается… - Администратор многозначительно поджала губы. - Их теряют, крадут, забывают вернуть, прежде чем сесть в самолет и улететь в Китай…
- Номер заказан на сегодня?
Красавица снова сверилась с компьютером:
- Да.
- Для кого?
- Не уверена, что имею право…
- Я сам назову фамилию - Сервас, так?
Девушка кивнула.
- Когда забронировали номер? - задал Мартен следующий вопрос.
- Три дня назад, на интернет-сайте нашего отеля.
Полицейский уставился на собеседницу с жадным нетерпением, как наркоман на дилера:
- У вас есть электронный адрес и номер банковской карты заказчика?
- Конечно. И номер телефона.
- Можете сделать распечатку?
- Ну… придется получить разрешение управляющего.
Администратор сняла трубку, и через две минуты появился высокий мужчина в круглых очках с крашенными в золотисто-каштановый цвет волосами и седыми висками. Он церемонно пожал Мартену руку и спросил:
- Чем могу быть полезен?
Сервас задумался. Он в отпуске по болезни и не имеет права находиться здесь. Ордера у него нет, так что вопросы его неуместны.
- Я провожу расследование, - сказал он наконец. - Речь идет о "краже" личности. Кто-то забронировал номер в вашем отеле на имя человека, не проинформировав его об этом, а также совершил несколько противоправных действий - от его имени и с использованием его банковской карты… Я попросил вашу сотрудницу сделать копию документов о бронировании.
- Понимаю… - кивнул управляющий. - Не вижу препятствий.
Затем он повернулся к девушке:
- Марджори…
Та мгновенно исполнила приказ, а ее начальник, проглядев распечатанный листок, отдал его майору, заметившему легкую тень недовольства на его лице.
- Вот… держите…
- Благодарю. Скажите, в этом номере, сто семнадцатом, есть что-то особенное? - продолжил расспросы сыщик.
Служащие отеля переглянулись, и он насторожился.
- Как вам сказать… - Управляющий откашлялся. - Э-э-э… год назад в этом номере действительно кое-что случилось… - Он нервным движением потер лоб и закончил: - Там покончила с собой женщина…
Он так разнервничался, что перешел на гнусавый срывающийся фальцет, попытался взять себя в руки и продолжил шелестящим шепотом:
- Это было ужасно… чудовищно… Она… Она… в общем, сначала она… гм… гм… разбила все зеркала в ванной… и в комнате, а потом… потом вскрыла себе вены и… попыталась… - его голос звучал еле слышно, - вспороть живот осколком зеркала, не сумела, и тогда перерезала себе горло.
Он огляделся, надеясь, что сидевшие поблизости в креслах мужчины в дорогих костюмах не слышали этого ужаса. Кровь запульсировала у Мартена в ушах, и в памяти у него всплыл образ из сна: женщина, деревянный стол, голая "выпотрошенная" Марианна… На него накатила дурнота… Страх молоточками стучал под черепом - его старый недруг, ледяной ужас.
- Я могу посмотреть этот номер? - Его собственный голос тоже звучал не слишком уверенно. Управляющий кивнул, протянул руку, и портье подала ему электронную пластиковую карточку - точную копию той, что прислали Сервасу.
- Следуйте за мной.
Свет в кабине лифта был тусклым, но сыщик заметил, что лоб его спутника покрылся бисеринками пота у основания волос. Он тяжело дышал и то и дело бросал взгляд на своего двойника в зеркале. Двери открылись, и они пошли по устланному ковром коридору.
- Это платиновый номер, - сообщил полицейскому его провожатый, - тридцать два квадратных метра, двуспальная кровать, экран жидкокристаллический, пятьдесят каналов, мини-бар, сейф, кофемашина, халат, тапочки, бесплатные ADSL и Wi-Fi, двухместная ванна…
Бедняга говорил, ни на секунду не закрывая рта, чтобы не думать о визите в "нехороший номер". "Он вряд ли часто заходит в сто семнадцатый, - подумал майор. - Нужно спросить, кто нашел тело".
- Вы помните имя той женщины? - поинтересовался полицейский.
- Разве такое забудешь? Селия Яблонка. Художница…
Мартен уже слышал это имя, а может, где-то читал о носившей его женщине. Ну конечно, год назад, в газетах! Уголовная полиция самоубийствами не занимается, эти дела находятся в юрисдикции Службы общественной безопасности, но способ, которым молодая женщина свела счеты с жизнью, привлек к этому случаю всеобщее внимание.
Управляющий остановился перед дверью и вставил магнитный ключ в массивный золоченый замок. В номере пахло, как во всех отелях класса люкс, цветочной отдушкой, чистящим средством и накрахмаленным бельем. В коридорном шкафу, на плечиках, висели два белых махровых халата. Дверь в ванную была приоткрыта. Комната … Наборный паркет, стены отделаны панелями красного дерева, маленькие хромированные лампы рассеивают мягкий свет на огромную кровать с доходящим до потолка изголовьем из серебристых стеганых ромбов. Ярко-красные подушки, большие и маленькие, служат контрапунктом декора, выдержанного в пастельных тонах.
Безвкусная стилизация…
…и такое впечатление, что находишься внутри конфетной коробки, где в два ряда уложено пралине.
Тишина. Только управляющий тяжело дышит в спину. Двойное витражное стекло и толстые стены приглушают шум находящейся внизу круглой площади. За окном, не до конца задернутым темными шторами, кружатся белые пушистые хлопья. Сервас не мог припомнить подобного снегопада в Тулузе.
- Покажите, какие зеркала она разбила, - попросил сыщик. - И в какой позе лежала. А еще опишите, что именно она с собой сделала.
- Конечно… - прошелестел сотрудник отеля.
Свет ламп отражался в стеклах его очков, и сыщик не мог уловить выражения глаз этого человека. Затем управляющий щелкнул выключателем ванной, и Мартен увидел двойную раковину, блестящие хромированные краны, корзинку с кусочками мыла и бутылочками шампуня и аккуратно сложенные чистые полотенца. Их лица - ослепленные, изумленные, глупые - отразились в большом зеркале.
- Вот это зеркало, - сказал служащий отеля. - Повсюду валялись осколки… и кровь… чистый ужас… Раковина, ванна, пол, стены - все было забрызгано кровью. Невыносимое зрелище. Но нашли ее не здесь…
Он повел Серваса в комнату и продолжил рассказывать:
- Это она тоже разбила.
Второе зеркало висело напротив кровати, над столом, где стояли поднос с электрическим чайником и лампа, а на углу лежали бумага для писем и конверты. Внизу был оборудован мини-бар.
- Она лежала на кровати со сложенными на груди руками… - Управляющий выдохнул, как ныряльщик перед прыжком, и уточнил: - Голая.
Мартен промолчал. У него в мозгу свистел ледяной "польский" ветер и выли волки. Кровь на снегу, хижина в ночи… Он сглотнул и почувствовал, как подгибаются ноги. Он не готов… Еще слишком рано.
- Кто ее нашел? - задал Сервас очередной вопрос. - Вы?
Управляющий удивился смятению в его голосе: "До чего впечатлительные пошли легавые!" Они на мгновение встретились взглядом, и служащий ответил:
- Нет. Коридорный. Дверь номера была приоткрыта, так что музыка разносилась по всему этажу… Ему это показалось странным, он вошел, окликнул. Никто не ответил… а музыка все гремела… оперная…
Последнее слово прозвучало, как грязное ругательство.
- Оперная? - переспросил майор.
- Да. Диск нашли на кровати рядом с ней. Знаете какой? "Волшебный корабль" Рихарда Вагнера. Там героиня, молодая женщина по имени Сента, бросается со скалы… Убивает себя, - на всякий случай уточнил мужчина.
"Насмотрелся боевиков и считает всех полицейских тупицами", - понял сыщик.