- Ладно. Иди. Отчитаешься передо мной завтра. И завтра я жду от тебя нормального отчета, а не как сегодня!
- Спасибо, Илья Григорьевич, - благодарил начальника Поляков.
- Все, иди, - замахал руками Говоров.
Поляков поспешил уйти. Это был единичный случай, когда Говоров не кричал. Эта невероятная снисходительность проявлялась чуть ли не раз в два года. И Владимир Поляков был чрезмерно счастлив тому, что начальник не кричал на него.
ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА
Однажды я вошел в кабинет отца, моего настоящего отца. Двери его кабинета не открывались ни мной, ни матерью очень долго. И какого было мое удивление, когда я увидел, что эта дверь была не заперта. Я вошел внутрь. Ящички в столе были приоткрыты. Когда я в последний раз выходил из этого кабинета, все эти ящички были заперты на ключ, хранящийся у матери.
Я заглянул в приоткрытые шкафчики и был в полнейшем замешательстве – куда-то делись все его эскизы и наброски. Его последние, так и не воплощенные в жизнь идеи! Они тогда лежали здесь, а теперь их нет! Это мама забрала?! Но зачем они ей?! Или… это мой отчим забрал?! Украл ключи у матери и забрал эскизы. Зачем они ему?! Продать?
Признаться, я и сам иногда думал о том, чтобы продать эти эскизы. Тогда еще они не были мне понятны. Они не представляли никакой ценности ни для меня, ни для моей матери! Но я прекрасно понимал, что они дороги влиятельным и весьма состоятельным людям, которые легко могут заплатить хорошие деньги за эти непонятные мне чертежи.
Мешало мне их продать только угрызение совести. Как только я, всматриваясь в эти чертежи, вспоминал, что они набросаны рукой моего отца, которого я больше никогда не увижу, я обратно ложил их в стол и закрывал его на ключ. Мы голодали. Мать не раз хотела продать наброски и эскизы, но я ей категорически не позволял этого сделать!
Потом я постепенно начал испытывать симпатию к ювелирному искусству.
Сейчас я хотел взглянуть на эти эскизы как ювелир-любитель, а не испуганный и измученный мальчишка. Но вот, их нет!
Дверь кабинета тихо и неспешно открылась, изредка поскрипывая. Вошла мама. На ее лице читалось сильное удивление.
– Анатоль, почему ты здесь? – спросила она, медленно подойдя ко мне.
– Мама, это ты брала папины наброски и эскизы? – растерянно спросил я.
В ту секунду я молился, что бы мама ответила: "Да, это я их взяла", но вместо этого она ответила:
– Нет. – Отрицательно помотала головой. – С чего ты взял?
– Их нет в этом кабинете! – ответил я. – Я думал, ты их взяла!
– Я не брала их! Зачем они мне?!
– Их забрал граф…
– Но зачем они ему?
В ту секунду я все понял. Он помогал нам, чтобы забрать папины наброски и выгодно их продать! Но это было еще не все!
ВЛАДИМИР
Он проснулся, и так ему было лень ехать на работу, кто б знал. Спина, голова, глаза, все болело. Он до одиннадцати часов вечера сидел и просто смотрел на фотографии с места преступления.
Он лениво встал, лениво принял душ, лениво заварил себе чай (на кофе у него аллергия) и так же лениво выпил его.
Не хотелось ни сидеть дома, ни ехать на работу. Он решительно не мог понять, чего он не хочет больше. Он взял телефон, привычно положил его в карман пальто, висящего на вешалке в крохотном гардеробе.
Весь дом Владимира Полякова был не большим, но уютным. Все было деревянным, старинным, каким-то истинно русским что ли! В этом доме ему не хватало лишь одного – животного. А точнее: собаки. Он всегда мечтал о хаски. И не простого, а с родословной, с прививками.… Но эта собака требует хорошего постоянного ухода! А каким уходом может обеспечить следователь? Минимальный! Сам дом в пасмурные дни, как сегодня, темный и мрачный. Но когда солнечно, лучи какого-то волшебного света, которые плыли из окон по всему дому, придавали ощущение неповторимое. Неподдельное чувство, будто вы в какой-то сказке. И не хотелось ничего! В ванной он наспех причесал свои светлые короткие волосы, потом в прихожей посмотрел в отражение в зеркале. Там он увидел мужчину плотного телосложения, в темно-синих джинсах, в черной рубашке и черном пиджаке с закатанными рукавами на три четверти. Потом он одел замшевые черные туфли, выглядящие очень богато. Потом он одел и пальто. А потом и черную почтовую сумку, в которой он носил на всякий случай толстую тетрадь формата А4, ноутбук, на котором уже были все материалы по его первому дело и несколько ручек разного цвета. Ну, и много всего другого. Само собой, там была связка ключей и деньги, скрепленные канцелярским зажимом. Он сел в свой Bentley модели Continental GT Speed последнего поколения. Такую машину ему подарили на свадьбу, которая почти состоялась полгода назад. Его родители долго копили на такой подарок. Но в самый последний момент его экс-невеста призналась в измене и ушла от него. Свадьба не состоялась, но подарок родителей он все равно оставил. Никакой обиды на экс-невесту он не испытывал. Ему было и без этого, о чем подумать.
Доехал до участка он, как всегда, быстро. Но уже на лестнице у него в кармане заиграла музыка – зазвонил телефон.
– Ало! – громко ответил он на звонок. Так громко, что сам от себя такого не ожидал.
– Ало, доброе утро, Владимир Сергеевич, – послышался дрожащий голос Дарьи Красновой.
– Здравствуйте, Дарья, – проговорил он, поднимаясь по лестнице. – Что-то случилось?
– Да, боюсь, что случилось, – испуганно ответила Дарья.
– И что же?
– Мама… она, прямо как Лена и Максим ее убили! Точно так же! Я нашла ее, висящую в холле! Обезглавленную! Это какой-то кошмар!
Дарья резко замолчала и громко шмыгнула носом.
– Владимир Сергеевич, вы не могли бы приехать? – спросила она.
– Да, конечно! Сейчас буду! – выговорил он и, нажав кнопку "отбой", побежал на улицу.
Когда он приехал, возле ворот его ждали Дарья и Марта. Обе были в черных длинных платьях, с безумными глазами и немного потрепанными волосами. Он вышел из машины, и они мигом подошли к нему.
– Кто нашел тело? – спросил Владимир, направляясь в дом.
– Я, – быстро ответила Дарья и указала пальцем на себя.
Губы Дарьи нервно дрожали, и Полякову было ее искренне жаль. Марта держалась молодцом. Не подавала ни единой эмоции. Словно она просто смотрела фильм, который (когда ей надоест) в любой она может его выключить.
Они вошли в холл. На месте уже вовсю работали криминалисты. Увидев Владимира Полякова, один, который и вчера здесь работал, подошел к нему.
– Все в точности, как вчера.
– Серийный убийца? – спросил Поляков, переживая смешанные чувства.
Этими чувствами были: ликование и стыд. Ликование – он расследует свое первое дело, оно интересное, и, по всей видимости, с участием серийного убийцы! Стыд – для него интересное дело, а для всего рода Красновых – кошмарный траур и страх за свою жизнь!
Тут он сразу же вспомнил надпись с первой картины по смерть, которая будет приходить сюда каждую ночь. Смерть – убийства, которые будут происходить каждую ночь! Каждую ночь! До тех пор, пока из рода Красновых никого не останется?! Но какой в этом смысл?
Но вскоре он понял, что пытаться понять логику жестокого убийцы для него, следователя полиции, бессмысленно.
– Скажите, а вы видели что-нибудь подозрительное? Или, может быть, слышали? – спросил он и сразу закашлял.
– Нет. А знаете, что странно? – спросила Марта.
– И что же? – спросил Поляков.
– То, что мы ничего не слышали! Разве это возможно? Людям отрубают голову, вешают их, а мы не слышим! Что-то здесь не так, – задумчиво произнесла Марта.
Да, все здесь не так! - подумал Поляков и усмехнулся.
– Дарья Владимировна, я думаю, что вам всем уехать из этого дома, – четко сказал Поляков.
– Почему? – удивилась Дарья.
– Потому что здесь были жестоко убиты три ваших родственника! И есть все основания предполагать, что это еще не конец! Здесь не безопасно! И потом, неужели вам хочется ходить по дому, в котором были убиты ваша двоюродная сестра с женихом и мать! – ответил Владимир.
Дарья задумалась. Ей действительно не хотелось жить в этом доме. С тех пор как Владимир и криминалисты уехали, она не заходила в дом до одиннадцати часов вечера. Впрочем, Все остальные тоже не заходили в дом. Они были где угодно, только не в доме.
Трупа уже не было. Была только лужа крови, поменьше, чем вчера.
Посмотрев на эту лужу крови, его затошнило.
Тьфу! О чем я думал, когда выбирал профессию! Надо было идти в аналитики! – подумал Владимир Поляков.
– Нет. Мы никуда не уедем, – отрезала Марта. – Вместе страшно и опасно. Но поодиночке еще страшнее и опаснее.
С этим ее утверждением поспорить никто не мог.
– Ладно. Я позвоню своему человеку, он будет дежурить у дома и в доме.
– Зачем? – спросила Дарья.
– Чтобы в дом никто не проник, – ответил он.
Потом он пристально смотрел на Настю, стоявшую возле лестницы на втором этаже. Он прекрасно понимал, что такого рода убийства не может совершать пожилой человек. Это должен быть человек с большой физической силой. Ян, Сара и Марта сразу отпадают, ведь они пожилые люди. Если только…
– Марта, скажите, кто-то из вас занимается спортом?
– Ааааа, – протянула Дарья. – Я хожу в фитнес клуб. А что?
– Ничего. А никто из семьи спортом не занимается?
– Нет.
– Например, Сара, Ян, или может быть, вы, Марта?
– Нет! – взглянув с укором на следователя, ответила Марта.
– Ладно! Тогда, мне нужно, чтобы на допрос пришли вы, Дарья, ваша дочь, Роза, и домработница Анастасия.
– А когда?
– В часов… – он посмотрел на наручные часы. – А давайте через час!
– Ну, хорошо!
Он продиктовал им адрес полицейского участка и ушел, оставив в этом доме криминалистов.
ВЛАДИМИР
И вот Владимир Сергеевич Поляков снова метется из стороны в сторону возле дверей в кабинет Ильи Георгиевича Говорова. Сегодня он тоже ничего не знал. Только сегодня он все же что-то знал. Но совсем немного. Хватит ли этого, что бы и сегодня оградить себя от криков начальства – не известно.
Владимир Поляков посмотрел вглубь темного коридора и увидел идущего к нему Говорова. Руза затряслись, а сердце заколотилось так, как никогда не колотилось. Да, во второй раз снисхождения от Ильи Григорьевича ждать не стоит. Он уже приготовился выслушивать замечания и крики начальника. Говоров открыл ключом кабинет, и они вместе вошли в кабинет.
Все было, как и вчера: Илья Григорьевич уселся в свое кресло, а Поляков остался стоять у двери. Говоров начал диалог, обещающий быть не обычным:
– Вы что-то выяснили новое за эти сутки?
Поляков уж было хотел сказать "нет", но дабы спасти себя, решил сказать начальству то, что сказали ему Варвара Стрельцова и Дмитрий Зубов.
– Во время осмотра дома Красновых после первого убийства мы обнаружили три портрета и подвеска. Мои знакомые ювелир и искусствовед сказали мне, что все эти предметы было созданы и пропали в середине XIX-го века, – рассказал Владимир Поляков.
– Хм, и как это связано с убийствами? – усмехнулся Говоров.
– Пока не знаю, – его голос стал тише, – но я все выясню! К четвергу! Обещаю!
Говоров тяжело вздохнул.
– Ладно. Отчитаешься в четверг. И к этому времени, чтобы рассказал мне всю историю! И про убийцу, и про его мотивы. Абсолютно все! Понял?! – вскипел Говоров. – А теперь уходи! Работай над делом!
Поляков послушно, на удивление медленно, вышел из кабинета.
* * *
Впервые за весь октябрь она почувствовала настоящий осенний холод. Моросил дождь. Обычно, ей нравилась дождливая погода, но не сегодня. На душе итак, было плохо, а дождь и серое небо делали все еще хуже.
Дарья вошла в полицейский участок и тяжело вздохнула. Сейчас ее будут допрашивать. Она немного боялась, но не сильно. Она понимала, что страха сильнее, чем когда она увидела своих родственников обезглавленных и повешенных, она не испытает никогда.
Она поднялась по лестнице, а в коридоре ее уже ждал Владимир Поляков. От него веяло почти выветрившимся запахом табачного дыма.
– Я не опоздала? – спросила Дарья.
– Нет, нет. Не опоздали, – ответил Поляков и повел Дарью Краснову в свой кабинет.
Когда они вошли в кабинет, он, предложив ей сесть, сел за свой стол.
– Дарья Владимировна, скажите, пожалуйста, ваше полное имя, дату рождения, – вежливо попросил Владимир, приготовившись заполнять протокол.
Вдруг у него в кармане зазвонил телефон. Он быстро высунул его из кармана и ответил на звонок. Звонила его мать.
– Мам, привет, – оживился он.
– Привет, сынок, – послышался тихий голос матери.
– Мам, что-то случилось? – немного раздраженно спросил Владимир.
– Нет. Я просто хотела узнать, ты приедешь к нам на выходные? – чуть громче спросила мать.
– Мам, наверное, не получится. У меня сейчас дело очень запутанное.
– Сынок, ты не справляешься? Так, может, я отцу позвоню, он договорится с твоим начальником и тот даст тебе людей в помощь?
– Нет, мама. Когда понадобится, попросить помощи у своего непосредственного начальника. Все, мам, пока. Мне работать надо.
– Пока, сынок.
Мать отключила телефон, а следом за ней и Владимир тоже.
Ему не терпелось начать допросы. Он был в предвкушении чего-то не просто хорошего, а замечательного.
– Краснова Дарья Владимировна, 12 апреля 1960 года, – четко проговорила Дарья.
Владимир положил на стол телефон и быстро записал данные.
– 1970? – переспросил Владимир.
– 1960, – нервно ответила она, словно куда-то спешила.
– Итак, где вы были на момент убийства?
– Дома. Спала.
– А вы ничего не слышали?
– Нет.
– Мммм. Крепкий сон?
– Да.
– А вы подозреваете кого-то?
– Нет.
– А что-нибудь необычное случалось в доме за последние несколько дней?
– Думаю, что да. В понедельник, мама, узнав, что Лена собирается выйти замуж и взять фамилию Максима, замахнулась на нее ножом. Я попыталась выхватить но, и в итоге… – она показала ему забинтованную руку.
– Ясно. А Элеонора Борисовна мне ничего про это не рассказывала.
– Удивительно, что она вообще с вами говорила, – хмыкнула Дарья.
– А за что вы злитесь на свою мать? – спросил Владимир.
– Я не злюсь. Хм, Владимир Сергеевич, понимаете, моя мать погибла. Точнее, ее зверски убили, а мне… я даже не плачу. Я бы не сказала, что мне все равно. Такое чувство, будто это был чужой мне человек. Совершенно не знакомый. Мне ее не жаль.
Он помолчал немного.
– А вы знаете что-нибудь про золотую подвеску, которую мы нашли в спальне Елены и Максима?
Она подумала немного.
– Нет.
– А про картины?
– Нет.
– Ага, а вам знакомо имя Жан де Вие?
– Нет.
– Ладно.
Он сунул ей под нос свою визитку.
– Если что-то вспомните, позвоните. Можете звонить в любое время суток.
Она взяла визитку и встала.
– Хорошо.
Она быстро вышла из кабинета.
Дверь не успела закрыться, как в кабинет вошла Роза Краснова. Она, не, здороваясь, села возле стола Полякова.
– Здравствуйте, – поздоровался с ней Поляков. – А вы…
– Краснова Роза Алексеевна, 17 февраля 1990 года.
Он быстро все записал.
– Так, Роза Алексеевна…
– Можно просто, Роза.
– Роза, скажите, где вы были на момент совершения преступления?
– Ну, спала. В своей кровати.
– Так. И кто может это подтвердить?
– Никто.
– А как вы переживаете смерть бабушки?
– Никак. Она все равно скоро бы умерла.
Ужас какой – подумал Владимир.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– В чем?
– В убийстве.
– Нет.
– А вы разбираетесь в ювелирном деле?
– Нет. Зачем оно мне? Я не ношу украшений.
– Ясно. А вы знаете что-нибудь о Жане де Вие?
– А кто это такая?
– Не знаете?
– Нет! Послушайте, как какая-то Жанна связана с убийствами в нашей семье?!
– А чего вы заволновались?
– Я на неделю приехала из Москвы, чтобы немного побыть с семьей, а вместо этого вынуждена сидеть здесь.
– Москва – не такой далекий свет.
– У меня времени нет! Я взяла отпуск на неделю!
– Где и кем вы работаете?
– Я – врач-онколог. Работаю в онкологической больнице, – гордо ответила она.
– Аааа, ясно. Благодарю за внимание, – он протянул ей визитку, – если вспомните что-нибудь, звоните в любое время дня и ночи.
Она взяла визитку и ушла из кабинета.
Через полчаса, когда он уже успел и заполнить протоколы, и попить чай, и даже в очередной раз бросить курить, в дверь кабинета постучались.
– Войдите! – крикнул он, поставив пустую чашку на край стола.
В кабинет вошла Настя – домработница Красновых.
– Здравствуйте, Анастасия, присаживайтесь, – указывая ей на стул, сказал Поляков.
Она села.
– Ваше полное имя, дата рождения.
– Воронова Анастасия Станиславовна. 29 мая 1988 года.
– Ага, спасибо, – быстро записал он. – Все. Приступим.
– Вы давно работаете в доме Красновых?
Она немного задумалась. Было видно, что она не на шутку перепугана.
– Да, нет. Два года.
– Как? Они же приехали все в понедельник.
– Ну, они нанимают домработницу, чтобы та делала уборку раз в неделю, чтобы следила за садом. Короче, все эти десять лет домработница следит, чтобы их поместье не заросло пылью, - отрапортовала Настя.
– А вы видели что-нибудь подозрительное в прошедшие несколько дней?
– Не-а.
– А вы не знаете, кто перед вами работал у них домработницей?
– Моя мама.
– А почему она ушла?
– Она умерла от рака.
– Примите мои соболезнования. А зачем вы, молодая, красивая, умная, убиваете свой век домработнице?
– У меня есть диплом юриста, но работу я так себе и не нашла. Да, и не искала. Красновы хорошо платят. Я не жалуюсь.
– А вы подозреваете кото-то?
– Нет. Семейство Красновых очень хорошее, порядочное. Они бы не стали убивать друг друга.
– Ну, знаете. Может, такие хорошие они только на поверхности.
– Нет.
– А как же вы объясните инцидент позавчера с ножом?
Она попыталась вспомнить, о каком инциденте идет речь.
– Это единичный случай.
– Аааа, понятно. А чего вы боитесь?
– Я? Ничего.
– Но, видно же, что вы сильно волнуетесь.
– Я просто никогда не была в полицейском участке. Простите.
– Вам не за что просить прощения, Анастасия Станиславовна.
– А вам знакомо имя Жан де Вие.
– Если я не ошибаюсь, это французский портретист. Он очень не знаменит. О нем знают единицы. А что?
– Да, Анастасия Станиславовна, это действительно он. А откуда вы его знаете?
– Интернет все знает. Я увлекаюсь живописью.
– Понятно. А вы знаете что-нибудь о ювелирном деле?
– Конечно.
– Откуда?