Смоличев вел себя уверенно. Не оглядываясь по сторонам, он пересек рыночную улицу и свернул направо на Шариа-эль-Кабир, где расположились мелкие шумные торговцы. Здесь на лотках продавались текстиль, обувь и изделия из кожи.
Дневная торговля закончилась. Вечером ни один египтянин не станет покупать одежду, но, к чести каирских торговцев, лавки все равно были открыты. Перед ними стояли, предаваясь безделью, соседи, покупатели и торговцы. Мужчины занимались своим любимым делом – сплетничали. Смоличев размеренным шагом, скрестив руки за спиной, прогуливался по улице. За ним, соблюдая дистанцию, чтобы не попасться на глаза, но и не упустить его из виду, шли Рая и Жак. Время от времени Смоличев останавливался, осматривая прилавки. Балое заметил, что Смоличева вовсе не интересовало содержимое витрин, он смотрел на отражение. Полковник несколько раз перешел с одной стороны улицы на другую, прошел под аркой и свернул в узкий переулок направо. Теперь для Раи и Жака риск быть замеченными был выше, чем на оживленной торговой улице. С другой стороны, следуя на большом расстоянии, они могли потерять его из виду.
Полковник прошел сотню метров по узкой улице и вдруг как растворился. Жак и Рая подошли к тому месту, где в последний раз видели Смоличева. Слева стояли высокие жилые дома, трех– и четырехэтажные, с узкими фасадами. В Каире так строили часто, хотя иногда это приводило даже к обрушению. С правой стороны тоже были дома, двухэтажные. На первых этажах располагались кафе.
На улицу доносилась громкая музыка. Трое мужчин развлекали посетителей арабской музыкой, играя на духовых и щипковых инструментах. В маленький вестибюль с декоративными столиками, на которых стояли начищенные до блеска медные кувшины, вела лестница из двух ступенек. Взору открылся зал, отделанный ажурными деревянными решетками с резным орнаментом. Вход в кафе прикрывала жемчужная занавеска.
Жак не отваживался пройти дальше. Если бы Смоличев их увидел, то понял бы, что за ним шпионят, и впредь стал осторожнее. Рая и Жак вернулись на улицу, чтобы из темного парадного дома напротив наблюдать за входом в кафе.
Не могло быть случайностью, что Смоличев зашел в это кафе на дальней тихой улочке, где обычно сидели только местные жители. Рая Курянова была уверена, что у сбежавшего полковника КГБ немало связей, особенно среди местных египтян.
Через полчаса Балое предложил сменить неудобный наблюдательный пост в парадной на уютный ресторанчик на Шариа-эль-Кабир, но Рая отказалась. Со свойственной ей недоверчивостью она все же хотела подождать, пока Смоличев выйдет из кафе. И не согласилась даже после того, как Жак сказал, что это может продлиться несколько часов. Рая возражала, настаивая, что сотрудник КГБ не будет скрываться несколько часов в общественном месте. Тем более русский полковник.
Прошел целый час, и Жак уже злился из-за упрямства Раи, как вдруг в дверях кафе появился Смоличев. Соломенную шляпу он нес в правой руке и, казалось, был в хорошем настроении.
– Рая! – вырвалось у Балое.
Он указал на кафе и вдруг словно окаменел. Рая попятилась и тупо смотрела на женщину, которая показалась вслед за полковником. Это была Гелла Хорнштайн.
Остолбенев, они наблюдали, как полковник поцеловал на прощание руку доктора Хорнштайн. Для Балое это было привычным жестом, тогда как Рая едва не прыснула от смеха – настолько, по ее мнению, это выглядело нелепо и комично.
Полковник и Гелла разошлись в разные стороны. Смоличев отправился тем же путем, каким явился сюда. Чтобы прояснить цель этой странной встречи, Жак и Рая, переглянувшись, решили последовать не за Смоличевым, а за Геллой Хорнштайн.
Они удивились, насколько хорошо ориентировалась доктор из Абу-Симбел в лабиринте переулков старого Каира. И прежде всего, храбрости европейки, которая одна ходила по ночным улицам города.
На Шариа-эль-Ашар, многолюдной улице, которая вела к одноименной мечети, Гелла направилась к остановке такси и села в машину. Рая и Балое последовали за ней на другом такси.
Поездка на такси по Каиру уже сама по себе приключение, а преследовать другое каирское такси равносильно самоубийству и требует виртуозности. Жак, размахивая купюрой перед водителем, заставил его забыть о правилах движения и о других транспортных средствах, кроме автомобиля, за которым нужно было ехать.
Такси проехало по Мидан-эль-Атаба мимо роскошного здания главпочтамта и известной оперы Шариа-Имад-эд-Дин на самой большой каирской улице Шариа-Рамсис, откуда рукой подать до главного вокзала.
На одной из боковых улиц Гелла вышла. Рая осталась около такси, а Балое последовал за доктором. Она направилась вдоль длинных грязных стен в здание, где располагались камеры хранения, достала дорожную сумку и черный чемодан и с багажом вернулась к такси.
Они снова поехали, на этот раз в западном направление и в конце концов остановились недалеко от моста 26-го июля у входа в отель "Омар Хайям" – замка, который был построен сотню лет назад и с тех пор пережил многочисленные события египетской истории. Отель был окружен парками и фонтанами, и создавалось впечатление, что он материализовался из сказок "Тысячи и одной ночи". Гелла заплатила таксисту и исчезла в отеле.
Теперь Жак и Рая знали, где остановилась доктор Хорнштайн. Но с какой целью она встречалась со Смоличевым, так и осталось загадкой. Неожиданная встреча породила целый ряд вопросов. Рая предположила, что Гелла Хорнштайн тоже работала на полковника Смоличева.
Это было в лучших традициях КГБ – вербовать на одном объекте нескольких агентов, не знающих друг о друге. Балое начал опасаться, что и за ним наблюдали в Абу-Симбел. Тогда внезапное появление полковника Смоличева в Абу-Симбел имело под собой основание.
Но каким же образом эта ночная встреча в каирском кафе вписывалась в общую мозаику? Может, Смоличев все-таки соврал им? Было ли его бегство от КГБ всего лишь очередным трюком, чтобы поймать их в ловушку?
– Я боюсь, – сказала Рая. Балое попросил водителя отвезти их в пансион Зухейми.
41
Ровно в семь часов в купе Камински постучал проводник.
– Мистер, семь часов. Вы хотели, чтобы вас разбудили!
– Спасибо! – сонно пробормотал Камински со своей полки.
В семь часов вечера он сел в Асуане на каирский поезд и в надежде выспаться взял билеты в купе первого класса. Спальное купе венгерского вагона было вполне комфортабельным. Обтянутое бархатом сиденье опускалось и служило ночью кроватью. За деревянной раздвижной стенкой скрывался маленький платяной шкаф. Возле окна, прикрытого ролетой, располагалась зеркальная стенка. При нажатии кнопки за ней открывался умывальник.
Громыхание поезда и тряска мешали не привычному к этому европейцу. В конце концов Камински, устав от качки и шума, заснул, но около полуночи его разбудил визг тормозов. Артур выглянул в окно и понял: они остановились, чтобы сменить локомотив.
– Где мы? – крикнул Камински через закрытую дверь.
– Между Асьютом и Миньей, мистер, – отозвался проводник. – Вы будете чай или кофе на завтрак?
– Я позавтракаю в вагоне-ресторане, – ответил Камински.
Артур сомневался, что можно при такой тряске выпить чаю из полной чашки, не пролив.
Утренний туалет потребовал поистине акробатической ловкости и спокойствия йога – из старомодного никелевого крана вода едва текла. Камински набирал драгоценную воду в ладони, и каждый раз, когда пригоршня наполнялась и Артур уже готов был поднести ее к лицу, вагон дергался, и все усилия становились напрасными. О бритье нечего было и думать. Камински явился на завтрак злой.
В вагоне висел дым, свидетельствующий о том, что ломтики белого хлеба уже превратились в угли.
Артур сел за стол, застеленный белой скатертью, заказал чай, белый неподжаренный хлеб и желтый мармелад. Ему казалось, что за ним постоянно наблюдают, и никак не мог выбросить эти мысли из головы. Он намазал хлеб маслом и джемом.
– Excuse гае! – Перед Артуром стоял молодой человек, который за ним наблюдал. – Извините, – повторил он по-немецки, – могу я присесть рядом с вами?
– Я не могу вам в этом помешать, – неохотно буркнул Камински.
– Меня зовут Майк Макорн, я журналист из Германии. – Артур не реагировал, и молодой человек спросил: – Вы ведь Артур Камински, человек, обнаруживший мумию царицы?
– Я не Камински. И вообще представления не имею, о чем вы говорите, господин…
– Макорн. Майк Макорн.
– Как вас зовут, меня тоже не интересует. Я хотел бы спокойно позавтракать, если позволите.
Незнакомец упорствовал. Вынув из кармана пиджака газетную вырезку, он укоризненно сказал:
– Послушайте, мистер Камински! Я пролетел три тысячи километров, трясся, не смыкая глаз, в этом богом проклятом поезде, и все это только ради того, чтобы поговорить с вами!
Макорн положил газетную вырезку перед Камински. В статье на три колонки под названием "Сокровище Абу-Симбел" была фотография с надписью: "Артур Камински – человек, нашедший мумию, или мошенник?"
Камински пробежал глазами страницу. Репортер не спускал с него глаз. Артур поднял глаза и более дружелюбно сказал:
– И что вы хотите узнать? Здесь же все написано!
Он с равнодушным видом отодвинул вырезку, хотя был смертельно напуган. Ему хотелось вскочить и бежать куда глаза глядят. Но чем бы это помогло делу?
Макорн сладко улыбался. Он был уверен в успехе дела и знал, что теперь Камински не удастся уйти от разговора.
– Я хочу знать все, господин Камински. Не больше, но и не меньше. К примеру, какую роль во всем этом деле сыграла доктор Хорнштайн.
– Оставьте ее в покое! – Камински разозлился.
Но это не напугало молодого человека.
– Вы, скажем, испытывали симпатию к этой женщине и, уступая ее желанию, решили скрыть мумию. Так ведь? Поэтому вы так поступили?
Камински без аппетита жевал белый хлеб, потом в который раз помешал чай. Он поглядел на желто-зеленый нильский пейзаж, проносящийся за окном, как на кинопленке, и равнодушно ответил:
– Насколько мне известно, мумию уже доставили в Каир. Я больше не хочу об этом слышать. Оставьте меня в покое.
Камински еще никогда не имел дела с репортерами. Он не знал, как нужно общаться с людьми подобного сорта, и сразу показал Макорну, что слабее его.
Журналист вытащил из черно-желтого портсигара тонкую сигарету, прикурил и выпустил струйку дыма.
– Наша беседа вам ничуть не навредит, – сказал он и, не дождавшись ответа, продолжил: – Послушайте, господин Камински. Вы, конечно, можете сделать вид, что ничего не знаете, но не думайте, что это вам поможет. Прежде всего, не воображайте, что сможете выбраться сухим из воды. Если вы мне не дадите правдивой информации, я вынужден буду выдумать, а придуманная информация будет вам, возможно, еще более неприятна, чем правда. Я так или иначе напишу свою статью. Хотя бы для того, чтобы окупить издержки. Вы должны это четко понимать, господин Камински.
Грубые угрозы журналиста возымели свое действие. Камински задумался. Он, конечно, не знал, какой информацией уже обладает Макорн, но боялся, что этот человек может натворить много бед. Прежде всего Камински поинтересовался, стало ли известно местонахождение Геллы Хорнштайн.
Гелла не выходила у него из головы, овладевая им все больше и больше. И чем больше времени проходило с той ночи в отеле Асуана, тем сильнее становилось это чувство. Со временем Артур даже начал преуменьшать значение случившегося той ночью.
Конечно же, Гелла не думала его убивать. Может, она просто хотела сделать его на время недееспособным. Или же она мечтала достичь чего-то, что для него и теперь оставалось загадкой. У Камински снова возникло чувство, что между ними существует какая-то связь, и эта мысль его завораживала. Он также ощущал своеобразную связь с прошлым, которой не мог найти объяснение.
Таких моментов в последние дни было все больше, поэтому Камински хотел разыскать Геллу. Разговор с ней, конечно, смог бы все прояснить: теперь мумия не стояла между ними.
Майк Макорн заметил, что собеседник глубоко задумался, и решил ему не мешать, чтобы не злить понапрасну. По личному опыту он знал, как трудно переубедить человека, который один раз уже сказал "нет".
Реакция Камински явилась для репортера полной неожиданностью.
– Почему вы, собственно, спрашиваете меня? Почему бы не спросить об этом доктора Хорнштайн?
Вопрос был поставлен ловко. Теперь Макорн вынужден был ответить той же монетой.
– Я не знаю, где скрывается доктор Хорнштайн. Ее след теряется в Асуане. Она как сквозь землю провалилась. Может, вы знаете, где она находится?
Камински отодвинул чашку.
– Нет, – мрачно ответил он. – А если бы и знал, то наверняка не сказал бы вам. Отношения с Геллой Хорнштайн – это мое личное дело.
Сам того не желая, Камински соглашался на интервью. Артур и не заметил, как между ними завязался разговор.
– Я мог бы быть вам полезен. Если вы, конечно, хотите… Я могу помочь в деле Геллы Хорнштайн. Знаете, у нас, акул пера, свои методы работы.
Камински насторожился. Он много слышал о репортерах, которые разыскивали пропавших людей в далеких странах. Адольфа Эйхмана, уничтожавшего евреев во время Второй мировой войны, спецслужбы найти не смогли – его отыскали журналисты. Может быть, этот мерзкий тип поможет ему отыскать Геллу?
Он понятия не имел, как организовать поиски Геллы, с чего начать. Придется ли ему искать ее в Асуане, Луксоре или даже в Каире? Может, стоит добраться до оживленного города и немного оглядеться? Возможно, придется обойти все отели. Об этом Камински еще не думал. А вдруг этот человек был послан ему небом?
– Послушайте, – Камински решил начать издалека. – Вам интересна моя история?
– Поэтому я и приехал сюда.
– Единственное, что мне нужно, – это найти Геллу Хорнштайн. Ваша статейка меня совершенно не интересует. Но если такова цена, которую я должен заплатить за поиски Геллы, я готов. При условии…
– Какие условия?
– Вы пишете правду. Только то, что я вам расскажу, и никаких домыслов.
– Договорились! – Макорн протянул через стол руку.
Несомненно, у Камински и в мыслях не было рассказывать все Макорну. Он, конечно же, не стал бы ему говорить о своей зависимости от Геллы. А то, что он собирался продать мумию, – почему бы и нет? Мысли не караются законом, а историю эту можно проверить. Камински ничего другого не оставалось, как сделать официальное признание.
– Вы любите эту женщину? – Макорн вернул Камински к действительности.
– Да, я люблю эту женщину, – серьезно ответил Артур. – С тех пор так много всего произошло. Я должен с ней поговорить.
– Где, по вашим предположениям, она находится? Есть ли такое место, где она могла бы остановиться?
Камински задумался.
Гелла, доктор Хорнштайн, в последнее время стала непредсказуемой. Она говорит такое и делает такие вещи, которым нет логического объяснения. Иногда мне даже кажется, что она потеряла рассудок, но…
– Но?
– Но этого не может быть. Видите ли, Гелла Хорнштайн образованная, умная женщина. Я в жизни не встречал женщины красивее и умнее, чем она.
Макорн, скрестив руки, оперся на стол и взглянул на запятнанную скатерть. Его поразили восторженные слова Камински.
– Думаю, ум здесь ни при чем, – задумчиво сказал он. – Опыт показывает, что как раз у образованных людей чаще проявляются шизоидные симптомы. Великие люди, корифеи в своей области, в общении с семьей или с обычными людьми вне их профессии часто ведут себя неадекватно.
"Шизофрения!" – мысль блеснула в голове у Камински, стегнув его, словно кнутом. Он уже и сам думал об этом. Но не в связи с Геллой. Камински думал о собственной психике. И перед его глазами вновь возникло иссохшее лицо мумии, которое он видел в приемной у Геллы, и мумия, что лежала на постели вместо Геллы. Может, это ему привиделось, а может, и нет. В любом случае он не мог не осознавать, что пережил все в довольно странной форме. Разве не могло быть, что он страдает галлюцинациями?
"Люди, которые сомневаются в своем рассудке, – сказал он себе, – не могут страдать шизофренией. Больны только те, которые утверждают, что совершенно здоровы". Камински ощутил, как работает его мозг, как осколки памяти складываются в причудливую мозаику, собирая и сопоставляя факты, чтобы найти всему достойное объяснение. Но эти мысли только мучили его. Он устал, разозлился и не мог продвинуться дальше в своих размышлениях.
Поезд проезжал Минью – грязный провинциальный индустриальный город. До Каира оставалось еще три часа. Камински и Макорн решили продолжить разговор в купе.
Спальное купе теперь превратилось в комфортабельные апартаменты, проводник убрал полку, и они устроились на бархатной обивке сидений.
Камински это было на руку. Ему казалось, что теперь репортер на него меньше смотрит. Разговор между ними продолжался, но оба теперь смотрели в окно. Зелень нильской долины и мелькающая река действовали успокаивающе.
Постепенно Камински стал больше доверять настойчивому репортеру. Он был даже рад, что встретил Макорна: до этого у него не было возможности поговорить с незнакомым человеком о своих проблемах с Геллой. Хотя Макорн был молод (ему едва ли исполнилось двадцать восемь), у него уже накопился достаточный опыт общения с людьми, а живость мысли и умение осветить проблему со всех сторон никак не вписывались в представления Камински о репортерах.
Поезд тащился в северо-восточном направлении, и обоим казалось, что скорость его увеличивается по мере приближения к городу. Камински рассказывал, как случайно наткнулся в своем строительном бараке на вход в гробницу и как поделился тайной с неприступной доктором Хорнштайн, тем самым завоевав ее расположение. Он рассказал об их страстном влечении друг к другу, и о непонятных символах, проступивших на руках, и о зеленом скарабее, которого сжимала в руке мумия и которого потом Гелла Хорнштайн берегла как зеницу ока.
Макорн делал записи, покачивая головой, если местами повествование Камински казалось ему фантастичным и невероятным.
– Я понимаю, – сказал ему Камински, – что некоторые моменты этой истории характеризуют меня как человека несерьезного. Возможно, вы считаете даже, что я несколько преувеличиваю.
– Ни в коем случае! – перебил его Майк Макорн. – Я не сидел бы сейчас перед вами, если бы писал об обыденных вещах.
– Значит, вы мне верите?
– Конечно. Жизнь состоит из невероятных моментов. Газеты и журналы только поэтому и существуют. Повседневность не заслуживает того, чтобы быть описанной. Но в любом случае вам нужно объяснить, как все произошло.
– Объяснить? Зачем? Находка мумии – то был случай, просто случай!
– Я не это имею в виду. Я говорю о последующих событиях.
Камински покачал головой.
– Вы, журналисты, всегда хотите знать подоплеку истории.
– Совершенно верно. Но не из личного любопытства, скорее из-за читателя. Читатель хочет знать, какие причины стали катализаторами той или иной истории. Следовательно, все, что вы рассказали, – это только половина истории.
Камински даже обрадовался, что не выложил Макорну все факты. Он мог себе представить реакцию журналиста, если бы рассказал, как хотел переспать с Геллой, а она в следующий момент превратилась в мумию Бент-Анат. Возможно, он счел бы его сумасшедшим.
Макорн попытался подойти к делу с другой стороны.