3
Алексей не назвал Рыжухе еще одного своего друга, которого всегда рад был видеть, - Толю Ошкукова, Куку. Если Сергей и Игорь жили в районе железнодорожного вокзала, на пристанционном хуторке, что находился в трех километрах от основного поселка, то Толин дом стоял возле Сотниковой балки, почти в самом центре поселка. Конечно, Алексей чаще виделся с ним, чем с кем бы то ни было.
Толя жил вдвоем с матерью, и их семья знала, что такое нужда, - Галина Семеновна, его мать, работала медсестрой в детских яслях и получала небольшую зарплату, но Толя всегда выглядел опрятно, свежо, особенно он заботился об обуви, покупал качественную, хорошо носил и она у него всегда блестела. К несчастью, он был небольшого роста, и это его удручало, даже портило характер - мальчик рос саркастичным, острым на язык. Девушки его замечали, но побаивались.
Родственников у них с матерью не было, поэтому каникулы он проводил дома. За лето он немного отдалялся от школьных товарищей. А нынче, на удивление всем, подружился с Дусей, дочерью Николая Тимофеева, ученицей десятого класса. Хотя, глядя на нее, можно было подумать, что она уже окончила школу: стройное телосложение, узкие мальчишеские бедра и налитая высокая грудь оставляли впечатление ее полной взрослости. Имя Дуся прицепилось неизвестно почему, на самом деле девушку звали Надеждой.
Кроме красивой фигуры имела Надежда карие глаза и темные волосы. Волосы, правда, были так себе - жиденькие и короткие, словом, слабенькое украшение. Поэтому недавно она их обрезала и ходила со стрижкой, однако не портившей ее - коротенькие волосы слегка курчавились.
С Кукой они были соседями. Правда, межа между их усадьбами терялась где-то в густом вишняке, который с обеих сторон отвоевал по пол-огорода. Ну, Тимофеевы на вишни голодными не были, так как дядя Николай - Пепик - сторожил колхозный сад, а вот семью Ошкуковых вишни выручали ощутимо. Как наступала пора созревания "шпанок", а затем "чорнокорок", а потом других сортов, так Анатолий начинал трудиться.
Дважды в день, утром и вечером, он набирал по два ведра лоснящихся ягод и вез их на трассу Москва-Симферополь, проходившую неподалеку от Дивгорода. Там продавал по сорок рублей ведро. Вот за день выходило сто шестьдесят рублей. Толя терпеливо собирал деньги на новые туфли к сентябрю.
В этом году, как и всегда, он собрал урожай с деревьев, приблизительно составляющих половину сада, а остальное оставил соседям. Вырученных денег на обновки ему хватало, даже на теплые зимние ботинки оставалось. Чего еще надо?
День или два сад стоял брошенным на произвол судьбы, вишни перезревали, некоторые трескались и истекали соком, а некоторые вяли под солнцем, морщились и опадали.
- Галка, - залетела как-то во двор к Ошкуковым Пепикова жена Bеpa Ивановна, - скажи своему оторвиголове, пусть он не выделывается. Начал обрывать вишни, так пусть и заканчивает!
- Это он вашу долю оставил, - Галина Семеновна отвлеклась от постирушки и согнутой в локте рукой пригладила растрепавшиеся волосы.
- Не знаю! Толя, - повернулась Вера Ивановны к мальчишке, которого до этого словно не замечала. - Делай, что хочешь, но чтобы деревья стояли чистые. Слышишь?
- Я к вам не нанимался, - буркнул тот.
- Вот зараза! Ну, ты посмотри? - женщина уперла руки в бока. - Не зли меня, ей-богу. Понял?
- Спасибо, - буркнул Толя. - Но это - в последний раз.
- В последний, значит, в последний, - согласилась Пепикова жена. - Вон смена тебе подрастает, - кивнула неизвестно куда.
Эти диалоги повторялись ежегодно, ежегодно они забывались и начинались сызнова.
Надежда охотно помогала Толику, пока он не дошел до их части сада. А после разгневанной тирады Веры Ивановны девчонку будто корова языком слизала - исчезла. На окончание работ у Анатолия ушло еще почти две недели, и за эти дни он ее ни разу не видел.
Какой там к дьяволу ставок, какие гулянки? Он так спешил, что мотался на трассу по четыре раза на день - вишни портились на глазах, надо было поспевать.
В четверг у него был последний рабочий день, причем сокращенный - к обеду управился, а потом не спеша, с наслаждением намылся в душе. Как раз примерял новенькие плавки, когда во двор въехали вдвоем на одном велосипеде Сергей и Игорь. Толя выскочил им навстречу.
- Привет! Наконец-то появились! Долго вас не было.
- Та мы там хоть пропади на той станции, так ты и не вспомнишь.
- Но ведь в основном вы ко мне приезжаете, - возразил Толик.
- Глянь, Игорь, каким наш Толян стал: бицепсы накачал, плечи, - кивнул на него Сергей.
- Чистый франт! Смотри, Серый, какие у него модные плавки, - добавил Игорь.
- Прекратите, пацаны! В самом деле, чего вы прицепились ко мне? А каким ветром вас занесло?
- По делам, голубчик, - Сергей изобразил весьма отягощенного заботами старичка. - Земные заботы зовут в странствия.
- Театра-ал! А если серьезно?
- А серьезно, так послезавтра в восемнадцать часов мы должны быть в школе. Раиса Ивановна собирает весь класс.
- Как же вы на своем медвежьем углу узнали об этом? И почему мне Алексей ничего не сказал? - удивился Кука, и тут же спохватился: - Что это я? Словно не рад вам. Заходите, отдохните от солнца.
- Да уж зайдем, все равно до вечера надо где-то скоротать время, - рассудил Игорь. - Узна-али, - многозначительно протянул, отвечая на вопрос, и продолжал дальше: - есть у нас свои тайные осведомители.
- А что будет вечером? Собираемся же послезавтра. Я правильно понял? - спросил Толик.
- Да. Вот я и говорю, - встрял Сергей, - были мы у Алексея, только нет его дома. Он просто не мог сказать тебе о собрании.
- У бабушки до сих пор?
- Наверное. Бабулька у него - какая-то солидная шишка, но кто - он не признается. Дай холодной водички, - попросил Сергей.
- Конечно, - вмешался Игорь, - если мать акушерка, то бабуля - по меньшей мере, классный врач. Такие специальности передаются из поколения в поколение.
- Значит, Алексею прямая дорога в медицинский институт? - предположил Толян, подавая Сергею стакан холодной воды. - Это из криницы. Водичка - что надо!
- Боюсь, в институт он не попадет. Во-первых, теперь без денег и не рыпайся, а больших денег у его стариков нет, а во-вторых, для этого надо меньше за девочками ухлестывать и больше учиться. А он все наоборот делает. Нет, ребята, Алексею красная цена - педагогическое училище, так как институт, еще и медицинский, он не потянет, даже если встрянет туда, - сделал вывод Игорь, пока Сергей пил воду.
- Не сглазь, - отдышался от выпитой воды Сергей. - Ух, какая холодная, аж зубы ломит! Не сглазь, говорю, - обратился снова к Игорю. - Ты что, не хочешь, чтобы твой друг в медицинский институт поступил?
- Скажешь такое! Чего же не хочу? Я пытаюсь рассуждать объективно.
- Для объективных рассуждений тебе не хватает информации. Вот отвалит Алексеева бабушка денег на его обучение, и будешь ты сидеть со своей объективностью в калоше. Кроме того, может, она не врач вовсе, а какая-нибудь крутая аптекарша.
- Куда тогда, ты думаешь, Алексей будет поступать?
Друзья еще долго обсуждали будущее Алексея, а затем и свое. Мечтали, спорили, как им лучше устроиться после школы. Оценивали свои возможности, а также возможности родителей и родственников в содействии их намерениям. Время прошло незаметно.
4
Тамила Вукока собиралась на свидание. Это давно превратилось в особый ритуал.
Ее мать не оставалась в стороне. С некоторых пор они начали общими усилиями, словно заговорщики против всего белого света, лепить из Тамилки девушку невозмутимую, романтическую, недосягаемую. Придирчиво изучали внешность: рост, длинные прямые волосы, густые и шелковистые, как спелая пшеница, большие глаза хотя и упрятанные глубоко в глазницах, но все-таки достаточную выпуклые с миндалевидным разрезом, красноречиво намекающим на примесь в Mилке восточной крови. Это касаемо ее достоинств.
Отмечали эти "заговорщицы" и недостатки: длинный уродливый нос, как у Сирано де Бержерака, во всяком случае его таким изобразил Александр Казанцев в романе "Клекот пустоты". Не украшали Милку и тонкие губы; длинная стопа, о которой в народе говорят "нога, как под дурным старцем"; слишком длинные руки.
- Руки! - кричала Мелания Феофановна. - Руки всегда держи согнутыми или поднимай их, махай ими. Делай что угодно, только не показывай, что они у тебя такие длиннющие.
- Летом это не сложно, - смиренно подхватывала материну мысль Тамила. - Я всегда срываю листочек акации и обмахиваюсь им, похлопываю себя по щекам. А, - махнула она рукой, - зимой я еще что-нибудь придумаю.
- Хорошо, хорошо, - удовлетворенно покачала главой Мелания Феофановна.
- Завяжи мне повыше "конский хвост", - попросила Тамила. - Сегодня я предложу поиграть в волейбол, а распущенные волосы будут мешать.
Мелания Феофановна подняла дочкины волосы почти на темя, собрала в толстый пучок и перехватила эластичной лентой, а потом закрыла сверху ярким куском пушистой ткани - "травки". Бант завязывать не стала, у Тамилки уже возраст не тот. А кроме того, зачем создавать торжественность? Поэтому продуманное украшение завязала непринужденным узелком и оставила кончики ленты торчать рожками. Отошла, взглянула со стороны - хорошо!
Тамилка встала, покрутила головой, волосы от макушки послушно рассыпалось по плечам и спине.
Сергею она назначила встречу на девять вечера. Место свиданий оставалось тем же - стадион, располагающийся в самом центре поселка на бывшем еврейском кладбище.
- Пойдем в парк, - поначалу предлагал Сергей, ему хотелось спрятаться от любопытных глаз и побыть с Милкой наедине.
Но это не входило в ее планы - Сергей ей не нравился, но не оставаться же по этой причине вообще без мальчика.
- Hет-нет, там темно, я буду бояться, - отвечала девушка сдержанно. - Здесь погуляем. Хорошо бы в волейбол поиграть.
- Где взять мяч? - растерялся Сергей.
- Вот видишь, - поймала его на слове Милка. - Вдвоем скучно. Был бы кто-то третий, да еще с мячом...
Так Игорь, ближайший друг Сергея, стал третьим на их свиданиях. Он носил мяч на случай, если им вздумается побросать его друг другу, водил за собой велосипед, на котором потом они с Сергеем возвращались домой и, в конце концов, просто оберегал их.
Девушка умела молчать, сохранять на свиданиях вид мечтательный и умиротворенный. Сергею это нравилось, даже умиляло его. Он тоже молчал, с улыбкой любования наблюдал за ее длинными пальцами, осторожно перебиравшими акациевый листик. Минута уплывала за минутой в добродетельной бестревожности. Высота помыслов и чистота чувствований окутывали их отношения, туго пеленали в бутон, который должен был когда-то распуститься цветком счастья - невиданного, впечатляющего.
- Солнце садится, - бывало, скажет девушка.
И это означало, что Сергей должен, угадав ее настроение, остроумно прокомментировать сказанное. Она будто тестировала его на наблюдательность, понимание и находчивость.
- Да. Солнцу не позавидуешь - ты-то остаешься со мной, - изрекал он, девушка улыбалась, и это было наградой, которую она считала достаточной для него.
Как-то она сказала фразу длинную и многозначительную:
- Хорошо, что Игорь разгуливает недалеко от нас. Так мне спокойнее. Но ему, наверное, неинтересно одному?
- Что ты предлагаешь? - спросил Сергей, почувствовав, что всего не понял.
- Можно приглашать Александру на наши встречи. Пусть она его развлекает.
Александра была местной простушкой.
- Так она же... дурочка, - возмутился Сергей. - Игорю надо кого-то интересного найти.
- Ты ошибаешься. Саша - хорошая девушка.
Короткий Тамилкин ответ отрезал все Сергеевы аргументы и другие предложения.
А дело было в том, что Тамилке нравился Игорь, не обращавший не нее внимания. И чего ей только стоило добиться, чтобы вместе с Сергеем на свидания приходил Игорь, это знает лишь она одна! Теперь же хотела с помощью Саши иногда меняться местами - надо же быть вежливой с гостьей. В самом деле, Игорь и Саша - смешная парочка. Этим предложением Тамилка закладывала основы нового плана, направленного на сближение с Игорем. Пусть этот равнодушный Игорь получит базу для сравнения!
Почему она была уверена, что ее хитрость сработает? А ей показалось, что с некоторых пор Игорь задерживал взгляд на их с Сергеем силуэтах, вырисовывающихся на темнеющем полотне неба. Пусть пока что это невольное любование относится к ним обоим. Но он же способен отдать должное ее преимуществам: стройности, дерзкому "снопику" волос, прибавляющему ей еще больше утонченности; он способен объективно оценить мягкие движения ее пластичных рук, с выверенным изяществом отбивающих мяч?
Тамила понимала, что образ девушки красивой, чистой, требовательной к себе и другим, с оригинальной внешностью, характером и способностями она уже создала. Теперь можно рисковать, пользуясь этим образом, как на совесть подготовленным оружием.
Но как раз закончилось лето, а с ним исчезли и условия для этих сакраментальных экспериментов. На днях их собирают в школе. И хотя каникулы еще продолжаются, но это собрание, напомнившее о школьных обязанностях, внесло некую деловитость и заботы в глобальную беззаботность свободного времени и испортило ноктюрновое течение конца августа.
Саша, правда, успела дважды побывать на их свиданиях. Первый раз Тамила, как автор идеи, предложила игру в волейбол вчетвером, а потом они вместе прогуливались по поселку, бродили по аллеям центрального парка, гуляли возле памятника Неизвестному Солдату, возвышавшегося над совсем молодыми деревцами. Позже все вместе провели домой Сашу, потом - Тамилку. Кстати, в этот день велосипед вел Сергей, а Игорь держал Тамилку под руку.
На второй вечер, проведенный с Сашей, Тамилка предложила:
- Давайте играть в волейбол попарно. Кое-кто из нас часто пропускает подачи, а мне лень каждый раз бегать за мячом.
- Давайте! - интуитивно понял ее Игорь, которому весьма не нравилась перспектива играть с этой прибацаной Сашей. Зачем Тамилка выдумала ее сюда приглашать? Вот пусть ее дорогой Сергей и играет с этой подругой, тем более что, кажется, милая гостя не понимает своего места и посматривает на Сергея снисходительнее, чем Тамилка. - Пусть Саша первой выбирает себе партнера, она у нас новенькая.
- Сергея выбираю, - научено сказала та, опустив глаза вниз.
Тамилка бросила им мяч с деланно разочарованным видом.
- В вашем распоряжении двадцать минут. Я засекаю время, - и посмотрела на часы, словно была решительно настроена отсчитать именно двадцать минут.
- Чувствую, скоро мне придется объясняться с Cepгеем? - встретил Тамилкину улыбку Игорь.
- Объяснишься. Разве нет?
- Не хочу терять друга.
- А без этого нельзя обойтись? Может, помочь?
- Нет! - мальчишку задело ее сомнение в его дипломатических способностях.
Это был хороший вечер, хотя Игорь и должен был идти провожать домой Сашу. Сергей же в конце концов остался со своей королевой, но снисхождения в ее сердце не нашел. Тяжелое предчувствие потери, приближающейся к нему, охватило душу и не отпускало ее.
- Тамила, - решился заговорить он, держа ее за руку, - мне как-то тревожно.
- Почему? - сделала та удивленные глаза. - Все так чудесно.
- Эти встречи, то втроем, то вчетвером... Мы уже не дети. Разве это нормально для взрослых?
- Взрослых? - Тамилка подняла брови, наморщила лоб. - Нам еще надо закончить школу. Куда ты спешишь? Будь сдержаннее.
- Да, ты права! И все же, что-то не то с нами происходит, - настаивал на своем Сергей.
- Не с нами, а с тобой. Ведь так?
- Возможно. Но потому, что ты...
- Не привязывай меня к своим недоразумениям, сначала разберись с ними сам. Хорошо?
- Хорошо.
Но со следующего дня у наших героев началась новая жизнь.
5
"Почему я, глупая, не вела дневник? - упрекала себя Раиса Ивановна. - О своем боялась вспоминать, так хотя бы о людях записывала. Сколько воды утекло, интересных судеб забылось, сколько маленьких, незаметных на первый взгляд подвигов кануло в вечность!".
День угасал медленно, неохотно, как ребенок, растревоженный беготней, игрой не хочет укладываться спать. Солнце садилось неторопливо, без желания. Запад затянула облачность - ровная, серая, непрозрачная. Но раскаленный шар все равно пробивал сквозь нее свой безупречно четкий абрис. И стало видно, какой он на самом деле маленький, даже меньше луны, вот едва выткнувшейся на небосклон.
Светило погружалось в горизонт, и было в том что-то сверхъестественное, ощущалось принуждение законов, пренебрегать которыми ему было не под силу. Оно вставало на цыпочки и последними лучами тянулось к зениту, лежащему выше неказистой пелены, укутывающей небо, и там красило бело-розовым цветом отдельные нагромождения туч. Поэтому они почти горели на помрачневшем фоне. Потом донышко космоса потемнело еще больше, а тучи вылиняли от розового, и только их белая пушистость соревновалась в решительности с чернотой бездны, утыканной полыханием звезд.
Раиса Ивановна любила наблюдать заход или восход солнца, а когда при полной луне на нее накатывала бессонница, то и ночной променад последней.
С некоторых пор у нее появилась потребность в художественном сочинительстве, чтобы удержать в памяти увиденное и услышанное, прожитое и осознанное. Но теперь, понимала она, будет очень тяжело воссоздать девочку из далекого детства и передать ее впечатления. Возможно, память сохранила отдельные фрагменты старины, отдельные факты прошлого и они всплывут на поверхность, надо лишь потянуть за веревочку воспоминаний, но вся сложность мировосприятия, эмоциональная окраска тех самых фрагментов и фактов, бесспорно, уже стерлись частично или полностью, уже забылись повседневные мелочи, без которых ее рассказ будет безжизненным.
Прошедшие годы вдруг показались ей трагически утраченными. Ведь от них ничего не осталось! Дети? Так они выросли и превратились в объективную реальность, а ее причастность к этой реальности стала условной, ведь со времени ее возникновения и до сего часа она больше забыла, чем помнит. К чему и стремилась!
Уже давно зашло солнце. Луна упрямо пробралась сквозь деревья парка, цеплявшиеся за нее ветвями и, казалось, раздиравшие в клочья ее ровный край, и воссияла на небе. Округлые щечки, разгоряченные упорной борьбой, немного поутратили румянца, от чего она побледнела, уменьшилась в размерах, и на ее поверхности прорезались темные фигуры Авеля и Каина, застывшие в вечном поединке за благосклонность отца.
Что мы знаем о них? Миф. Ой, нет, это образ, правда событий, переданная через века устной традицией пращуров. Разве такое возможно? Возможно. Видно, понял однажды какой-либо мудрец, что дети в семье всегда тяжело делят родителей между собой, и придумал поучительную притчу. Причем, это поучение касалось не сынов, как мы привыкли трактовать, а родителей - сумели детей народить, так потрудитесь понять их и относиться к ним с равной мерой любви и заботы.
Раиса Ивановна отошла от окна, в темноте нащупала настольную лампу и нажала на кнопку включателя, зажигая свет. Что-то беспокоило ее. Невыразимое, неуловимое, нечеткое. Что же?