– Ну шо, из-за одной девчонки так рисковать? – Тищенко поднял бровки домиком. – Отсюдова они могут вагон запросить и получить. Хошь беленьких, хошь синеньких в крапинку – любых.
– Н-да, загвоздка! – Семейный поскреб в затылке. – Ладно, Тищ, иди себе. Спасибо, как говорится, но гляди не зарывайся, я за тобой присматриваю, так и знай.
– А то ж! – Тищенко встал, почти что поклонился. – Мы же все понимаем, ученые! Спасибо и вам, Петр Иваныч, вы, если что, звоните!
– Что – если что? – грозно осведомился Семейный. – Ты это про что?
– Ну, так, вообще, может, вот информацию треба или так… – Тищенко явно запутался, что хотел предложить грозному оперу.
– Ну, давай, веди себя! – Семейный сдвинул брови. – Бывай!
– И вы, Петр Иваныч, бывайте здоровеньки! – И, вертя на пальце брелок с ключами от машины, Тищенко от греха подальше быстро пошел на выход.
Семейный развел руками и издал губами звук, который можно было перевести как "ну вот, говорил тебе, что ничего не выйдет!". Скворцов покивал тоже молча – полезной информации было ноль, если не считать, что вряд ли на Ларисину дочку польстились торговцы "живым товаром". Но тогда вообще непонятно, кому и зачем она понадобилась…
18 августа 2008 года, понедельник, день
Нателла дописывала материал в номер, когда в комнату, которую она делила со Скворцовым, кто-то вошел.
– Да сейчас, сейчас, еще абзац остался! – Нателка досадливо махнула в сторону двери. – Задолбали со своим дедлайном, я же сказала, в три сдам.
– Задолбали, говоришь? – Теплые ладони обхватили ее голову с двух сторон. – Незаменимая ты наша!
Нателла обернулась. За спиной стояла Машка Зотова собственной персоной. Машка как Машка – джинсы, курточка, короткая стрижка, задорно вздернутая верхняя губа. Только пахло от нее как-то… "загранично".
– Ты откуда, иностранка залетная? – Нателка вскочила, обняла подругу. Два года назад Машка неожиданно для всех вышла замуж за своего немца и уехала в Германию. С немцем она познакомилась в командировке на Курилы, потом был долгий и тревожный роман: то он приезжал в Москву, то Машка летала во Франкфурт. У Андреаса тяжело болел сын, потом мальчик умер, потом долго тянулся по-немецки обстоятельный развод… И наконец Маша и Андреас обрели друг друга. – Как там Андрюха, фрау Берг?
– Сама ты фрау, я – комрад, ты же знаешь! – Машка счастливо засмеялась. – Андреаса присылают работать в московский корпункт "Фото ревю", а я и рада! Он пока собирается, формальности улаживает, а я уже тут. Языка-то толком не знаю, надоело без постоянной работы, ужас! Ну, как вы тут, как Лариска, как Анечка?
– А-а, да ты же ничего не знаешь! – Нателла устало уронила руки. – Горе у нас. Анька пропала.
– Где пропала, куда пропала? – Глаза Маши округлились от страха. – Ты что такое несешь, подруга?
Нателла с пятого на десятое рассказала все, что смогла. Маша мрачно сидела, уставясь в пол. Веселого настроения как не бывало.
– Так что тут сидеть? – Она подняла глаза на Нателлу. – Надо же к ней лететь. Она ж там с ума сойдет – одна, без помощи, без поддержки. Ты-то чего не позвонила, я бы еще вчера прилетела.
– Ну как лететь? – Нателла жалобно развела руками. – Отпуск я уже отгуляла, в командировку не пошлют. А потом, деньги проматывать? Я ей собираюсь послать сколько наскребу – ей же там деньги сейчас нужнее.
– А Илья что, тоже не может полететь? – Маша требовательно уставилась на подругу.
– Так Илья… – Нателла покачала головой. – Ты что, не знаешь? Лариска же его отшила. Совсем. Вот такая ерунда. Анька так его и не приняла, так она же мамаша сумасшедшая – ради дочки мужика направила…
– Ну ладно, с Ильей я сама поговорю, тут рассусоливать нечего. – Маша хлопнула по коленке. – Пойдем кофейку выпьем, все обмозгуем.
* * *
– Алло, Илья? – Голос Маши слегка дрогнул, она все-таки испытывала немотивированную робость перед бойфрендом подруги, самой себе непонятную. – Это Мария, подруга Ларисы…
– Добрый день, слушаю. – Илья, как всегда, суховат, деловит и вообще "денди лондонский", как Маша называла его про себя, а иногда и Ларисе: "Как там твой денди лондонский?" Лариска улыбалась – ей как раз нравились в Илье и его элегантность, и сдержанность во внешнем проявлении чувств.
– Вы, конечно, в курсе, что произошло… – Маша и сама теперь не знала, как построить разговор с Вагнером. Его сухость всегда немного сбивала с толку. – С Аней, я имею в виду…
– Да, в курсе. – Он не скрывал нетерпения, весь из себя деловой и занятой.
Машка разозлилась.
– Я хотела спросить, не удалось ли вам что-нибудь узнать? – Свободной рукой она дотянулась до чашки с кофе, отпила глоток. И сразу успокоилась – подумаешь, большой начальник, глава адвокатской конторы. Мы тоже не лыком шиты!
– К сожалению, пока ничего утешительного. – Он явно не собирался перед ней отчитываться, но и Маша не собиралась так сразу сдаваться.
– А вы обращались в МИД? Может, там сумеют как-то надавить на турок, чтобы не замяли это дело, чтобы искали поактивнее?
– Обращался, пока никакой новой информации нет.
– Ну, может, у вас есть идеи, что еще можно предпринять? Коллега наш разговаривал с сутенерами, которые специализируются по поставкам девушек за рубеж… Ну, вы понимаете… – Маша слегка смутилась – тема совершенно не вязалась с "денди". – Так вот, ему сказали, что похищение в этих целях маловероятно. Тогда зачем и кому девочка понадобилась?
– Пока ничего не могу добавить, к сожалению. – Он явно закруглял разговор.
– Вы знаете, я собираюсь полететь туда, к Ларисе, – решившись, сказала Маша. – Ей сейчас так плохо, а она совсем одна. Как вы думаете?
– Думаю, что это ни к чему. – В его голосе вдруг послышались усталые, совсем человеческие ноты. – Вы там вряд ли чем ей поможете, к тому же срок путевки скоро закончится, ей придется возвращаться.
– Как возвращаться? – оторопела Маша. – А если Аню к тому времени не найдут? Что же, она одна улетит?
– А что вы предлагаете? Ей, конечно, можно остаться – визу турки дают, кажется, на три месяца… Но имеет ли смысл?
– Конечно, имеет! – возмутилась Маша. – А как вы себе представляете? Она спокойно вернется домой без ребенка? Нет, она должна там остаться, пока не найдет Аню! Только вот деньгами надо будет помочь, у нее же там денег в обрез, – решительно договорила она.
– Ну хорошо, если соберетесь, я готов помочь, – как-то неуверенно произнес Илья. – Давайте встретимся, переговорим. Вам когда удобно?
– Да хоть когда! Скажите, куда и во сколько подъехать? – Маша поняла, что смогла пробить блестящую оболочку "денди".
– Давайте в восемнадцать тридцать в "Донне Кларе", знаете, на Малой Бронной?
– Знаю, конечно! – обрадовалась Маша, в этом кафе прежде они часто встречались с Ларисой и Нателлой – всем троим было недалеко от работы, и место вполне уютное.
– Только извините заранее: если опоздаю, то исключительно из-за пробок, – предупредил пунктуальный, как электронные часы, Вагнер.
– Да чего там, подожду, – великодушно разрешила Маша. Главное, они встретятся и, может, вместе придумают что-нибудь. Что-то, что поможет Ларисе и спасет Аньку.
18 августа 2008 года, понедельник, день
После разговора с Лощевским Лариса хотела было позвонить Илье, но боялась, что долгие телефонные переговоры могут съесть кучу денег. А ей теперь придется экономить – мало ли на что они могут понадобиться. Нателла позвонила сама.
– Почему твой сотовый не отвечает? Деньги кончились? – Подруга даже не поздоровалась. – Есть что от полиции?
– Сотовый украли… – обессиленно ответила Лариса. – От полиции пока ничего нет.
– Вот еще тоже! Ну, купи себе новый, что ли! А от консула тоже ничего?
– Тоже ничего.
– Так ты поезжай опять туда, в полицию, к консулу. – Чувствовалось, что Нателка сама готова сию минуту бежать куда-то, лететь, только бы не сидеть на месте в бездействии. – Их всех пихать надо в зад, чтобы шевелились!
– Поеду, – согласилась Лариса. – Сейчас соберусь и поеду. Жалко, у меня фотографии с собой нет. Они просили, но ты же знаешь, я не сентиментальна, не таскаю с собой Анины снимки.
– Ну ты даешь! – возмутилась Нателла. – Что сразу не сказала, я сегодня же вечером, как только буду дома, сразу тебе перешлю, хоть сто штук. Там в отеле Интернет-то есть где-нибудь?
– Не знаю, спрошу на ресепшне. – Лариса чувствовала, что как-то плохо, медленно соображает. – Наверняка есть, если не для постояльцев, то уж для персонала-то точно.
– Ну, так зайди завтра с утра в свой почтовый ящик, я тебе брошу несколько фоток! И вообще, если есть Интернет, можно же и общаться побольше, а то ты на телефоне в трубу вылетишь.
– Да, я как-то не подумала, – вяло согласилась Лариса.
– А ты чего такая дохлая? – Нателла уловила непривычную пассивность подруги. – Ты давай не раскисай там! Ты ела вообще что-нибудь за эти дни?
– Ела? Кажется, нет. – Лариса и на самом деле не помнила, ела ли она с тех пор, как вышла из самолета. – Нет, пила только.
– Так ты что, помереть там хочешь, что ли? Ты давай ешь, тебе силы нужны! – Нателлу просто раздирала невозможность вмешаться в ситуацию лично. – Слушай, хочешь, я прилечу к тебе? Нельзя же так!
– Да что ты, Нателлочка, я справлюсь. – Ларисе стало неловко, что она так распустилась перед подружкой. – Я схожу сейчас поем, ты не волнуйся. Узнаю, если Интернет есть, я тебе пошлю имейл.
– Ну, давай! – Нателка облегченно вздохнула. – Ты только не думай о плохом, она найдется, вот увидишь!
Лариса спустилась на первый этаж. Из широких стеклянных дверей ресторана выходили толпы позавтракавших туристов, с пляжными сумками, в шлепанцах и почти голые – на отдыхе и наши, и немцы, и итальянцы всегда расслабляются так безгранично, что почти утрачивают чувство приличия. Толстая тетища так шваркнула ее своей сумкой по коленке, что Лариса споткнулась и едва не упала. Тетка величаво проплыла мимо.
Лариса вошла в зал, быстро взяла себе булочку и сок, заказала пронырливому официанту кофе и села в угол. Еда не лезла в горло, но она заставила себя проглотить сок и булку, потом быстро выпила кофе без сахара – Нателла права, силы ей необходимы.
На ресепшне милая смуглая девушка на приличном русском объяснила ей, как пройти в интернет-кафе. Там, заплатив два евро, она села за компьютер, быстро вошла в свой почтовый ящик, отправила Нателле на домашний адрес записку всего из двух слов: "Это я". Теперь оставалось только ждать фотографий.
Остаток дня она просидела, точнее, пролежала в номере, скорчившись на постели и прислушиваясь к каждому звуку в коридоре. Вдруг да услышится голос Ани или хоть придут полицейские, что-то скажут. Но и телефон молчал, и за дверью стояла тишина.
Ночь Лариса тоже не спала, обливаясь мучительным потом, думала: что с ней, где она сейчас, девочка моя, ангел мой…
18 августа 2008 года, понедельник, вечер
Аня устала лежать в постели. Когда ей уже другая сестричка – беленькая и полненькая – принесла ужин, она спросила по-английски: "Долго мне тут еще лежать?" Сестра всплеснула полными ручками, что-то сказала по-французски, качая головой, и вышла. Минут через пять вошел Павел Николаевич, опять в своем синем костюме, но в другой сорочке – розовой.
– Ну, как вы, Анечка? – радушно спросил он, подходя постели.
– Да ничего, лежать только надоело, – удрученно ответила Аня. – И маму хочу увидеть. Как она? Ей лучше?
– Да-да, конечно, лучше намного, она сейчас в палате интенсивной терапии, туда, к сожалению, тоже нельзя, но совсем скоро ее переведут к вам. – Он присел на стул. – Аня, к сожалению, вам придется пройти еще одно исследование. Врачи так и не определились с токсинами, поэтому не могут вас выписать.
– А что будут делать-то?
– Нужно взять немного костного мозга. – Павел Николаевич развел руками.
– Ой, это из позвоночника? – Аня возмущенно замотала головой. – Ни за что, это же больно ужасно! Что вы, я не хочу!
– Да нет, Аня, конечно, не из позвоночника. – Он успокоительно похлопал ее по ладони. – Это совсем безболезненно, вот отсюда, из подвздошной кости. – Он показал себе на бедро. – Берут маленькой иголочкой совсем чуть-чуть, вы и не почувствуете, вам сделают легкий наркоз и обезболивание. Понимаете, без этого понять, что с вами случилось, невозможно. А если не вылечить, отравление может плохо кончиться. Кроме того, вы поможете назначить правильное лечение и вашей маме. Ведь ей такую процедуру пока делать нельзя, согласны?
– Ну, если маме… – Аня подумала минуту. – Ну ладно, пусть делают, только чтобы не больно, а то я кричать буду!
– Ну, вот и отлично! – Павел встал, посмотрел на часы. – Видимо, завтра утром это и сделают, а там и выпишут и вас, и маму. Ужинайте, приятного аппетита!
Аня, толком не пообедавшая, на самом деле с аппетитом съела и салат, и кусок курицы, и какую-то вкусную штуку на десерт – что-то вроде ром-бабы, только залитой нежным шоколадным кремом. И заснула быстро – может, завтра ей наконец разрешат увидеться с мамой?
18 августа 2008 года, понедельник, вечер
За полчаса до назначенного времени Маша уже сидела в кафе, пила кофе и ждала Вагнера, поминутно поглядывая на стеклянные двери. В голову лезли только мрачные образы – убитая горем Лариска, рыдающая Анна. Впрочем, ее она почему-то представляла не в нынешнем взрослом виде, а маленькой девочкой, которая любила "тетю Машу", всегда придумывавшую что-то интересное. То игру "в принцесс", в которой она сама изображала жуткую зануду-воспитательни цу маленькой принцессы Аннеты, то выпуск домашней стенгазеты со стихами и карикатурами то кулинарный конкурс на лучший десерт, то прятки в парке… Машке нравилось возиться с дочкой подруги, тогда она и сама себя ощущала хулиганистой девчонкой, забывая о своей бездетности, которая с возрастом все больше ее тяготила.
Маша подозвала официантку и заказала еще чашку кофе, хотя во рту и без того было горько. Официантка, в коричневом форменном платье и белом фартучке, с неприветливым веснушчатым лицом, выразительно поджала губы – наверное, ждала заказа побольше, но эта невысокая блондинка в джинсах явно не собиралась ужинать. Отошла, виляя тощим задиком, выражавшим полное презрение к таким экономным клиентам. Маша даже усмехнулась, прочитав все телесное послание от первой буквы до последней.
Дверь, за которой она нервно следила, открылась, и вошел Илья Вагнер – в стильном замшевом пиджаке, с умопомрачительным галстуком ручной работы. "Баксов семьсот, не меньше", – оценила Маша. Светлые волосы тщательно подстрижены, стильные дымчатые очки без оправы не позволяют увидеть глаза. Наверное, у них, адвокатов, так принято – чтобы не видно было алчного блеска, все с той же внутренней неприязнью решила она. Почему-то Маша с самого начала недолюбливала этого заносчивого арийца, решив для себя, что Лариске он не пара. Но вот теперь она сама почему-то обратились именно к нему. Почему? – спрашивала себя Маша, пока он пробирался между тесно поставленных столиков к ней, в угол зала.
– Извините за опоздание. – Он учтиво склонил голову, как герой из кино про жизнь высшего света.
– Да вы и не опоздали вовсе, – постаралась быть приветливой Маша. – Подумаешь, пять минут!
– Семь, – уточнил он, усаживаясь и взглянув на часы. К ним тут же подскочила все та же веснушчатая официантка. "Вот черт, как на него реагируют, – подумала Маша, – а я дожидалась минут десять". – Эспрессо без сахара и минеральную, – холодно обронил Илья.
– Без газа, – утвердительно сказала официантка, пряча заготовленный блокнотик в карман.
– Разумеется, – кивнул он безупречной головой. – Так что вы хотели обсудить со мной?
– Обсудить? – Маша постучала ногтем по чашке, Илья едва заметно дернул бровью – звук ему явно не нравился, но он промолчал. – Я, собственно, обсуждать ничего не хотела. Я думаю, что мне надо лететь, и рассчитываю на вашу помощь. Материальную. Ларисе понадобятся деньги, которых ни у нее, ни у меня нет. То есть тысячу-полторы баксов я, конечно, найду без проблем, но боюсь, этого будет мало.
Он молчал, внимательно глядя на дым, который слоями поднимался над столиками для курящих. Не даст денег, вдруг подумала Маша. Ну и пусть, жлоб несчастный. Раз отношения порваны, он ей ничем не обязан, понятное дело. Ну и ладно, проживем и без тебя.
– Деньги я, разумеется, дам, – скучно сказал Илья. – Сколько вы считаете достаточным? Тысяч пять будет нормально?
– Н-не знаю. – От неожиданности она запнулась. – Думаю, на первое время вполне… Но я же не знаю, какие у нее там траты возникнут.
– Тогда позвоните, я положу на счет еще. А карточку оформлю для вас завтра.
– Спасибо! – горячо сказала Маша. – Я думала…
– Что я жлоб и денег не дам, так? – договорил он за нее.
– Н-нет. – Она чуть не выронила чашку. – Я совсем не в том смысле.
– В том, в том. – Он поднял свою чашечку эспрессо, мгновенно принесенную официанткой, сделал неторопливый глоток. – Кофе ничего, но мог бы быть и лучше.
Маша молчала, подавленная то ли его великодушием, то ли собственной стервозностью, – ведь сама всегда говорит, что не надо о людях заранее думать плохо, а поди ж ты…
– Вот только если они запросят выкуп… – Илья прямо взглянул на Машу. – Тогда могут возникнуть сложности. Все зависит от суммы, хотя и она, конечно, обсуждаема.
– Выкуп? – Маша поперхнулась последним глотком кофе. – Вы думаете, они запросят выкуп?
– А почему нет? – Илья усмехнулся. – По крайней мере, это было бы логично. Странно только, что до сих пор никаких требований. Никакой попытки установить контакт.
– Боже, мне это как-то в голову не пришло… – Маша беспомощно пожала плечами. – А ведь правда, может, все это из-за денег? Но они же не могут не знать, что у нее нет таких денег? Что с нее взять-то, обычного литраба?
– Ну, не скажите. – Илья снова как-то странно, уголком губ, усмехнулся. – Квартира в неплохом районе Москвы чего-то да стоит. Машина, дача. Не миллионы, конечно, но людей крадут и за меньшие деньги.
– Да-да, крадут… – Маша в полной растерянности пыталась собрать мысли в кучку. – Но как же это… Неужели просто из-за денег?
– Необязательно, конечно. Но вы хотя бы приблизительно представляете, что за всем этим может стоять? – неожиданно резко спросил Илья. – У Ларисы не было ли каких-то запутанных дел, невыясненных отношений? Мне по понятным причинам она могла об этом и не рассказывать. Но быть может, вам…
– Я тоже ума не приложу, меня почти два года здесь не было, конечно, возможно, я что-то упустила. Но никаких запутанных дел у Ларки отродясь не было, – горячо возразила Маша. – Вы же ее знаете, она как стекло – насквозь прозрачная!
– Ну, я бы так не сказал. – Он едва заметно улыбнулся. – По крайней мере, мне так не казалось.
– Да что она, агент вражеской разведки? – взмолилась Маша. – Какие у книжного редактора могут быть запутанные дела, чтобы красть у нее ребенка?