Лилиан окинула их жестким, как гранит, взглядом, но после короткого молчания отступила в сторону и пропустила пришедших в дом.
- Смотрите не натаскайте мне грязи, я только что сделала уборку, - прошипела она злобно.
Ее замечание лишний раз напомнило Патрику, что надо было как-то исхитриться и произвести эту операцию раньше. Судя по тому, что он наблюдал в доме Флоринов, уборка здесь проводилась более или менее регулярно. Если раньше тут и имелись какие-то следы, то к сегодняшнему дню от них давно уже ничего не осталось.
- Внизу у нас тут есть душевая, а наверху ванная, - сказала Лилиан, указывая на второй этаж. - Уличную обувь снимите, - велела она, и все послушно выполнили ее приказание. - И смотрите не нарушайте покой Стига, он как раз отдыхает.
После чего в раздражении ушла на кухню и принялась там сердито греметь посудой.
Патрик и Мартин обменялись взглядом и, ведя за собой техников, стали подниматься по лестнице на второй этаж. Стараясь не помешать специалистам, которые приступили к работе в ванной, оба полицейских остались в прихожей. Дверь в комнату Стига была закрыта, и они переговаривались приглушенными голосами.
- Ты действительно думаешь, что мы поступаем правильно? - спросил Мартин. - По-моему, тут ничего не указывает на то, что преступление не мог совершить посторонний человек… а у семьи и без нас хватает тяжелых переживаний.
- Ты, конечно, прав, - почти прошептал Патрик. - Но мы не можем исключить и такой вариант, как бы это ни было неприятно. Хотя родственники сейчас не могут нас понять, мы ведь делаем все ради их же блага. Если нам удастся вычеркнуть их из списка подозреваемых, то мы с тем большей энергией сможем заняться поисками в других направлениях. Разве не так?
Мартин кивнул. Он понимал, что Патрик прав. Только очень уж неприятно было то, что они сейчас делали.
Шаги на лестнице заставили обоих обернуться. Снизу на них вопросительно смотрела Шарлотта.
- Что такое у нас происходит? Мама сказала, что вы привели сюда целый отряд осматривать нашу ванную. Но почему? - Шарлотта несколько возвысила голос и сделала попытку пройти мимо них к ванной.
Патрик остановил ее.
- Может быть, сначала сядем и поговорим? - предложил он.
Бросив последний взгляд на техников у него за спиной, Шарлотта повернула назад, собираясь спуститься.
- Пойдемте на кухню, - сказала она, даже не обернувшись к Патрику и Мартину. - Я хочу, чтобы мама при этом присутствовала.
На кухне Лилиан по-прежнему раздраженно гремела посудой. На полу сидел Альбин, широко раскрытыми глазами серьезно наблюдавший за тем, что делала бабушка. Стоило кому-то немного повысить голос, как он вздрагивал, словно перепуганный заяц.
- Надеюсь, если вы собираетесь разобрать там все по винтикам, то потом сами все приведете в порядок! - сказала Лилиан ледяным тоном.
- Я ничего не могу обещать. Может быть, какие-то вещи им понадобится забрать с собой. Но они будут делать все так аккуратно, как только возможно, - заверил Патрик, усаживаясь за стол.
Шарлотта подняла с пола Альбина и села с ним на стул. Мальчик так и прижался к матери. Она осунулась, и под глазами у нее были большие черные круги. По ее виду можно было подумать, что она уже неделю не спит. Возможно, так оно и есть на самом деле. У нее заметно дрожали губы, но она сдержалась и спросила:
- Так зачем же сюда явилась целая орава полицейских? Что вы делаете здесь, вместо того чтобы искать убийцу Сары?
- Мы просто должны исключить все возможности, Шарлотта. Дело в том, что мы… У нас появилась новая информация. Подумайте, не знаете ли, вы из-за чего кто-то мог насильно кормить Сару золой?
Шарлотта взглянула на него как на сумасшедшего. Бессознательно она крепче прижала к себе Альбина, он захныкал.
- Кормить золой? Что это значит?
Патрик сообщил ей сведения, полученные от судебно-медицинского эксперта. С каждым словом она все больше бледнела.
- Это мог сделать только какой-то сумасшедший. После этого я вообще не понимаю, что вы тут делаете! - Последнюю фразу она почти выкрикнула.
Беспокойство матери передалось Альбину, и он громко заплакал. Она стала его укачивать, он понемногу успокоился, но она не спускала глаз с Патрика.
Он повторил то же самое, что недавно говорил Мартину:
- Для нас важно исключить вас из числа тех, кто имеет отношение к данному делу. Нет никаких признаков, которые указывали бы на причастность кого-либо из членов семьи к смерти Сары. Но мы не можем выполнить свою работу, не исследовав все возможности. Вы же знаете, что такое случалось, и поэтому мы при всем желании не можем проявить деликатность.
Лилиан застыла у мойки. Вся ее поза говорила о том, что она думает о словах Патрика.
- Хорошо, в каком-то смысле я могу вас понять, - сказала Шарлотта. - Только зря вы теряете время, которое могли бы потратить с большей пользой на другие версии.
- Мы работаем с полной отдачей, исследуя все возможности, можете мне поверить.
Патрик импульсивно потянулся через стол и положил свою ладонь на ее руку. Она ее не отняла и так испытующе посмотрела ему в глаза, словно хотела заглянуть в самую душу и убедиться, что он говорит правду. Патрик не отвел взгляда, дав ей возможность изучить себя до дна. Очевидно, увиденное удовлетворило ее, так как она отвела взгляд и кивнула.
- Да, придется мне, как видно, положиться на вас. Но вам повезло, что Никласа не оказалось дома.
- Он был здесь недавно, - не оборачиваясь, заявила Лилиан. - Заглянул к Стигу и снова уехал.
- Зачем он приезжал домой? И почему не сказал мне, что он тут?
- Наверное, ты спала. И я совершенно не знаю, зачем это он в разгар рабочего дня вдруг заехал домой. Наверное, ему понадобилось сделать перерыв. Я же говорила, что он слишком поторопился вернуться на работу, но этот мальчик невероятно добросовестно относится к своему делу, можно только восхищаться…
Шарлотта демонстративно вздохнула, прервав восторженные излияния своей матери, и та с яростной энергией вновь принялась тереть посуду. Патрик всей кожей почувствовал напряженные нервные вибрации, разлитые в помещении.
- В любом случае он тоже должен об этом знать. Я позвоню в амбулаторию.
Шарлотта посадила Альбина на коврик и начала звонить по телефону, который висел на стене. Никто не произнес ни слова, пока она набирала номер и вслушивалась в гудки, и Патрика охватило в эту минуту острое желание бежать отсюда как можно дальше. Через несколько минут Шарлотта повесила трубку.
- Его нет на месте, - сказала она удивленно.
- Нет на месте? - Лилиан обернулась к ней. - Где же он тогда?
- Айна не знает. Она сказала только, что он сегодня больше не вернется на работу. Она думала, что он поехал домой.
По-прежнему стоявшая лицом к присутствующим Лилиан нахмурилась:
- А дома он пробыл не больше пятнадцати минут. Ненадолго заглянул к Стигу и снова уехал. У меня было такое впечатление, что он отправился назад в амбулаторию.
Патрик и Мартин переглянулись. У них были свои соображения насчет того, куда мог деться убитый горем отец.
- Это займет у нас несколько часов. - На кухню заглянул старший из техников. - Как только мы закончим, вы получите результаты.
Патрик и Мартин, одинаково расстроенные, поднялись со своих мест и смущенно поклонились Шарлотте и Лилиан.
- Ну, мы, пожалуй, пойдем. И если вам придет что-нибудь в голову по поводу золы, то вы знаете, как с нами связаться.
Побледневшая Шарлотта только кивнула. Лилиан притворилась глухой и не удостоила их ни единым взглядом.
Они молча вышли из дома и направились к автомобилю.
- Ты не мог бы подвезти меня домой? - спросил Патрик.
- Но ведь твоя машина стоит возле участка. Разве она не понадобится тебе в выходные?
- Мне просто не хочется ехать туда сейчас. Кроме того, я собирался зайти на работу в субботу или воскресенье, так что смогу доехать туда на автобусе, а потом на машине вернусь домой.
- Мне казалось, что ты обещал Эрике быть дома все выходные, - осторожно напомнил Мартин.
Патрик поморщился:
- Сам знаю. Но я тогда не рассчитывал, что на нас свалится дело об убийстве.
- Я-то в выходные буду на службе, так что скажи, что надо, и я все сделаю.
- Спасибо. Но у меня такое чувство, что мне нужно хорошенько подумать и спокойно во всем разобраться.
- Ну, с этим только ты сам справишься, - сказал Мартин, садясь в машину.
Патрик устроился на пассажирском сиденье. Он был не так уверен в себе.
Наконец-то свекровь уезжает! Эрике даже не верилось в такое счастье. Нескончаемые наставления, избитые истины и скрытые обвинения истощили ее терпение, и сейчас она не могла дождаться, когда наконец Кристина сядет в свой маленький "форд" и отправится восвояси. Если до приезда свекрови у нее было мало веры в свои материнские таланты, то теперь дело с этим обстояло хуже некуда. Как оказалось, все, что бы она ни делала, она делала не так. Она не умела как следует одеть Майю или правильно ее кормить, она брала ребенка слишком резко или слишком нерешительно, она слишком любила отдохнуть, слишком переутомлялась. Перечень ее недостатков был бесконечен, и сейчас, качая ребенка, она чувствовала себя так, что впору было все бросить и признать свое поражение. Ей никогда с этим не справиться. Ночами ей снилось, как она оставляет Майю Патрику, а сама куда-то уезжает. Далеко-далеко. Куда-нибудь, где можно жить тихо и спокойно, без детского плача, ответственности и требований, где можно съежиться в комочек и быть маленькой девочкой, за которую все решают другие.
Одновременно в ней жило противоположное чувство, которое тянуло ее совсем в другую сторону, - инстинкт защитницы и уверенность, что она никогда не бросит ребенка, которого держит сейчас на руках. Это было так же немыслимо, как отрубить себе руку или ногу. Она и ребенок были одно целое, и они должны как-то пережить трудности вместе. Несмотря на все, Эрика начала размышлять над тем, о чем ей настойчиво говорила Шарлотта до того, как случился этот ужас с Сарой: что ей нужно поговорить с кем-то, кто разбирается в таких переживаниях. Может быть, что-то в ее состоянии было не так. Может быть, оно ненормально.
Задуматься об этом ее заставила именно смерть Сары. После этого события она иначе взглянула на свои переживания, почувствовала, что тот мрак, в который она погрузилась, в отличие от ужаса, который переживает Шарлотта, можно рассеять. Шарлотте придется нести свое горе всю оставшуюся жизнь. Она же, наверное, может как-то изменить ситуацию. Но прежде чем отправляться к кому-то за советом, она решила испробовать методы Анны Вальгрен. Если она сумеет убаюкать Майю каким-то другим способом, кроме укачивания на руках, это будет для нее уже большим достижением. Только прежде чем приниматься за дело, надо, черт возьми, сперва провести еще одно кормление. И выпроводить из дому свекровку.
Кристина вошла в гостиную и озабоченным взглядом посмотрела на Эрику и Майю:
- Опять ты даешь ей грудь! А после предыдущего кормления прошло не больше двух часов.
Не дожидаясь ответа, она продолжала:
- Ну, я хоть помогла вам немножко навести в доме какой-то порядок. Все белье постирано. Вы ужас сколько накопили его с прошлого раза. Не осталось ни одной грязной тарелки, и я постаралась, где только можно, вытереть пыль. Да, еще я нажарила мяса и положила в морозилку. Хоть поедите чего-то домашнего, а не эти ужасные полуфабрикаты. Знаешь, вам надо следить за питанием. Кстати, это касается и Патрика тоже. Он целыми днями пропадает на работе, а вечером, как я видела, с Майей возится в основном тоже он, так что ему нужно хорошенько питаться. Я просто испугалась, когда увидела его. Он такой бледный и замученный, на него просто страшно смотреть!
Проповедь все продолжалась, и Эрике пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не поддаться желанию заткнуть себе уши и запеть, как делают дети. Конечно, нельзя было отрицать, что в присутствии свекрови у нее появились свободные часы, однако неприятные моменты все же перевешивали. Еле сдерживая подступающие слезы, она сидела, уставясь в телевизор. Ну когда же она наконец уйдет?
И тут, словно небо услышало ее молитвы, Кристина вынесла в прихожую собранный чемодан и начала одеваться.
- Ну как? Справитесь вы тут без меня?
Сделав над собой усилие, Эрика отвела глаза от телевизора и даже выдавила улыбку:
- Да, все будет хорошо.
И, поднапрягшись еще больше, она, преодолевая себя, сказала:
- Огромное спасибо вам за помощь!
Эрика надеялась, что Кристина не расслышит в ее словах фальшивой ноты. И свекровь, кажется, ничего не заметила. Она милостиво кивнула:
- Ничего, это только приятно, когда можешь помочь. Скоро я к вам снова наведаюсь.
"Да уходи уж ты наконец!" - нетерпеливо подумала Эрика и попыталась чистым усилием воли выпихнуть свекровку из дома. Каким-то чудом ее попытка сработала, и когда дверь захлопнулась, Эрика глубоко вздохнула от облегчения. Однако так продолжалось недолго. В тишине, наступившей после ухода Кристины, под равномерное посапывание Майи вновь начали возникать мысли об Анне. Ей так и не удалось дозвониться до сестры, и от той по-прежнему не было никаких вестей. Эрика набрала номер мобильного телефона Анны и снова, как это было всю неделю, с чувством разочарования услышала только автоответчик. Оставив для сестры еще одно сообщение, которым уже потеряла счет, она положила трубку. Почему Анна не отвечает? Эрика стала строить разные планы, как узнать, что с ней случилось, но все они тут же рухнули, так как ее опять одолела уже привычная, непобедимая усталость. Она займется этим как-нибудь в другой раз.
Лукас говорил, что пошел искать работу, но она ни на секунду этому не поверила. Он ушел кое-как одетый, небритый и непричесанный. Чем он занимался на самом деле, Анна не имела понятия, но знала, что лучше его не спрашивать. Вопросы - это плохо. За вопросы полагается наказание. Они приводили к жестокому избиению, после которого на теле оставались зримые следы. На прошлой неделе она не смогла отвести детей в детский сад - синяки на лице были такими заметными, что даже Лукас понял, как глупо выпускать ее из дома.
Ее мысли все время вращались вокруг того, чем же это кончится. Все так быстро покатилось под уклон, что у нее голова пошла кругом. Те времена, когда они жили в хорошей квартире в Эстермальме, а Лукас, аккуратно одетый и собранный биржевой маклер, каждый день ходил на работу, казались теперь давно забытым сном. Она помнила, что и тогда хотела от него уйти, но сейчас уже сама не могла понять почему. По сравнению с ее теперешним существованием тогда ей, наверное, жилось не так уж и плохо. Время от времени он ее поколачивал, но случались и хорошие периоды, и условия были такие комфортные, кругом порядок. Сейчас, когда она осматривалась в своей тесной двушке, ее охватывало чувство тяжелой безнадежности. Дети спали в общей комнате на подстеленных прямо на полу матрасах, вокруг всюду валялись игрушки, которые у нее не хватало душевных сил подбирать. Если Лукас вернется прежде, чем она соберется начать уборку, последствия для нее будут тяжелыми, но она была уже не в состоянии думать об этом заранее.
Самым страшным было, заглянув в глаза Лукаса, видеть, что из них как будто ушло все живое. Исчезло скрытое в глубине человеческое выражение, уступив место чему-то темному и страшному. Он потерял, можно сказать, все, и нет ничего опаснее человека, которому больше нечего терять.
На миг ей пришла мысль попробовать выбраться из квартиры и позвать на помощь. Забрать из садика детей, позвонить Эрике и попросить, чтобы та взяла их всех к себе. Или обратиться в полицию.
Но дальше намерения она не пошла. Она никогда не знала, в какой момент Лукас вернется домой - а вдруг как раз тогда, когда она попытается бежать из своей тюрьмы! Второго шанса у нее не будет, да и надежды остаться в живых тоже.
Так и не предприняв никаких действий, она села в кресло и стала смотреть на двор. Она покорно ждала, когда ее жизнь окончательно погрузится во мрак.
~~~
Фьельбака, 1925 год
Забивая клинья, он насвистывал песенку, аккомпанируя себе ударами молотка. С тех пор как родились мальчики, у Андерса снова появился вкус к работе, и каждый день, отправляясь в каменоломню, он думал о том, что теперь у него есть ради кого трудиться. В детях воплотились все его мечты. Им было лишь полгода от роду, но они уже правили его миром и составляли всю его вселенную. Во время работы перед внутренним взором Андерса то и дело вставали их лысенькие головенки и улыбающиеся беззубые рожицы, и каждый раз его переполняла ликующая радость. Он только и мечтал, чтобы скорее наступил вечер, когда он снова их увидит.
При мысли о жене ритм ударов на секунду сбился. Она, похоже, все еще не чувствует привязанности к детям, хотя после родов прошло уже много времени. Доктор говорил, что некоторым женщинам в таких случаях требуется большой срок, чтобы оправиться от пережитого, что иногда должен пройти не один месяц, прежде чем женщина примет ребенка, а в ее случае - детей. Но вот прошло уже полгода. Андерс старался, как только мог, облегчать жизнь супруге. Несмотря на длинный рабочий день, он по ночам вставал к детям, а так как Агнес наотрез отказалась давать им грудь, то сам стал кормить их из соски. Он пеленал близнецов, играл с ними и все делал с великим удовольствием. Однако он каждый день надолго уходил в каменоломню, и без него детьми волей-неволей должна была заниматься Агнес. Это часто его беспокоило. Приходя домой, он нередко заставал мальчиков голодными и заливающимися плачем, зачастую они едва ли не целый день лежали в мокрых пеленках. Андерс пытался говорить об этом с женой, но она отворачивалась и ничего не желала слушать. В конце концов он отправился к Янссонам и спросил Карин, жену Янссона, не могла бы она заходить иногда в его комнату, чтобы посмотреть, как они там справляются. Она пристально взглянула на него, но пообещала заходить. Андерс был ей за это благодарен по гроб жизни - ведь у нее самой дел невпроворот. На своих восьмерых детей и без того уходило все время Карин, и все же она, не колеблясь, пообещала ему заглядывать к его малышам, как только выдастся минутка. Это сняло камень с его души. Порой ему мерещилось, что в глазах Агнес вспыхивает какой-то странный огонек, но он быстро пропадал, и Андерс уговаривал себя, что ему только показалось. Но иногда за работой перед его глазами вдруг вставал этот взгляд, и тогда ему приходилось силой удерживать себя от того, чтобы, бросив молоток, помчаться домой, лишь бы убедиться, что мальчики, краснощекие и здоровенькие, спокойно играют на полу.