- Я и не говорил, что мордой в салат.
- Пить вредно.
- Все пьют, - начал бурчать он. - Особенно на халяву. Говорят, что не пьют, а на самом деле пьют. Нельзя не пить…
Я понял, что разговор о выпивке надо заканчивать. И предложил:
- Закурим?
- А у тебя что, есть травка? - понизив голос, спросил он и начал оглядываться.
- Нет, конечно.
- А с чего ты вдруг решил закурить? - подозрительно спросил Сгорбыш.
- Чтобы отвлечь тебя от мыслей о…
Черт! Это было запретное слово! Он ухмыльнулся и вытащил из кармана мятую пачку сигарет. Одну протянул мне:
- На.
- Здесь нельзя курить, - попробовал отвертеться я.
- Пойдем на лестничную клетку.
- Ты мне мстишь, да? Хочешь отравить мои легкие этой дрянью в отместку за то, что я заставил тебя бросить пить?
- Ты мерзавец, сынок, - заявил Сгорбыш. - Ох, и мерзавец!
Я похолодел: он раскрыл мою тайну? Понял, что я его купил? Что это было липовое пари?
- Как будто ты никогда не пил и не курил! - продолжал он. - Пил, курил и развратничал. Ты и сейчас это делаешь, но решил надо мною поиздеваться. Над старым больным человеком.
- Курить я тебе не запрещаю, - возразил я, вздохнув с облегчением. Моя тайна сохранена.
- Что толку в сигарете, коли нет выпивки?
- Твою мать! - рявкнул я. Мое терпение лопнуло. - Мужик ты или не мужик?
- Я-то мужик, - ухмыльнулся Сгорбыш. - А вот ты-ы… Альфонс, вот ты кто!
Ах, вот до чего дошло! На личности перешли! Он хочет от меня избавиться. Оскорбить, чтобы я отказался от этой работы. И автоматически освободил бы его от данного слова. За каким чертом мне это нужно? Возиться с ним? Я уже собрался хлопнуть дверью и направиться прямиком в совет директоров, как вошла она. Хорошенькая блондиночка со вчерашнего банкета. Сказала:
- Здравствуйте. - И неуверенно начала оглядываться. - А где…
- Чего тебе надо, птаха? - нелюбезно спросил Сгорбыш.
"Задник" зашушукался.
- Ах, вот вы где! - сказала она, заметив меня.
- Мы разве знакомы? - пожал плечами я.
- Нет, но… Мне надо с вами поговорить.
Так и знал: она снимается в низкобюджетных сериалах! "Мне надо с вами поговорить". Кому охота, подсчитайте-ка, сколько раз эта фраза прозвучит в одной серии.
- Вчера, на банкете… - она замялась.
Сгорбыш соединил нас взглядом:
- Те-те-те… Так вот почему ты опоздал! Наш пострел везде поспел! Девушка, этот красавчик - бабник. Не доверяйте ему. Вы не первая сюда приходите. Наутро он даже не помнит ваши имена.
- Заткнись, - сказал я.
- Что вы себе позволяете! - вспыхнула блондиночка.
- Я позволяю? - сказали мы со Сгорбышем хором и переглянулись.
- Как вас зовут? - спросила блондиночка.
- Павел Сгорбыш.
- Леонид Петровский, - отрекомендовались мы оба.
- Я хотела бы поговорить с Леонидом.
- Перекур отменяется! - весело сказал я. - Девушка, могу я вас угостить чашечкой кофе?
- Кофе? Да, так будет лучше.
Сгорбыш проводил меня мрачным взглядом. Так и есть: он мне завидует. Моему успеху у женщин. Из нас двоих она выбрала меня. Я сопроводил ее в кафе, что было расположено на первом этаже. Время было раннее, народу немного. Мы сели за дальний столик.
- Кофе? - спросил я. - Или чего-нибудь еще? Пирожных, например.
- Только кофе. Двойной эспрессо.
Она заметно волновалась, и я подумал: с чего бы это? Но пошел за кофе. Поставил чашечку перед ней и чашечку перед собой. Подумал: не перейти ли на французский? Раз светская беседа? Или рано? Разговор начала она:
- Леонид, вчера на банкете… - Блондиночка замялась.
- А что на банкете? - невинно спросил я.
- Вы меня сфотографировали в тот момент, когда я поднималась на сцену.
- Было.
- Я споткнулась и… Со стороны могло показаться, что я пьяна. Но я вообще не пью! Красное вино, и то чуть-чуть. Просто у меня… У меня плохое зрение. Я сделала операцию, но с тех пор плохо вижу в темноте. Я споткнулась из-за этого. Я была абсолютно трезва!
- Бывает, - согласился я.
- Мне хотелось бы, чтобы эти снимки никуда не попали. Те, где я в неприглядном виде. Поймите, моя карьера только начинается! - с отчаянием сказала она.
- А чем вы занимаетесь? Простите. Я знаю, что вы актриса. Я часто бываю в театре. Но вы сказали: карьера. Серьезное предложение?
- Да, - кивнула она. - Я прошла кастинг в сериал.
- А я-то думал… - разочарованно протянул я.
- Но надо же с чего-то начинать!
- Сколько вам лет?
- Двадцать два.
- Но это так мало. Как вас зовут? - Я уже забыл, что отрекомендовался заядлым театралом.
- Олеся.
- Прекрасное имя! Олеся, вам так нужна эта роль?
- Очень! Поймите, у меня никого нет. В смысле, влиятельных знакомых. Мои родители люди простые. Я приехала в Москву из провинции, чудом поступила в театральное училище. Говорят, у меня талант. Но конкуренция большая. Надо же с чего-то начинать, - повторила она. - Это может быть мой единственный шанс.
Я посмотрел на нее повнимательнее: неужели? В этой огромной куче, извиняюсь, дерьма отыскалась редкая жемчужина? Хорошая, чистая девушка. Честная девушка. Я неплохо знаю женщин: эта не врет. И как мило она краснеет!
- Олеся, я могу пригласить вас на ужин?
- Но я пришла насчет снимков.
- Так как насчет ужина?
- Не знаю. Нет.
Она оправдывала мои ожидания.
- У вас есть парень, так? - Мысленно я нарисовал портрет соперника: однокурсник, на лбу крупными буквами написано "я звезда", зато за душой ни гроша. Он скоро сопьется, предварительно сделав ей ребенка. Ее талант останется в борще и горе грязного белья, которое она каждый день будет талантливо стирать. И со столицей придется расстаться. Но ради ребенка она все стерпит, уедет домой, к маме, устроится на работу в библиотеку или в школу - вести театральный кружок… Эта девушка мне нравилась! Ох, как она мне нравилась!
- У меня нет парня. Но…
- Что - но?
- Есть один человек… - она замялась. - Да вам-то какое дело?
- Если я приглашаю вас на ужин, значит, есть дело.
- Нет.
- А как же фотографии? Вы ведь хотите их получить?
- Ах вы…
Она резко встала. Столик покачнулся, кофе разлился. Я тоже вскочил:
- Извините. Даю честное слово, что эти фотографии никогда не увидят свет.
- Спасибо.
Она пошла к дверям.
- Олеся! - окликнул я.
Она обернулась и повторила:
- Нет.
Я улыбнулся. Допил кофе в прекрасном настроении. Вернулся в студию, счастливо улыбаясь.
- Что это с тобой, сынок? - спросил Сгорбыш.
- Прекрасная девушка, правда?
- Да, хороша, - кивнул он. И с чувством добавил: - Красавица!
- Я не это имею в виду. Не внешность.
- Те-те-те… Сынок, ты ее не стоишь. Она и впрямь хорошая девушка. И ты будешь мерзавцем, если…
- Не беспокойся, папаша. Я знаю, с кем можно, а с кем нельзя. Я не буду ее домогаться. Я буду ухаживать, - мечтательно сказал я.
Можно было, конечно, завалить ее розами. Или даже орхидеями. Заказать контейнер из Австралии и утопить ее в орхидеях. Мой кредит по-прежнему неограничен. Можно прислать ей бриллиантовое колье, вложив в букет с орхидеями бархатную коробочку. Но это нечестно по отношению к моему сопернику. Я же хочу выиграть честно. И поэтому останусь скромным помощником фотографа.
Через три дня я сидел на галерке со скромным букетиком в руке. На мне был дешевый костюм, хотя на этот раз я побрился. После спектакля мне удалось пробиться в гримерку при помощи одной лишь неотразимой улыбки. Там я вручил ей скромный букет.
- Спасибо, - улыбнулась Олеся. Роль у нее была крохотная, и мой букет оказался единственным.
- Так как насчет ужина?
- Нет. Но вы можете проводить меня до дома.
- Что ж.
Мы вышли из театра, и она направилась к подземному переходу.
- Олеся, куда?
- Как - куда? В метро!
В метро-о… Как это было романтично! Я так увлекся, что спустился глубоко под землю без колебаний. И начал неуверенно оглядываться. В годы моих скитаний бывало всякое, меня и трущобами не удивишь, но как же это было давно! Я уже успел подзабыть все прелести общественного транспорта, особый запах подземки, ее особый ветер и как-то особенно равнодушную толпу. Я по-прежнему неуверенно оглядывался. Олеся дернула меня за рукав и спросила:
- У тебя тоже проблемы со зрением?
- Что? Да, похоже.
Я вдруг рассмеялся и подумал, что многого раньше не замечал. Был зашорен, как большинство людей моего круга, и думал, что все хотят меня использовать. Не замечал смены времен года, жизни, которая бурлила вокруг. Не замечал, как много в метро симпатичных девушек по той причине, что не замечал и самого метро. Одна из этих девушек - моя. Надо же!
Мы ехали на окраину Москвы. Без Олеси я бы заблудился. Мы мило беседовали о пустяках и незаметно перешли на "ты". Я очнулся лишь у подъезда ее дома. Она улыбнулась и сказала:
- Ну, вот мы и пришли.
- По чашечке кофе? - великодушно предложил я.
- Нет.
- Тогда как насчет ужина?
- Я же сказала.
- Тогда договаривай: кто он?
- Я же сказала: есть один человек. - Она замялась.
- Какой человек?
- Продюсер. Он обещал мне помочь. Получить эту роль.
- Олеся, продюсеры ничего не делают за просто так, - мягко сказал я. - Значит, у него есть к тебе интерес.
- Он просто обещал помочь. - Олеся мило покраснела.
- Оно того не стоит, поверь.
- Но что же мне делать?
- Пойти со мной на ужин! - весело ответил я.
- Тогда я буду тебе должна. А мне… В общем, ко мне нельзя. Это неудобно.
- Ты снимаешь квартиру?
- Комнату. И моя квартирная хозяйка строгая женщина. Ко мне не ходят мужчины.
- Кроме продюсера.
- Он тоже сюда не ходит. Спокойной ночи. - И она убежала.
Я стоял под окнами и все гадал: какое же ее? На моем лице блуждала дурацкая улыбка. Похоже, я влюбился! Нет, я женюсь! Вот на что это похоже! Я достал из кармана мобильный телефон и позвонил ей:
- Олеся?
- Да?
- Я забыл сказать тебе: спокойной ночи!
- Спокойной ночи.
И она дала отбой. Даже не спросила, откуда у меня номер ее телефона. Я пошел к метро все с той же дурацкой улыбкой на лице. Я почти заблудился. Добравшись до стоянки у театра, неуверенно подергал за ручку, пытаясь открыть дверцу своей машины, и только потом сообразил: заперта, стоит на сигнализации. Да она же ревет на весь квартал! Я, похоже, оглох. И ослеп. Потерял разум. Охранник мною заинтересовался. Я достал из кармана ключи и показал ему: все в порядке, это моя машина. Я сам уже в это не верил. Со мною происходило что-то странное. Похоже, что я созрел для женитьбы.
Следующим вечером я вновь сидел на галерке. Моя жизнь отныне превратилась в театр. В конце концов, Олеся сказала:
- Ты разоришься на билетах.
- Да, - охотно согласился я.
- Достану тебе контрамарку.
Она уже обо мне заботилась!
Через пару недель Олеся, обеспокенная тем, что я промокну и замерзну под окнами ее дома, пригласила к себе. И мы сидели на кухне в квартире, которую она снимала, и пили чай. О большем я и не мечтал. Квартирная хозяйка выразительно покашливала за стенкой. Но я не собирался соблазнять Олесю, я собирался на ней жениться. У нас впереди целая жизнь: успеется. Ведь надо сделать пятерых детей!
- Леня, извини…
- Что?
- Ты какой-то несовременный.
- То есть?
- Романтик.
Меня, циника и отпетого негодяя, прошедшего огонь и воду, назвали романтиком! Я чуть не поперхнулся чаем.
- Не обижайся, - мягко сказала она. - Но жизнь - серьезная штука. В твоем возрасте пора уже задуматься: как жить дальше?
- Вот я и думаю.
- Тебе надо устроиться на другую работу. Заняться наконец делом.
- Да, да.
- Ты какой-то несерьезный, - повторила она.
- Что есть, то есть.
- Надо взрослеть, Леня.
Я не мог с ней не согласиться.
- И ухаживаешь ты старомодно, - вздохнула Олеся. - Ходишь на все мои спектакли, стоишь под моими окнами, дышишь в трубку.
Со мной это вообще-то было впервые. Я не выносил прелюдий и сразу приступал к делу. Я предпочитал дышать не в трубку, а в ушко очередной возлюбленной, разомлевшей от моих ласк. Недаром женщины называли мое тело гибким. Я и Олесе собирался продемонстрировать свое искусство, но потом. Видать, она этого не оценила.
Через месяц я решился ее поцеловать. Мне казалось, что все идет, как надо. В таком ключе и должны развиваться отношения между будущими супругами. То ли я и в самом деле старомоден, то ли не рассчитал. Мы пару раз сходили в кафе и почти каждый вечер пили чай у нее на кухне. Забыл сказать: была весна. С некоторых пор я не замечаю смены времен года, поэтому и мое повествование не привязано к датам. Ведь я человек свободный, вне времени. Пятница, понедельник, мне-то какая разница? Но на этот раз я заметил: весна в разгаре. Был месяц май, цвела черемуха, в садах запели соловьи. Майская дымка затуманила мой взор. Я не заметил главного: что Олеся уже сделала выбор.
Все случилось на вечеринке. Отмечали день рождения одной актрисы. Мы с Олесей пришли вместе. Я заметил, что она нервничает. Несколько раз она, словно в забытьи, сказала: "Надо решаться". Я же собирался в этот вечер быть остроумным, как никогда. Душой компании. Завтра я представлю Олесю своим родителям. Отвезу ее на машине в наш загородный дом, а по дороге аккуратно подготовлю. Объясню, кто я и куда мы едем. Месяц - испытательный срок вполне достаточный. Мне и самому на последней работе положили месяц. И я его с честью выдержал. Сгорбыш тоже заметил произошедшие во мне перемены.
- Я вижу, дело идет к свадьбе? - подмигнув, сказал он.
- Похоже на то.
- Хороший выбор, сынок, - одобрил он. - При такой женщине и ты станешь человеком.
На этой вечеринке все и случилось. Я на минутку отвлекся, веселя компанию очередным анекдотом, а оглянувшись, увидел Олесю под руку с упитанным мужчиной маленького роста. Я сразу отметил: дешевка. Дешевые часы, дешевый костюм, дешевые ботинки. Не говоря уже о манерах. В высшем обществе, где я время от времени вращался, его бы не приняли. Но он вел себя так, будто был центром вселенной. Здесь от него и в самом деле зависело все. Остальные актриски смотрели на Олесю с завистью. Я же ничего не понимал. Как же так? Я молод, красив, я ухаживаю за ней по всем правилам. Я собираюсь на ней жениться, в конце концов! Предпочесть законному браку с достойным молодым человеком связь с женатым толстяком? Не первой молодости и далеко не первой свежести. Сразу видно: он пьет. И толку от него в постели чуть. Олеся нужна ему для поднятия престижа. Смотрите-ка, какую девушку я заполучил! И я был у нее первым! Подумаешь, продюсер! Что ж такое происходит, люди добрые? Куда мы катимся?
Я растерялся. В этот момент Олеся подошла ко мне и сказала:
- Леня, ты не обидишься, если я уйду не с тобой?
Как это современно!
- Ты хорошо подумала?
- Да, конечно.
- Олеся…
- Наши с тобой отношения ни к чему не приведут, - затараторила она, словно заученную роль. - Ты милый, добрый, хороший, но… Бесперспективный. А мне надо делать карьеру. Роль может уплыть к другой актрисе, более сговорчивой. Он сказал, что все зависит от меня. Тянуть больше нельзя.
Мне было так больно! Вы себе даже не представляете! Я еще мог ее остановить. Но я больше не хотел на ней жениться. Олеся не выдержала испытательного срока. Ей не хватило всего одного дня. Еще один день, и у нее было бы все. Я мог купить ей главную роль. Весь сериал. Продюсерскую компанию. Если бы я захотел заняться продюсированием кинофильмов, мой папа этому бы только обрадовался и охотно ссудил денег. Олеся могла стать уважаемой женщиной, матерью семейства. А вместо этого…
Я стоял и смотрел, как она уходит под руку с толстяком продюсером. Вот и еще одна звездочка, чья судьба не завидна. Они не хотят пахать. Они хотят все и сразу: раз - и в дамки! Чтобы стать великой актрисой, начинать надо не с сериалов. Необходимо много работать, делая ставку на свой талант, а не на тело. Скоро пойдет слух: эта девушка продается. Запачкаться легко, отмыться трудно.
Какое-то время я был в состоянии глубокого нокаута. Рефери успел бы сосчитать не то что до десяти, а до шестидесяти! Меня бросила женщина! Бросила из-за денег! Такого со мной, признаться, еще не случалось. Предпочла мне - молодому, красивому и богатому - старого толстого продюсера! Сердце мое было разбито. Я решил, что моя жена никогда не сможет бросить меня из-за мужчины, который богаче. Потому что таковых просто не будет. Вот так, господа, и становятся олигархами. От меня уходила женщина, а я обдумывал, как расшить границы своей финансовой империи.
Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. "Спокойно-спокойно-спокойно. Ничего не случилось. Ты не потерял, Лео, ты приобрел. Такая жена тебе не нужна. Спокойно-спокойно-спокойно…"
Но на следующий день я не появился на работе. Сгорбыш, который приехал поздно вечером, застал меня погруженным в философские размышления. О смысле жизни. В комнате, где я им предавался, стоял одурманивающий запах. В моих пальцах дымилась сигарета, я лежал на диване и задумчиво смотрел в потолок. Окружающий мир стал мне настолько безразличен, что было все равно - жить или умереть. Если бы мое сердце остановилось, я принял бы это как должное. Сгорбыш испугался всерьез:
- Сынок! Эй, сынок! С тобой все в порядке?
- Абсолютно, - заверил я. И сделал глубокую затяжку.
- А ну-ка. Дай сюда! - Он отобрал у меня зелье.
Я не сопротивлялся. Вяло сказал:
- Меня бросила женщина.
- Не верю!
- Предпочла мне старого толстого продюсера.
- Дура!
- А ведь я хотел на ней жениться…
- Тем более дура!
- Она сказала, что я несерьезный.
- Чего ж ей еще надо, сынок? - откровенно удивился он. - Ты, можно сказать, не пьешь и даже не куришь, молодой, красивый. Разве в деньгах счастье?
- Она сказала: карьера.
- Бабы просто помешались на карьере! - возмутился он. - Сидели бы лучше дома, детей рожали!
- Вот я и хотел…
- Забудь эту дуру. Пусть катится к своему продюсеру. Ее жизнь накажет.
- Мне от этого не легче. Скажи, Горб… Есть на свете честные женщины?
Он махнул рукой:
- Сынок…
- Может, и искать не стоит?
- Не мне тебе советовать, - тяжело вздохнул Сгорбыш.
- Как же так, Горб? Ты прожил на свете пятьдесят пять лет. Ты старый, ты мудрый. Я не вижу смысла жизни. Все - дерьмо. И люди - дерьмо. Если я делаю плохо, мне не сопротивляются. Под меня ложатся. Если же я делаю хорошо, меня посылают. Так как же?
- Эк тебя…
- Я освобождаю тебя от твоего слова, Горб, - торжественно сказал я. - Отныне можешь пить. Ты прав: не пить нельзя. Нельзя смотреть на этот мир трезвым взглядом. Надо смотреть через бутылку. Спиртное притупляет боль. Господи! Ее слишком уж много! Гораздо больше, чем водки! Мы кончимся, а она нет.
- Сынок… - Он взял меня за руку.
- Отстань, - вяло отмахнулся я.
- Давай-ка мы умоемся и успокоимся.