- Так я и сложилась. Неудобно было, Турецкий. Зато никому не пришло в голову туда заглянуть. А когда они осмотрели комнаты и полезли наверх, я тихо оттуда смоталась и забралась под лестницу. Ведь не будут второй раз смотреть под лестницей, верно? Сама не знаю, чего хотела. Сидела в этой вонючей темноте, тряслась, ждала у моря погоды. Думала, а вдруг повезет? И знаешь, повезло…
- Ты просто поразила меня в самое сердце, - признался он. - Буду в вечном долгу.
- А ты нас вытащи обоих из этой истории, а еще мою маму с папой, сделай, чтобы жизнь стала, как раньше, и не будет никаких долгов, - она подняла голову, уставилась на него ясными детскими глазами, как будто намеренно собралась вогнать в краску.
- Пойдем, - он начал неуклюже подниматься. - Не хочется оперировать банальностями, но увидишь, что все будет хорошо…
Они осваивали нехоженую местность, выбрались из оврага, отправились на восток. Протискивались через кустарники, хрустели по залежам бурелома, обогнули скудно освещенную низину, из которой подозрительно тянуло сероводородом. Сделали еще один привал, лежали, искали небо за густыми кронами деревьев. Вечер подкрадывался, становилось прохладно. Погоревали о сумке, оставшейся в Тасине, ведь там, помимо "городской" одежды, лежали несколько банок с консервами и початая минералка. Турецкий вывернул карманы. Документы, деньги, слава богу, сохранились. Зато телефон уплыл, похоже, навсегда. Он, вздохнул, достал из бокового кармана пистолет, начал его рассматривать. Выбил обойму, пересчитал оставшиеся патроны. Четыре тупоносые капсулы со смертью - лучше, чем ничто, но хуже, чем полная обойма о двенадцати патронах.
- Ни фа! - Валюша подползла поближе. - Дай поглядеть. Не бойся, трогать не буду, мне не интересно, я же девочка, меня больше куклы заводят. А что это такое, Турецкий?
- Обрати внимание, - он показал на заводскую гравировку, - сделано в Германии. Пистолет "Вальтер", калибр восемь миллиметров, полуавтомат, с самовзводом. Не думаю, что это табельное оружие дубовского милиционера. Логично допустить, что на службе у них одно оружие, а в нерабочее время - другое… Ты обратила внимания, Валюша, сколько их было?
- Не считала, - она задумалась. - Но два джипа… по любому, не больше десятка. А сколько побитых среди них? Трое покалеченных на лестнице, еще один, у которого ты пистолет забрал, третий - как он красиво с крыльца сверзился! - Валюша засмеялась. - Ты по нему ударил, словно по мячу.
- Этот гол я посвящаю тебе, - проворчал Турецкий. - Как минимум у пятерых, считая парочку главных оборотней, повреждения средней тяжести. Но ты не обольщайся, скоро они подтянут резервы, если уже не подтянули. Объявят нас опасными преступниками, убедят общественность, что это я застрелил Поличного, повелят не церемониться при аресте. Стоп! - он вырвал у нее сотовый телефон. - Что же ты не говоришь, что у тебя мобила!
- Да она у меня всегда была, - пожала плечами Валюша. - А у тебя, вестимо, склероз. Только толку нам от этой мобилы?
Он отстучал по памяти номер Меркулова. Толку действительно было ноль - связь в лесу отсутствовала.
- Глухомань, - объяснила Валюша. - Вдоль железной дороги еще какая-то связь местами прослеживается, а здесь - извини.
- Хреново, - заключил Турецкий. - Выключи его немедленно, чтобы не разряжался. Деньги на счету есть?
- Ну, так, - неопределенно пожала плечами Валюша, - для вас, москвичей, это не деньги. Рублей тридцать или сорок…
Они лежали, не шевелясь, слушали звуки леса.
- Дятел где-то чирикает, - прошептала Валюша.
- Сама ты дятел, - рассмеялся Турецкий, - Обычная чечевица.
- Нет, дятел, - упорствовала Валюша. - Любая птица есть разновидность дятла. Ответь мне на четыре элементарных вопроса, Турецкий. Куда мы идем, где мы можем помыться, что у нас на ужин и где мы собираемся ночевать?
Он покосился на девчонку - помыться бы ей точно не мешало.
- Ты требуешь серьезных ответов или просто похихикать хочешь?
- Хихикать не хочу, - надулась Валюша. - То есть, мыслей у тебя нет… И чем ты занимался, интересно, пока бежал?
- Намекаешь, что у тебя уже есть план?
- Это детский план, Турецкий, - сказала она серьезным голосом. - Моим родителям, как я понимаю, пока я не поймана, явная опасность не угрожает. Если невозможно шантажировать меня их жизнью и здоровьем, то зачем держать их в заложниках? Значит, мы должны держаться от бандитов подальше и не отвечать на звонки. В Дубовске появляться опасно, нужно ехать в Москву. Причем со мной. Спорить бесполезно, потому что спрятать ты меня нигде не сможешь.
- Давай не будем загадывать так далеко, - смутился Турецкий, - как насчет ближайших планов?
- Есть тут пара хуторов… - Валюша задумчиво поковыряла в носу. - Возможно, удастся отлежаться и что-нибудь съесть. Вот только как бы нам сориентировать себя в пространстве…
- Системы навигации в твоем телефоне, конечно, нет…
- Не фантазируй, Турецкий, - Валюша горько усмехнулась, - в нем даже радио нет. Мои родители - не самые щедрые люди. Кстати, должна тебе заметить, что дальнейшее продвижение на восток - порочное занятие. Мы завязнем в такой глуши, что не выберемся и до завтрашнего вечера. Я бы предложила вернуться в овраг, пройти пару километров на юг и повернуть на запад. При желании до ночи мы можем вновь оказаться в Тасине, забрать нашу сумку, а если боишься, пройти мимо и заночевать в любой заброшенной деревеньке…
В словах Валюши прослушивалась сермяжная истина. Чем дальше они уходят от цивилизации, тем труднее будет обратная дорога. В часах имелся компас - первый случай за четыре года, когда он им воспользовался. Порядком измотанные, они вернулись в овраг. Медленно двигались по пади, перелезая через груды камней, вздрагивали, когда с кустов, растревоженные шумом, срывались стайки птиц. Одолели пару километров и, уверенные, что сбили преследователей со следа, двинулись на запад. Лес редел, появился просвет между деревьями. Не улови они воспаленным слухом рычание моторов, стали бы на опушке отличными мишенями! Турецкий уже раздвигал кусты, когда звук работающей техники вгрызся в уши. Он отшатнулся, сжал за плечо Валюшу.
- Да слышу я, Турецкий, не глухая. Падай…
Они упали в пахучий прелый гумус, застыли.
Урчание двигателей нарастало, где-то рядом, судя по всему, проходила проселочная дорога.
- Господи, Турецкий, меня сейчас муравьи сожрут. Сколько их здесь, мама дорогая…
- Терпи, Валюша, - сдавленно прошептал Турецкий, - насекомых на земле больше, чем всех остальных животных вместе взятых.
- Ужас какой, и все они здесь… Слушай, они уже тащат меня в свой муравейник…
Мотор заглох, и быстро выяснилось, что машина была не одна. С обратной стороны приближался еще один автомобиль. Вот он тоже заглох. Порывы ветра донесли отрывистые голоса.
- Отползаем, Валюша, в лес. Только попу не задирай выше небоскреба…
- На себя лучше посмотри…
Шепотом переругиваясь, они ретировались в лес, залегли за поваленным деревом. Но и здесь было не лучше, муравьи атаковали развернутым фронтом. Проселочная дорога пролегала метрах в семидесяти от опушки, тянулась, видимо, параллельно ей и не просматривалась из-за высокой травы. Встретились два черных джипа. Они стояли нос к носу, как рассерженные быки. У машин, на фоне заходящего солнца, грудились люди. Все они были в штатском, серьезно сложены, мрачны. Водитель одного из джипов извлек из багажника насос, подсоединил его к прикуривателю, стал накачивать шины. Кто-то закурил, потянулся дымок. Выделялась фигура Махонина - он рассерженно что-то вещал коренастому типу в костюме из замши. Прихрамывая, вернулся к джипу. Отворил дверцу, с подножки спустился главный "оборотень" Короленко, повертел головой, обозрев убегающую в бесконечность опушку леса, зафиксировал взгляд примерно на том участке, где лежали беглецы. Турецкий почувствовал, как холодок пробежал по спине. Но это чисто психологическое - не мог тот ничего разглядеть на таком удалении.
- Ой, Турецкий, он, кажется, на меня смотрит, - ойкнула Валюша.
- Могу поспорить, что на меня, - огрызнулся Турецкий. - Ты, главное, не шевелись, и все будет нормально.
- А как не шевелиться? Меня уже муравьи доедают…
Даже с расстояния было заметно, что настроение у начальника милиции далеко не праздничное. Сильно прихрамывая, держась правой рукой за плечо левой, он добрел до капота, что-то бросил долговязому типу в бейсболке. Тот сбегал во вторую машину, принес папку, развернул на капоте. Судя по всему, внутри была карта местности. Короленко и Махонин склонились над ней, стали живо что-то обсуждать. Вероятно, Махонин осмелился высказать мнение, идущее вразрез с мнением начальства, Короленко рассвирепел, принялся орать на все поле. Потом он отшвырнул карту, потащился обратно в машину. Махонин сплюнул, поманил крепыша. Тот с готовностью подскочил, начал впитывать инструкции. Команда пошла по цепочке. Часть людей бросилась к одному джипу, часть к другому. Моторы заработали почти одновременно. Задержался лишь Махонин. Он поднес к губам компактную рацию, начал что-то говорить. Выслушал ответ, отключился, побежал к джипу, перевозящему "сиятельное" тело Короленко. Из сценки явствовало, что наличием двух машин, набитых людьми, силы неприятеля не ограничиваются. Автомобили начали движение одновременно - разлетелись, смяли траву, развернулись. Один покатил, поднимая клубы пыли, на север, другой на юг. Оба вскоре пропали. Турецкий задумался. Путь на запад - в направлении Тасина и железной дороги - на первый взгляд открыт. Большое русское поле, а за полем, в вечерней дымке, еще один туманный лесной массив. Перебежать это поле, если постараться, можно минут за десять. Машины вряд ли вернутся, может подфартить…
- А все-таки славно мы им наподдали, - Валюша поднялась на колени, принялась стряхивать с себя кровожадных муравьев. - Видел? Двое злодеев хромают, у одного рука повреждена - класс! А тех, которых ты по балде отоварил, видимо, в тыл отвезли - в полевой госпиталь. Эй, ты куда уплыл? - она постучала ему по плечу. Турецкий выбрался из задумчивости, смерил девчонку хмурым взглядом.
- Ага, сейчас наш аналитик выдаст мрачный прогноз, - предположила Валюша. - Сдается мне, Турецкий, мы сможем прорваться. Если будем действовать быстро, смело и кардинально. Эти типы скоро выдохнутся и начнут пороть косяки. Они уже напороли - открыли нам обратную дорогу! Побежали, а? Посмотри на небо, Турецкий, через полчаса темно будет.
- Потерпи… - он никак не мог решиться, - темнота сыграет нам на руку. Двигаться нужно на запад, тут ты права. Пойдем по диагонали, к Тасино. О железной дороге сегодня забудь. Некуда нам ехать, Валюша. Держу пари, что на платформе в Подгорном они оставили человека. Щечино - под контролем, в Дубовске - западня. Вечером электричек мало, и все отслеживаются. Единственное место, где мы можем отсидеться, - это лес.
- Ну что ж, пойдем в Тасино, - предложила взрослое решение Валюша. - Там и заночуем. Неужели не найдем подходящего сеновала? А если повезет, и курочкой разживемся.
"Романтично-то как", - подумал Турецкий.
* * *
Они пересекали открытую местность короткими пробежками. Переметнулись через дорогу, зарылись в траву. Рывок на сто метров - и снова лежали, боязливо озираясь. Пока добежали до леса, семь потов схлынуло. По осиннику шли без остановки, пока хоть что-то было видно. И вновь огромное поле, колдобистый проселок, выбегающий из сосняка на пригорке. Лукавый леший тянул их за ногу - Турецкий не узнавал местность. Где теперь это призрачное Тасино? Слева? Справа?
- До бугра дойдем по дороге, - предложил он, - сил уже нет тащиться в этой траве…
Решение оказалось ошибочным. Сумерки уплотнялись, но бледная видимость еще сохранялась. До пригорка оставалось метров пятьдесят, когда из акустической ямы за возвышенностью вынырнул автомобиль с горящими подфарниками! Он ехал прямо на них!
- Бежим, Турецкий! - взвизгнула Валюша и стала извиваться - хорошо, он сжал ее запястье.
- Иди спокойно, - процедил он и сразу почувствовал, как расслабилась ее рука - кажется, сообразила девчонка. До высокого звания джипа идущая навстречу машина явно не дотягивала. Обычная отечественная развалюха, теряющая шестеренки на каждой кочке. У местных аборигенов, видно, еще остался в личной собственности кое-какой транспорт. Машина приближалась. В салоне сидели двое. Лицо пассажира пряталось под шляпой из газеты, за рулем восседал морщинистый пенсионер с угловатой головой. Обнаружив странную парочку на дороге, он пихнул локтем соседа. Тот поднял голову, сделался молодым и веснушчатым. Подъезжая к пешеходам, водитель сбросил скорость, протащился мимо них на первой передаче. Люди в салоне повернули головы, внимательно их рассматривали. Турецкий на всякий случай нащупал рукоятку пистолета в боковом кармане. Но машина не остановилась, проволоклась мимо и вскоре растаяла за изгибом дороги.
- Твою-то мать! - всплеснула руками Валюша. Ее личико побледнело, губы дрожали. - Ну, спасибо тебе, Турецкий, ты когда-нибудь меня до инфаркта доведешь со своими фокусами!
- Но ведь хорошо кончилось? - он криво усмехнулся.
- А сколько нервных клеток убыло? Нет уж, больше по дорогам мы не ходоки. А чего они на нас так уставились? - Валюша потешно нахмурилась. - Идем себе, никого не трогаем…
- А ты в зеркало давно смотрела? - он со смехом провел пальцем по ее щеке. Остался белый след.
- Ты такой же, между прочим, замарашка, - она насупилась. - А раз ты такой умный, чего же не остановил машину, не спросил у знающих людей, как пройти к Тасино? К твоему сведению, мы, похоже, заблудились.
- Каюсь, - он поднял руки, - только непонятно, зачем нам извещать местных жителей о своих дальнейших планах? А вдруг их остановят у соседнего леска, предъявят корочки, настойчиво поинтересуются, не встречались ли характерные посторонние? Как ты думаешь, сколько шансов, что эти люди нас не сдадут?
Они ушли с дороги, побежали к ближайшему лесу. Все эти "сказочные" заросли уже становились родным домом. Снова страх закопошился в голове. Он невольно зацепил тревожную тему. Мирных деревенских граждан обязательно где-нибудь остановят. И шансов, что они не выдадут незнакомых людей, чертовски мало. Тьма густела прямо на глазах. Теперь они могли идти, не пригибаясь, не боясь, что их засекут с дальней дистанции.
Ночь застала врасплох, но они продолжали идти, временами Турецкий останавливал "процессию", включал зажигалку, сверялся с компасом. Час назад он думал, что Тасино - на северо-западе, теперь он в этом крупно сомневался. Естественный страх перед темнотой выползал из подсознания. Скотофобия - это вовсе не боязнь крупного рогатого скота, это он и есть - панический ужас перед темнотой. Турецкий боролся со страхом, гнал его из головы, а Валюша уже тряслась в открытую, не отходила от него ни на шаг, обходилась без своих традиционных комментариев.
- Смотри, Турецкий, дорога… - она сипела от волнения, выпустила его руку, вырвалась вперед, выбежала на твердый грунт. - Слушай, это, наверное, та самая дорога, по которой ехала развалюха. Просто она петляет, и мы с тобой петляем. Ведь дороги не идут из ниоткуда и не теряются в никуда, верно? Они же соединяют между собой населенные пункты?
- Можешь не продолжать, все верно. - Он взял ее за руку, и они зашагали дальше. В Валюше пробудился энтузиазм. Она бормотала, что ей уже надоело бросать эти вызовы природе, ей без разницы, к какому населенному пункту выведет кривая - к Тасино, к Туле, к Москве. Она уверена, что добрые самаритяне предоставят им ночлег, дадут поесть, может быть, выделят немного воды, чтобы помыться, а, главное, ни о чем не станут спрашивать. Турецкий не разделял ее оптимизма, но благоразумно помалкивал. Дорога погружалась в лес. Проплывали деревья, похожие на многоруких хищников, громоздились заросли непроходимой лещины. Без фонаря тут делать было нечего, они двигались почти на ощупь.
- Смотри, огонек… - взволнованно прошептала Валюша. Они ушли с дороги, раздвинули ветки. Им не померещилось, на большой поляне жались друг к дружке приземистые строения. В одном из окошек, практически на уровне земли, горел свет.
- Это не деревня, - глухо прошептала Валюша. - Хуторок какой-то. Напросимся в гости?
Турецкий всматривался в темноту, испытывая резонный скепсис. Дом, где горел огонек, явно был жилой. Занавеска на окне - оттого и свет такой блеклый. Навес, под которым прижался к поленнице дров маленький грузовичок-пикап, вытянутое строение - то ли хлев, то ли амбар. Царила тишина, тянуло навозом - от стойкого запаха щекотало в носу. Чужаков в этот поздний час здесь, похоже, не было.
- Пойдем, Турецкий, - тянула его за рукав Валюша. - Не убьют же нас? Сам посмотри, тут только хозяева. Ну, пойдем же скорее, комары уже жрут…
Они выбрались из кустов и медленно двинулись через поляну к хутору. Глухое ворчание со стороны строений должно было послужить сигналом к опасности. Турецкий сбавил ход, засомневался, но Валюша все тянула и тянула.
- Не трусь, Турецкий, это собака, она привязана…
Рычание становилось угрожающим. И вдруг огромная тень перемахнула через невысокую изгородь! Помчалась наперерез! Собака - невероятных размеров зверюга - оказалась не привязана! Ойкнула Валюша, резко встала. Псина неслась гигантскими скачками, безумные глаза сверкали в темноте.
- Бежим! - гаркнул Турецкий.
Они помчались обратно к лесу. Но времени убраться уже не оставалось. Собака догоняла, рычала, как настоящий лев. Валюша споткнулась, упала лицом в землю. Турецкий поздно это обнаружил, а когда обернулся, его пронзил махровый ужас. Не за себя - за девочку. Волосы дыбом встали. Она пыталась подняться, плакала, умоляла, а псина уже летела на нее, прыгнула на спину, вцепилась зубами в куртку, стала рвать ее в клочья… Он силился вытащить пистолет, тот зацепился мушкой за какую-то прореху в кармане, он рвал его вместе с мясом, ревел от отчаяния. Выдрал, помчался обратно, что-то кричал, размахивал пистолетом. Начал целиться, но выстрелить не решался - слишком велик был риск подстрелить девчонку. Она сжалась в комочек, закрыла голову руками, только повизгивала от страха. Он начал прыгать вокруг этого рычащего клубка. Псина подняла голову, взревела, оскалилась. Напряглась, чтобы прыгнуть. Глаза горели в темноте "божественным" красным огнем. Сущая собака Баскервилей… Она прыгнула, упруго оттолкнувшись сильными лапами от Валюши. Турецкий надавил на спуск. Оглушительно грохнуло, пороховая гарь шибанула в нос. Жалобный скулеж, собака рухнула в траву, задергала лапой. Он бросился к Валюше. Та ревела в полный голос, тряслась. Он помог ей подняться.
- Ты в порядке?
- Господи, что это было, Турецкий? - она с трудом выискивала слова. - Я чуть не обделалась от страха. Зачем она так?.. А как же человек собаке друг?..
- А примерно так же, как человек человеку брат… - он ощупывал ее спину. Крови, кажется, не было, он почувствовал бы липкое. - Пошли, Валюша, пошли отсюда быстрее…
Звук выстрела не остался без внимания. Хлопнуло окно, что-то злобное выкрикнул мужчина. Загремела цепь - еще один монстр перемахнул через изгородь! Турецкий с Валюшей уже бежали к лесу. Она влетела в кусты, а он задержался, стал стрелять. Оглушительный треск вспарывал ночную тишину. Он высадил все оставшиеся пули. Кажется, не попал, но боевой настрой очередного "друга человека" существенно подорвал. Собака заметалась по поляне, отрывисто гавкая, а он вломился в кусты. Упал, поднялся, налетел на дерево…
- Ты где, Валюша?