Турецкий покосился на милиционера, который привалился к стенке и широко зевал. "Не хочу ли я сделать что-нибудь глупое?" - подумал Турецкий. Очень хотелось. Но лучше повременить.
- Вы когда-нибудь разговаривали с Поличным?
Молодой человек облизнул губы, словно на него уже цепляли зажимы, подведенные к высоковольтной сети.
- Да, кажется, пару месяцев назад… я поднимался с покупками, а он выходил из своей квартиры, строго так посмотрел на меня, спросил, к кому я пришел. Я сказал, что живу теперь в седьмой квартире… ну, мол, снимаю комнату у Надежды Леопольдовны. Он засмеялся, хотя ничего смешного не было. - Каневич поморщился, воспоминания явно не тешили. Больше ничего не сказал, мы расстались…
"Потрясающая информация", - думал Турецкий. Он обуздал охватившие его чувства, продолжая задавать вопросы. Дама смотрела на него с любопытством, причем настолько выпуклым, что забеспокоился даже Каневич, стал покашливать, делать жалобное лицо, переминаться с ноги на ногу. "А может, плюнуть на все? - пронеслась идиотская мысль. - Вышвырнуть Каневича, "снять" у деловой женщины комнату, мыть полы, кормить рыбок, жарить котлеты, смотреть сериалы для домохозяек…"
Он засмеялся, представив себя в этой роли. Очнулся милиционер, едва не провалившийся в соседнюю квартиру, завертел головой, отыскивая источник беспокойства. Улыбнулась понятливой улыбочкой Харецкая. Закашлялся Каневич.
- Последний вопрос, уважаемые. Не могу обойти его стороной…
В воскресенье 14 июня Надежда Леопольдовна на работу не ходила. Сил не было, вымоталась за неделю. Проснулась в десять утра, проверила наличие под боком своей "резиновой игрушки". Каневич проснулся, но ей было не до забав. Тело ватное, делать ничего не хотелось. Перевернулась на другой бок. Потом опять включилась. Каневич гремел на кухне, готовя завтрак. Она еще крикнула ему, чтобы потише гремел, укрылась подушкой. Потом проснулась, побрела на кухню. Каневича там не было, а в ванной журчала вода - "резиновая игрушка" принимала душ. Пришлось сидеть, ждать, пока он там соблюдет свою гигиену. В котором часу это было? Она понятия не имеет, около одиннадцати. Он вышел, извинился, что заставил себя ждать, а буквально через несколько минут в дверь позвонили, представились милицией, потребовали открыть, началась эта возмутительная воскресная катавасия, которая, если честно, Надежду Леопольдовну весьма порадовала…
- Что именно вас порадовало?
- Не так выразилась, - улыбнулась Харецкая, свысока посмотрев на милиционера, - но милиция в тот день развила такую бурную деятельность… Носились по дому, кричали, вырывали граждан из кроватей. Знаете, в прошлом году в одном из моих магазинов случилось ограбление. Влетели двое в масках, перепугали до икоты девочек, распотрошили кассу, присвоили целых три тысячи рублей! Обчистили кошельки продавщиц, сняли с одной сережки и убежали. Кнопка экстренного вызова милиции в тот день не работала - нам потом объяснили, что были профилактические работы. Пришлось вызывать обычный наряд. Вы бы видели, какие недовольные они приехали. Еле живые, зевали, спали на ходу, слонялись по магазину сонными мухами. Полчаса составляли протокол, вместо того чтобы принимать экстренные меры, поинтересовались, не нашли ли мы очевидцев происшедшего? Представляете - мы должны искать очевидцев происшедшего. Ей-богу, нам стало жалко этих парней - оторвали от службы, заставили приехать по пустяку, требуют чего-то невероятного…
Милиционер сменил позу, укоризненно посмотрел на Харецкую. На этой доброй ноте и пришлось покинуть квартиру.
Самый неприятный визит он оставил на "сладкое". Долго мялся у четвертой квартиры, позвонил, а когда открылась дверь, сделал знак сопровождающим ждать его в подъезде. Он был предельно тактичен, излучал сочувствие, дружелюбие, всячески демонстрируя знаменитый сталинский постулат, что родственники за преступника не ответчики. Инне Осиповне было изрядно за сорок, изможденное бледное лицо, на котором прочно запечатлелись всем понятные переживания. Глаза у нее были серые, проникновенные, от них было трудно оторваться. Узнав о цели визита подтянутого мужчины, она не удержалась от слез, махнула рукой, побрела из прихожей. Он двинулся за ней, поздоровался с нескладной, полноватой девушкой, сидящей за компьютером. Девушка подняла глаза - она их унаследовала у матери. Ничего не сказала - ни здравствуйте, ни спокойной ночи. Демонстративно отвернулась.
- Я не собираюсь ни в чем обвинять вашего мужа, Инна Осиповна, - тихо проговорил Турецкий. - Я прибыл из Москвы, чтобы расследовать обстоятельства его исчезновения. А степень его вины будут устанавливать другие люди. Знаю, что вам неприятны эти визиты, но я вам не враг - просьба поверить.
- Друг? - резко повернулась девица, скрипнув стулом. - Вы его найдете, его упекут в тюрьму, разве не так? Хорошенький друг!
- Упекут, - согласился Турецкий. - Но быть в бегах - это лучше? Он только отягощает свою вину.
- Да какую вину, Господь с вами?.. - взмолилась Инна Осиповна. - Евгений Михайлович ни в чем не виноват, произошла ошибка, страшное недоразумение, неужели непонятно?
- Я первый день в вашем городе, мэм, - признался Турецкий. - Мне здесь все непонятно. Но я не думаю, что речь идет о серьезном недоразумении. Есть улики, есть факты, есть соучастники. Могу вам твердо обещать одно: после того как Евгений Михайлович будет найден, органы проведут самое тщательное расследование.
- Бред собачий, - фыркнула девица, - папу подставили, и те, кто сфабриковал на него эти улики, нашел свидетелей, подтасовал факты, будут тщательно разбираться, виновен ли он?
- Девушка, вы смотрите слишком много криминальных сериалов, - поморщился Турецкий. - Предлагаю не ссориться и учесть - ваш покорный слуга, возможно, единственный человек в городе, кто не хочет относиться к вам заведомо предвзято. Я бы предпочел разобраться. А без Евгения Михайловича это сделать невозможно. К тому же, ничто не говорит о том, что он сознательно скрылся от правоохранительных органов. Он просто пропал.
При загадочных обстоятельствах. Понимаете разницу?
Две женщины в упор, пронзительно, обжигающе, смотрели ему в глаза. События пятидневной давности наложили на их бытие неизгладимый отпечаток. Жизнь рухнула в пропасть, мужа и отца обвиняют в смертных грехах, что явилось для них полнейшим откровением (понятно, что подробностями своей преступной деятельности он с домашними не делился). Мало того, что потеряли кормильца, так теперь запросто могут лишиться и того, что имеют.
Обладай они действительно информацией о месте нахождения Поличного, умнее всего для них было бы ее придержать.
Но интуиция не могла подвести. Он смотрел в их осунувшиеся, потрясенные лица и прекрасно понимал, что информацией они не владеют. Евгений Михайлович вышел с ведром, растворился в одном из миллионов параллельных измерений.
- Что вы хотите от нас услышать? - глухо вымолвила Инна Осиповна.
- Все, что было. С вечера, как он пришел домой, и до утра, когда ушел. Вспомните, не был ли Евгений Михайлович чем-то обеспокоен. Может, ему звонили? Или сам совершал звонки? Не проводил ли много времени у окна, всматриваясь во двор?
- Наши окна не выходят во двор, - фыркнула девица и отвернулась.
- Инна Осиповна, будьте благоразумны, - взмолился Турецкий.
Ее рассказ практически не отличался от того, что слышал Турецкий в милицейском управлении. Женщина устала повторять свою правду. Она ни разу не видела, чтобы в означенный отрезок времени Евгений Михайлович подходил к окну. Обеспокоен он не был. Никому не звонил…
- В девять вечера ему звонили, - как бы между прочим, вспомнила Раиса, - или около того. Ты как раз в гостиной смотрела свое "Конкретное английское убийство", а я что-то делала в ванной.
- Не помню, - недоуменно пожала плечами Инна Осиповна.
- А ты и не знала. Он как раз выходил из туалета, когда позвонили. Дверь в гостиную была закрыта. Он снял трубку, поздоровался, затем засмеялся, сказал, что такого не может быть, но все равно поблагодарил и закончил разговор.
- Интересное наблюдение, - насторожился Турецкий. - Вы рассказывали об этом на допросах?
- Нет, - пожала плечами Раиса. - А что тут такого? Меня об этом не спрашивали.
- Вероятно, ничего, - согласился Турецкий. - И что было дальше?
- А я откуда знаю? - фыркнула Раиса. - Когда я выбралась из ванной, отца в прихожей не было. Пошла к себе, включила телевизор - не ту, понятно, лабуду, что смотрит мама, потом легла спать, ящик на таймер поставила. Я в тот вечер из своей комнаты больше не выходила.
- Не выходила, - подтвердила мать, - ты даже спокойной ночи нам с отцом не пожелала.
- Если бы я знала… - губы дочери скривились в усмешке. - Я бы пожелала…
- Но вы-то видели своего мужа в тот вечер, Инна Осиповна?
- М-м… не уверена, - женщина озадаченно посмотрела на Турецкого, - я только сейчас начинаю вспоминать… Кино закончилось в десять - я, как всегда, увлеклась детективной историей… потом пошла на кухню, что-то там помыла, сполоснулась в ванной… Когда вошла в спальню, Евгений уже лежал в кровати, свет не горел, но он не спал… Да, он точно не спал. Он что-то сказал… A-а, мы собирались на следующий день за продуктами в супермаркет на проспекте Конева, он сказал, что нужно будет заехать по работе в одно место. Не уточнил, в какое. Потом он уснул…
- Утром вы не заметили в его поведении ничего необычного?
- У окна он точно не стоял, - невесело усмехнулась Инна Осиповна. - Нет, ничего необычного. У него побаливала спина, он размялся с гантелями, я посоветовала ему купить шунгитовый массажер - очень полезная, знаете ли, вещь, накрыла стол на кухне, мы позавтракали, потом я включила утреннюю воскресную передачу…
Глава пятая
Нагибин ухитрился опрокинуть со стола стеклянную лампу. Когда Турецкий вошел в номер, тот ползал, выражаясь под нос, по полу и обувной щеткой сметал осколки.
- Поздравляю, советник, - хмыкнул Турецкий, - раздавил, что называется, по маленькой?
- Вам бы все глумиться, - проворчал следователь, - вот такой я неуклюжий. Давайте, издевайтесь.
- Ладно, оставь ее в покое, - отмахнулся Турецкий, - небольшой беспорядок придает помещению обжитой вид. Горничная утром уберет. Недавно вернулся, Олег Петрович?
- Даже пиво распечатать не успел, - Нагибин встал с колен, тоскливо обозрел горку стекла и замаскированного под сталь алюминия. - Не наступите, Александр Борисович, ну ее к черту, действительно, я же не уборщица…
Он потащился к холодильнику, извлек бутылку пива и с наслаждением растянулся на диване, включив телевизор. Прощелкал каналы, остановился на сюжете, жизнеописующем луизианских крокодилов, сделал жадный глоток, застыл на несколько мгновений, блаженно заулыбался.
- Снова пятница, в ужасе подумала печень, - прокомментировал Турецкий. - Представляю, Олег Петрович, сколько моральных сил тебе потребовалось, чтобы дотерпеть до вечера.
- Присоединяйтесь, - великодушно разрешил следователь, - в холодильнике бутылок шесть. Не иссякла еще сумма, которую я занял у вас на неопределенный срок…
"По-моему, срок был вполне определенный", - с беспокойством подумал Турецкий, отправляясь к себе в комнату. Когда он, посвежевший, переодетый, вернулся в гостиную, картина не изменилась: Нагибин с выражением неземного блаженства и бутылкой пива продолжал растекаться по дивану, телевизор повествовал о тяжелой крокодиловой жизни. Изменилась лишь одна деталь интерьера - под журнальным столиком появилась пустая бутылка.
- Ладно, вырубай эту кожгалантерею, - проворчал Турецкий, добрался до холодильника, вооружился пенным напитком и сел напротив. Следователь приоткрыл один глаза. Говорить о работе, по понятным науке причинам, ему хотелось в последнюю очередь.
- Повествуйте, советник, - разрешил Турецкий, делая глоток. Такое ощущение, что снежок ударил по затылку - пиво было ледяным, объятым газами и содержало достаточно спирта, чтобы наплевать на работу. - Я слушаю вас внимательно. Свершения, ошибки, провалы - все по порядку.
- Начнем с подвального помещения, - вздохнул Нагибин, зажимая горлышко большим пальцем. - Слой пыли перед решеткой, конечно, убедительный. Всякое бывает, спору нет, а вдруг Поличный порхал перед ней на крылышках, подобно ангелу?
- Или пыль намел обратно, - хохотнул Турецкий.
- Вот и я об этом же подумал. Хочется же выглядеть умнее других, понимаете? Пошушукался с местными парнями из органов, доставили они мне местного слесаря, так этот бедолага полчаса ковырялся с замком, не мог открыть. Там все проржавело - насмерть.
- Но и это тебя не убедило? - улыбнулся Турецкий.
- Да, мы не привыкли отступать, - с достоинством кивнул Нагибин. - Я добил этого парня, заодно пополнил свой запас экзотических матерных выражений. И что вы думаете? На лестнице в подвале та же самая пыль, там от сотворения мира не ступала нога человека. Но я упорно полез в подвал, познакомился с местными крысами, чуть не сломал ногу, в общем, приятно провел время.
- Переходи к высоким материям, - разрешил Турецкий.
- Да, продуктивно проработав подвал, я взялся за крышу - как вы и сказали. Господин Короленко выделил в мое пользование целый "УАЗик" - знаете, это такая странная машина, которая больше грохочет, чем едет. В Москве они тоже, говорят, водились лет сорок назад в ограниченных ареалах…
- Давай к делу, - поморщился Турецкий.
- Мы отправились в телевизионную фирму, работники которой четырнадцатого июня устанавливали на крыше оборудование. Рабочий день уже кончался, но двух работников из той троицы удалось отловить. Парни снова не раскололись. Да, их вызвали на работу в выходной, посулив двойную оплату. Выдали ключ от чердака. С восьми утра они там возились - в двух шагах, кстати, от чердачного люка. С рабочего места никуда не отлучались, мимо них даже мышь не пробегала. Зачем им неприятности с законом? Примерно в одиннадцать утра на крышу поднялась милиция - парни, не сказать, что обрадовались, но встретили ее достойно. Милиция их терзала целый день - до рукоприкладства дело не дошло, но давили всей массой…
- Сам-то что думаешь?
- Порожняк, Александр Борисович. Парни положительные - непьющие, работящие, матом не ругаются. Бухтят складно. Проблемы с правоохранительными органами им не нужны. Я походил по этой клятой крыше. Даже если Поличный заделался невидимкой, проскользнул мимо этих парней, он все равно не смог бы уйти. Пожарная лестница спускается во двор - практически в то место, где стояла машина с ищейками. Остальные люки были закрыты, козырек - крутой. Разве что расправил крылья и взлетел к солнцу…
- Гиблые версии, - бросил Турецкий, - будем считать, отработали. Я и не верил, что Поличный скрылся одним из описанных тобой способов.
- Ну вот, - всплеснул руками следователь, - а я тут, как умная Маша, работаю в поте лица над версиями, которые яйца выеденного не стоят.
- Порядок такой, - отрубил Турецкий.
- Да я понимаю, - Нагибин схватился за бутылку, - ведь не существует же тайны закрытой комнаты, правильно, Александр Борисович? Вы сами придерживаетесь этого мнения…
- И что отсюда вытекает? - насторожился Турецкий.
- Мне кажется, единственная достойная версия заключается в том, что Поличный никуда не пропадал.
- Обоснуй.
- Сами подумайте. Ну, не мог он исчезнуть так, как нам об этом говорят. Ошибаются все. Кроме семьи оборотня. Уж они-то в курсе. Воскресная история - выдумка. Поличный скрылся ночью. Обвел вокруг пальца охрану и был таков. А семейство врет. Их история невероятна, но ведь чем возмутительнее ложь, тем охотнее в нее верят, правильно? Нет никакого "герметичного пространства", просто в половине одиннадцатого супруга Поличного вынесла на площадку мусорное ведро и снова спряталась в квартире. Допустим, ей Поличный посоветовал так сделать.
Турецкий отставил бутылку, подошел к окну. Еще одна дикая версия, имеющая право на существование. В девять вечера в квартире Поличных зазвонил телефон. Кто говорит? Неважно. Допустим, слон. Абонент сообщил, что утром Поличного арестуют. Тот засмеялся, сказал, что такого быть не может, а потом задумался. Привел в действие свои информационные рычаги, получил косвенное подтверждение. Собрал вещички, смотался из дома, обманув "наружку". А Инна Осиповна сообщила в разговоре Турецкому лишь крупицу правды - про тот загадочный телефонный звонок.
- Вот вы и задумались, Александр Борисович, - обрадовался Нагибин. - Ведь, признайтесь, это допустимо? Поличный выметается из дома ночью, подговаривает жену и дочь поведать органам невероятную историю - дескать, пусть мозгуют…
- Зачем? - Турецкий резко повернулся.
Нагибин от неожиданности чуть не выронил бутылку. Заморгал.
- Зачем… что?
- Зачем подговаривать дочь и жену сообщать органам невероятную историю?
- Ну… - Нагибин замялся. - Чтобы запутать следствие…
- А заодно подставить своих родных? Ведь нет гарантии, что им поверят. Полный бред, Олег Петрович, уж прости. Ему ничто не мешало уйти без глупостей. Собрался, ушел. Сказал родным, что так нужно. Мог приврать, что его подставили, собираются фабриковать дело, нужно отсидеться в тихом месте. Мог вообще ничего не говорить.
Нагибин пристыженно помалкивал. Логика в словах собеседника была элементарная. Турецкий снова посмотрел в окно. На улице стемнело, горели фонари, проезжали машины с зажженными фарами, иллюминировала вывеска продуктовой точки через дорогу. По тротуару, облицованному плиткой, неторопливо прогуливались люди. У киоска, предлагающего прохладное пиво, стоял единственный покупатель, весело общался через окошко с продавщицей.
- У вас уже есть вменяемая версия, Александр Борисович? - уныло поинтересовался Нагибин.
- Конечно, есть, - Турецкий пожал плечами. - Не надо мудрить, Олег Петрович, и все у нас получится. Возможно, вечером Поличному сообщили о надвигающихся неприятностях, он не поверил…
- И о чем это говорит? - быстро спросил следователь. - То, что он не поверил?
Это могло говорить о многом, но в такие сумрачные дали Турецкий не спешил заглядывать.
- Не поверил, и точка. Все было так, как вещает официальная версия. Итак, супруга вытолкала его в подъезд с мусорным ведром. Он занес его над люком, собираясь опорожнить, но тут обнаружил, что мусоропровод забит. А он действительно оказался забит в тот день - по причине того, что кто-то сунул в люк негабаритный предмет, и то, что сбрасывали несколько дней с верхних этажей, благополучна тормозило и росло до второго этажа. Будь он не очень образцовым потребителем оказываемых жилищной конторой услуг, Поличный мог бы утрамбовать свой мусор в люк и бежать домой. Но он был порядочным квартиросъемщиком - почему бы нет? - решил не захламлять дом, а пробежаться с ведром до угла здания, где имеется общая на несколько дворов мусорка, и там избавиться от своей ноши.
- Минуточку, - перебил Нагибин, - это сам Поличный вам об этом рассказал?
- Отнюдь. Это реконструкция событий. На мой взгляд, вполне подходящая. Поличный с ведром спускается на полпролета ниже, и тут его что-то подвигает посмотреть в окно. А окно в подъезде выходит во двор. А окна его квартиры во двор не выходят. А вечером был странный звонок. Не буду расписывать его мысли, просто внутренний голос заставляет остановиться и выглянуть во двор. И между раскидистыми ветками двух тополей он видит машину наружного наблюдения…
- Вы уверены, что он мог ее увидеть? - встрепенулся Нагибин.