Знаменитый английский режиссер сэр Альфред Джозеф Хичкок (1899–1980), нареченный на Западе "Шекспиром кинематографии", любил говорить: "Моя цель - забавлять публику". И достигал он этого не только посредством своих детективных, мистических и фантастических фильмов ужасов, но и составлением антологий на ту же тематику. Примером является сборник рассказов "Исчезновение", предназначенный, как с коварной улыбкой замечал Хичкок, для "чтения на ночь". Хичкок не любитель смаковать собственно кровавые подробности преступления. Сфера его интересов - показ человеческой психологии и создание атмосферы "подвешенности", постоянного ожидания чего-то кошмарного.
Насколько это "забавно", глядя на ночь, судите сами.
Содержание:
Джей Стрит - Исчезновение 1
К. Б. Гилфорд - А призрак все простил… 3
Роберт Артур - Такая милая семья! 6
Джек РИЧИ - Бомба № 14 9
Эван ХАНТЕР - Когда кому-то смешно… 11
Флора ФЛЕТЧЕР - Отравиться согласны 12
Ричард Матесон - Потомки Ноя 14
Примечания 17
Альфред Хичкок:
антология "Исчезновение"
Джей Стрит
Исчезновение
Они накинули веревку на запястье Ферлини и туго завязали ее. Более агрессивен был человек маленького роста: он дергал и тащил веревку так, что, казалось, она вопьется в тело. Чертыхаясь, мучители надели ему на ноги кандалы, с силой защелкнули массивные запоры и проверили их надежность. Наконец, задыхаясь от напряжения, поднялись над своей жертвой, явно довольные совершенным…
На сцене появилась женщина и поставила перед связанным Ферлини ширму. Но не прошло и минуты, как ширма отлетела в сторону и зрителям предстал ликующий Ферлини, держащий в воздетых вверх руках веревку и кандалы.
Посетители, заполнившие небольшой вечерний клуб, Перевели дыхание. В следующее мгновение последовал взрыв аплодисментов. Ферлини просиял. Он был светлокож, почти альбинос. Даже пустынный загар не менял цвета его кожи. И лишь восторг публики рождал на его щеках румянец удовлетворенного тщеславия.
Качая головами и глуповато улыбаясь, двое доброхотов под насмешки зрителей вернулись к своим столикам. Оркестр заиграл мелодию свинга. Ванда, жена и партнер Ферлини, механически двигалась по подмосткам, унося ширму за кулисы. Раздался свист и жидкие хлопки одобрения, но женщина знала, чем они вызваны: ее коротенькой юбочкой. Ванде было за сорок, и увядающая красота ее лица зависела от все возрастающего слоя театрального грима, а ноги… ноги по-прежнему сохраняли свою стройность и привлекательность.
На пути в уборную перед Вандой выросла фигура Баггетта.
Стареющий эстрадный певец смотрел на нее с нежностью.
- Давай помогу, - сказал он, берясь за ширму.
- Ничего, - прошептала Ванда. - Не нужно, Томми.
- Сегодня зрители приняли его.
Ванда нахмурила брови. Толстый слой косметики запестрел паутинками.
- Толпа есть толпа, - пожала она плечами. - Они бы и тебя приняли.
Баггетт сухо поблагодарил.
- Я не это имела в виду. - Она прислонила ширму к бетонной стенке и качнулась к нему. Глаза ее затуманились. - Ты ведь знаешь, что я о тебе думаю, Томми. Я имею в виду твое пение.
- Только пение?
- Я пойду, - ответила Ванда.
Войдя в гримерную, она застала мужа в хорошем расположении духа, и именно это настроение она не любила больше всего. Ферлини смотрел в зеркало и энергично растирал плечи полотенцем, лицо его расплылось в широкой улыбке, обнажавшей крупные, крепкие зубы.
- По-олный ажур, - весело протянул он. - Я чувствую, что сегодня мог бы выбраться и из стального ящика… Ты видела этого недоростка? - Он хохотнул и хлопнул ладонью по туалетному столику. - Парень думал, что сделал меня. Как он туго затягивал веревку! Я тебе говорю, хуже этих недоростков нет. Одурачить их - сплошное удовольствие.
Ферлини через плечо посмотрел на жену, но ничего в ее взгляде не прочел. Тогда он сжал свои огромные кулаки и напряг мощные мускулы, надув грудь, чтобы продемонстрировать невероятное увеличение ее объема. Прием этот был крайне важен в его работе.
- Ну… полюбуйся мужем! Даст мне кто-нибудь сорок шесть? Что молчишь?
- Ты - греческий бог, - с горечью ответила Ванда. - Но говоря о греках, не следует забывать о том, что Роско пригласил нас на ужин.
- А, чертов Фил. У меня от него пропадает аппетит. Только и слышу, что мое дело - швах. Увидел бы он сегодняшнюю толпу, заговорил бы по-другому.
- Он дал тебе эту работу, он и должен знать, что сейчас в цене. - Позевывая, она начала переодеваться. Затем что-то вспомнила и, на ходу стирая с лица косметику, подошла к туалетному столику мужа. - Послушай, не заводи с Филом разговора о водном номере, ладно? Мне это все надоело.
- А! - отмахнулся Ферлини. - Ты стареешь, Ванда, вот в чем беда.
- Кто бы говорил! Не забывай, что ты тоже не юнец, Джо.
Зло усмехнувшись, он посмотрел на нее:
- За неделю у тебя появилось с десяток новых морщин, дорогая. Ты внимательно смотрела в зеркало?.. Глянь!
- Поди к черту.
- Я сказал: глянь! - Ферлини неожиданно заорал, схватил ее за руку и пригнул к зеркалу на своем столике.
Ванда увидела свое отражение: полоски макияжа на лбу и подбородке, морщинки старения вокруг рта, мешки под глазами. Она отвернулась, и хватка Ферлини усилилась.
- Ради бога, Джо, прекрати!
- Кого ты называешь стариком, а! Я моложе тебя, потому что держу себя в форме. Поняла?.. Не называй меня стариком, слышишь?!
- Хорошо, хорошо!
Он отпустил ее, презрительно рыча. Его хорошее настроение улетучилось.
Слезы застилали глаза Ванды, она отошла в другой угол комнаты и продолжила переодевание.
- Не все думают, что я старая, - прошептала она. - Не все, Джо.
- Заткнись и переодевайся. Нас звали на ужин, значит, идем на ужин. - Ферлини встал и хлопнул себя по животу. - А насчет водного трюка я с Роско поговорю.
Ванда промолчала.
Ресторан, выбранный Филом Роско, как нельзя лучше соответствовал ему самому: обветшавший, в закате славы, но все еще держащийся на плаву.
Роско галантно придержал стул для Ванды, а Ферлини тяжело плюхнулся на свой, схватил со стола булочку и разломал ее пополам. Не успев прожевать, заявил:
- Ну, Фил, видел бы ты меня сегодня! Я был великолепен. Правда, Ванда?
Жена слегка улыбнулась:
- Людей было много.
- Много?! Да мне трижды давали занавес, - заявил Ферлини, совсем забыв, что работает без занавеса и без исполнения на бис. - Я тебе точно скажу, Фил, моя профессия возрождается с новой силой. И, когда это произойдет, я намерен быть на самом верху. Особенно после того, как мы сделаем водный номер.
- Что, опять? - застонал Фил. - Слушай, мы еще даже не выпили, а ты уже лезешь в свою воду.
Ферлини захохотал во все горло и подозвал официанта.
Для Ванды ужин был утомителен с первого по последнее блюдо. Ферлини и его менеджер разговаривали, но все это она слышала прежде.
- Послушай, Джо, - начал Роско. - Мы с тобой хорошо усвоили, что времена меняются. Несколько лет назад знающий свое дело газетчик мог вознести такого парня, как ты, на первую полосу. Только Гудини мертв, не забывай об этом, Джо.
- Ясное дело, Гудини мертв. Но ведь я-то жив! - Ферлини ударил себя в грудь. - Я, Джо Ферлини!
- Да уж, от скромности ты не умрешь.
Ферлини был раздражен:
- Так, что мог сделать Гудини, чего не могу сделать я? Я работаю с веревками, цепями, кандалами. Я могу выбраться из мешка, ящика, корзины, сундука. Я могу делать номера с наручниками. Трюк с болтами, прикрученными к настилу… Я могу выбраться из смирительной рубашки. Я могу делать трюки, о которых Гудини даже не мечтал. К тому же, он часто шел на надувательство.
- Можно подумать, ты не делаешь этого, - фыркнула Ванда.
- Да, иногда приходится. Я использую отмычки, поддельные болты, прочее дерьмо. Но ты же знаешь, Фил, свои лучшие трюки я исполняю с помощью мускулов. Так или нет?
- Конечно, конечно, - устало подтвердил менеджер. - Ты самый великий, Джо.
- Я поддерживаю себя в форме, спроси Ванду. Час в день занимаюсь штангой. У меня по-прежнему колоссальное увеличение объема груди. Я готов к водному номеру, Фил. Все будут потрясены!
- Но это уже делали, Джо, вот что я пытаюсь доказать тебе. У людей долгая память.
Ферлини презрительно сощурился:
- Ты пьешь слишком много, Фил, твои мозги размягчились. Конечно, это уже делали, но сколько лет назад?.. Выросло новое поколение. Правильно? А при твоих способностях из этого может выгореть хорошенькое дельце. Итак?
Роско вздохнул в знак того, что сдается.
- О’кей, Джо, если тебе так хочется, пожалуйста. Рассказывай!
Ферлини расцвел в улыбке:
- Все будет отлично. Сначала они наденут на меня наручники. Затем метров пятнадцать веревки вокруг тела и кандалы на ноги. Потом ставят в мешок и сверху крепко завязывают его. Кладут в большой железный ящик и бросают в озеро Трускан. Я исчезаю…
- …Оставляя у зрителей впечатление неминуемой смерти. Сколько приходится на обман и сколько на мускульную работу?
- Веревка - это мускулы. Я, как обычно, раздую грудь, а потом выдохну воздух, - веревка соскользнет с меня, как кожа со змеи. Отмычку спрячу в отворотах брюк. Сняв наручники, разрежу мешок бритвой. В ящике будет предусмотрено двойное дно: выбираюсь через него - все приспособления тонут - и душистым розанчиком предстаю перед публикой, - Ферлини победоносно улыбнулся Филу.
- Ты хорошо плаваешь?
- Лучше некуда. Не волнуйся. Мальчишкой я хотел переплыть Ла-Манш, суди сам.
- Мы могли бы сбросить тебя с катера и на том же месте подобрать. Это уменьшит риск.
- Идет. Я знал, что ты поймешь меня, Фил.
- Так-то так, - кивнул менеджер, - но, все равно, твоя затея мне не нравится. Эй, официант! Где наше виски?
Из окна гостиничной комнаты на четвертом этаже Ванда могла видеть своего мужа, быстрыми гребками раз за разом пересекавшего плавательный бассейн во внутреннем дворике. Ферлини передвигался в воде, как акула; седеющие волосы с завитками на концах залипли, мощные мускулы спины и плеч как бы перекатывались при каждом движении рук. Лет пятнадцать назад Ванда была бы восхищена этим зрелищем. Но сейчас она лучше знала, что к чему: великому Ферлини нужен был только один поклонник, и он ежедневно встречался с ним в зеркальце для бритья.
Вздохнув, Ванда вернулась в комнату, присела и машинально начала перелистывать страницы "Вэрайети". Чуть погодя раздался стук в дверь. Ванда разрешила войти. При виде Баггетта у нее от неожиданности и чувства вины перехватило дыхание.
- Томми?! Что ты здесь делаешь?
- Я хотел повидать тебя, Ванда. Я знал, что Джо сейчас в бассейне, и подумал, что можно прийти. Похоже, он проведет там весь день.
- Вполне вероятно.
Она была взволнована, но старалась не показывать этого. Предложила Баггетту выпить, он отказался. Попробовала разговорить его, он не проявил интереса. А в следующее мгновение она оказалась в его объятиях… но вскоре почувствовала себя неловко, отстранилась от него и завела разговор о муже.
- Ты не знаешь, каков он. С каждым годом, с каждым днем он становится хуже. Его мысли только о работе, днем и ночью одни трюки, трюки и трюки… Порой мне кажется, я сойду с ума, Томми. Когда в прошлом году мы жили в Луисвилле, я некоторое время посещала психиатра. Ты не знал об этом?.. Я ходила на сеансы три месяца, а потом Ферлини получил работу в Лас-Вегасе, и моим визитам пришел конец.
- По-моему, - процедил Баггетт, - ненормальный он, раз так обращается с тобой.
- Представляешь, работа преследует его даже во сне. Серьезно. Он просыпается посреди ночи, сбрасывает с себя одеяло и мечется по кровати, "освобождаясь от оков". - Не меняя выражения лица, она засмеялась, а затем из глаз полились слезы. Баггетт снова обнял ее. - Иногда я говорю себе: "Пусть его свяжут так, чтобы он никогда не смог освободиться".
- О чем ты?
Она посмотрела на него:
- Ты слышал про водный трюк, который Ферлини собирается исполнить на озере через пару недель? Знаешь, о чем я думаю с тех пор, как он принял это решение?
Ванда отошла к окну и посмотрела на бассейн: Ферлини упорно продолжал бороздить воду.
- Я думаю о том, что, возможно, что-нибудь случится. Он в форме, я знаю это. Он может выбраться почти отовсюду. Но, если хоть один мельчайший винтик механизма не сработает, он утонет… Ужасно, что у меня такие мысли, да?
- Я нисколько не виню тебя, - преданно ответил Баггетт.
Ванда неторопливо подошла к комоду и выдвинула ящик. Из груды личных вещей она выудила пару стальных наручников и два мелких металлических предмета.
Показав наручники Баггетту, попросила:
- Сделай одолжение, Томми, надень их.
Баггетт моргнул:
- Зачем?
- Я прошу тебя.
Баггетт с готовностью протянул руки, она надела наручники и защелкнула замок.
- А теперь попробуй снять их.
Худой, романтичный певец напрягся так, что вены на его шее вздулись и побагровели.
- Ничего не получается, - задыхаясь, проронил он.
- И не получится. Ни у кого не получится, даже у Ферлини, если только у него не будет где-нибудь спрятано вот это. - Она протянула крошечный ключик. - Попробуй сейчас.
Выламывая пальцы и закусив язык, Баггетт ухитрился вставить ключик в отверстие, повернул его, но щелчка не раздалось.
- Не срабатывает, - просипел он. - Ключ не поворачивается.
- Да, - словно во сне, подтвердила Ванда. - Не поворачивается.
- Но почему? Что случилось? - Голос Баггетта выдавал панику.
- Все дело в том, что это не тот ключ, - ответила Ванда. - Вот настоящий. - Она показала второй ключ, затем подошла и сама вставила его в замок. Раздался щелчок, и наручники раскрылись.
Потирая запястья, Баггетт вопросительно посмотрел на нее.
- Мне кажется, тебе сейчас лучше уйти, - сказала Ванда.
Фил Роско был доволен результатами подготовительной кампании. Четыре газеты в районе Денвера рекламировали предстоящее событие, а одна из крупных служб новостей передала сообщение по радио.
Однако великому Ферлини было не так-то легко угодить: в воображении он видел себя в телерепортажах, в престижных журналах, заваленным предложениями из Голливуда, но это была та конфетка, заполучить которую Роско был не в состоянии.
- Не требуй, ради бога, невозможного, - повторял Роско. - С тех пор, как Гудини исполнял такой же номер, это уже не сенсация. Довольствуйся тем, что есть.
Ферлини ворчал, но был удовлетворен.
В день выступления Ванда проснулась, ощущая себя старой и измученной. Ночь была кошмарной: муж дважды будил ее своими дикими вскриками в сопровождении невероятных конвульсий "освобождавшегося" тела. Взгляд ее был потухшим, движения замедленными, что нельзя было объяснить одной лишь бессоницей. Это был ужас ожидания чего-то страшного.
Для выезда Роско нанял кадиллак с открытым верхом и водителем. К месту отважного предприятия Ферлини они прибыли с шиком. Ванда, в своем лучшем платье, сидела сзади, рядом с Роско. Менеджер, красный от возбуждения и выпитого виски, крепко держал ее за руку. Ферлини был облачен в парадный костюм с белым галстуком. Мускулистые плечи распирали блестящую ткань пиджака до такой степени, что казалось, еще немного, и пиджак треснет по швам. С высокого сиденья он приветствовал толпу помахиванием рук.
Бели у Ферлини и оставались какие-то претензии к Роско по организации рекламы, то сейчас они были забыты.
Толпа на берегу озера насчитывала сотни человек. Усилия Роско заручиться участием в программе мэра успехом не увенчались, зато присутствовали член муниципального совета города, начальник полиции, помощник уполномоченного по противопожарной безопасности и два крупных городских бизнесмена.
Вечерний клуб предоставил свой оркестр в полном составе из шести человек, марши которого в стиле рэгтайма делами событие более праздничным и значительным. Самое главное, что присутствовали около десятка репортеров и фотографов.
В целом все было спланировано удачно, хотя не обошлось без досадных накладок. Микрофонная система давала такой пронзительный свист, что использовать ее не представлялось никакой возможности, и вступительные речи отменили. С утра погода выдалась идеальной, но к половине второго надвинулось черное облако. При виде его Ванда Ферлини вздрогнула. Роско, суетясь среди официальных представителей, старался ускорить начало программы, прежде чем дождь затруднит действия Ферлини.
К двум часам все было готово.
Ферлини снял пиджак, галстук и рубашку, затем сбросил туфли, оставшись в брюках и майке. Его мускулистая грудь вызвала у женщин возгласы восхищения.
Начальник полиции надел на Ферлини наручники, это выглядело символичным. Перед тем как защелкнуть их, полисмен, грубовато-добродушный человек с натянутой улыбкой, произвел тщательный осмотр и во всеуслышание объявил, что они настоящие.
Затем два бизнесмена начали обвязывать артиста толстой пятнадцатиметровой веревкой. Коротышки-толстяки задыхались от усилий.
- Затягивайте, затягивайте узлы, - подстегивал их Ферлини, скаля свои крепкие острые зубы, натренированные за годы работы с веревками.
Бизнесмены завязали веревку, неравномерно накрутив грубых узлов с головы до пят. Занятые делом, ни они, ни зрители не заметили того, как Ферлини до предела раздувал легкие, увеличив окружность груди почти на двадцать сантиметров. Когда они кончили, он самодовольно улыбнулся, уверенный, что сумеет освободиться от пут всего за несколько секунд.
Помощник уполномоченного должен был поместить Ферлини в полотняный мешок. Он положил мешок на землю, Ферлини приподняли и вставили туда ногами, затем помощник уполномоченного растянул края до верха, полностью накрыв артиста столь необычного жанра. Когда мешок над головой Ферлини надежно завязали, толпа загудела.
Но самую сильную реакцию у зрителей вызвал вид огромного железного ящика. Пронзительно закричала женщина, и Роско ухмыльнулся от удовольствия. Это было великое представление. Он поискал глазами Ванду, чтобы разделить торжество, но увидел, что лицо ее с закрытыми глазами бледно и перекошено, губы что-то беззвучно шепчут.
Ферлини положили в ящик, муниципальный чиновник затянул болты и закрыл ящик на замок. Члены оргкомитета все осмотрели, объявили, что выбраться из ящика невозможно, и отошли в сторону.
Четверо нанятых крепких мужчин приподняли ящик с земли и разместили его на корме катера, пришвартовали к доку.
Оркестр заиграл скорбный похоронный марш.
Роско первым взошел на катер и помог подняться на борт Ванде. Та выглядела, как вдова в трауре.