- Да вы что, ребята! - как можно спокойней сказал Турецкий, улыбнувшись. - Я артист, в кино снимаюсь. - И, вспомнив, почти радостно добавил: - Как раз артистическое удостоверение у меня при себе.
Надо сказать, для пришедшей мгновенно в голову выдумки насчет артиста имелись определенные основания. Одно время Турецкому, по распоряжению начальства, пришлось потрудиться консультантом на съемках детективного телесериала. Причем драматурги, а их была целая бригада, сочиняли сценарии, изучая предоставленные им прокуратурой следственные материалы разных лет. Так получилось, что львиная доля сюжетов была связана с расследованиями, которые в свое время вел Александр Борисович. Видимо, в знак некой признательности режиссер подобрал на главную роль поразительно похожего на Турецкого артиста. И на банкете, после премьеры первой серии, следователю вручили шуточный пропуск на киностудию, где проводились съемки. На картонке была приклеена фотография Турецкого, а написаны имя-отчество настоящего артиста, который после той роли получил огромную популярность. По каким-то мистическим соображениям Александр Борисович таскал пропуск при себе в бумажнике, никогда не пользовался им, а сейчас, очень кстати вспомнил о нем и показал бандитам.
- Узоров Игорь Андреевич… киноконцерн "Мосфильм", - прочитал вслух громила в маске и обернулся к стоявшему рядом такому же верзиле без маски: - Э, верно, человек артист. Как ваш Закаев.
"Дело осложняется, - подумал Турецкий. - Значит, здесь чеченцы и еще кто-то, для кого Закаев не свой. Наверное, местные. Нужно выкручиваться".
- Закаев мой друг, - произнес он небрежно. - Мы с ним вместе учились.
- Выходи, - приказал верзила в маске, возвращая ему пропуск. - Ступай отсюда. Мы с артистами не воюем.
- Так мы с водителем уж доедем до гостиницы, - сказал Турецкий на голубом глазу.
- Ступай пешком. Артист должен много двигаться, чтобы не зажиреть. Тогда сможет играть трудные роли. Может, спортсмена или солдата.
- Или генерала, - добавил кто-то под общий гогот.
- Генерала - нет. Их генералы не двигаются. Они только и могут, что сидеть в креслах.
Гогот стал еще пуще.
Одуревший от всего этого Виктор находился в невменяемом состоянии. Он по-прежнему сидел за рулем с каменным лицом. Двое бандитов вытащили его из машины, дали под зад коленом.
Словно очнувшись, он запротестовал:
- Мужики, я что-то не врублюсь. Почему мне дальше нельзя ехать?!
- Да ты же пьяный, - со смехом ответил один из боевиков в маске, из-под которой торчала борода. - Ты задавишь кого-нибудь. Смотри, какой сильно пьяный человек, еле на ногах держишься. Сейчас упадешь.
- Ни капли в рот не брал, - категорически заявил Виктор. Если раньше он слегка заикался, то сейчас говорил совершенно четко.
- Хочешь, докажу, что пьяный? - подскочил широкоплечий крепыш и приставил к груди Виктора автомат. - Доказать, глупый человек? Или так поверишь?!
Турецкий, схватив Виктора под руку, потащил его за собой в город. Тот вырывался, оборачиваясь, кричал:
- А машину я где получу?!
- Машина нам самим пригодится, - неслось вслед. - Мы моджахеды и пришли в Ингушетию, чтобы захватить власть. Уже захватили. Скоро, артист, будешь выступать здесь перед нами на сцене. Репетируй. Аллах акбар!
Глава 3
ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ
Сначала в нем надолго угнездилась обычная злость. Набилась плотно, как бы заполнив все свободные полости его существа. Порой казалось, она мешает ему двигаться, дышать. Бессильная злость малыша на взрослого, явно несправедливого обидчика, злость на еще недавно бывшую для него родной структуру, которая ни с того ни с сего громогласно объявила его чужаком, отторгла, вышвырнула, словно котенка.
Сидя в кресле и машинально перебирая шарики агатовых четок, прокурор Бритаев постоянно возвращался мыслями к событиям последнею времени. Он анализировал их, препарировал и так, и эдак, старался посмотреть на все происшедшее со стороны. Не находил он своей вины, ни капли. Можно быть, конечно, невиноватым, а попросту ошибаться. Но он и ошибок не видел. В деле Тавасиева разобрался спокойно, без излишней торопливости, чтобы не говорили потом, будто он приказал освободить арестованного впопыхах. Тавасиев ему не брат, не сват, у них шапочное знакомство. Даже нельзя сказать, что Руслан Сосланбекович вызывал у него особенную симпатию. Мужик как мужик, в меру ловкий, в меру деловой. Возможно, рыльце в пушку, иначе не добился бы определенных высот - директор конезавода, председатель Федерации конного спорта, сейчас к тому же будет баллотироваться на пост мэра Назрани. Вот отсюда и растут ноги. Нынче в борьбе за власть все способы хороши. Соперникам Тавасиева нужно бросить что-то на чашу весов. Поэтому именно после того как был обнародован список кандидатов, в прокуратуру посыпались разоблачительные письма, часть из них была опубликована в местной газетке "Триумф". Хотя порой сочинены они весьма искусно, все равно от них исходит циничный душок - разбирайтесь, проверяйте факты, а мы терпеливо подождем. Как ни крути, на это уйдет прорва времени, и, если доводы будут опровергнуты, тоже не беда - осадок останется. Это, в конце концов, главное. Ведь не сам по себе интересен директор забытого богом конного завода. Нет, это устранение конкурента, пусть не мешается на дороге, не путается под ногами.
Заур Борисович помнил то совещание до малейших подробностей.
За час до начала прокурор республики сообщил Бритаеву о своем отъезде - срочно нужно было лететь в Москву - и поручил провести совещание ему, своему заместителю. Выступали все присутствующие, и все в один голос предупреждали Заура Борисовича, по-дружески предлагали переждать день-другой, не лезть на рожон. Да, с их стороны есть малозаметное нарушение законности, но зато будет полная ясность, а коллективная ошибка - это вроде как и не ошибка вовсе, ее легко объяснить обычными техническими причинами, бюрократической накладкой. За коллективную ошибку никто не бросит в них камень. Такое случается сплошь и рядом, наши правоохранительные органы на это давно смотрят сквозь пальцы.
Выслушав всех, Заур Борисович сделал паузу. Ох уж эти бритаевские паузы, в прокуратуре о них легенды ходили. Никогда не знаешь, что последует за ними. Так и в тот раз. Посидел, подумал и решительно рубанул: "Все понятно. Тавасиева освобождаем". Вот оно, волевое решение.
Знал, что в глубине души большинство с ним согласно. Сами же потом будут цокать языком и восхищенно приговаривать на каждом углу: "Вах, какой решительный человек этот Бритаев! Таких решительных еще поискать надо!" Они довольны, теперь ответственность только на нем одном. Он, как всегда, играет с огнем. Так ведь, когда отвечаешь за судьбы людей, по-другому нельзя. Сколько подобных решений ему приходилось принимать! Каждый раз многие довольны, но, увы, недовольных тоже хватает. От этого никуда не деться. Угроз столько было, что он уже к ним привык, толстокожим стал.
Ох и рассвирепел же прокурор республики, узнав об этом. Первый раз Бритаев видел его таким. Все знали, что Наскидаев вздорный человек, с фордыбачинкой, но тут он буквально из себя вышел. Как же - приняли решение без его ведома. Уж он-то не стал делать никаких мхатовских пауз, не пытался обуздать свою истерику - моментально уволил без всякого наркоза: без душеспасительных бесед, без требований написать заявление об отставке, об уходе с занимаемой должности по собственному желанию. Прогнал заместителя - и баста…
Вдруг где-то невдалеке послышались частые выстрелы. Бритаев подошел к окну. С высоты пятого этажа из-за пышной листвы каштанов улица просматривалась плохо, но все же можно было разобрать, как люди, прижимаясь к стенам, лихорадочно перебегают от одного дома к другому. Вот женщина вышла из магазина и, втянув голову в плечи, трусцой пересекла улицу. Стрельба усилилась, послышались автоматные очереди.
В комнату вошла встревоженная жена:
- Ты слышишь, Заур? Что это происходит?
- Понятия не имею.
Как назло, сына дома нет. Правда, сейчас он в безопасности, у товарища. Родители купили тому какой-то домашний кинотеатр, вот Казбек и приглашен на просмотр фильма. Нужно позвонить, предупредить, чтобы один не выходил, переждал заварушку. Снял трубку - телефон не работает. Вот это уже серьезно. Судя по всему, в городе происходит какая-то масштабная акция. Вот что значит быть не у дел. Возможно, это проводятся учения. Был бы при должности - знал бы все подробности. Сам бы не волновался и жену успокоил бы. Благо дочки сейчас нет в городе. Элина учится в Пятигорске, на юридическом факультете, первокурсница. Скоро она сдаст сессию и приедет на каникулы домой.
Послышался короткий звонок в дверь. Патимат испуганно посмотрела на мужа. Он подошел к двери и спросил:
- Кто там?
- Заур Борисович, это Мустафа.
Приоткрыв дверь, увидел одного из своих бывших охранников. Тот явно взволнован, не в своей тарелке.
- Заур Борисович, в город вошли боевики…
- Чеченские?
- Кажется. По-моему, там всякие. Человек двести. Захватили склады с оружием. Хотят вести переговоры с властями.
- Я-то тут при чем?
- Всех авторитетных людей зовут. Они блокировали телефонную связь, поэтому шлют курьеров. Наскидаев просил меня привести вас.
Ну если прокурор республики при таких отношениях послал к нему на поклон, значит, там настоящая паника.
- Так где будут эти переговоры?
- Прямо возле МВД. Я вам покажу.
- Заходи. Сейчас переоденусь.
- Если можно, Заур Борисович, я вас здесь подожду. Покурю.
- Хорошо, я быстро.
В кабинете Бритаев бросил четки на стол, надел рубашку с короткими рукавами и новый летний костюм. Сегодня выдался очень душный вечер.
- Кто это? - испуганно спросила жена.
- Мустафа, охранник.
- Пригласи его в квартиру.
- Хочет на лестнице покурить. Говорит, в город вошли чеченские боевики и хотят вести переговоры с руководством республики.
- Ты-то теперь при чем?
- Я и сам удивился. А Мустафа говорит, что Наскидаев просил прийти и меня. Народу мало, все в отпусках.
- Сначала уволят человека, а чуть что стрясется - опять лезут к нему с просьбами. Я бы на твоем месте не пошла, - недовольным тоном произнесла Патимат и осеклась - так сердито зыркнул на нее муж.
- Вот именно сейчас и нужно идти. Если бы все было тихо-спокойно, тогда другое дело. Можно и покапризничать. Сводить счеты, когда в городе орудуют боевики… - Не договорив, Бритаев достал из старого кожаного портфеля пистолет "беретта", положил во внутренний карман пиджака. - Возьму на всякий случай. Ночь все-таки.
- Мне за тебя страшно, - сказала жена.
- Глупости. Не один же я там. Думаю, скоро ситуация разрядится. Где уж им захватить город!
Мустафа стоял возле мусоропровода между четвертым и пятым этажами. Лифт вызывать не стали, сбежали вниз пешком.
- Я вам покажу, как путь покороче, через дворы. Дорогу запомнил.
Они прошли через арку нового дома и теперь двигались вдоль детсадовского забора. В этом месте даже днем сумрачно, а теперь и подавно не видно ни зги - свет в городе уже погас. Хотя Мустафа освещал дорожку фонарем, оба то и дело спотыкались. Когда обогнули шеренгу металлических гаражей, увидели, что в здании МВД пожар - из некоторых окон первого этажа вырывались языки пламени. Возле главного входа никого не было, крики раздавались с тыльной стороны.
Они обогнули министерство справа, и здесь Бритаев увидел большую группу боевиков. Некоторые из них суетились возле двух грузовиков, другие бегали в здание и обратно. Что-то выносили и загружали в машину. Человек шесть в спецназовской форме стояли возле угла, спокойно переговариваясь. Трое из них были в масках. Заметив подходящих, они расступились, выстроились подковкой. "Никаких руководителей республики тут нет, здесь явно только боевики, - догадался Заур Борисович. - Неужели элементарная ловушка?" Шедший все время впереди Мустафа неожиданно посторонился, пропустил ничего не понимавшего Бритаева вперед и, подтолкнув его к боевикам, сказал:
- Вот он.
Все повернулись в сторону бывшего заместителя республиканского прокурора. Выражение лиц заметно только у тех, кто без масок, но не вызывает сомнения, что у других точно такое же: они смотрели с легкими ухмылками, без какого-либо гнева или злости, скорее, в глазах сквозило любопытство сродни праздному. С минуту все стояли молча, потом вдруг темпераментно заспорили. "Что с ним теперь тут делать? Кто звал?" - обратился один к остальным. "Кто мог звать! Хайрула приказал". - "Так ведите к нему. Долго он будет здесь стоять!" - "Куда вести? Где я тебе его найду?!" - "Ты что, ребенок? Поищи где-нибудь". - "Да вон он сам идет. Эй, Хайрула!"
Услышав свое имя, проходивший в некотором отдалении крепыш в маске оглянулся на оклик и повернул к окружившей прокурора компании. Только что он деловито семенил быстрым шагом. При смене направления его походка совершенно преобразилась. Теперь он шел медленно, ступая мягко, словно готовящаяся к прыжку кошка.
- Вот, Кофта, получай подарок, - донеслось до Мустафы.
Прокурор хотел выхватить из кармана пистолет, но не успел: сзади его держали за руки, "беретту" вытащили.
Подходивший Хайрула на ходу снял с плеча автомат, вплотную приблизился к Зауру Борисовичу и ткнул ствол в его грудь. После чего произнес с угрозой в голосе:
- Ну здравствуй, Бритаев. Помнишь мое обещание? Вот мы и встретились с тобой на узкой дорожке.
Глава 4
ДОМ НА УЛИЦЕ ЛЕРМОНТОВА
Турецкий буквально силком тащил Виктора подальше от опасного места, где бушевали боевики.
- Мотаем отсюда, - шипел он, - да побыстрей. Не то, чего доброго, еще обыщут и найдут у меня другое удостоверение. Тогда нам обоим не поздоровится.
- Какое удостоверение?
- Такое, которое им не очень понравится. Идем.
Как для любого автовладельца, отобранная машина стала для Виктора большим ударом. Он опять стал заикаться.
- Может, они ее все-таки оставят.
- Может, и оставят. Их, наверное, больше интересуют иномарки, - пытался подбодрить беднягу Турецкий. - Кстати, сколько бензина осталось в баке?
- Мало. На обратную дорогу не хватит. Я как раз хотел в городе заправиться.
- Тем более далеко не уедут.
- И у меня крышка бака заперта. Получается, не смогут залить бензин.
- Конечно, не смогут, - с фальшивой уверенностью подтвердил Турецкий, прекрасно понимая, сколь ничтожным препятствием является запертая на ключ крышка.
- Куда же идти? - пролепетал Виктор. - Я тут ничего не знаю.
- Думаешь, я знаю?! Но стоять ночью посреди обстреливаемого города полнейшая бессмыслица. Нужно пройти в центр и разыскать республиканскую прокуратуру. Там же круглосуточная охрана, кто-то есть. Как ни крути, я прибыл к ним в командировку.
- Значит, вы не артист, - сказал Виктор разочарованно.
- Вывод правильный, - подтвердил Александр Борисович. - Даже самодеятельностью сроду не баловался. Я - следователь. Артистам здесь пришлось бы хуже, чем нам. Они бы без подсказки режиссера совсем растерялись.
Однако за наигранной бодростью Турецкого тоже скрывалась растерянность. Там и сям раздавались выстрелы, слышались автоматные очереди, бухали гранатометы. Что же происходит? Виктор и он находятся в своем отечестве, в российском городе, однако здесь хозяйничает противник. Война?
Редкие прохожие пугались их, шарахались к заборам и стенам домов. С грехом пополам Турецкому удалось уточнить правильное направление движения.
Да он и сам догадался, что нужно идти на звук наиболее интенсивной перестрелки.
В одном месте они заметили большую группу милиционеров в камуфляже, которые стреляли из гранатомета по "уазику". Турецкий собрался было подойти к ним, как вдруг что-то резануло глаз - на спине у них натовские рюкзаки. Значит, чужаки. Спрятавшись за забором, прислушались к доносившимся репликам. Речь и русская, и ингушская (ее Виктор узнал), и совсем незнакомая, доносятся и женские голоса. Вновь послышалось многократное "Аллах акбар!".
Обогнув опасную площадь и пройдя чуть дальше вдоль широкой улицы, приезжие вышли на другую, поуже. Увидели строгое серое здание, окруженное что-то бурно обсуждающими боевиками. Как ни было темно, Александр Борисович разглядел при всполохах отдаленных взрывов на фронтоне - "Прокуратура Республики Ингушетия". Похоже, сейчас им, бездомным, сюда соваться не следует.
- Помнится, Бритаев говорил мне, что живет недалеко от работы, - произнес себе под нос Турецкий и заглянул в записную книжку, посветив зажигалкой: - Улица Лермонтова, дом два, квартира четырнадцать.
Он еще раз попытался позвонить по мобильнику - и снова безуспешно.
- Представляю, что там сейчас творится с теткой, - вздохнул Виктор. - С ума сходит. А как я могу предупредить?! Телефоны не работают. Да у нее и телефона нет. Обычно мы звоним соседям, просим тех зайти к ней что-нибудь передать. В лучшем случае подумает, что я не захотел поздно звонить, беспокоить людей. Скорей бы утро. При свете дня оно как-то спокойней. Нужно вырваться отсюда всякими правдами и неправдами.
Вся эта речь произносилась им на ходу, в то время как Александр Борисович внимательно разглядывал таблички с названиями улиц. Задача не из простых - и темно, и таблички есть далеко не на всех домах. После особенно интенсивной стрельбы кто-нибудь нет-нет да и высовывался в окно, словно кукушка из часов. Турецкий тут же спрашивал у таких любопытных насчет нужной улицы. Большинство мигом скрывалось в глубине комнаты. Однако кое-кто отвечал.
Каким-то чудом наткнулись на улицу Лермонтова, вышло удачно - сразу очутились возле нужного дома - шестиэтажная башня. Самый высокий дом, который попался им на глаза. Надо полагать, в нем живет местная элита.
- Думаю, на носу очередное препятствие. Сейчас начнется морока с домофоном, - сказал Турецкий и оказался прав - входная дверь подъезда была закрыта. - Я одного не пойму, - размышлял вслух Александр Борисович. - Если в городе нет электричества, домофон все равно не работает. Ты как электрик подтвердишь это. Получается, открыть дверь можно только изнутри, то есть для этого кто-то должен спуститься. Позвонить мы не можем. Что нам остается?
- Звать, - догадался Виктор.
- Правильно. И ничего страшного тут нет. Надо полагать, большинство жильцов сейчас все равно бодрствует. При таком-то грохоте.
- Потом, ведь многие ждут, что кто-то должен вернуться, нужно дверь открыть.
- Тоже верно.
По номеру квартиры Турецкий рассчитал, что она находится на пятом этаже. Прикинул расположение окон. Одно из них, кажется, открыто. Подняв кверху голову, он коротко рявкнул:
- Заур!
- Кто там? - сразу откликнулся сверху женский голос.
- Патимат, это я, Саша Турецкий, к вам приехал.
- Сейчас спущусь.
Через минуту Патимат открыла им дверь, и вот уже вся троица поднимается на пятый этаж, мужчины время от времени чиркают зажигалками.
Хозяйка была очень удивлена появлением среди ночи старого товарища своего мужа. При других обстоятельствах встреча началась бы с бесконечных расспросов о семье, о Москве, о работе. Сейчас же Патимат была охвачена тревожными мыслями. Она нервничала из-за странного ухода и долгого отсутствия мужа. Вдобавок сын тоже не ночевал дома, от этого беспокойней вдвойне.