- Бедная мама. И ты никогда не сможешь выйти за него из-за своего мужа? Да? - Она все еще закрывала лицо. - Но разве не существует способа развестись? Ты должна сделать для этого все. Попытаться, во всяком случае.
Неожиданно мать убрала руки, и я увидел, что лицо ее совершенно спокойно.
- Глупости, дорогой. Ты забыл, сколько времени? А нам скоро выступать. Пожалуйста, позови всех.
Я направился к двери.
- Ники, - окликнула она.
- Да?
- Чудесно поехать в Канны, правда?
- Так тебе действительно это предложили?
- Ну да! Боже, какой ты подозрительный ребенок. "Летнее казино", в разгар сезона!.. Эльза, Коул, Али, Дэвид Уэлли - все мои старые друзья. И знаешь, дорогой, они уверяли, что на премьере будет Грейс.
- Грейс? А кто она такая?
- Ее высочество принцесса Монако, глупыш.
Глава 17
Иногда на меня находило какое-то помрачение. К счастью, это случалось не часто. И хотя во многом мне помогла Прелесть, которая всегда оставалась сама собой - самой удивительной девушкой на свете, - из головы у меня не выходила фраза: "Спроси Роже Ренара. Он был там, когда она это сделала…" Дни пролетали незаметно, мать уже снова считала Прелесть "божественной", а я занимался хитрым подсчетом: многие ли женились в девятнадцать лет. Однажды вечером я чуть было не ляпнул: "Как ты смотришь на то, чтобы стать бабушкой?" - но испугался.
Гастроли подошли к концу, и личный самолет Стива Адриано доставил нас в Лос-Анджелес, откуда уже другой самолет перенес через Атлантический океан в Ниццу. Привычный мир уступил место безумной жизни Канн. Мы поселились в отеле "Суарец", где сняли огромный номер.
Ее высочество принцесса Монако присутствовала на премьере, о чем репортеры взахлеб писали как об "историческом моменте". О матери отзывались восторженно, разве что не стихами. Вокруг нас постоянно толпились старые ее друзья.
Иногда мне не удавалось отвертеться и я также принимал участие в торжествах, но чаще предпочитал купание в Средиземном море в обществе Прелести.
Ронни ежедневно бомбардировал телеграммами, и я постоянно пребывал в панике, боясь, что она согласится на его предложение. Последнюю неделю в Каннах я не находил себе места от беспокойства, но, к счастью, пришло приглашение из Лондона. В чрезвычайно лестном для нас письме мать извещали о пожелании королевской семьи видеть миссис Руд на торжествах по случаю дня кино. Это приглашение оказалось как нельзя кстати. К тому же, праздник совпадал с днем рождения матери, что было вдвойне приятно. И она послала благодарственную телеграмму.
Мы с Прелестью в это время сидели у матери, и я решил воспользоваться благоприятным моментом.
- Мама, знаешь, мы решили пожениться.
Признаться, от страха у меня прерывался голос. Но королевское приглашение не подвело. Мать царственно улыбнулась и расцеловала нас обоих.
- Дорогие дети, я уверена, что это божественная идея. Божественная. Конечно, вы молоды… О, Прелесть, не волнуйся, просто я задумалась о выступлении перед англичанами. Мне нужно сшить два новых платья. В английском духе, разумеется. Джон Кавенах такой талантливый… Прелесть, милая, как ты смотришь на то, чтобы исполнить французскую песенку? В Лондоне любят, когда молоденькие американские девушки поют французские песенки. Что скажешь, дорогая?
- О, Анни!
Прелесть пришла в восторг.
- Но придется поработать, дорогая. Много работать. Впрочем, там Чарльз, он займется тобой.
Вот так все и произошло. Вопрос о нашем браке отошел на задний план, его оттеснила карьера Прелести. Она без устали работала. Джино отыскал какого-то родственника, и теперь проводил время с итальянцами. Бедный дядя Ганс простудился и отлеживался в постели. С Пэм мне общаться не хотелось. Я остался в одиночестве.
Я слонялся по городу, и, к моему удивлению, дня через три начал замечать, что здесь множество привлекательных француженок. Конечно, я вел себя пристойно - во мне достаточно развиты моральные качества. Но на четвертое утро на пляже мое внимание привлекла девушка неподалеку. Я случайно повернул голову в ее сторону. Это была Моника.
Меня охватило замешательство. Я так и не написал ей ни строчки. Что делать? Как себя вести? Но она улыбнулась, и тогда я вспомнил, что французские девушки не похожи на американских.
- Ники… Как славно тебя встретить.
Мгновение - и я очутился рядом с ней. Мы обнялись. Все было так, словно мы никогда не разлучались.
- Дорогой Ники.
- Дорогая Моника.
В этот момент меня сильно ударили по плечу. Я поднял голову и увидел разъяренную Прелесть.
- Привет, Прелесть, - пролепетал я.
- Меня послала Анни. - Ее голос обжигал холодом. - Ты ей нужен. Она полагала, что ты в отеле. Но, судя по тому, что я видела…
- Прелесть…
Неожиданно ее ярость сменилась слезами, и, прежде чем я успел опомниться, она бросилась бежать, не разбирая дороги.
Я повернулся к Монике. Она по-прежнему лениво лежала на песке, ее тело было таким притягательным… Как я мог забыть? Она улыбнулась.
- Надеюсь, ничего страшного? Значит, ее зовут Прелесть? Какие странные понятия у американских девушек! Неужели она считает, что мужчину можно привязать к фартуку…
- Но, Моника, откуда ты о ней знаешь?
Она загорелой рукой взъерошила мои волосы.
- Бедный Ники, выходит, ты позволяешь командовать собой, даже пока свободен?
- Моника… - Ее пальцы по-прежнему теребили мои волосы. - Моника, скажи, откуда тебе известно ее имя?
Она убрала руку и прижалась губами к моим губам, потом легонько оттолкнула меня.
- Во-первых, ты сам ее так назвал. А во-вторых… Бедняжка, думаешь, я здесь случайно? Какой ты наивный! Да знаешь ли ты, что твоя мать - умнейшая, удивительнейшая женщина? Сразу чувствуется, что это не американская мать. Тебе не приходило в голову, что твоя удивительная матушка могла позвонить в Париж? "Моника, дорогая, вы меня не знаете, я Анни Руд - мать Ники. Бедный мальчик так терзается. За ним бегает одна девица, которая во что бы то ни стало хочет женить его на себе. Ей до смерти хочется стать невесткой известной и богатой актрисы. Моника, дорогая, позвольте мне сегодня вечером перевести вам телеграфом деньги на билет в Канны".
Ну, это уж чересчур! Конечно, Моника - удивительная девушка. Удивительная! Но… Я разозлился на мать.
Какая интриганка! Пришла в восторг, услышав о браке. "Божественная идея…" Умилялась Прелестью, заставила ее еще больше работать, а сама позвонила Монике, цинично рассчитывая, что стоит мне ее увидеть, и я обо всем забуду. Прелесть, милая моя! Я добьюсь у тебя прощения, даже если на это уйдет вся жизнь!
Я поднялся. Моника призывно раскинула руки.
- Ники, - вскричала она, - куда ты? Это же глупо!..
Ее голос казался голосом сирены, но даже это меня не остановило. Я побежал в отель и без стука ворвался в комнату, где жила Прелесть. Она рыдала.
- Прелесть, дорогая, я сам не понимаю, как это случилось, но это никогда не повторится. Клянусь!
- Ники, прости меня. Я просто деревенщина.
- Это все мать. Ее интриги. К черту! В Лондоне мы поженимся.
- Но, Ники, твой возраст…
- Я скажу, что уже совершеннолетний.
- Нет, нет, Ники, не глупи. Никогда не будешь счастлив, если пойдешь против воли матери. Ты сам это знаешь. И я тоже. Так ничего не выйдет. Мы должны убедить ее. Должны ей доказать, что я не какая-нибудь бульварная девка.
- Бульварная девка! Кто посмел так тебя назвать?!
Во мне вновь вспыхнул гнев. Мать, которая сама родилась в болгарском грузовике… Мать, которая… "Спроси Роже Ренара, он был там, когда она сделала это".
- Нет, Ники, мы должны все уладить с Анни. Я могу подождать. Да, я могу подождать, потому что люблю тебя.
- О, Прелесть, я тоже тебя люблю.
Этот вечер был последним в "Летнем казино". Я стоял за кулисами, наблюдая, как мать раскланивается с публикой. После началось веселье в обществе старых друзей Эльзы Скиапарелли и двух греков по имени Онасис и Никрос. Было уже половина третьего, когда мы с Прелестью в последний раз вышли из "Казино".
У входа в сад нам навстречу двинулся какой-то мужчина небольшого роста.
- Пардон, - сказал он и продолжал по-французски: - Мне сообщили, что здесь я смогу увидеть мадам Анни Руд. Конечно, время не совсем подходящее, но я только что прибыл в Канны и узнал из газет, что сегодня ее последнее выступление. Мы давно не виделись. Я ее старый друг.
Он поклонился Прелести, потом мне.
- Меня зовут Роже Ренар.
Глава 18
В другое время это имя привело бы меня в ужас, но сейчас я был так зол на мать, что усмотрел в этом перст судьбы. Мы с Прелестью переглянулись.
- Так вы Роже Ренар! - по-французски отозвался я. - Тот самый господин, что был женат на Норме Дилэйни?
- Норма! - воскликнул Ренар. - Вы знали бедняжку Норму?
- Я сын Анни Руд, - сказал я и представил Прелесть, неожиданно поняв, что надо делать. - Месье Ренар, боюсь, мать уже ушла, но может, вы окажете мне честь и выпьете с нами по стаканчику?
Тот посмотрел на нас.
- Но, месье, вы и ваша подруга, несомненно, хотите побыть наедине.
- Нет, - твердо сказала Прелесть, - вовсе нет. Растолкуй ему, Ники.
Я перевел ее слова Ренару, и он принял наше приглашение. Мы сели в такси и поехали в бистро в районе старого порта, которое, как я знал, было открыто всю ночь. Всю дорогу меня сверлила мысль: сейчас мы узнаем, что сделала мать в Париже. И хотя гнев на нее утих и где-то внутри я даже испытывал сомнение ("Подожди, Ники, ты еще пожалеешь…"), любопытство превозмогло все.
Мы приехали в бистро и заняли уединенный столик.
- Нужно расколоть его, - прошептал я Прелести.
- Как?
- Есть один путь. Напоить и очаровать. Последнее за тобой.
Она сжала мой локоть.
- Ты хочешь сказать, что он был там, когда она…
- Да.
- Но, Ники…
- Да, - сказал я, - да.
Мы сидели за столиком и пили шампанское. Прелесть, не знавшая по-французски ничего, кроме разученных с преподавателем лирических песенок, орудовала под столом коленками, а я вел разговор о Норме, ее знакомстве и дружбе с матерью.
К своей радости, я заметил, что месье Ренар, в отличие от других известных мне французов, не очень силен на выпивку. Правда, не исключено, что на него благоприятно действовали и заигрывания Прелести. Как бы то ни было, он становился все дружелюбнее и милее. Не успевал он выпить, как я снова наполнял его бокал.
За первой бутылкой последовала вторая, а когда мы перешли к третьей, мир показался мне радужным и удивительным. Ренаром, напротив, овладела меланхолия, и он погрузился в воспоминания о временах, когда его считали одним из лучших французских кинооператоров.
- Да, да, месье. Вы молоды. Возможно, вы не поверите, но в былые времена имя Роже Ренара значило очень многое. Случилось что-то важное? Спросите Роже Ренара. Взошла новая звезда? Насколько она фотогенична? Подходит ли под кино? Спросите Роже Ренара. Верите, месье? Так же началась карьера Анни. Да, месье. И человек, который обнаружил ее, сделал Великой Анни Руд, такой, какая она сегодня, никто иной, как Роже Ренар!
Я подался вперед.
- Расскажите нам, месье, как началась карьера матери. Она ведь неожиданно появилась, с улицы. Что может быть романтичнее? Как это случилось?
- Ах, Великая Анни Руд, - вздохнул тот. - Великая Анни Руд!
И он заговорил, а я старался не пропустить ни слова, жалея, что Прелесть не понимает по-французски.
Жили-были два продюсера: Дюпон и Пико. Дюпон был гением, а Пико умел твердой рукой возвращать истраченные деньги. Они купили потрясающий сценарий с потрясающей женской ролью. Кого пригласить снимать фильм? Конечно же, только Роже Ренара. Так он стал оператором и начались поиски героини. Месье Ренар, чей вкус и опыт не уберегли его от женитьбы на Норме, пытался, надо сказать, протолкнуть ее на эту роль, но затея была обречена на провал. Как-то раз, когда Пико отлучился по делам, кажется, в Лион, Дюпон увидел в одном варьете небольшой водевиль, в котором мать и дядя Ганс пели тирольские песни. Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы месье Дюпон сказал себе: "Вот то, что нам нужно". Он прошел за кулисы, переговорил с матерью, а на следующее утро позвал Ренара. "Роже, я нашел ее". Потом Дюпон познакомил Ренара с матерью, и тот опытным взглядом определил, что перед ним будущая звезда.
- Ах, - вздохнул Ренар и потянулся за бокалом. Я налил ему, потом себе. Прелесть отказалась. - Ах, - снова произнес он, - все это было. Бедную, никому не известную девушку ждал успех. Во всяком случае, так нам тогда казалось. Увы, успех - такая призрачная вещь…
Месье Ренар посмотрел на меня, перевел взгляд на Прелесть и уронил голову на стол. Но тут же поднял ее и заулыбался.
- Бедная Анни… Появился месье Пико, у которого был капитал. Пико - серьезный, солидный человек, с пухленькой любовницей по имени Иветта. Нет, кажется, ее звали Мадлен. Роскошная женщина, да, очень хорошая любовница для солидного человека, но пухленькая. Для кино это плохо, месье.
И он пустился в объяснение, почему в кино плохо снимать пухлых женщин. Надо было заставить его вернуться к интересующей нас теме, хотя порой мне чудилось, что все это бред. Собрав всю волю, я спросил:
- Но что произошло, месье Ренар, когда месье Пико вернулся из Лиона?
- Ага. Месье Пико из Лиона прислал телеграмму, что прибудет на следующий день. Как убедить его, что Анни Руд - звезда? "Я этого сделать не смогу, у нас слишком разные характеры", - заявил мне Дюпон. Поэтому на следующий день я отправился на вокзал встречать месье Пико, хотя был занят съемками другого фильма. Я повез его в отель, где жила Анни. В такси он спросил: "Значит, вы с Дюпоном нашли нашу героиню?" Я ответил, что да, она восхитительна. "Я, конечно, посмотрю, - сказал он, - но в принципе все уже решено. Меня осенило в Лионе: единственная женщина, которая подходит для этой роли, - моя Мадлен".
Месье Ренар поставил на стол пустой бокал и отер губы.
- У меня сердце оборвалось. Можете себе представить. Я знал месье Пико. Он не гений, как месье Дюпон, но осел упрямый. Я попытался спорить, но времени было мало. Мы приехали. В отеле грязь, запустение, можете себе представить. И в этой грязи жила она с маленьким ребенком. Я представил их друг другу. Пико с усмешкой посмотрел на нее и сказал: "Мадемуазель, мне очень жаль, но роль уже занята". Видели бы вы лицо Анни! Я никогда его не забуду. Лицо женщины, которая будет храбро сражаться до конца. А потом, потом…
Неожиданно меня охватил страх. Внутренний голос кричал: "Разве я не предупреждал тебя? Разве не говорил, что это будет неприятно?"
- Продолжайте, - едва выдавил я.
- Мое сердце обливалось кровью, но что я мог сделать? У кого взять деньги, если не у Пико? У меня у самого кончился контракт со студией. Поэтому я ушел, но перед уходом заявил: "Ах, месье Пико, у Мадлен много шарма, но таких, как Анни Руд на свете единицы". Уходя, я слышал, как он сказал Анни: "Знаю, месье Дюпон восхищен вами, мадемуазель, однако, к несчастью, Дюпон - только половина фирмы, а другая половина уже отдала роль".
Ренар достал огромный носовой платок, вытер лицо.
- Но, - заметил я, - дело не кончилось, мать все-таки получила эту роль.
- Да, - молвил он, убирая платок. - Успех непредсказуем. Кажется, я уже говорил об этом… Перила в отеле Анни были старые и прогнившие. Что случилось? Не знаю. Я ушел. Вскоре после меня ушел и месье Пико, но уходя - он был грузным человеком - оперся о перила и… и…
- И?! - задохнулся я.
- Бах! Конец месье Пико, пять этажей… Бедный месье Пико. Впрочем, говорят, он не мучился. Умер сразу.
Ренар поднял пустой бокал и задумчиво покрутил его в руке.
- Какая роковая случайность, не правда ли? Но судьба снисходительна к своим любимцам. Конечно, была полиция. Она доставила Анни массу неприятностей. Наши полицейские очень циничны, но что они могли доказать? Только то, что месье Пико упал. Все закончилось благополучно. Фильм сняли. К Анни Руд пришли успех и слава.
Он снова поставил бокал на стол и уставился на Прелесть.
Теперь мы знали все. Знали, что было в том письме. Но как я должен это расценить? И как к этому отнесутся другие?.. Мне стало страшно.
- Мать вряд ли могла жить одна… - сказал я. - Пэм, конечно же, Пэм.
- Пэм, - эхом откликнулся Ренар.
- Вы, быть может, помните. Номер "Женщина с собакой" - она участвовала в водевиле.
- Ах, в водевиле…
Роже Ренар осторожно взял руку Прелести.
- Пока Анни ждала возвращения месье Пико из Лондона, труппа отправилась в Милан. Так что Анни бросила работу и осталась в Париже одна. С ребенком и, по-моему, с мужем.
- С мужем? - воскликнул я.
- А что тут такого? Это был фиктивный брак, только для удобства. Она нам все объяснила - месье Дюпону и мне. Анни была вдовой одного чеха. В те времена чехи в Париже не имели никаких прав, поэтому она вышла замуж снова, чтобы получить вид на жительство.
Фиктивный брак ради вида на жительство? Но как говорила сама мать о своем втором браке? "У себя в стране, дорогие мои, он видная фигура". Ложь! Очередная выдумка.
- Кто был ее мужем?
- Мужем? - Ренар опустил голову. - Ах, месье, кто помнит такие вещи? Какой-то неприметный человек. Немного акробат, немного жонглер…
Он опустил голову на руки. Раздался храп.
- Ники!
Только тут я вспомнил о Прелести.
- Ники, разбуди его.
- Зачем?
- Но, Ники, что он сказал? Я с ума схожу!
Я встал и, пошатываясь, заплатил официанту с условием, что месье Ренара не тронут, пока он не очнется. В такси я все ей рассказал.
- Это еще могло считаться несчастным случаем, - процедил я сквозь зубы. - А Норма? А Сильвия? Но, с другой стороны, мать не могла убить Сильвию. Мы же знаем это. Она была с тобой.
Вдруг я почувствовал, что Прелесть, которая все время сидела прижавшись ко мне, задрожала…
- Насчет Сильвии… теперь я признаюсь. Я солгала, Ники.
- Солгала?!
- В тот вечер в Лас-Вегасе меня направила к тебе твоя мать.
- Мать!
- Когда ты исчез, она позвала меня в свою комнату и сказала, что у тебя навязчивая идея, будто бы она убила Сильвию. Объяснила, что боится за тебя, умоляла помочь. И уговаривала солгать, что она была в то время со мной. Я не могла вынести ее отчаяния и согласилась.
Прелесть схватила меня за руку.
- Но это неправда! Я понятия не имею, что она делала, когда умерла Сильвия.