Все звезды и режиссеры столпились вокруг нас. Меня обступила группка актеров, которых интересовало французское кино. Разглагольствуя о Париже, я вдруг заметил, что с Пэм творится что-то неладное: она замерла, лицо ее перекосилось от ужаса.
Крепко сжав мою руку, Пэм обратилась к актерам:
- Мои дорогие, простите нас, ради бога, но мы не должны оставлять Анни одну. - И, таща меня за руку, прошептала: - Уведи Прелесть!
Та стояла между двумя трагиками и болтала с невысоким крысоподобным мужчиной средних лет.
- Быстрее! - Пэм была на грани истерики. Быстрее уведи ее Оттуда! Ты знаешь, кто это? Редактор "Голого"!
"Голый" - один из самых паршивых журналов на свете, считающий своим долгом копаться в грязном белье сограждан.
- Нам пора, - сказал я, схватив Прелесть за руку. Она удивленно обернулась, очень мило покраснела и обратилась к редактору:
- Это Николас. Я как воск в его руках.
Когда мы отошли. Прелесть одарила меня обворожительной улыбкой.
- Вы знаете, кто этот человек? - спросил я.
- Этот коротышка? Он очень мил. Между прочим, единственный, кто заметил, что у меня прекрасная душа.
- Это редактор "Голого", - сказал я. Она в ужасе уставилась на меня.
- О, боже…
- Что вы ему наговорили?
- Нет-нет, ничего. Но он интересовался Анни… Мне следовало догадаться. О, Николас, вы же знаете, я такая легковерная. А это оказался "Голый"… Вот к чему привела натура Шмидтов! Она привела меня к краху.
Мы вернулись к Пэм. Ронни, Сильвия и мать разговаривали с какой-то женщиной. Это была журналистка - конечно, не чета мисс Лерой, однако достаточно известная. Но больше меня тревожил инспектор Робинсон, который ошивался неподалеку. Я попытался спрятаться за чужие спины, но было поздно: мать уже заметила меня.
- Ники, дорогой, поздоровайся с Глорией.
Значит, журналистку звали Глорией. Мы с Прелестью подошли. И тут мать подарила инспектору одну из своих чарующих улыбок.
- Ники, Прелесть, этот удивительный инспектор полиции готов сделать все… абсолютно все для бедняги Ронни.
Я не мог смотреть на инспектора и повернулся к Ронни. Он выглядел еще более подавленным, чем раньше, будто у него было два десятка жен и все работали на него, а тут вдруг взяли и разом умерли.
Сильвия Ла-Мани, напротив, выглядела очень мило, и слова, которые она считала истинно английскими, так и слетали с ее губ.
Глория выражала необычайное дружелюбие, хотя при этом смотрела так, будто фотографировала нас. Приветствовав Прелесть и меня с тем же воодушевлением, что и других, она взяла инспектора Робинсона под руку. Продемонстрировав таким образом свои хорошие отношения с полицейскими, она снова повернулась к Ронни.
- Ронни, дорогой, ты отлично знаешь, что мы, журналисты, полны сочувствия к тебе. Но положение обязывает - на моей шее висит статья. Ронни, прошу, не сочти меня бездушной… Однако многие хотят знать, что будет дальше. Ты уже решил? Кто будет играть главную роль в твоем фильме?
При этих словах я взглянул на мать. Не стоит говорить, что в этот момент она была не только прекрасна, но и замечательно спокойна. Тем не менее в ее глазах я прочитал решимость фельдмаршала перед судьбоносным боем. Сейчас, именно сейчас наступает момент, когда перед всем миром надо объявить о роли Нинон!.. И тут я понял, какую чудовищную ошибку мы совершили, не сообщив матери о визите полицейского. Как сказал инспектор Робинсон: "Слова насчет Нинон де Ланкло убедили меня, что все это ерунда. Подумать только, великая Анни Руд хочет избавиться от подруги-соперницы из-за роли в кино!"
Возможно, дяде Гансу и удалось обмануть его. Возможно, он не заметил царапин на полу. Но… но… Мама, мама, ты прыгаешь прямо в огонь… Ты не должна…
Мне хотелось крикнуть, предупредить ее об опасности. Но я не смел раскрыть рта, да и не знал, что сказать.
- Ну, Ронни? - лукаво засмеялась Глория. - Ты не хочешь поделиться со мной своей тайной?
Я заставил себя взглянуть на Ронни. Мне казалось, что вот сейчас он упадет в обморок или его хватит удар.
- Ну… - промямлил он. - Ну…
И тут я увидел, что мать выступает вперед. На ее лице появилось то самое выражение, которое было при нашем разговоре в ее спальне.
- Мама!.. - воскликнул я.
Но мой возглас остался незамеченным, ибо заговорила Сильвия Ла-Мани. Она оглядела инспектора, потом Ронни и наконец перевела взгляд на Глорию.
- Ронни, милый, я думаю, уже можно, не так ли? Я имею в виду, что, наверное, сейчас самый подходящий момент, тем более, что милая Глория - наш друг, а инспектор Робинсон такой симпатичный мужчина.
Ронни что-то ответил, но это звучало не по-джентльменски. Глория, бросила на него удивленный взгляд.
- Глория, дорогая, - продолжала Сильвия, опустив вуаль. - Это даже не ради картины. Речь идет о гораздо большем. Ради Нормы! И это самое главное. - Мы с Прелестью уставились друг на друга. - Вот как обстоят дела, дорогая Глория. Конечно, у меня возникнут огромные трудности - и у моих друзей, у которых другие планы в отношении меня, - но я сыграю эту роль. Я сыграю Нинон. О, я знаю, у меня никогда не получится так хорошо, как могло бы у Нормы, но ради нее я постараюсь сыграть как можно лучше.
Несмотря на потрясение, я видел, что мать держится превосходно. Ее взгляд ничего не выражал, а на лице не дрогнул ни один мускул.
Глория повертела головой, но потом сообразила, что на кладбище нет телефона.
- Ты это твердо решил, милый Ронни? Можно публиковать?
Ронни изобразил на лице кислую улыбку.
- Да, Глория, все верно. Сильвия любезно согласилась сыграть роль Нинон де Ланкло.
Глория поняла, что это не шутка, и помчалась к своему специально оборудованному автомобилю, начиненному всевозможными средствами связи. Казалось мрак рассеялся, и я был готов облегченно вздохнуть, но тут услышал голос инспектора.
- Ну, миссис Руд, желаю вам всего хорошего.
Он протянул матери руку. Она пожала ее, то же проделали Прелесть и я.
Когда инспектор подошел попрощаться, я решил, что на этом все закончилось, но он, не выпуская руки, отвел меня в сторону.
Мы приблизились к какой-то могиле. И тут он спросил, усмехаясь:
- Послушай, парень, ты не говорил матери о письме?
- Нет.
- Отлично. Просто отлично. Грех беспокоить такую превосходную актрису, как она. - Он положил руку мне на плечо. - Вот что, открою тебе один профессиональный секрет. Возможно, он тебе пригодится, если в один прекрасный день ты попадешь в лапы полицейских. Сегодня днем я проявил достаточное дружелюбие к тебе, но, по правде говоря, это анонимное письмо не в мусорной корзине. Конечно, в смерти миссис Дилэйни нет подозрительных обстоятельств - несчастный случай. В ее комнате была спрятана бутылка джина. Но, видишь ли, полицейский всегда начеку. Женщина упала с лестницы и сломала шею? Такое, конечно же, случается, но далеко не каждый день. А когда актриса… Ты ведь знаком с этим миром близко, верно? Так вот, в то утро, когда пришло письмо, я подумал: "А что? Все может быть". Открой я тогда "Лос-Анджелес таймс" и прочти, что Анни Руд будет играть роль Нинон де Ланкло… Так-то, сынок. Теперь ты знаешь. Никогда не верь дружелюбию копа. Можешь попасться, - Он вздохнул. - Значит, роль отдана Сильвии Ла-Мани, и папку с делом о смерти Нормы Дилэйни можно закрыть… Представь, какой поднялся бы шум. "Инспектор Робинсон срывает маску с Анни Руд, убийцы Нормы Дилэйни!" Каково, а?
Робинсон засмеялся и ушел, оставив меня в окружении могил. Какое-то время я стоял на месте, тупо разглядывая памятники. Потом пришло облегчение. Конечно, настоящим облегчением это чувство не назовешь, но все-таки… Итак, инспектор не заметил царапин. Он всего лишь обыкновенный самодовольный коп, вообразивший себя умным копом и работающий на молодежь. Мы не забудем о полиции. О, нет.
Но не стоит обольщаться. Из того, что полиция глупа, не следует, что смерть Нормы так легко объяснить. Еще посмотрим, кому достанется роль Нинон! Я не понимал, как все произошло, но это произошло. И если это совершила мать, а она могла ради…
Меня захлестнула любовь к матери. Я и не подозревал, что способен на такое чувство. Как она была спокойна в тот момент, на ее лице ничего не отразилось! Я подошел к ней, обнял ее и поцеловал в щеку.
- Мама, выше голову!
Глава 9
Мать промолчала, но ее лицо осветилось улыбкой, которую она быстро погасила, вспомнив, что присутствует на похоронах. Стоявший рядом Ронни монотонно бубнил:
- Анни… я все тебе объясню… пожалуйста, в машине…
Мать очнулась от задумчивости и обняла меня.
- Какой очаровательный человек этот инспектор, правда, Ники? Как мило с его стороны поболтать с тобой. Прости меня, милый Ронни, что ты сказал?
- Анни… ради бога… ну, пожалуйста, пройдем к машине…
- К машине? - Мать мило улыбнулась и сняла руку с моего плеча. - Милый Ники, мы с тобой возьмем бедняжку Ронни к нам домой и попытаемся утешить его.
Ронни бросил на меня страдальческий взгляд.
- Но, Анни, не могу же я объясняться в присутствии этого мальчишки… я имею в виду Ники… Анни, мы должны поехать одни.
Но мать словно не слышала, о чем он говорит. Она мило улыбнулась Прелести.
- Дорогая, найди остальных. Соберитесь у машины Ронни, а потом Джино отвезет вас домой в "мерседесе".
Она повела меня по кладбищенской тропинке, и этому представлению ни Ронни, ни я не смогли помешать. Я полагаю, вы сами догадываетесь, как мы шагали, раскланиваясь со знакомыми налево и направо. Ронни молча плелся сзади. Мать расточала очаровательные улыбки. Так как Ронни молчал, а командовала она, шоферу было приказано ехать сначала к нам.
Мы втроем сели на заднее сиденье, и я оказался между матерью и Ронни.
У ворот кладбища никого не было. Толпа потеряла всякий интерес к похоронам Нормы. Долгое время мы ехали молча, а потом вдруг Ронни взорвался:
- Анни!
- Да, дорогой.
- Я не мог поступить иначе.
- Иначе?
- Ты знаешь, что я имею в виду.
- Ронни, милый, расскажи все спокойно и по порядку.
- Речь идет о Сильвии, - невнятно пробормотал он. - Я не мог поступить иначе.
- Ах, так ты о том, что поручил ей эту роль? - Мать по-дружески улыбнулась. - Но, Ронни, дорогой, почему же нет? Отличная мысль, я, на твоем месте, возможно, поступила бы так же. Тебе кажется, что англичанка в роли Нинон де Ланкло…
- О боже! - Ронни схватился за голову. - Боже мой!
- Ники, дружок, - сказала мать, - помоги Ронни. Разве ты не видишь, что он нуждается в помощи?
Все, что я мог сделать, это предложить ему платок, совсем недавно закрывавший Сильвию Ла-Мани от телевизионных камер. Но он оттолкнул мою руку, продолжая стенать, а потом перегнулся через меня и обратился к матери:
- Неужели ты и в самом деле думаешь, что я хочу видеть ее в этой роли? Неужели не понимаешь, что для фильма это такое же бедствие, как и Норма? Только…
Он замолчал.
- Продолжай, - приказала мать.
- Ты ужасная женщина! Ну что я мог поделать, когда рядом стояли Глория и этот кошмарный инспектор? Что, как по-твоему? Я был связан по рукам и ногам.
При словах "ужасная женщина" мать с любопытством посмотрела на него.
- Но в чем же все-таки дело, Ронни? Можешь ты внятно объяснить?
- Она… Сильвия… Сильвия… Черт возьми, как я могу объяснить, если ты не хочешь впутывать в это дело Ники?
Но к этому времени я уже сгорал от любопытства и напрочь забыл о своем намерении делать вид, будто ничего не знаю.
- Если речь идет о том, что мать была у вас, когда умерла Норма, - сказал я, - то считайте, что мне все известно.
Они одновременно уставились на меня. Ронни позеленел, а мать смотрела твердо и снисходительно.
- Ники, дорогой, о чем ты?
- Пэм рассказала мне обо всем. Сперва я узнал об этом от Прелести, а потом вытянул детали из Пэм.
- Прелесть? - переспросил Ронни. - Черт возьми, кто это?
- Не говори глупостей, Ронни, - сказала мать. - Ты же ее знаешь. Эта девушка была с нами на похоронах. Мой секретарь. Божественная личность. - Мать похлопала меня по колену. - Итак, ты знаешь, как обстояло дело, мой дорогой. Возможно, это к лучшему. - Она вздохнула и повернулась к Ронни. - Вот так-то, милый. Ты понял? Не беспокойся. Теперь расскажи нам, что известно Сильвии?
- Сильвия знает, что ты была у нас в тот вечер, - простонал Ронни. - И не только это. Она знает еще кое-что. Невероятно! Я не могу понять, каким образом она узнала. Но она знает.
- Но, милый Ронни, как это могло случиться?
- Когда я отправился в студию, чтобы отключить телефон, кто-то позвонил. Я тебе рассказывал. Так вот, это была Сильвия.
Мать нахмурилась. Ронни слегка покраснел.
- Анни, дорогая, я не встречался с ней, поверь. После того как ты спасла меня от ее невыносимых пут, я даже издали не видел эту гадюку. А в тот вечер она мне позвонила. Мне следовало знать, что рано или поздно это случится. Она все выведала.
Я не спускал с матери глаз, а Ронни все твердил:
- Ты не представляешь, что это было. Она кричала, заклинала, рыдала. "Как я мог ее бросить? Разве я не понимаю, что кроме меня в ее жизни никого нет?" Она устроила настоящую истерику, кричала, что отравится газом. Конечно, я понимал, что это шантаж, стопроцентный шантаж. Но я просто не мог повесить трубку. Я думал: а вдруг она действительно это сделает? И к тому же оставит записку… Поэтому начал уговаривать ее. Глупость, конечно. А она продолжала гнуть свое: кричала о моей жестокости, о своей бедности, о том, что ей некуда деваться. Потом она стала во всем винить тебя. Мол, это ты настроила меня против нее. Если бы не ты…
Ронни помолчал, вздохнул и снова заговорил, будто бросился в омут:
- А потом я почувствовал, что вот-вот взорвусь. Ты ведь знаешь, как это у меня бывает. Внутри что-то оборвалось, и я заорал: "Все, с меня довольно! Видеть тебя не желаю! Но знай: Анни сейчас здесь, и пока ты осаждаешь меня по телефону, она и Норма ведут между собой настоящую войну. Кто знает, может, пока я болтаю с тобой, одной из них уже нет в живых".
Он замолчал и опустил голову, заново переживая сказанную в запальчивости дурацкую фразу. Мне стало страшно. Слушая Ронни, я вспомнил свой разговор с Пэм. Если он так долго говорил с Сильвией по телефону, то никак не мог столкнуть Норму с лестницы. Выходит, если Ронни говорит правду, убийца не он. Дядя Ганс и Джино тогда сидели возле бассейна, а Пэм и Трай бегали к воротам. Но кто же сделал это? Кто?
- Значит, Сильвия явилась к тебе, дорогой? - спросила мать. - Она угрожала? Говорила: или она будет играть эту роль или сообщит обо мне в полицию, не так ли?
- Два дня назад она пришла ко мне с извинениями. Мол, ужасно сожалеет, что вынуждена в такое время беспокоить меня, но она одолжила Норме диетическую книгу и хотела бы получить ее обратно. Дело в том, что книга с дарственной надписью автора, и она… и так далее. Разумеется, глупейший предлог, но мне не оставалось ничего иного, как пустить ее наверх. Сильвия долго не возвращалась. "Что она там делает?" - подумал я и пошел за ней. Она стояла в спальне Нормы с книгой в руке. И тут начался шантаж. Я снова взорвался: "Хочешь сыграть Нинон? Да в своем ли ты уме? Роль принадлежит Анни Руд, и если тебе это не нравится, можешь выть сколько угодно. Кого это волнует? Ты самая заурядная актриса да еще с таким паршивым характером. Вон из моего дома!" И я буквально вытолкал ее прочь. Она шипела: "Ну, погоди!.. Норму убила Анни - из-за этой роли. Ты это знаешь. И я сообщу в полицию…"
- И она это сделала, - вмещался я, - потому что анонимное письмо попало по назначению.
Оба удивленно уставились на меня, и я рассказал о визите инспектора Робинсона. Ронни был потрясен.
- Но теперь-то все в порядке? Я имею в виду, теперь он понял, что это ложь?
- Да.
Он вздохнул, но глаза его неожиданно засверкали гневом.
- Подумать только! Как низко может пасть женщина! Написать анонимку в полицию! Никогда не думал…
- Но, Ронни, - перебил я, - что произошло потом? Что еще знает Сильвия?
- О боже! Это случилось сегодня… Я не беспокоился. И был уверен, что она блефует, что все закончится миром. Поэтому ничего не сказал тебе, Анни. И вдруг сегодня днем, минут за двадцать до вашего приезда, позвонила Сильвия… Вы бы только послушали ее. "Ронни, дорогой, я собираюсь поехать к Полю Денкеру". А Поль Денкер, - чтобы вы знали - самый большой пройдоха среди адвокатов. "Да, дорогой, - продолжала она, - мне любопытно, не заинтересуется ли мистер Денкер твоим маленьким секретом…" - Произнося эти слова, Ронни даже побледнел, - и упомянула название компании. Анни, я не могу сказать, в чем дело. Даже тебе. Но это сделка. Не подумай, что какое-нибудь мошенничество, нет, но речь идет о миллионах, и один намек из уст этого мошенника Денкера… Я не поверил собственным ушам - откуда она могла знать? Никто не был посвящен в это. А она знала. Голосок ее звенел, как колокольчик. "Так что будет лучше, если я поеду вместе с тобой на похороны, а потом мы вернемся к моему участию в фильме". - Ронни застонал. - Я был нокаутирован. Дело не только в тебе, милая Анни, но и в возможном скандале. Ах, змея! Она не стала ждать и решила нанести удар там, на кладбище. Ты, Глория, инспектор - идеальный момент для удара… Вот как обстоят дела, Анни. Пойми: она держит меня за глотку!
Машина приближалась к дому. Еще немного, и мы на месте. Ронни схватил мать за руку.
- Анни, я понимаю: это ужасно! Но я не мог поступить иначе. Если отдать эту роль тебе, разразится чудовищный скандал. Анни, моя дорогая Анни, не огорчайся. Будут другие фильмы, еще лучшие! Я буду снимать тебя, Анни, любовь моя, выходи за меня замуж!
Как ни странно и нелепо прозвучали последние слова, Ронни произнес их искренне. В ответ мать мило улыбнулась и сжала его руку, но я видел, что ее мысли витают где-то далеко. Как я смел сомневаться в ней, подозревать, сравнивать с леди Макбет! Я многое отдал бы, чтобы снова чувствовать себя заурядным сыном великой матери. Но это было невозможно.
- Анни, я готов ждать три месяца, полгода, год, сколько хочешь, только не отказывай мне, будь моей женой!
- Ронни, дорогой, как мило с твоей стороны предлагать мне выйти за тебя замуж. Право, я обожаю тебя. Но ты ведь знаешь, как я отношусь к браку.
Я полагал, что сейчас мать разразится целой речью о браке и ее отношении к нему, как непременно сделала бы, будь рядом Пэм, дядя Ганс или Джино. Но она промолчала и лишь похлопала Ронни по руке.
- Бедняжка Ронни, тебе следует научиться трезво смотреть на вещи. Ничего катастрофического не произошло. Твое предприятие не пострадает из-за какого-то Денкера. Что же касается фильма, то хотя Сильвия и не соответствует ни твоему, ни моему представлению о Нинон де Ланкло и, конечно, ее поведение заслуживает всяческого порицания, но когда ты подумаешь о ее карьере, то сумеешь ее понять. Было время, когда зрители Сильвию обожали. Они смогут обожать ее снова. А после того, как она взяла у тебя злополучную диетическую книгу, надеюсь, ее фигура придёт в форму. Постарайся только быть с ней очень осторожным, мой дорогой, и не подпускать к твоей жизни. Сугубо деловые отношения, и все.
Мать помолчала, а затем продолжила: