- Лидок! Я сейчас беру такси и еду за тобой! Будь готова, старушка!
Но Лида повесила трубку.
- Вот так со старыми друзьями! - обиженно протянул Гриша.- Сказала, в следующий раз…
Расходились после двенадцати. Алексей Иванович вышел проводить гостей. Все, кроме Возницына, ехали на метро.
3
На световом табло рядом с Московским вокзалом скакали два всадника. Один из них поднял руку и раскрутил лассо… "СКОРО",- вспыхнули огромные синие буквы. Морозный воздух светился вокруг них сине-зеленым нимбом. И снова скакали неоновые всадники, а над ними повис уже настоящий, тоже в морозном нимбе, ущербный месяц.
"Скоро на экранах новый художественный фильм…" - прочитал Алексей Иванович. Долго же нет автобуса. Рукавишников чувствовал, как медленно заползает холод под дубленку, под шерстяную рубашку и начинают леденеть пальцы в теплых сапогах. Но Алексею Ивановичу было лень двигаться. Ему казалось, начни он двигаться, уйдет последнее тепло. Он смотрел на рекламу, на всадников, преследующих кого-то среди гор и гигантских кактусов, и улыбался: "Вот сейчас бы туда, в горы. В тепло…"
- Ты чего, Алеха, лыбишься? - спросил Возницын.- Вот отморозим мы сейчас с тобой ноги, тогда поулыбаешься.- Сам Возницын то смешно подпрыгивал, то стучал ботинком о ботинок.
Да, зима в Ленинграде выдалась суровая, с пронизывающими северными ветрами, с морозами под тридцать. Еще не было и часа, а Невский словно вымер. Редко-редко появлялись прохожие с поднятыми воротниками да проносились одинокие автомобили, оставляя за собой клубы белого пара.
Автобуса не было.
- Пошел бы сразу пешком, давно был бы дома,- ворчал Возницын. Ехать ему было совсем недалеко, но, простояв пятнадцать минут, всегда начинаешь думать: стоит только пойти пешком, как тут же тебя обгонит автобус.
Рядом с автобусной остановкой уже несколько минут назад остановилась женщина. Алексея Ивановича поразило, как легко она одета: короткое серенькое пальто, темный платок повязан на голове, как у деревенских богомолок. Ее лица не было видно, облокотившись на железный поручень у витрины магазина, она стояла к ним спиной, но, судя по фигуре, женщина совсем молодая. Рукавишников обратил внимание на стройные ноги в нейлоновых чулках.
- Она же обморозится,- сказал Алексей Иванович, кивнув на нее Грише.- Тоже мне выфрантилась.
И тут он не услышал, нет, а почувствовал, что женщина плачет. Плечи ее дергались, да и по всему телу время от времени словно судорога пробегала.
"С мужем поругалась, что ли? - подумал он.- Плакала бы дома, в тепле…" Рукавишников оглянулся, подумав, что тот, с кем поссорилась женщина, может быть, где-то рядом. Но улица была пустынна. Лишь вдалеке, ссутулившись от мороза, удалялись двое мужчин.
- Да, по такой погоде застынет девка,- покачал головой Возницын.- А может, пьяная?
Алексею Ивановичу стало жаль плачущую женщину, и он подошел к ней, смутно ощутив, что вся эта история не закончится здесь, на морозной привокзальной площади.
- Может быть, вам нужна помощь? - спросил Алексей Иванович.
Женщина не откликнулась, только плечи ее перестали трястись.
- Вас кто-то обидел?
Она повернула к нему лицо, и Алексей Иванович увидел, что перед ним девушка, почти девчонка. Из-под платка торчал черный вихор, большие глаза были заплаканы, по щекам размазана тушь.
- А вам-то что? - устало сказала девушка и снова отвернулась.
- Да ведь холодно. Замерзнете.
- Алеша! Мой автобус! - крикнул Возницын.
Алексей Иванович обернулся. К остановке и правда подходил автобус. "Эх, надо мне было привязаться к девчонке со своими расспросами!" - мысленно обругал он себя, но уйти от нее уже не мог.
- Подожди, Гриша,- попросил он.- Нужно же ей помочь! Пропадет.
Возницын нехотя подошел и с сомнением уставился на девушку. С грохотом захлопнулись двери "тройки", и автобус ушел.
- Девушка, так нельзя! - сказал Алексей Иванович как можно мягче.- Вы же простудитесь. Скажите адрес, я отвезу вас домой. Сейчас остановим такси и поедем.
- Ну что ты, дядечка, привязался. Нет у меня дома.- В глазах у девушки было такое безразличие, что Алексею Ивановичу стало не по себе.
- Тогда надо устроиться в гостиницу.- Девушка отвернулась от него, и Рукавишников увидел, что ее бьет мелкая дрожь.- Я вам помогу устроиться в гостиницу. Есть недорогая в Новой Деревне. У меня там знакомый администратор.- Он обернулся к Грише.- Отвезем ее в "Лесную"?
Возницын пожал плечами:
- Можно и отвезти. Только она же ни мычит, ни телится! Милая,- обратился он к девушке,- тебя небось мама обыскалась. Сейчас дадим денег на такси, остановим машину…
Похоже, что слова не доходили до нее. "Может быть,- подумал Рукавишников,- какой-нибудь "возлюбленный" побил ее, вот и плачет. Пусть разбираются сами…"
Он пристально вгляделся в лицо девушки и увидел вдруг маленькие ямочки на ее щеках и чуть припухшие, еще совсем детские, обиженные губы. Нет, непохожа она была на привокзальную красотку. И одета слишком скромно.
- Что же нам с тобой делать? - задумчиво сказал он.- Оставить тебя одну на таком морозе мы не можем… Ты знаешь, сколько градусов? Тридцать пять. Меня уже в шубе начинает колотить. Может быть, есть знакомые в городе?
- Нету.- Она наконец заговорила.
- Ну а вариант с гостиницей? Если у тебя нет денег, я заплачу.- Рукавишников начал говорить ей "ты" машинально, наверное, оттого, что вдруг почувствовал себя ответственным за эту девчонку, и это как бы давало ему право на покровительственный тон.
- У меня нету паспорта.
Все оказывалось значительно сложнее. Без паспорта не поможет ни один знакомый администратор. Алексей Иванович присвистнул.
- Может быть, пойти в милицию? Они помогут с ночлегом,- сказал он как можно мягче, но и сам чувствовал, что милиция не лучший вариант. Есть ведь специальные комнаты…
Девушка посмотрела на него с укором и, резко отвернувшись, пошла в сторону Московского вокзала.
Рукавишников догнал ее. Взял под руку. Она не вырвала руку, но и не убавила шагу. Гриша, ворча что-то себе под нос, шел следом.
- Про милицию я сказал не подумав. Но есть и другие варианты…
Никаких других вариантов не было. Кроме одного - привести ее к себе домой. Или к Грише. Пусть переночует… Но у Алексея Ивановича никак не поворачивался язык сказать ей об этом. Его мучили сомнения. А вдруг она все-таки из этих?… Или воровка, работающая под "сироту казанскую"…
Наконец он решился.
- Переночуешь у кого-то из нас.- Он подумал о том, что лучше всего было бы отвезти ее к Грише. Там жена, теща - женщины поймут, что к чему. Подумал так и посмотрел на Возницына. Но Гриша, поняв, чего хочет от него приятель, недовольно сморщился и, стараясь, чтобы не увидела девушка, махнул рукой.
- Пойдем ко мне,- сказал Алексей Иванович.- А утром займемся поисками твоих родных.
Девушка остановилась и посмотрела на Рукавишникова долго, в упор. Словно хотела узнать, что у него на уме. Потом просто, без всяких интонаций, сказала:
- Пойдем.
- Ты мне утром позвони, Алеша,- сказал Возницын.- Я тоже подключусь. А ты, девушка, не робей! Поможем. И дом найдем, и маму найдем! - Он обернулся и увидел автобус, подходивший к остановке.- Ну я помчался! Это небось последний.- Возницын подмигнул Алексею Ивановичу и вприпрыжку побежал к остановке.
"Ну и приключение я нашел на свою голову!" - подумал Алексей Иванович и усмехнулся. Ему даже стало весело. Он подумал о том, что дома еще не убраны со стола закуски, выпивка. Он поджарит картошки, накормит девушку. У него у самого снова пробудился аппетит, а хмель уже давно выветрился из головы. И еще он подумал о том, что семейство Маркеловых, живущее в квартире напротив, уехало на неделю за город и никто их с девушкой не увидит. Не то, чтобы к Рукавишникову никогда не ходили женщины, просто эта была слишком молода.
Он взял ее под руку и снова почувствовал, как мелко-мелко дрожит худенькая рука. Девушка не отняла руку, они быстро пошли по улице, за всю дорогу не проронив ни слова. Молча поднялись по лестнице на третий этаж. Алексей Иванович, торопясь, открыл дверь и пропустил вперед девушку. Она безбоязненно шагнула в темноту.
- Сейчас, сейчас…- приговаривал он, ища рукой выключатель. Вспыхнул свет. Алексей Иванович улыбнулся.- Снимай пальто. Вешай сюда.- Он быстро стянул с себя дубленку, кинул на маленький столик шарф, шапку.
Девушка словно оцепенела,.стояла, не шелохнувшись, не расстегнув пуговиц пальто.
- Ну что ж ты? - Алексей Иванович понял, что гостья намерзлась и боится пошевелиться, боится снять пальто.- Раздевайся, раздевайся! Сейчас вскипячу чай, поесть подогрею.- Алексей Иванович расстегнул пуговицы ее пальто. Оно было совсем легонькое.- И платок снимай. Все же холодное! Сейчас укутаю потеплее
На девушке было красивое, вишневого цвета, шерстяное платье. Словно она только пришла с вечеринки или праздничного бала. Только на груди, от самого ворота до талии платье было разорвано. Девушка подняла руку, стянув ворот в горсть, и всхлипнула. Рука ее бессильно опустилась. В вырезе виднелся уголок тела, покрытого гусиной кожей.
Алексей Иванович принес из ванной толстый махровый халат, накинул ей на плечи.
- Пойдем, милая, в комнату.- Он легонько подтолкнул девушку к двери. Зажег свет.
Стол был заставлен тарелками с недоеденными закусками, недопитыми рюмками, початыми бутылками. Скользнув по нему равнодушным взглядом, девушка подошла к окну и с каким-то стоном лихорадочно прижала руки к батарее.
Рукавишников подвинул к батарее кресло, усадил свою необычную гостью.
- Сними туфли, ноги погрей! - скомандовал он и дотронулся до батареи. И тут же отдернул руку. Батарея была раскалена. Пока стояли сильные морозы - топили на совесть.- Да как же ты не обожжешься? - изумился Алексей Иванович. И в первый раз увидел улыбку на ее лице.
- Н-не-е обож-ж-гусь, н-нн-е беспокойся.- У нее зуб не попадал на зуб.
- Ну и хорошо, ну и хорошо! - обрадовался Рукавишников.
У девушки была добрая улыбка. Да и лицо, хоть и посиневшее, хоть и с размазанной тушью под глазами, было красивое и доброе. Она сбросила прямо на пол платок, и густые черные волосы рассыпались по плечам.
Алексей Иванович пошел на кухню, поставил чайник. "Вот так штука, вот так штука! - шептал он, вытаскивая из шкафчика сковородку, кидая на нее холодный картофель.- Откуда она свалилась на мою голову? А хороша-то как! Правда, хороша…"
Ему понравилось, что девушка обратилась к нему на "ты". Было в этом "ты" что-то такое, от чего сердце у Рукавишникова екнуло, словно сбилось с привычного ритма.
Когда он вернулся в комнату, она уже скинула туфли и прислонила ноги к батарее. Сквозь нейлон краснела схваченная морозом кожа. Алексей Иванович принес теплые войлочные тапки и сел на стул рядом с девушкой. Она смотрела на него благодарно и снова улыбнулась.
- Как тебя зовут?
- Лариса.
- А меня Алексей Иванович. Можешь звать Алексеем.
Лариса кивнула. Он увидел, что девушка смотрит на стол с остатками ужина.
- Сейчас пожарится картошка. Может быть, дать пока бутерброд?
- Ага.
Он взял кусок хлеба, густо намазал маслом, положил обветрившийся уже ломтик ветчины. Потом в нерешительности посмотрел на бутылку с водкой. Лариса заметила его взгляд.
- Налей, быстрее согреюсь.
Из того, как ее передернуло после глотка водки, Алексей Иванович понял, что этот напиток Лариса употребляет нечасто.
Ела она медленно, не жадно и постепенно приходила в себя. От тепла и от водки на бледных щеках проступал румянец. Глаза заблестели.
- Хорошо-то как! Я думала, совсем замерзну.- Она встала, сунула ноги в тапки. Халат скользнул с плеч на пол. Разорванный ворот платья повис, открыв красивый кружевной лифчик. Лариса нагнулась за халатом, и Рукавишников подумал о том, что ей уже лет восемнадцать. У нее была большая грудь.
- Как это тебя угораздило? - спросил Алексей Иванович и кивнул на разорванный ворот платья.
- А-а…- Лариса болезненно сморщилась.- Знаешь, мне бы сейчас под горячий душ. Согреться как следует.
- А ужин?
- Я уже не хочу есть.- Она обвела глазами комнату, на секунду задержала взгляд на стенке с книгами.
- У тебя однокомнатная?
- Да.
- А где же мне лечь?
- Да вот же, диван.
- А ты?
- У меня есть раскладушка.
Лариса как-то совсем по-бабьи, по-взрослому усмехнулась и вздохнула:
- Покажи, где ванна…- Она упорно не называла его по имени.
Алексей Иванович провел девушку в ванну, показал, где взять мыло, шампунь. Когда он принес из комнаты большую махровую простыню, Лариса была уже без платья и снимала колготки.
- Прости,- сказал Рукавишников хрипловатым голосом.- Вот тебе вытираться.- Лариса протянула руку за простыней, и он заметил у нее на руке, на груди ссадины и кровоподтеки.
Алексей Иванович осторожно притворил дверь ванны и прошел в комнату. "Вот так штука! - опять прошептал он и улыбнулся.- Неужели она… нет. Кажется, скромная девчонка. Наверное, попала в переплет. Может быть, поссорилась с мужем? А хороша…"
И снова у него заныло в груди.
Он собрал со стола грязную посуду, унес в кухню. В ванной лилась сильная струя воды, и Алексей Иванович представил, как стоит под душем его стройная молодая гостья. И тут же отогнал эту мысль. "Ну-ну, старый конь, без иллюзий. Решил быть добрым христианином, так уж и будь им до конца". Но мысль эта не ушла совсем, а только отодвинулась куда-то глубоко-глубоко. Он чувствовал ее присутствие, как чувствует роговица глаза недавнее присутствие уже вынутой песчинки.
Расстелив постель на диване, Рукавишников достал с антресолей раскладушку, расставил ее у книжных шкафов, подальше от дивана. Потом пошел на кухню, заварил чай и стал мыть посуду.
"Долго же Лариса отогревается,- подумал он, прислушиваясь к мерному шуму воды в ванной.- Намерзлась". Что-то насторожило его в шуме воды. Шум был слишком равномерный и жесткий, совсем не такой, как если бы вода лилась на человеческое тело. И не слышалось плеска, звуков моющегося человека. "Может быть, она уже одевается?" Но шли минуты, а вода лилась так же ровно и монотонно.
Обеспокоенный, Рукавишников подошел к двери, позвал:
- Лариса? Ты скоро? Чай заварен…
Может быть, она там заснула?
- Лариса!
Никакого ответа. Алексей Иванович постучал громче. Еще громче.
Монотонный шелест дождя, падающего на озеро…
Дверь была не заперта. Вода, заполнившая ванну до краев, тоненькой струйкой бежала по черному кафелю на пол. Черные волосы, словно водоросли, колыхались на поверхности воды, скрывая лицо девушки. На какую-то долю секунды Алексей Иванович замер, как будто его разбил внезапный паралич. И в эту долю секунды - не подумал, нет, просто не успел бы подумать, а сразу осознал и умом, и сердцем, каждой клеточкой своего существа: случилось непоправимое. Это было как падение с огромной высоты, когда времени хватает лишь на то, чтобы понять: обратной дороги нет.
…Он кинулся к ванне, выхватил ее тело из воды. "Искусственное дыхание, искусственное дыхание",- шептал он, словно хотел успокоить и себя, и Ларису, но уже понимал, что все это бесполезно: и по тому, как повисли ее руки, и по тому, каким неподатливым было ее горячее тело. Бегом он принес девушку в комнату, положил на постель. "Искусственное дыхание…- снова пробормотал он, еще не представляя, как его нужно делать.- Кажется, сначала положить на живот, чтобы вылилась вода…" Ничего не помогало. Рукавишников начал щупать ее пульс и от волнения хватал то за одну, то за другую руку. Наконец он сообразил, что надо вызвать "скорую помощь"…
Позвонив, он пошел в ванную комнату, закрыл душ. На полу плескалось море воды, но Алексей Иванович не обратил на это внимания. Он и сам промок насквозь, пока вытаскивал Ларису.
Рукавишников накрыл девушку одеялом, подложил под голову подушку. Ему вдруг показалось, что она жива, приходит в себя. Он начал трясти ее, повторяя, как в бреду:
- Лариса, Ларисочка, ну очнись же, очнись!
…"Скорая" приехала минут через десять. Врачиха и сестра, обе молоденькие, усталые, медленно, как показалось Рукавишникову, очень медленно разделись.
- Где можно помыть руки?
- Руки? - переспросил он и вспомнил, что ванна залита водой.
Он провел их в кухню, дал полотенце. На плите свистел чайник. Алексей Иванович выключил его.
- Что случилось? - спросила врачиха, входя в комнату. Она поеживалась, зябко потирала руки.
- Вот…- Рукавишников протянул руку к дивану, на котором лежала Лариса. Мокрые черные волосы разметались по подушке.
- Что с ней? - Врачиха подошла к дивану, внимательно вглядевшись в лицо девушки. Сестра стала у нее за спиной, выглядывая из-за плеча.
- Она мылась в ванной,- он говорил с трудом, еле ворочая языком.- Довольно долго мылась. Я стал беспокоиться…
Врачиха откинула одеяло, взяла безжизненную руку, отыскала пульс. Ссадины на руке, на большой красивой груди Ларисы стали багровые.
- Когда я вошел, она была в воде. Я пытался сделать искусственное дыхание…
Врачиха отпустила Ларисину руку, вынула из халата стетоскоп и приложила под левой грудью. Сестра с жалостью посмотрела на Рукавишникова.
- Ваша дочь?
- Нет. И не дочь, и не жена,- сказал Алексей Иванович, чтобы сразу внести ясность.- Просто знакомая.
- Какая хорошенькая! - Сестра покачала головой и снова посмотрела на Рукавишникова. Теперь к жалости примешалось любопытство.
- Она умерла,- сказала врачиха. Алексея Ивановича поразило, как спокойно и деловито она это сказала.- Видимо, захлебнулась.
- А реанимация? Реанимация! Неужели ничего нельзя сделать? - Он почувствовал, как срывается у него голос, и никак не мог унять внутреннюю дрожь.
- Какая реанимация, гражданин,- врачиха отошла от дивана.- Девушка мертва. Где мне можно сесть? - Она посмотрела на обеденный стол, с которого Рукавишников еще не успел убрать бутылки. Несколько тарелок с колбасой и сыром выглядели нелепо.
- Вот сюда, пожалуйста, сюда,- пригласил он ее к письменному столу. Сдвинул какие-то рукописи, книги. Одна книга упала, и сестра подобрала ее.
- Скотт Фицджеральд,- пробормотала она.- В нашу библиотеку не дали ни одного экземпляра.
- Галина,- строго сказала врачиха.- Ты опять за книги! Подай, пожалуйста, портфель…
Рукавишников метнулся в прихожую. Принес маленький портфельчик. Наверное, врачиха заметила, как дрожат у него руки.
- Вам нехорошо? Галя, сделай укол.- Она назвала какие-то лекарства, но Алексей Иванович не расслышал.
Пока сестра готовила шприц, позванивая иглами в железном ящике, Рукавишников сидел на стуле, вцепившись руками в колени.
- Как зовут умершую? - спросила врачиха.
Алексей Иванович вздрогнул. Это слово никак не укладывалось у него в мозгу. Час назад он чувствовал себя чуть ли не спасителем замерзавшей на улице девчонки… Всего час назад.
- Ее зовут Лариса.
- Назовите фамилию, отчество. Год рождения.
Рукавишников покачал головой: