БУБНЫ
Пятница, вечер
В соседнем коттедже в это время разгорался скандал. Впрочем, к этому давно привыкли и сами домочадцы, и те, кто жил поблизости. Обитатели поселка уже не обращали внимания на отчаянные крики и звон разбитой посуды, доносящиеся из окон двухэтажного коттеджа. Послушать, так пункт приема стеклотары громят, а выносят на помойку от силы две-три разбитые тарелки да пару чашек! И как им это удается?
Скандал - непременное блюдо в еженедельном меню. Если его не подавали на горячее в понедельник, следовало дождаться вторника. Если и во вторник обошлось, и в среду тихо, а в четверг подозрительно спокойно, то уж к пятнице обязательно разразится буря. Надобно проглотить и не поморщиться. Все понимали: хозяйка - человек творческий. И ей необходима разрядка. Кто-то напивается до полусмерти, кто-то пускается во все тяжкие, а она устраивает скандалы. Сбрасывает накопившееся напряжение. Творчество - состояние, аналогичное стрессу. Время от времени надо из него выходить.
Скандалистку величали Прасковьей Федоровной Потаповой. По паспорту. Но любовные романы, написанные ею, выходили в свет под романтическим псевдонимом "Злата Ветер". Дама обитала в коттедже из белого кирпича (весьма скромном по местным меркам) вместе с мужем и лучшей подругой Кирой. Мужу Прасковьи Федоровны, которой нынешним летом с помпой справляли сорокапятилетний юбилей, на днях исполнилось двадцать восемь. То есть он годился модной писательнице в сыновья, но поскольку детей у нее не было, то…
То поводов для ревности хватало. История их любви кому-то может показаться красивой, но в желтой прессе подавалась как скандал года. Однажды писательница в компании двух закадычных подружек, особ, близких к литературным кругам, заглянула в ночной клуб, где "подавали" мужской стриптиз. Чтобы со знанием дела отобразить в очередном опусе, так сказать, быт и нравы. Дамы выпили по коктейлю, потом еще по одному и как следует разогрелись. К тому моменту, когда на сцене появились полуголые молодые мужчины, тела которых блестели, как медовые леденцы, писательница уже была в ударе. Она цапнула один из "леденцов", и тот оказался ей по вкусу. Домой Злата Ветер и молодой человек, выступавший под псевдонимом "Фараон", поехали вместе. А утром проснулись в одной постели. В вечерних газетах появились пикантные фотографии. Скандальная история привела к тому, что книжечки Златы Ветер начали расходиться на "ура". И писательница быстренько сообразила, что скандал - лучшая реклама.
Чтобы подогреть интерес к своей персоне, Прасковья Федоровна стала везде появляться с красавцем-стриптизером. А когда прессе это поднадоело, взяла да и объявила о своей помолвке. Новый скандал, и новые тиражи. Свадебная церемония собрала толпы журналистов.
В паспорте "Фараона" было записано: "Сидор Иванович Коровин". Это выяснилось, когда Прасковья Федоровна и Сидор пришли в ЗАГС, подавать заявление. Мода на старинные русские имена сыграла с "Фараоном" злую шутку. Он смирился бы с Родионом, Захаром и даже Матвеем. Но Сидор! Это уже слишком! Имя свое красавец-стриптизер просто терпеть не мог! Спасибо тебе, мама! Низкий поклон, папа Иван Захарович!
Для многочисленных приятелей и приятельниц он давно стал Сидом. Злате Ветер это понравилось чрезвычайно. Она стала называть мужа Сидом. И никак иначе. Ее Сид был просто красавчиком! Подарок судьбы! За долгие годы одиночества. Теперь она не скучала. Отнюдь!
Сид, в свою очередь, давно понял, что быть альфонсом - его призвание. Жизнь молодого мужа делилась на две части: активную и пассивную. Активная проходила в спортзале, среди тренажеров, где Сид без устали шлифовал свои великолепные мышцы. Он был невысок ростом, но хорошо сложен и физическими упражнениями довел свое тело до совершенства. Еще бы! Ведь им он зарабатывал на жизнь! Пассивная часть проходила на диване перед телевизором. Сид не читал книг, не смотрел фильмов, которые откровенно "грузят", понятия не имел, что такое классическая музыка и балет. Целыми днями он "листал" боевики и ток-шоу. Без устали. Без перерыва. Фантастику тоже уважал. Но чтоб не "грузила". Не "Солярис" какой-нибудь. Когда Арнольд Шварценеггер с легкостью переворачивал телефонную будку или в упор расстреливал с каменным лицом полчища врагов, у Сида замирало сердце.
Но… сегодня была пятница. И вчера было подозрительно тихо. А к вечеру…
Жена вошла в комнату и с придыханием сказала:
- Сид…
- М-м-м…
- Ты меня слышишь?
- Угу…
- Отвлекись на минуту.
- М-м-м…
- Я кому сказала?! - повысила она голос.
- Угу…
- Мальчишка!
Прасковья Федоровна решительно схватилась за пульт. Сид понял, что сейчас источник его жизненной энергии угаснет, и повернул голову:
- Ну, чего тебе?
- Ты мне изменяешь.
- Еще чего!
- Ты врешь! Я уверена: ты мне изменяешь!
- Была охота, - буркнул Сид и покосился на экран. Сейчас тот узкоглазый замочит лысого бугая. Вот же, принесла нелегкая!
- Где ты был вчера?
- В городе, я же сказал.
- Я для чего купила тебе новую машину?
- Чтобы я на ней ездил. - Сейчас надо сосредоточиться и отвечать на заданные вопросы правильно и конкретно. Черт с ним, с лысым. Своя шкура дороже.
- Но ты ездишь по девкам!
- Доказательства?
- Я их найду!
- Вот когда найдешь, тогда и…
- Кира! - отчаянно закричала жена. - Кира!
Унылое существо в темном балахоне, подметая клешами пол, появилось в дверях гостиной. Лучшая подруга безмолвно застыла на пороге. На ее лице была обреченность. Надо пережить и этот день.
- Кира, со стороны виднее. Скажи: Сид мне изменяет?
- Я… не знаю. - И, поймав выразительный взгляд молодого мужа, тихо добавила: - Должно быть, нет.
- Вы сговорились! Я поняла: вы сговорились!
- Паша, успокойся, - без всякой надежды сказала Кира.
- Вы живете на мои деньги, я вас кормлю, пою, одеваю, и вы же надо мной издеваетесь! О, как я несчастна!
И быть бы настоящей грозе, с битьем посуды и попыткой убежать из дома, чтобы подобно Анне Карениной броситься под поезд на железнодорожной станции, до которой здесь было не меньше пяти километров лесом, но вдруг зазвонил телефон. Прасковья Федоровна проворно схватила трубку. Она ждала вестей из издательства:
- Да!
- Паша? То есть Злата?
- Кто это? Але?
- Сосед.
- А! Данечка… - протянула писательница несколько разочарованно. - Как дела?
- Хотел до вас дойти, но подумал: а вдруг вы заняты? - Под "заняты" подразумевался скандал, свидетелем которого Даниил Грушин быть не хотел. И, упаси боже, участником!
- Нет, что ты! - поспешно сказала Прасковья Федоровна. - Заходи когда угодно!
- Я насчет планов на завтра. На вечер. Вы будете дома?
- Ну… - Принимать гостей ей не хотелось. Хлопотно. Да и накладно. Писательница была скуповата. Для всех, кроме Сида.
- Я хотел пригласить вас на вечеринку. Будет кое-что интересное.
- Да ну? Что именно?
- Сюрприз. Помнишь, ты мне кое-что рассказала? Насчет Сида и…
- Это была шутка, - поспешно сказала она. Надо же было распустить язык! Но Даня так красив, а она немного выпила… Словом, хотелось его заинтриговать. Ну почему такой мужчина давно и прочно занят? Ольге она не соперница. И ребенок, и деньги, которых у той (увы!) больше. Мысленно Паша сделала калькуляцию и вздохнула. Безнадежно!
- Приходите завтра. Ты, Кира и Сид. Часиков в семь. На улице осень, холодно, уныло. Растопим камин, домработница приготовит роскошный ужин… - (Да! Они могут позволить себе прислугу!) Твое любимое вино, помнишь?
О! Этот божественный нектар! Французское вино! Но безумно дорогое! А у них есть… Прасковья Федоровна прикрыла глаза, словно ощущая во рту восхитительный вкус, и сказала:
- Хорошо. Мы придем. Так, по-соседски. И в самом деле? Чего в субботний вечер дома сидеть?
Еще она подумала об ужине. Сид любит вкусно поесть. А она не умеет готовить. Совсем. От Киры тоже немного толку. Неумеха! Поехать в ресторан? Абы куда нельзя, ее лицо слишком известно, чтобы появляться в дешевых забегаловках. Тамошняя публика бесцеремонна. Будут тыкать пальцем, как в зоопарке, непременно подбегут за автографом, а молодые девчонки начнут напропалую кокетничать с Сидом. Как же! Его фотографии постоянно появляются в светской хронике! Глядя на юных поклонниц мужа, она вновь почувствует себя старухой. Как же он молод! Просто неприлично молод для нее! Нет, в места, доступные простым смертным, нельзя. А дорогие рестораны - это так бьет по карману! Деньги достаются нелегким трудом, с неба не сыплются. Не на Парнасе Паша родилась и до того, как пришла слава, горя и нищеты хлебнула с избытком.
- Так я вас жду, - со значением сказал сосед. - Уверяю: не разочаруешься.
Положив трубку, Прасковья Федоровна легонько вздохнула, представив его красивое лицо. Образ, неоднократно эксплуатируемый ею в своих книгах. Она презентовала их Дане с кокетливыми дарственными надписями, но он… Так привязан к Ольге! Вот в Грушине чувствуется порода! Эта красота не для стриприз-клуба, а для эстетов. И невольно покосилась на Сида. Мальчишка, конечно, хорош, но… Лоб гладкий, без единой морщинки, глаза пустые.
- Кто это? - спросила Кира. - Не из издательства?
- Нет. Сосед звонил. Приглашает на ужин. Завтра в семь.
- Давай не пойдем, - поспешно сказала подруга.
- Да ты что?
- Мне не нравится этот человек. Очень. - И Кира поежилась, плотнее запахнувшись в темный балахон. - Он какой-то… мрачный.
- Глупости!
- Я не пойду. Он… Он маньяк!
- Сказала! Ты видела когда-нибудь маньяков? Ничего общего с Даней! Он такой милый, такой… Ах… - И писательница тихонько вздохнула. - Пойдешь.
- Мне не хочется.
- Что это с тобой? - И она пристально взглянула на подругу. Та всегда выглядела не лучшим образом, но сегодня просто смерть ходячая! Тридцать два года, а смотрятся они почти как ровесницы. У Киры сухая кожа, глаза запавшие, под ними темные круги. И взгляд… Как у загнанной лошади! Точно!
- Нет, ничего. Ну, хорошо. Я пойду! - с отчаянием согласилась подруга. - Только пеняйте потом на себя!
- Сид?
- Угу…
Муж воспользовался моментом и снова уткнулся в экран телевизора. Там разворачивается самое настоящее побоище. Мелькают руки, ноги, перекошенные лица, раздаются дикие крики…
- Сид!
- Ну, чего еще?
- Ты пойдешь завтра в гости?
- Куда?!
- К соседу.
- А… Вообще-то я хотел в клуб.
- Я тебе сказала: ты там больше работать не будешь! Через мой труп!
Слово "труп" повторялось писательницей так часто, что у домочадцев уже не вызывало эмоций. Никаких. "Через мой труп", "будете продолжать в таком же духе - увидите мой труп", "бросьте мой труп в общую яму" и так далее. На "труп" Сид не отреагировал, но на слово "работать"… Работать он не любил.
- А деньги? - и его лицо оживилось.
- Сколько тебе?
- Ну, баксов пятьсот не мешало бы подкинуть.
- Пятьсот! Зачем? Ты живешь на всем готовом!
- Если ты хочешь, чтобы я не работал, давай бабки.
- Хорошо. Получишь. Но завтра пойдешь со мной в гости. Я хочу, чтобы ты все время был у меня на глазах.
- А пожрать будет?
- Их домработница отлично готовит.
- Это хорошо…
И снова уткнулся в телевизор. Скандалить Прасковья Федоровна передумала. Настроение резко изменилось. Французское вино, гм-м-м… И ничего не будет ей стоить. Подумала нежно: "Мальчишка! Ведь я тебя умнее! Обведу вокруг пальца, и не заметишь!" В душе же ничего не дрогнуло. Кира паникерша. Даня - маньяк! Чушь, да и только!
КРЕСТИ
Пятница, вечер
Звонок на мобильный застал Артема Дмитриевича Реутова в машине. Он ехал с работы, с удовольствием думая о том, что сегодня пятница, вечер, конец рабочей недели. О том, что жена с детьми улетела на Кипр, где сейчас не так жарко, как летом, и туристов гораздо меньше. А значит, цены ниже, в том числе и на путевки. Артем Дмитриевич был расчетливым человеком и крайне осторожным, потому и дела его шли так хорошо. Очень хорошо…
Значит, он заслужил две недели покоя. Дети еще маленькие, сыну шесть с половиной, дочери четыре. Дома обычно шум, суета, детские крики, повсюду разбросаны игрушки. Няня справляется с трудом, а жена ленива. Младшая дочь богатых родителей, которую всю жизнь баловали, холили и лелеяли. И как она решилась уехать без него? С няней, разумеется, но и вдвоем им будет тяжеловато. Разве что надоела слякотная Москва и осень, которую Анюта терпеть не может. Сентябрь в этом году дождливый. А ему повезло! Просто повезло!
За время их отсутствия необходимо принять решение. Ситуация осложнилась до предела. Кажется, он запутался. Надо поговорить с Ингой, серьезно поговорить. Для этого и отвел сегодняшний вечер, но она отпросилась с работы пораньше, мол, есть важное дело. Отпустил, но на душе стало мрачно. Значит, это правда! Его подозрения. И решение надо принять радикальное.
Инга обещала приехать позднее. Как правило, в нечастые вечера свиданий они возвращались с работы вместе, соблюдая меры предосторожности. Она выходила из офиса первой, шла по направлению к метро, и там, у входа, ждала его. Потом ехали к ней, если Анюта была дома, или к нему, если в отъезде. Жена любила бывать у родителей, где дом полон прислуги, и обожала заграничные вояжи. Деньги на них ссужали родители, которые привыкли баловать младшенькую.
Каждый раз он с ужасом думал, что столкнется у метро с кем-нибудь из сотрудников. Либо консьержка доложит жене о визитах Инги. И совал женщине деньги, заискивающе глядя в лицо: "Тетя Тоня, вам, к Восьмому марта. Подарочек". И к Рождеству. И к Пасхе. Благо, что праздников в календаре хватает. Приплачивал и охране.
Оправдание было давно готово: секретарша приезжает с бумагами к начальнику на дом, потому что не справляется со всеми делами на работе. Фирма большая, обороты растут. Но это сказочка для глупцов. У Инги внешность фотомодели. Ею и работала раньше. Конечно, в офисе такого класса, как у него, все секретари должны иметь внешность фотомоделей, тем более личный. Анюта все понимает. Но какая же скользкая ситуация сложилась!
Он пытался просчитать ее, эту ситуацию, когда раздался звонок мобильного телефона. Решил: отвечу. Только своим. Под "своими" подразумевалась Семья. Жена, тесть, теща. Сестра жены, но она звонила крайне редко. И ее муж. Лучший друг. Или бывший лучший друг? Даниил. Даня. Данька. Он.
- Да, Даня, я слушаю.
- Здравствуй. Как дела?
- Потихоньку.
- Какие планы на завтрашний вечер?
- А что случилось? - слегка насторожился Артем.
- Да ничего не случилось! Хотелось повидаться.
- Знаешь, у меня уже есть планы на этот вечер. - Разумеется, подумал об Инге.
- Понимаю. Жена в отъезде. Моя, кстати, тоже. Может, посидим, поговорим по-мужски? Или по-родственному. Как тебе больше нравится?
- Я в курсе, что твои дела не очень, - осторожно сказал Реутов.
- Тестюшка отрапортовал?
- Скажи прямо: чего ты хочешь?
- Совета.
- Совет у меня один: брось это дело. Не твое.
- Легко сказать, - усмехнулся бывший лучший друг. - Я бы бросил, да только не знаю как. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Вот и хотел с тобой посоветоваться. Может, вновь сольемся, как в былые времена? Теперь ты будешь руководить процессом, а я на вторых ролях. Кем угодно, лишь бы должность называлась громко.
- Заманчиво. - Артем задумался. Начинали-то вместе! Тогда он еще не был зятем. А потом долгое время был зятем номер "два". И младшим компаньоном. Затем раскол. Ссора. И вот Даня просит мировую. Заманчиво.
- Ну, так приезжай часиков в семь, Тема. Будет вечер приятных сюрпризов.
- Мы что, будем не одни? - сразу заволновался Артем.
- Соседи обещали заглянуть на огонек. Нам не помешают. Останешься ночевать, и мы обо всем договоримся. Я знаю, что у тебя последнее время бессонница.
- Заманчиво, - вновь повторил Реутов. А в мыслях промелькнуло: ну не сволочь же я последняя? Это ж Данька! Данька Грушин! В общаге вместе жили, шесть человек в комнате, стены раскрашены под кирпичную кладку! А потом вдвоем в комнате. Уже на старших курсах, когда стали считаться "дедами". Неужели дележ фирмы положил конец студенческой дружбе? Нельзя так. Нельзя… - Хорошо. Приеду.
- Спасибо, друг, - с чувством сказал Даня. - Так я тебя жду.
И дал отбой.
На душе у Артема потеплело. Честно сказать, не хотел терять Даньку Грушина. Не так много их осталось, друзей. Все больше деловые партнеры. И с Данькой, как только стали деловыми партнерами, дружба кончилась. Нет, врешь! Можно оставаться человеком и после того, как дела пошли в гору, как стал преуспевать. Кто сказал, что у Реутова нет сердца? Есть. Огромное. Как он сам. Горячее сердце. Только открой его для всех - порвут на клочки. Богатому приходится быть безжалостным, потому что его никто не жалеет. И все пытаются использовать. Но Данька… Данька Грушин!
Он не жалел о том, что дал согласие. Ну, в самом деле, что за проблема? Приехать в гости к другу, к родственнику. Их жены - родные сестры. А Инга… Инга подождет. А где она, кстати? Надо бы позвонить. И рука вновь потянулась к аппарату.