- Намного больше, если это составной процент, - поправила Франка, тем самым доказав, что ее предки прожили в Венеции на несколько веков дольше, чем предки Брунетти.
Брунетти снова взглянул на парочку. Они закончили разговор, и женщина пошла по направлению к Риальто, а мужчина двинулся в их сторону.
Когда он подошел ближе, Брунетти получил возможность разглядеть лицо: выпуклый лоб, кожу, свисающую складками, как от неизлечимой болезни, толстые губы и глаза с тяжелыми веками. У ростовщика была странная, какая-то птичья походка: ноги при ходьбе он слегка приподнимал и, не разгибая, ставил их на землю, как будто беспокоясь о том, чтобы не сбить каблуки туфель, которые уже не раз побывали в починке. На лице Волпато лежала печать возраста и болезни, но его неуклюжая походка - он повернул в сторону мэрии, и Брунетти наблюдал за ним со спины - оставляла странное ощущение юношеской неловкости.
Оглянувшись, комиссар увидел, что старуха исчезла, однако образ то ли сумчатого зверька, то ли грызуна вроде крысы, стоящей на задних лапах, врезался в память Брунетти.
- Откуда ты знаешь обо всем этом? - спросил он Франку.
- Не забывай, что я работаю в банке.
- И эти двое - последняя инстанция для людей, которые не могут ничего от вас получить?
Она кивнула.
- Но как люди о них узнают? - спросил он.
Она внимательно посмотрела на него, как будто размышляла, насколько ему можно доверять:
- Я слышала, что иногда ростовщиков рекомендуют сами работники банка.
- Что?!
- Когда люди пытаются взять кредит в банке и им отказывают, один из служащих как бы случайно предлагает им поговорить с Волпато. Или с тем ростовщиком, который платит ему процент.
- Какой процент? - спросил Брунетти ровным голосом.
Она пожала плечами:
- По-разному.
- От чего это зависит?
- От того, сколько одалживают. От договоренности хозяина или директора банка с ростовщиками. - Брунетти совсем уж было собрался разразиться возмущенной речью, но она не дала ему раскрыть рта: - Если людям нужны деньги, они где-нибудь их все равно раздобудут. Если не у друзей и родственников, если не официальным путем - в банке, то у людей вроде Волпато.
У Брунетти оставался последний вопрос. Настолько деликатный, что ответ на него можно было узнать, только ринувшись напролом. И он спросил:
- Это связано с мафией?
- А что не связано? - вопросом на вопрос ответила Франка, но, заметив, что он раздражен, добавила: - Извини, это была просто шутка. У меня нет прямых доказательств. Но если ты немного поразмыслишь, то поймешь, что это отличный способ отмыть деньги.
Брунетти кивнул. Только покровительство мафии могло гарантировать беспроблемное существование такого прибыльного дела, как ростовщичество, обеспечив невмешательство властей.
- Я испортила тебе аппетит? - спросила она, неожиданно улыбнувшись, и тут же стала прежней Франкой.
- Нет, нисколько, Франка.
- Почему ты интересуешься всем этим?
- Это может быть связано еще кое с чем.
- Почти все в этой жизни связано между собой. - Сделав этот философский вывод, Франка благоразумно закончила разговор, ни о чем больше не расспрашивая, - еще одно качество, которое он в ней высоко ценил. - Пойду домой, обедать. - И она потянулась поцеловать его в обе щеки.
- Спасибо, Франка. - Брунетти обнял ее, чувствуя, как успокаивает его ощущение ее сильного тела и еще более сильной воли. - Видеть тебя - всегда радость.
Она похлопала его по руке и пошла по улице. Глядя в ее удаляющуюся спину, он подумал, что не спросил Франку о других ростовщиках, а теперь уже неловко окликать ее и задавать новые вопросы. Да ему и не хотелось: он торопился домой.
17
По дороге Брунетти признался самому себе, что ему по-прежнему приятно обнимать уютное, такое знакомое тело Франки, и машинально перенесся мыслью в то время, когда он с ней встречался, а это было более двух десятков лет назад. Он вспомнил длительную ночную прогулку по пляжу Лидо в праздник Реденторе; в то время ему было, должно быть, лет семнадцать. Фейерверк давно уже закончился, и они гуляли, взявшись за руки, потом ожидали рассвета, не желая, чтобы ночь заканчивалась.
Но она закончилась, как и многое другое между ними, и теперь у нее был ее Марио, а у него - его Паола. Он зашел к Бьянкату и купил для Паолы дюжину ирисов, радостный от сознания, что может это сделать, счастливый от мысли, что она ждет его.
Когда он вошел, она была в кухне, сидела за столом и лущила молодой горошек.
- Risi е bisi, - произнес он вместо приветствия, увидев стручки, и протянул ирисы.
Улыбнувшись при виде цветов, Паола согласилась:
- Нет ничего лучше риса с зеленым горошком! - И подставила щеку для поцелуя.
Поцеловав ее, он шутливо спросил:
- А разве ты не принцесса и тебе не нужно положить горошины под матрац?
- Нет уж, лучше поедим ризи-э-бизи, - отказалась она. - Ты не поставишь цветы в вазу, а я пока закончу возиться? - попросила она, показав рукой на полный бумажный пакет гороховых стручков, лежащий перед ней на столе.
Он притянул стул к застекленному шкафу, взял со стола газету, постелил на сиденье и взобрался на стул, чтобы достать одну из высоких ваз, стоящих наверху.
- Думаю, подойдет синяя, - сказала она, внимательно наблюдая за ним.
Брунетти поставил стул на прежнее место и понес вазу к раковине:
- Сколько наливать?
- Половину. Что ты будешь есть?
- А что есть? - улыбнулся он.
- С воскресенья у меня остался ростбиф, могу нарезать салат.
- Кьяра ела мясо на этой неделе?
Неделю назад Кьяра, находясь под впечатлением статьи о современном способе забоя телят, объявила, что всю оставшуюся жизнь будет вегетарианкой.
- Разве ты не помнишь, она с удовольствием ела ростбиф в это воскресенье? - удивилась Паола.
- Ах да, конечно, - ответил он, вынимая цветы из бумаги, в которую их аккуратно упаковал Бьянкат. Вид у него был отсутствующий.
- Что-то случилось? - спросила она.
- Каждый день что-нибудь да случается. - Он набрал в вазу воды. - Мы живем в порочном мире.
Она вернулась к своему горошку:
- Людям наших с тобой профессий это отлично известно.
Заинтригованный, он спросил:
- А тебе-то откуда?
Полицейский с двадцатилетним стажем, он считал себя чуть ли не единственным авторитетом по части человечества, сбившегося с пути истинного.
- Ты сталкиваешься с фактами морального упадка. Я наблюдаю то же самое в интеллектуальной и духовной сферах. - Паола произнесла эти фразы, как на лекции, будто пародируя саму себя, - она часто использовала этот приемчик, чтобы снять излишний пафос, когда серьезно говорила о своей работе. Усмехнулась и спросила уже нормальным голосом: - Кстати, что настроило тебя на такой философский лад?
- Сегодня мы с Франкой выпили по стаканчику.
- Как она?
- Прекрасно. Ее сын взрослеет, и, мне кажется, ей не слишком нравится работать в банке.
- А кому нравится? - задала риторический вопрос Паола, а потом вернулась к теме их разговора: - Почему встреча с Франкой заставила тебя вспомнить о греховности мира? Обычно встреча с прошлым вызывает противоположный эффект.
Брунетти медленно, один за другим, ставил ирисы в вазу, прокручивая в голове слова жены в поисках скрытого смысла, а может, и враждебности, и ничего такого не замечая. Паола не сомневалась, что он был рад встрече со старым другом, и радовалась вместе с ним, что они пообщались. Как хорошо, что она понимает его, с благодарностью подумал он, и на сердце стало тепло. Один из ирисов упал под стол. Он подобрал его, поставил вместе с другими и осторожно отодвинул вазу в сторону, на безопасное от края расстояние.
- Она дала мне понять, что боится за Пьетро, если расскажет мне о ростовщиках.
Паола подняла глаза от горошка:
- Ростовщики? А что они могут сделать?
- У Росси из Кадастрового отдела в бумажнике нашли телефонный номер адвоката, который вел против них несколько дел.
- Что за адвокат?
- Из Феррары.
- Это не тот, которого убили? - спросила она, внимательно глядя на него.
Брунетти кивнул:
- Судебный следователь, который занимается этим делом, исключил версию о причастности ростовщиков и, кажется, очень заинтересован в том, чтобы убедить меня, что на самом деле киллер убил не того человека.
После длинной паузы - Паола обдумывала услышанное - она спросила:
- Ты думаешь, смерть Росси и убийство этого адвоката как-то связаны?
- У меня нет никаких доказательств. Может, просто совпадение.
- Жизнь - это череда совпадений.
- А убийство - нет, поэтому я хочу выяснить, зачем Росси звонил адвокату.
Она прикрыла ладонями кучку забракованных стручков:
- А почему ты решил спросить о ростовщиках у Франки?
- Я подумал, что, работая в банке, она может знать о людях, которые дают в долг деньги.
- А я-то думала, что как раз банки существуют для того, чтобы одалживать деньги.
- Банк может и отказать в кредите. В любом случае банки не дают людям денег, не удостоверившись сначала, что те могут их вернуть.
- Но почему нужно было спрашивать у Франки?
Паола сидела неподвижно, положив руки на стол, и напоминала Брунетти следователя, ведущего допрос.
- Я подумал, она может что-то знать.
- Ты уже это говорил. И все же - почему именно Франка?
У него не было никакой причины скрывать, что имя Франки первым пришло ему на ум. Кроме того, они уже сто лет не встречались, неудивительно, что ему захотелось ее повидать - ничего более. Он засунул руки в карманы, потоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу, и наконец ответил:
- Да просто так, взял и позвонил.
Паола кивнула и принялась за очередной стручок:
- Что она тебе рассказала и почему она боится за Пьетро?
- Франка упомянула о двух людях и даже показала их мне. Мы встретились на кампо Сан-Лука, и там была эта парочка. Им примерно по шестьдесят, как мне кажется. Она сказала, что они ссужают деньги под огромные проценты.
- А при чем тут Пьетро?
- По ее словам, не исключено, что существует связь между отмыванием денег мафии и ростовщичеством, но всего, что знает, она не захотела рассказать.
Паола коротко кивнула: она разделяла его мнение, что одного упоминания о мафии достаточно, чтобы заставить любую мать бояться за своего ребенка.
- Даже тебе? - только спросила она.
Брунетти отрицательно покачал головой. Она пристально посмотрела на мужа:
- Ну тогда это серьезно.
- Я тоже так думаю.
- А кого она показала тебе?
- Неких Анжелину и Массимо Волпато.
- Ты когда-нибудь слышал о них? - спросила она.
- Нет. И впервые увидел их двадцать минут назад.
- Что ты собираешься делать?
- Узнать о них все, что смогу.
- А потом?
- Это зависит от того, что я узнаю.
Помолчали.
- Знаешь, - вдруг сказала Паола, - я думала сегодня о тебе и о том, чем ты занимаешься, когда мыла окна.
Брунетти с удивлением взглянул на нее:
- Вот уж никогда бы не подумал, что тут есть что-то общее.
- Я мыла окна, а потом - зеркало в ванной, и мне пришла в голову мысль, что это похоже на твою работу.
Он был уверен, что Паола обязательно объяснит, что имеет в виду, даже если он промолчит, но он знал и то, что ей нравится чувствовать его заинтересованность, поэтому спросил:
- И что?
- Когда моешь оконное стекло, - задумчиво проговорила она, - никогда не бываешь уверен, что начисто оттер его, пока не закроешь. Только тогда видно, что остались пятна и разводы, и приходится вновь открывать его и домывать.
- А зеркало? - спросил он.
Она улыбнулась:
- А зеркало непрозрачное и закреплено под определенным углом.
- Не понял.
Она опустила глаза на кучку лущеного горошка - возможно, чтобы скрыть, как разочарована его недогадливостью, и объяснила:
- Так же и твоя работа: ты будто моешь зеркало - все уже чисто, все расставлено по полочкам, но начинаешь анализировать, задумываться, и зеркало превращается в недомытое окно - если смотришь на вещи под новым углом, многое меняется.
Брунетти долго обдумывал сказанное и заявил, пытаясь придать своему голосу побольше оптимизма:
- Надеюсь, мне все же каждый раз удавалось отмыть грязь.
- Ты это сказал, не я.
И, поскольку Брунетти не ответил, Паола сложила горошек в кастрюлю и поставила на плиту, заметив:
- Что бы ты ни делал, ты наверняка предпочитаешь делать это на полный желудок.
И в самом деле, он после обеда с утроенной энергией приступил к работе, ощущая приятную сытость, правда, начал с самого приятного - с разговора с синьориной Элеттрой.
Когда он вошел, она улыбнулась и поздоровалась. Сегодня она была одета во что-то кокетливо-морское: темно-синяя юбка, шелковая блузка с завязанным на шее бантом. Брунетти поймал себя на мысли, что ей для полноты картины не хватает маленькой бескозырки, и тут увидел на столе рядом с компьютером белую фуражку, напоминающую этот предмет морской экипировки.
- Волпато, - ничего не объясняя, выпалил он, до того как она успела спросить, как его дела. - Анжелина и Массимо. Возраст обоих - около шестидесяти.
Синьорина Элеттра все поняла, положила перед собой листок бумаги и приготовилась записывать:
- Живут здесь?
- Думаю, да.
- Хотя бы примерно - где?
- Не знаю.
- Ну, это довольно легко выяснить. - Она сделала какую-то пометку. - Что вас интересует?
- Главным образом финансовая документация: банковские счета, сведения о том, куда они вкладывают деньги, об имуществе, зарегистрированном на их имена, - словом, все, что вы сможете найти. - Он подождал, пока она запишет. - И проверьте, есть ли у нас что-нибудь на них.
- Данные о переговорах по телефону? - спросила она.
- Нет, не нужно. Только финансовое состояние.
- За какой период?
Он посмотрел на нее и улыбнулся:
- Когда это я требовал невозможного?
Она мельком взглянула на громоздкие дайверские часы на левом запястье:
- Информацию от официальных учреждений города я смогу получить сегодня.
- Банки уже закрылись, так что это может подождать до завтра, - сказал Брунетти.
- Архивный отдел всегда доступен, - уверенно ответила синьорина Элеттра. - Через несколько часов у меня будут все нужные сведения. - Она открыла ящик, вынула какие-то бумаги. - Да у меня и без этого кое-что есть…
Тут она внезапно замолчала и взглянула мимо Брунетти на дверь.
Он обернулся и увидел вице-квесторе Патту, который возвращался с обеда.
- Синьорина Элеттра, - обратился он к ней, делая вид, что не замечает Брунетти, стоящего перед ее столом.
- Да, синьор?
- Зайдите ко мне. Нужно застенографировать письмо.
- Конечно, синьор, - ответила она, положив вынутые из ящика бумаги и постучав по ним пальцем, - этого жеста Патта видеть не мог, потому что между ними стоял Брунетти. Она вновь заглянула в стол и извлекла оттуда потрепанный стенографический блокнот.
Неужели кто-то еще до сих пор надиктовывает письма, а секретарши, сидя нога на ногу, как Джоан Кроуфорд в фильме "Гранд-Отель", быстро рисуют в блокнотах маленькие загогулины? Брунетти был искренне удивлен: он-то всегда предоставлял синьорине Элеттре право решать, как сформулировать письмо, и полагался на нее при выборе выражений и речевых штампов, чтобы замаскировать просьбу или сгладить требование, выходящее за пределы строгих рамок полномочий полиции.
Патта прошел мимо него, не взглянув, открыл дверь в свой кабинет - у Брунетти возникло ощущение, что он ведет себя как пугливый лемур, который замирает при малейшем звуке, полагая, что если он не двигается, то он невидим и ему не страшен никакой хищник. Не успел он сказать и двух слов синьорине Элеттре, как она последовала за Паттой, даже не оглянувшись на документы, лежащие у нее на столе.
Он оставил записку с просьбой, чтобы она выяснила фамилию владельца дома, возле которого был найден Росси, захватил бумаги и отправился в свой кабинет.
18
По пути он просмотрел бумаги: это была распечатка телефонных звонков, сделанных Росси с домашнего телефона и из Кадастрового отдела. На полях синьорина Элеттра пометила, что Росси не является абонентом ни одной из компаний мобильной связи, следовательно, он звонил по телефону, принадлежащему Кадастровому отделу. Четыре звонка из офиса были сделаны на один и тот же номер, начинающийся с кода Феррары, который, как помнилось Брунетти, принадлежал Каппелли и Гавини. Добравшись до рабочего места, он проверил - память его не подвела. Все звонки были сделаны за две недели, а последний - за день до убийства Каппелли. После этого несчастья Росси туда не звонил.
Брунетти долгое время сидел, пытаясь понять, что объединяло этих людей. Теперь он был уверен, что их обоих убили.
В ожидании синьорины Элеттры комиссар обдумал множество деталей: можно ли было из кабинета Росси в Кадастровом отделе говорить по телефону, надеясь, что не услышат сослуживцы; почему именно судебный следователь Риджетто был назначен вести дело об убийстве Каппелли; насколько вероятно предположение, будто профессиональный киллер мог принять за свою жертву другого человека, и почему после смерти Каппелли он не предпринял еще одну попытку добраться до "заказанного" Гавини. Брунетти пробежал глазами список людей, которые могли бы сообщить нужные сведения, но понял, что не представляет, какая, собственно, информация ему нужна. Конечно, надо разузнать как можно больше о чете Волпато, но не менее важно выяснить все о незаконных финансовых потоках в городе и тайных операциях, благодаря которым деньги попадают в руки его жителей и изымаются у них.
Как и большинство горожан, Брунетти знал, что регистрация продажи и передачи права собственности на недвижимость осуществляется в Кадастровом отделе, но он совсем не представлял, как это делается. Он вспомнил, с каким энтузиазмом Росси говорил о создании объединенной базы данных, рассредоточенных прежде по разным отделам. Росси считал, что новая система сэкономит массу времени и сделает информацию более доступной. Как жаль, что тогда Брунетти не догадался более подробно расспросить чиновника!
Из нижнего ящика стола он достал телефонную книгу, открыл ее на букве "Б". Набрал нужный номер и услышал женский голос:
- Агентство недвижимости Бусинторо, добрый день.
- Ciao, Стефания, - отозвался Брунетти.
- Что тебе нужно, Гвидо? - спросила она, не теряя времени на обмен любезностями.
- Информацию, - ответил он так же прямо.
- А зачем еще ты стал бы мне звонить? - заметила она безо всякого кокетства, которое обычно сквозило в ее голосе, когда она разговаривала с ним.
Он предпочел не заметить завуалированный упрек и явную критику, прозвучавшую в ее вопросе.
- Стефания, мне нужны сведения о Кадастровом отделе.
- О чем? - переспросила она нарочито озадаченным голосом.