- Как жаль, что я не могу быть представленной бабушке Нине! - с сожалением заметила Апраксина.
- Да, жаль, - согласилась Анна и тут же перевела разговор на другое: - Я думаю, Лия, ты права: сейчас тебе лучше вернуться в Израиль, а осенью приехать снова, но уже легально, и попробовать все-таки поступить в университет.
Апраксина ее поддержала и обещала к осени проверить, не осталось ли у нее связей в Гейдельбергском университете: прежде они, помнится, у графини были.
На следующий день, тепло простившись с Апраксиной, Лия Хенкина вылетела в Тель-Авив. Анна же, проводив сестру, отправилась к бабушке Нине в Блаукирхен.
Глава 7
- Генрих, да выплюнь же ты изо рта лимон! - прикрикнула на мужа баронесса фон Ляйбниц.
- Какой лимон, мое сокровище?
- Воображаемый, вот какой! Проще говоря, не строй кислую физиономию: мы поедем завтра к твоей тетке и проскучаем там ровно столько, сколько понадобится! Ты отдаешь себе отчет, что речь идет об убийстве?
- Конечно, я все понимаю, хотя лично я никого не убивал и совершенно не могу понять, за что мне такая кара? - все так же кисло ответил барон. - Не надо, не вставай, моя дорогая, и не беги на кухню за скалкой! Я, разумеется, поеду с тобой на этот журфикс, но я могу хотя бы выразить свое отношение к этому событию? У меня все-таки есть мои права человека или нет?
- Права человека, надо же! - фыркнула бывшая диссидентка. - Ты бы еще листовки написал и разбросал по дому!
- Ну да, чтобы потом по всему дому валялись бумажки, которые никто не станет ни читать, ни выметать!
- У нас нет целого штата слуг, как у княгини Махарадзе, чтобы пылесосить весь дом каждый день! - пожала плечами Альбина.
- Не надо ссориться, мои дорогие, - сказала графиня Апраксина. - Я бы сама напросилась на прием к Ханнелоре фон Ляйбниц, но, к сожалению, княгиня Кето знает меня в лицо и не с лучшей моей стороны: я была ей представлена к качестве переводчицы из полиции.
- Послушай, Лиза, у меня есть идея! А может мне устроиться в дом княгини в качестве горничной на место изгнанной Лии Хенкиной? Или кухарки?
- Только не это! - воскликнул барон. - Если ты наймешься туда кухаркой, нашему другу графине вскоре придется вести расследование по делу об отравлении.
- Генрих! Это самая черная клевета из всех, какие ты возводил на меня на протяжении нашего брака! Я совершаю ежедневно трехразовый подвиг, готовя тебе завтрак, обед и ужин, а ты…
- А я ежедневно потребляю твои завтраки, обеды и ужины, что являет собой гораздо более высокий подвиг!
- Генрих, я пошла на кухню за скалкой!
- Сокровище мое, не ходи так далеко: возьми лучше каминные щипцы и ущеми ими мои… права человека!
- Это не твои, а мои… права человека, безобразник! - Баронесса выхватила из-под себя подушку и бросила ее в мужа.
Барон перехватил подушку в воздухе и бросился к дверям, потрясая трофеем:
- Прощайте, дамы! Я бегу в Международную Амнистию!
Вслед ему полетела подушка с его стула, но барон уже успел захлопнуть за собой дверь гостиной.
- Вот так всегда! - пожаловалась Альбина Апраксиной. - С ним ни о чем невозможно говорить серьезно! В Амнистию… Он сейчас усядется перед телевизором и станет смотреть все спортивные передачи подряд. Еще кофе?
- Пожалуй, спасибо. А как дела у Марго?
- Все так же, - вздохнула Альбина. - Часами висит на телефоне, все строит какие-то планы со своим издателем. Но что бы он там ни затевал, общипать Птичку у него не получится.
- Ты уверена?
- Вполне! Без подписи Марго ни один денежный документ не действителен, а подписи ее он не получит, потому что я не дам им встретиться. Она у меня будет сидеть под арестом до поумнения.
- Но он может послать ей документы на подпись по почте вместе с какими-нибудь издательскими бумагами, и она подпишет не глядя, как она всегда делает, а потом отошлет ему обратно!
- Ха! Я всю ее почту перехватываю и проверяю!
- Перлюстрация?
- Ну что ты! Я просто отбираю те конверты, которые кажутся мне подозрительными, и складываю их у себя до лучших времен. Не беспокойся, Ли- завета, и не верь Генриху: права человека в этом доме все-таки соблюдаются, хотя и не в полной степени…
Апраксина подумала, что со времен диссидентства представления Альбины фон Ляйбниц, урожденной Якоревой, о правах человека претерпели некоторую трансформацию, но затевать дискуссию на эту тему не стала. Допив кофе, она встала и объявила:
- Теперь полезу в "скворечник", надо же навестить нашу "узницу любви". Дай мне ключ от ее узилища!
- Держи!
- Значит, в четверг вечером я жду от вас с Генрихом известий. Пока, дорогая! Ключ я потом занесу.
- Если меня не будет, просто оставь его тут на столе, я потом приберу. Приятного свиданья!
В квартирке над гаражом вопреки ожиданиям Апраксиной вовсе не царили тоска разлуки и холод уныния. Марго сидела за пишущей машинкой в своем обычно рабочем виде: в длинном бухарском стеганом халате, с головой, обмотанной кашемировой шалью, и в настоящих русских валенках - и где только она их достала? "Когда я творю, поясняла Птичка друзьям и интервьюерам, - я должна быть тепло укутана, потому что всю энергию души и тела я отдаю своим книгам, то есть моим дорогим читательницам и читателям, и потому я ужасно мерзну за машинкой!" На самом деле, конечно, она страдала от застоя кровообращения в сидячем положении. Увидев входящую графиню, она подняла от машинки затуманенный вдохновением взор и сказала:
- Как хорошо, что вы заглянули ко мне, Елизавета Николаевна! Вы должны мне помочь, и немедленно!
"Сейчас она попросит, чтобы я устроила ей побег", - решила Апраксина и, к счастью, ошиблась.
- Я уже заканчиваю детектив о нашей бедной "русалке из бассейна", расследование подходит к концу, но мне нужно уточнить несколько второстепенных деталей. Вот скажите, на мокрой земле у пруда могут остаться отпечатки пальцев?
- Никоим образом, Птичка! Почему бы твоему детективу Гале Хлобе не обнаружить след от обуви убийцы?
- Ну что вы, Елизавета Николаевна! Это так банально! Сразу видно, что вы только расследуете убийства, а не пишете о них. Писать гораздо, гораздо труднее, уж поверьте мне!
- Никак не могу в это поверить, Птичка! У тебя детектив уже подходит к концу, а мы с инспектором Миллером находимся еще только в самом начале расследования.
- Ну, вы же не отдаете расследованию всю душу, как я своим детективам… Вот если бы на берегу оказался мягкий воск… свеча, например… Но зачем это убийца понесет к пруду зажженную свечу, даже если убийство он совершает ночью? Верно?
- Верно. Но свеча может таять и на солнце. Вспомни, в тот день было очень жарко…
- Да, я помню. Но днем свеча уж и вовсе ни к чему!
- А ночью оранжерея закрыта, знаешь ли.
- Ну, какие пустяки! У меня убийство происходит не в каком-нибудь дурацком "Парадизе", а в имении графини Убараксиной…
- Опять?! Марго, ну сколько раз я тебя просила не делать из меня прототип для твоих идиоток!
- Что ж я могу поделать, если читателям нравятся детективы из великосветской жизни, а у меня титулованных знакомых только вы да Альбина?
- Что ж ты ее не берешь прототипом?
- Баронесса Альбина из Чапаевска… Вздор! Так не бывает!
- Как это "не бывает"? - опешила Апраксина.
- Не бывает - значит ОБЫЧНО не бывает. Альбина - исключение, нетипичный случай, а значит, для романа он непригоден. Я ведь пишу в духе строгого реализма.
- Да уж…
- И вообще я беру из жизни все, что может пригодиться для моих книг. Не сочинять же мне каждый проходной персонаж!
- Спасибо на добром слове! - слегка поклонилась Апраксина. - Впрочем, я действительно благодарна тебе, что ты хотя бы не пишешь с меня главных героинь.
- Не понимаю, что в этом обидного? - пожала ватными плечами Марго. - Писатель, как пчелка, собирает нектар со всех цветов!
- Ну, положим, пчелы-то берут взяток не со всех цветов подряд, а с разбором! Пчелы - умные насекомые.
Марго прикрыла тяжелыми веками свои большие глаза, почти неуместные на ее маленьком личике, и произнесла нараспев и чуть гнусаво:
- "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…"
- Еще раз спасибо, дорогая, от всех второстепенных героинь твоих романов! И все-таки скажу тебе, современный великосветский роман - это нонсенс…
- Гениально! - воскликнула Птичка. - Именно СОВРЕМЕННЫЙ великосветский роман! То есть в подчеркнуто современном интерьере!
- Тогда почему бы тебе не устроить отпечатки убийцы в бетоне?
- М-м-м! И опять гениально! В имении графини идет ремонт… Нет, не так. Бассейн - треснул! И вот графиня замазывает их цементом…
- Сама замазывает?
- Нет, конечно! У меня же настоящая графиня, а не просто титулованная старушка… Ой, простите!
- Да, ладно… Ну так и что там с бассейном?
- Она приказывает кому-нибудь из слуг замазать трещину в бассейне… Потом, когда утопленницу нашли и полиция обнаружила в цементе отпечатки пальцев; бедная графиня никак не может вспомнить, кому именно из слуг она велела замазать бассейн?
- У нее их что, так много, что она запуталась?
- Было много, но к появлению полиции они все разбежались.
- Почему? Разве все они были замешаны в убийстве?
- Что за глупости? Убил кто-то один, конечно, но разбежались - все до одного!
- Они что, все были такие трусы?
- Да нет! Просто они работали у графини "по-черному", ни у кого из них не было разрешения на работу. А у многих не было и документов. И вот графиня никак не может вспомнить их имена…
- У нее что, болезнь Альцгеймера или просто старческий маразм?
- Нет, она еще вполне молода. Просто графиня не в состоянии запомнить имена слуг-иностранцев, ведь они так быстро меняются, ну просто каждые два-три месяца!
- Марго, ты не увлеклась? Каждые два-три месяца - это, по-моему, уже явный перебор.
- Это суровая правда жизни, дорогая графиня! Получив документы, они тотчас находят себе нормальную работу, или становятся "на социальную помощь", или получают пособие по безработице. Ой, Елизавета Николаевна, а теперь вы полчасика помолчите! У меня пошло, пошло! - И Марго застрочила на своей допотопной электрической машинке со скоростью пулемета. Через несколько минут она уже не услышала бы Апраксину, даже если бы та принялась кричать ей в самое ухо - Марго РАБОТАЛА, да и уши у нее были замотаны пестрой кашемировой шалью. Но Апраксина нашла выход - она написала несколько слов крупными буквами на листе бумаге и положила этот лист прямо на клавиатуру: "Можно мне прочесть то, что ты уже написала?"
Марго сначала просто кивнула и смахнула лист с машинки, не переставая печатать, а потом вдруг замерла и медленно повернула голову к Апраксиной.
- Вы что, и вправду будете читать мой новый роман? - недоверчиво спросила она, косясь на подругу из-под съехавшего набок тюрбана.
- Да, буду! - решительно произнесла Апраксина и требовательно протянула руку: - Где рукопись?
- Рукопись?… - Птичка растерянно огляделась. Рукопись… Она везде! Ну, где-то тут, в доме… Начало, вероятно, как обычно, в ванной. А последние страницы должны быть где-то здесь. Вы просто пройдитесь по дому и соберите все страницы по порядку - они ведь пронумерованы! - И она снова лихо застрочила на машинке.
Апраксина принялась бродить по "скворечнику", собирая разбросанные повсюду страницы и складывая их по порядку. Потом она уселась на диванчик и принялась читать.
Время от времени Марго прекращала стук и поглядывала на Апраксину. Она знала, что подруги любят ее не за книги, а просто любят, оставляя ее писательскую судьбу целиком на суд читателей, а потому внезапный и явно неподдельный интерес графини к ее творчеству Марго даже несколько встревожил. Тем более что один из ее героев, граф Убараксин, был целиком списан с ее издателя и избранника: а ну как графиня догадается, кто на самом деле этот прототип. Альбина бы непременно догадалась, но Альбина ее книг, слава богу, не читает. А если Апраксина перескажет ей содержание и опишет графа Убараксина - догадается Альбина, с кого он списан или нет? Все это несколько портило ей удовольствие созерцать графиню Апраксину, углубившуюся в чтение ее незаконченного шедевра…
Закончив чтение, Апраксина спросила:
- Это все?
- Пока все. Ну как?
- Потрясающе! Это просто необыкновенно интересно! Ну, желаю тебе дальнейших творческих успехов. Когда закончишь книгу, непременно дашь мне ее прочесть до конца.
- Ага! Значит, вы не догадались, кто убийца? - с торжеством в голосе воскликнула Птичка. - Впрочем, я это и сама еще не решила.
- На твоем месте я бы сделала убийцей графа Убараксина. Настоящий мерзавец!
- Разве? - удивилась Марго. - А мне казалось, он такой надежный, верный и представительный…
- Ты прочти как следует, что ты про него написала, и сама поймешь, что это за типчик. Между прочим, твою красавицу Риту Парус он обольщает явно с какой-то задней мыслью…
- Ах нет, он ее любит!.. - Она покраснела, как мак, и добавила: - По крайней мере, так у меня было задумано…
- Глупенькая! Ты только прочти внимательно, что он ей говорит! - Апраксина взяла листок и прочла: - "Моя маленькая, невинная, глупая лесная пташка! Как я люблю слушать твой щебет на закате дня!" А несколькими страницами раньше ты пишешь, что этот граф заядлый охотник. Мне кажется, что подсознательно ты ведешь его к полному разоблачению. Впрочем, не буду вмешиваться: авторская мысль - это такой таинственный лабиринт… Но не забудь дать мне знать, когда закончишь книгу!
Простившись с польщенной и немного растерянной Марго, Апраксина покинула "скворечник", заперев его за собой, занесла в замок ключ и оставила его на кухне, потом села в машину и поехала в Мюнхен. Но не домой, а в полицию, к инспектору Миллеру. Там она передала ему рассказ Анны о порядках в доме Махарадзе и разговор с Марго.
- А что у вас, инспектор?
- Почти ничего. Эмиграционные службы сообщили, что среди зарегистрированных эмигранток нет пропавших девушек: все на своих местах и ждут решения властей. Мы можем, конечно, попутно начать дело о найме нелегальных эмигрантов для работы "по-черному".
- Это позволит нам сдвинуть с мертвой точки "дело о русалке в бассейне"?
- Не думаю. Мы движемся пока в полной темноте.
- А если мы движемся в темноте, то откуда нам знать, не придвинулись ли мы вплотную к убийце и не стоим ли в двух шагах от него? Давайте пока воздержимся от лишних движений, инспектор!
- Вы думаете, эти два дела - убийство и незаконный наем эмигрантов могут быть как-то связаны?
- А почему бы и нет? Единственная конкретная улика, которая у нас есть, это клочок объявления из "Русской мысли", и в нем речь идет именно о работе по найму. А газета-то эмигрантская! Уже устроенные эмигранты на такую работу не польстятся, а вот те, кто готов на все, лишь бы зацепиться в Германии… Как жаль, что у нас нет возможности поговорить со слугами в доме Махарадзе, не затевая официального дела о "работе по-черному"!
- Повод у нас есть, но он вас не устраивает: я правильно вас понял, графиня?
- Да-да, именно так, - рассеянно ответила графиня. - Не хотелось бы вспугнуть тех, кто может что-нибудь знать о нашей "русалке в бассейне"…
Глава 8
В доме княгини Махарадзе наступило время перемен: вслед за Лией расчет получили кухарка Эльжбета, садовник Михаил и шофер Айно. Из всех слуг остались только сиделки. За княгиней Ниной по-прежнему ухаживала Анна, а сиделка Ева, приглашенная из специальной фирмы ухаживать в отсутствие Анны за бабушкой Ниной, перешла теперь в распоряжение княгини Кето. Сиделка являлась к ней утром, помогала принять ванну, делала массаж, одевала ее, причесывала, а затем готовила княгине завтрак. То же самое наверху делала для старой княгини Анна. Обед теперь приносили из ресторана, а легкий ужин обе сиделки готовили для своих подопечных сами. Если княгине Кето нужно было выехать из дома, за ней приезжал се племянник Георгий. В доме стало тихо и уныло.
Сиделка Ева была особой скучной и не слишком старательной: выполнив свои обязанности, она садилась в кресло перед телевизором, доставала из сумки вязанье и в таком положении пребывала часами, набирая петли ряд за рядом и просматривая один сериал за другим. Однажды княгиня Кето на нее прикрикнула, но сиделка оказалась с большим чувством собственного достоинства: она тут же поднялась, сложила свое вязанье в сумку и объявила об уходе. Пришлось княгине извиняться.
В четверг за княгиней Кето заехал племянник и повез ее на прием к баронессе Ханнелоре фон Ляйбниц. Сиделку на этот вечер княгиня отпустила.
Наверху, в мансарде старой княгини, тоже царило уныние. Бабушка Нина и Анна сидели на балконе и наблюдали, как сгущаются тени в вечернем саду. Вдали заходящее солнце еще освещало вершины Альп, а в ложбинах между гор уже лежала глубокая и таинственная синева.
- Вот увидишь, девочка, они сегодня не придут, они уже забыли про нас. И это понятно: они внезапно все остались без работы, им надо думать о хлебе насущном, а не о старой скучающей старухе и ее молодой помощнице. У Кето всегда был скверный характер, а уж став инвалидом в молодые, сравнительно молодые годы, она разошлась вовсю и совершенно разучилась себя сдерживать. Но даже от нее я не ожидала такой глупости - в три дня разогнать всех слуг, включая кухарку! Теперь каждый раз, чтобы куда-нибудь ехать, ей надо просить об этом Георгия. Как будто у молодого человека нет своих дел! А что теперь будет с нашим садом? Уж Мишу-то надо было оставить… Может быть, ты все же расскажешь мне, что же там, внизу, произошло на самом деле?
- Ах, бабушка Нина, ну откуда же я могу знать? Меня ведь не было в это время в Германии…
- Оставь и не дури мне голову! Я догадываюсь, что ты все знаешь. Просто ты не хочешь расстраивать старуху… А я так ждала, что вот ты вернешься из Палестины, и мы снова начнем вести нормальную светскую жизнь! То есть, конечно, в высшей степени ненормальную, но такую увлекательную… Так ты думаешь, кто-нибудь из них все же придет?
- Я в этом уверена! - с преувеличенным пылом воскликнула Анна. На самом деле она ни в чем не была уверена, хотя и испекла для гостей постный пирог с клубникой. - Давайте споем что-нибудь, бабушка Нина!