Лицо Регины стало еще более испуганным.
- Как вы узнали меня? Нашли у Виктора мои фотографии?
- Нет. Я вас вычислила. Пойдемте, у нас будет долгий разговор.
- Но я не понимаю, что от меня нужно полиции? А вы правда оттуда?
- Да. - Апраксина достала из сумочки и протянула Регине удостоверение. Та едва взглянула на него и судорожно вздохнула:
- Я все равно не понимаю, что от меня нужно полиции.
- А я вам все объясню! - пообещала Апраксина, первой заходя в ресторан. Они прошли внутрь и разделись. В ресторане было почти пусто, и Апраксина выбрала столик у окна, выходящего на засыпанную снегом террасу: тент с нее был убран на зиму. "Какая хорошая, снежная зима нынче в мокром Берлине", - подумала Апраксина. Она села и взглянула на застывшую в нерешительности Регину.
- Постарайтесь успокоиться, - почти приветливо сказала графиня. - Хотите что-нибудь выпить?
- Да, коньяк… Можно я закурю?
- Пожалуйста. А я, пожалуй, выпью кофе и закажу себе что-нибудь поесть, я толком не успела позавтракать в отеле.
Подошел официант-итальянец, и Апраксина сразу же очаровала его, поздоровавшись по-итальянски. Но затем оба перешли на немецкий, обсуждая меню. Апраксина заказала себе кофе "латте", "кардинальские креветки" и салат из помидоров с моццареллой и чесночным хлебом. Регина попросила только кофе и коньяк. Пока ждали напитки, Апраксина молча и рассеянно наблюдала за тем, как Регина курит: одну сигарету она докурила до половины, затушила ее в пепельнице, а потом сразу же достала из пачки вторую.
- Вы напрасно так волнуетесь, милая, - сказала Апраксина, когда официант поставил перед ними напитки и удалился. - Что уж теперь волноваться - человека-то все равно больше нет…
Регина пила коньяк частыми мелкими глотками, и можно было подумать, что он плохо проходил в перехваченное горем горло. Апраксиной стало ее чуточку жаль.
- Вы должны меня понять! - вдруг резким, высоким голосом сказала Регина. - Вы ведь тоже женщина! Или, по крайней мере, были ею. - Последние слова были сказаны с вызовом, но Апраксина вызова не приняла.
- Я постараюсь вас понять, - кивнула она. - Расскажите мне, как вы познакомились…
- С Виктором?
- Нет, с вашим мужем, Артуром Равичем.
- А это вам зачем? Это, по-моему, к делу не относится.
Апраксина молча, внимательно и сочувственно на нее смотрела, и Регина не выдержала.
- Да ладно, я расскажу вам все - про себя, про Виктора, про моего мужа… А вы пока кушайте и слушайте. - Апраксина послушно принялась за креветки. - Я вышла замуж за Артура совсем девчонкой, мне было всего семнадцать лет. Мы эмигрировали вдвоем с матерью, и она почти сразу же тяжело заболела: рак желудка, операция, метастазы и все такое. В общем, сплошной ужас. С Артуром я познакомилась в клинике, где мать лежала на облучении после операции. Он приходил туда договариваться о поставках медицинских инструментов. Он увидел нас с матерью в приемной, когда мы с ней сидели, ждали врача и разговаривали по-русски. Он с нами поздоровался по-русски: тогда еще русских в Берлине было мало, русскую речь не на каждом углу можно было услышать. Это сейчас везде и всюду встречаешь русских… Потом он увидел меня в больничном коридоре: мать увели на облучение, а я ждала ее, сидела и плакала. Он подошел ко мне, стал утешать… Ну вот так мы и познакомились. Артур понял, что я страшно одинока и совершенно, ну совершенно беспомощна!
- Сиротка в оборочках, - кивнула Апраксина.
- Не понимаю?…
- Вы были в горе, но вы же наверняка были и модно одеты, и накрашены, не так ли?
- А, ну да… За собой я никогда не забывала следить, это верно. Спасибо за это моей покойной мамочке: она мне даже мусор на помойку вынести не позволяла, пока я макияж не сделаю: "Мало ли кого ты встретишь возле мусорки!" - говорила она… С этого момента Артур стал мне помогать, он все, ну буквально все делал для меня! А я его тогда не любила… Но после смерти матери он сразу же сделал мне предложение, а я была так растеряна, что сразу же согласилась. Это все было так поспешно: похороны матери, а через две недели - свадьба. Очень грустная, тихая такая свадьба… Мать Артура да пара его старых друзей, а с моей стороны совсем никого. В общем, еще одни поминки, а не свадьба. Мне так жалко себя было!
- Понимаю, - кивнула Апраксина, переходя к салату.
- Я надеялась, что Артур спрячет меня от всех проблем и неприятностей. Так оно и получилось.
Мне иногда казалось, что я дочь Артура и внучка его матери: они оба относились ко мне, как к девочке. Я ничего не решала в доме, я никуда не выходила одна, даже за покупками. Меня и хорошему немецкому языку обучали дома, учительницу наняли. И мне это нравилось! Я совершенно перестала бояться жизни, она не могла меня достать за стенами Артурова дома. Я жила, как арабская принцесса: взаперти, но в полном достатке. Свекровь сопровождала меня в Ка-Де-Ве и бутики и молча оплачивала любые мои покупки, даже если они ей не нравились. Только драгоценности мне Артур покупал сам: он говорил, что у меня совершенно нет вкуса и нечего выбрасывать деньги на ветер. Он только бижутерию разрешал мне покупать самостоятельно. Ну а платья и костюмы на выход тоже он выбирал. Артур знакомил меня со своими молодыми сотрудницами, но мне ни с кем не удалось подружиться. Они придут раз- другой, посмотрят вместе со мной мои наряды и больше не приходят. Я думаю, они мне завидовали. Все-таки большие деньги имеют большое обаяние, правда?
- Скрытое обаяние буржуазии, - кивнула Апраксина.
- Вот-вот! Только эта скрытость стала меня доставать, скучала я ужасно. Я даже иногда думала: а не уехать ли мне назад в Россию? У меня там тетка осталась… Но Артур запланировал ребенка, и я родила ему нашего старшего сына. В награду за него Артур подарил мне десять тысяч марок. Я их хотела отложить, но потом как-то незаметно для себя потратила. А на что они ушли, я и не знаю, разошлись и все… А с ребенком возилась поначалу свекровь, даже его кроватка стояла в ее спальне. Я его полюбила уже позже, когда ему два годика исполнилось и он стал такой хорошенький и забавный! Потом я родила еще сына, а после дочь… И Артур снова дарил мне деньги, но эти я уже тратить не стала, а положила в банк. Правда, сейчас от них тоже почти ничего не осталось.
- Деньги ушли на Виктора Гурнова?
- Не только на Виктора. У меня и до него было несколько любовных приключений, которые мне дорого обошлись. Дети подросли, с ними опять стала возиться бабушка, да еще няню им наняли, а мне становилось все скучнее и скучнее. По телевизору и в кино показывали красивую яркую жизнь, в книжках писали о романтической любви, а у меня ничего этого не было. Бедные и богатые - все жили полной жизнью, одна я ни в чем не нуждалась и ничего не имела. А так хотелось любви, любви и любви! Чтобы кипели эмоции, страсти бушевали, чтобы вокруг меня было море переживаний - пусть даже несчастных!
- И какие же были у вас приключения?
- Ах, да все пустяки какие-то… Мы со свекровью несколько лет подряд вывозили детей в Италию, ну, там было у меня несколько итальянских мальчиков-профессионалов. Их там называют "жиголо". Они только разбудили и раздразнили меня сексуально, а мне-то ведь нужны были э-мо-ци-и! Был еще студент, который занимался с нашим старшим, готовил его в закрытую школу. Ну, этот вообще был обормот-социалист какой-то, все уговаривал меня бросить мужа и уйти с ним жить в студенческую коммуну… Еще чего! Я быстро с ним завязала. И вдруг появился Виктор! О, Вики умел создать настоящую эмоциональную напряженность, заставить жизнь играть всеми красками. С ним я все время чувствовала себя, как на экране кино. Он был восхитительный любовник! С ним можно было без конца говорить о чувствах, он доставил мне массу настоящих переживаний. Я вам честно признаюсь, что первые месяцы наших с ним отношений - это была сказка! Самая яркая сказка всей моей жизни!.. Потом все как-то потускнело и напряглось уже не по любви, а по жизни. Он заговорил о моем разводе с Артуром, о деньгах, о всяких там проблемах… А мне это было надо? Но тут, к счастью, ему пришлось уехать в Мюнхен - и наши отношения опять обрели краски. Я ездила к нему тайком, это было так романтично! Вы читали Чехова?
- Приходилось.
- Знает такой рассказ "Дама с собачкой"?
- Что-то припоминаю.
- Вот "Дама с собачкой" - это точно про нас с Виктором. Даже фамилии похожие - Гуров и Гурнов.
- Действительно. Так вы в самом деле любили Виктора Гурнова?
- Страстно! Всей душой! Больше жизни! Я иногда даже в самом деле думала: а не оставить ли мне Артура на пару лет и пожить с Виктором где-нибудь далеко отсюда, в теплой стране на берегу Средиземного моря? Чтобы упиться жизнью, а уж потом вернуться к мужу и дальше тянуть свое благополучное и скучное существование.
- А что ж не решились?
- Оставить Артура, чтобы его какая-нибудь молоденькая сотрудница без меня окрутила? Нет уж, данке шён!
- А выйти замуж за Гурнова вы не собирались?
- Конечно, нет! Это было бы безумием. Это значило бы погубить нашу прекрасную любовь. У Виктора нет… то есть не было не только ни гроша за душой, но и никаких перспектив на будущее.
- А он просил вас выйти за него?
- Да постоянно! Он настойчиво уговаривал меня на развод с Артуром. И знаете, я очень скоро поняла, что он рассчитывает жить со мной на деньги моего мужа. Конечно, мне было страшно жаль расставаться с Виктором, но…
- Погодите, так вы, выходит, вообще никогда даже не думали разводиться и выходить за него?
- Я очень хотела, чтобы наш роман продолжался, я ревновала его к жене, я страдала… Но я всегда хотела, чтобы это был именно роман и ничего больше. Ездить к нему в Мюнхен под предлогом посещения врача - ну точь-в-точь как у Чехова! - как-нибудь вырваться с ним вдвоем в путешествие, слетать на день-два куда-нибудь на юг, поплавать в теплом море… И любить, страдать, без конца говорить и слушать про любовь! С ним было так хорошо… - она взяла салфетку и аккуратно сняла с обоих глаз по слезе.
- …если не жить с ним вместе, не стирать ему носки и не готовить еду, рассчитывая скромный семейный бюджет?
- Как я рада, что вы меня понимаете!
- А он хотел на вас жениться…
- Ну да. И это так понятно. Жена у него намного старше меня, да и характер у нее стервозный. У них с Виктором был очень тяжелый брак.
- Отчасти благодаря вам, как я понимаю?
- Ну, можно сказать и так… Виктору приходилось постоянно что-то скрывать, обманывать. Ему это было тяжело…
- А вам?
- При чем тут я, не понимаю?
- Но вы же находились точно в той же позиции, что и Виктор: он лгал жене, а вы лгали мужу.
- Ах, ну это все старомодные предрассудки! Если двое людей нравятся друг другу, они, естественно, идут на сближение. Люди же не виноваты, что любят!
- Они идут на сближение, а их ближним приходится страдать. И порой мучительно ревновать.
- Да, тут, наверное, все друг друга ревновали: я - Виктора к Жанне, мой муж - меня к Виктору, Жанна - Виктора ко мне… Мы все страдали от ревности.
- Но больше всех, похоже, пострадал Виктор: из вашей любовной интрижки получился целый роман с убийством героя в конце.
Регина заплакала, глядя на Апраксину широко открытыми глазами, не забывая промокать слезы до того, как они испортят макияж. Хотя плакала она искренне.
- Но я же не ду-у-умала, что все так полу-у- учится! И я его не убивала, честное слово!
- На этот счет у меня, пожалуй, нет сомнений. Вы сами никого не убивали. Да, наверное, и пистолета в руках не держали?
- Никогда! - твердо сказала Регина, мгновенно перестав плакать. - А с Виктором и мне ведь не повезло: по-настоящему не я ему была нужна, а мои деньги.
- Да какие там у вас деньги… Подарки на рождение детей и мелочь на булавки. Виктору Гурнову нужны были деньги вашего мужа.
- Вот-вот! Я хоть и дурочка, но догадывалась об этом. Поэтому я и не собиралась разводиться с Артуром.
- Почему же вы не оставили Виктора?
- Я ведь еще так молода, это естественно, что мне хочется любить и быть любимой.
- При живом муже и троих детях?
- А хоть бы и так!
Апраксина задумалась, вертя в руках опустевшую кофейную чашку. Потом опрокинула ее на блюдце и убедилась, что гущи на дне не было.
- Скажите, Регина, а как это: днем быть в постели любовника, потом ехать домой и ложиться в постель к мужу, зная, что ваш любовник в это время ложится в постель со своей женой? Это ж какой-то группен-секс на расстоянии получается…
- Вы меня оскорбить хотите? - спросила Регина, мгновенно надувшись.
- Что вы, и в мыслях не держу! Мне только подумалось о тех разрушениях, которые неизменно сопутствуют таким усложненным романам - душевных разрушениях. Впрочем, к нашему разговору это почти не имеет отношения. Я хотела только выяснить, не были ли ваши отношения с Виктором причиной его смерти.
- Выяснили?
- Нет.
- Но я же не убивала его!
- Вы - нет.
Регина побледнела.
- Вы что, подозреваете моего мужа?
- А почему бы и нет?
- Но… но это же невозможно!
- То есть неудобно и опасно для вас? Понимаю. Но мы все это выясним. А сейчас нам пора расстаться. У меня есть еще дела в Берлине. Пожалуйста, счет! - попросила Апраксина проходившего мимо столика официанта.
- Я заплачу? - предложила Регина.
- Напротив, это я заплачу за вас. Подобные расходы оплачиваются полицией. Кстати, о полиции: будьте готовы к тому, что вас могут вызвать в Мюнхен для дачи показаний.
- Я понимаю… Вам в центр?
- Да. Я остановилась недалеко от Кудама.
- Подвезти вас?
- Нет, я поеду на метро. Хочу еще прогуляться по Лихтенбергу. Эти места знакомы мне с детства.
- Как интересно! - равнодушно сказала Регина.
Они вышли из ресторана и распрощались. Апраксина снова прошлась мимо гимназии и ратуши и вышла на Мёллендорфштрассе, вдоль которой стояли замерзшие платаны без листьев, но усыпанные шариками-плодами. "Небо в горошек, - улыбнулась Апраксина, поглядев сквозь ветви, с которых на длинных черешках свисали шарики, набитые семенами. - И кому же предстоит увидеть небо не в горошек, а в клеточку?"
Артура Равича она приняла в своем номере. Невысокий, с непропорционально широкими для своего роста плечами, он, казалось, крепко стоит на своих коротких ногах. Подчеркнуто респектабельный костюм-тройка и тонкие черные усики делали его похожим на героя-гангстера из старых американских фильмов. Только большие и печальные еврейские глаза портили картину.
Апраксина усадила его, разрешила курить и без промедления приступила к делу.
- Господин Равич! Я сразу хочу вам сказать, что у мюнхенской полиции есть серьезные основания считать вас возможным убийцей Виктора Гурнова. Если вы соберетесь с мыслями и спокойно, но со всеми подробностями расскажете все о ваших с ним взаимоотношениях, это значительно упростит мою задачу.
- Вы думаете, мне придется давать показания в полиции?
- Мне это представляется неизбежным, если из ваших показаний здесь и сейчас я не пойму, что вы непричастны к его смерти.
- Вот даже как… Что ж, я готов вам все рассказать. Но мне как-то трудно собраться с мыслями… Может быть, вы все-таки будете задавать мне вопросы, как это у вас принято?
- Как пожелаете. Пусть это будут вопросы и ответы. Скажите, когда вам стало известно об отношениях Виктора Гурнова с вашей женой?
Равич внимательно поглядел в лицо Апраксиной, потом отвернулся и потер слегка синеватый подбородок.
- Видите ли, меня ведь никто не обманывал. Меня в принципе очень трудно обмануть, госпожа Апраксина.
- Как так? - удивилась Апраксина. - Разве вы не знаете о том, что ваша жена и Виктор Гурнов имели связь?
- Да-да, - махнул рукой Артур Равич, - об их романе мне все известно с самого начала. Дело в том, что Виктор Гурнов появился в нашем доме совсем не случайно: это я подобрал любовника для своей жены. Ну что вы на меня так смотрите? Вам это кажется странным?
- Поразительным! - поправила его опешившая Апраксина.
- Я так и думал. Я понимаю, вы человек в годах, видимо, строгого старого воспитания, а потому вряд ли хорошо разбираетесь в психологии современных молодых женщин.
- Возможно. Но я вся внимание: расскажите же мне, что значит эта странная фраза: "Я подобрал любовника для своей жены".
Равич тонко улыбнулся и непринужденно откинулся на спинку кресла.
- Между тем все очень просто. Я всегда хотел жениться на совсем юной девушке, чтобы воспитать из нее такую жену, какая мне нужна. Регина подошла мне во всех отношениях: молоденькая, хорошенькая и попавшая в беду. Начать знакомство с утешения девушки, попавшей в беду, - это весьма обещающее начало. Можно сказать, что мне с ней повезло: мать Регины вскоре умерла, других родных у нее не было, и без моей помощи девочка осталась бы беспомощно барахтаться на третьей волне эмиграции - самой жесткой и прагматичной из всех трех российских волн. А она была не из тех, кто может бороться за свою жизнь и благополучие в ней. Добавьте сюда объективные сложности первых лет эмиграции: незнание языка, неумение ориентироваться в западном мире. В общем, мне выпала удачная карта: я спас тонущую женщину-ребенка и женился на ней. И мне казалось, что я был стопроцентно удачлив в своем выборе, потому что первые семь лет нашего брака Регина жила и вела себя именно так, как я хотел. Но вот Регина вошла в тот возраст, когда женщина начинает либо созревать, либо стареть.
- Тонкое замечание! - отметила Апраксина.