- Я его не ношу.
- В самом деле? Полагаю, что для человека вашей профессии оружие просто необходимо. Хотя бы для самозащиты.
- Я противник насилия.
Пирс приподнял полы овчинной куртки Дикина и быстро обыскал его карманы. Потом он запустил руки во внутренние карманы куртки и вдруг извлек оттуда набор тузов: и старших карт.
- Ну и ну! - пробормотал О'Брейн. - Я-то всегда считал, что настоящая игра должна идти от головы, а оказывается, можно и от шкуры.
Пирс подтолкнул деньги Дикина в сторону Гарритти. Тот, однако, не спешил их взять.
- Этого недостаточно.
- Знаю, - Пирс был само терпение. - Но вы же знаете, Гарритти, жульничество при игре в карты не подлежит рассмотрению в федеральном суде, и в это я не вмешиваюсь. Но если в моем присутствии произойдет преступление, тогда я обязан буду вмешаться. И не на вашей стороне. Поэтому, для всеобщего спокойствия, отдайте мне ваш револьвер.
- Ну, если так… - В голосе Гарритти прозвучало зловещее удовлетворение, которое он и не пытался скрыть. Он сунул свою пушку шерифу и большим пальцем указал Дикину на дверь.
Шулер едва заметно отрицательно покачал головой. Тогда Гарритти тыльной стороной ладони ударил его по скуле. Никакой реакции в ответ.
- Так ты все-таки не пойдешь? - прорычал Гарритти.
- Я уже объяснял, что не признаю насилия.
Гарритти размахнулся и ударил по-настоящему. Дикин отлетел, наткнулся на стол и тяжело упал на пол. Шляпа слетела с его головы. Он лежал, как и упал - в полном сознании, но не делая никаких попыток подняться. Из нижней губы у него сочилась кровь.
Все вскочили со своих мест и собрались вокруг игроков, чтобы лучше видеть происходящее. По мере того, как проходили долгие секунды, выражение нетерпеливого интереса сменилось на их лицах презрением. Насилие органически вплеталось в жизнь этого края. А насилие, не получившее отпора, покорно вынесенное оскорбление, воспринималось как полное падение мужского достоинства.
Гарритти смотрел на Дикина и не верил своим глазам. Когда он, наконец, осознал, что происходит, он шагнул вперед и уже отвел назад правую ногу, чтобы нанести удар лежащему в пах… Пирс оказался проворнее. Локтем, твердым, как камень, он ударил Гарритти в диафрагму. Тот согнулся, схватившись за живот.
- Я вас предупреждал, что не потерплю преступления в моем присутствии. Еще одно неосторожное движение, и вы мой гость на всю ночь. Правда, теперь это неважно.
Гарритти с трудом выпрямился. Когда он заговорил, голос его напоминал кваканье лягушки, страдающей ларингитом.
- Черт вас побери, шериф! Что за чушь вы несете?
- Это дело суда.
Пирс быстро вытащил из кармана только что полученные объявления о розыске, перебрал всю пачку, положил одно на стол и убрал остальные в конверт. Потом еще раз внимательно посмотрел на Дикина, пробежал глазами текст под неясным рисунком, повернулся, позвал жестом полковника Клермонта. Когда полковник подошел ближе, шериф показал ему объявление. Как ни смазано было мутно-серое изображение на куске дешевой бумаги, оно, несомненно, было очень схоже с человеком, называющим себя Джоном Дикином.
- Полковник, я думаю, это мой билет в вашем поезде.
Клермонт терпеливо ждал, что будет дальше. Пирс начал читать:
- Разыскивается за карточные долги, по обвинению в краже, поджоге и совершению убийств…
- Как интересно соблюдается очередность преступлений! - негромко сказал О'Брейн, который стоял рядом с полковником.
- Джон Хаустон, он же Джон Мерри, он же Джон Дикин, он же… Ну, остальные имена не имеют значения. Бывший преподаватель медицины в университете штата Невада.
- Университет?! - удивился Клермонт. - В этих забытых богом горах?
- Прогресс приходит даже сюда, полковник. Университет открыт в этом году в Элко. - Он продолжил чтение: - Уволен со службы за карточные долги и запрещенные азартные игры. Установлено также, что он заменил купюры в кассе университета на фальшивые. Был опознан свидетелями при попытке ограбления магазина готового платья в Лейк-Кроссинге. При побеге облил помещение магазина керосином и поджег его. В результате пожара пострадала вся центральная часть Лейк-Кроссинга и погибли семь человек.
Чтение документа вызвало у присутствующих самые разнообразные чувства: от недоверия до ужаса. Только Пирс, О'Брейн и, как ни странно, сам Дикин не выражали никаких эмоций. Пирс продолжал:
- Позднее был замечен в вагоноремонтных мастерских в Шарже. Поджег вагон с взрывчаткой. При последовавшем взрыве было разрушено три цеха и весь подвижной состав, находящийся поблизости.
Гарритти прохрипел:
- И это все сделал он? Вот этот?! Сжег Лейк-Кроссинг и взорвал Шарже?!
- Если верить объявлению, а ему нет причин не верить, то все сделал именно он. И на вашем месте, Гарритти, я бы поскорее забирал деньги у Дикина - ведь мы теперь очень долго его не увидим. Если вообще… - Пирс сложил бумагу и обратился к Клермону: - Итак, сэр?
- Я все-таки не понимаю, какое отношение ко всему этому имеет армия?
Пирс снова развернул бумагу и протянул ее полковнику.
- Я упустил некоторые детали, тут слишком много всего написано. - Он указал на один из абзацев. - Обратите внимание на это.
Теперь пришла очередь Клермонта читать вслух:
- Вагон с взрывчаткой направлялся в Сакраменто, штат Калифорния, на склад армейских боеприпасов. - Полковник сложил бумагу и вернул ее Пирсу. - Это меняет дело. Задержание этого негодяя все-таки касается армии.
Глава 2
Вечером того же дня полковнику Клермонту пришлось прилагать уже совершенно геркулесовы усилия, чтобы держать себя в руках. Строгий, но исключительно добросовестный человек, приверженец предписанных правил, он не умел выпускать пар потихоньку. Гнев вспыхивал в нем при каждой неприятности и даже оказывал влияние на его самочувствие.
На этот раз аудитория полковника состояла из восьми человек: встревоженного губернатора, Марики, священника и врача, который взирал на происходящее в высоты верандочки перед входом в салун "Имперского" отеля. Пирс, О'Брейн и Дикин стояли несколько поодаль и внимательно наблюдали за полковником. Восьмым был сержант Белью, который, сидя на своей лошади, пытался развернуть плечи и поднять подбородок, как будто получил команду "смирно". Он смотрел куда-то вдаль, через левое плечо полковника. Похолодало, но Белью был мокрым от пота.
- Всюду?! - Клермонт не верил или не хотел верить докладу Белью. - Вы действительно искали их всюду?
- Да, сэр.
- Вы расспрашивали людей? В этих краях офицеры Соединенных Штатов едва ли привычное зрелище - их не могли не заметить!
- Мы спрашивали всех, кого встречали. И тем не менее, сэр, мы не нашли никого, кто бы их видел.
- Но это же невозможно, сержант! Просто невозможно!
- Да, сэр, то есть… Нет, сэр. - Белью посмотрел на своего командира и удрученно сказал: - Мы нигде не нашли их.
Физиономия полковника стала угрожающей. Пирс поспешно произнес:
- Может быть, это удастся сделать мне, полковник? Я могу собрать два десятка человек, знающих все ходы и выходы, которых, видит бог, в этом городишке множество. Если ваши офицеры действительно здесь, мы найдем их за какие-нибудь полчаса.
- Пожалуйста, сделайте это, шериф! И спасибо вам и вашим помощникам. Мы будем ждать вас на станции. И не забудьте, мы отправляемся через двадцать минут.
- Хорошо. Только я вас еще попрошу отрядить двух вооруженных солдат, чтобы доставить арестованного в поезд и последить за ним до моего возвращения.
- Арестованного? - Полковник не скрывал презрения. - Но, насколько я понял, он не способен на насилие.
- Все зависит от того, что понимать под насилием, - заметил Пирс. - Он не любитель драк в кабаках. Но, судя по его прошлому, он вполне способен сжечь, скажем, "Имперский" или взорвать ваш драгоценный эшелон.
Оставив Клермонта с этой веселой версией, Пирс вернулся в салун.
- Белью, выделите двух вооруженных людей, - приказал полковник. - Проведите арестованного в эшелон. Свяжите ему руки за спиной и наложите на него конские восемнадцатидюймовые путы.
- Боже, да кто вы такой? - В голосе Дикина зазвучал гнев. - Какое вы имеете на это право?! Вы не представляете закон, вы всего лишь военный!
- "Всего лишь военный", подумать только! Сержант Белью, сделаете двенадцатидюймовые путы.
- С удовольствием, сэр! - Сержант был доволен, что гнев полковника обратился не на него и его людей.
Белью вытащил из кармана свисток и три раза пронзительно свистнул. Клермонт жестом предложил губернатору следовать за ним и уже зашагал к поезду, но тут из дверей салуна стало выходить множество людей, которых, конечно, несправедливо было бы назвать инвалидной командой, но и чрезмерного преувеличения в этом не было бы. Пирс вышел за ними, все еще давая какие-то указания.
О'Брейн посмотрел, как расходятся в разные стороны эти люди, и неодобрительно покачал головой.
- Если бы они искали дюжину бутылок виски, я бы поставил на них все свои деньги. А так…
- Знаю, - сказал Клермонт, тоже подавленный этим зрелищем, и зашагал к поезду еще быстрее.
Когда они проходили мимо локомотива, Банлон выглянул в окошко и поинтересовался:
- Их нашли, полковник?
- Боюсь, их вовсе не найдут, Банлон.
- Может, стравить пар?
- Не делайте этого.
- Значит, мы отправляемся, даже если капитан с лейтенантом не объявятся?
- И не позже, чем через двадцать минут, Банлон.
- Но как же?…
- Им придется догонять нас на следующем поезде.
- Он может быть весьма нескоро, сэр.
- В данном случае это необходимое решение.
Полковник повернулся к остальным и указал на первый вагон.
Первый вагон был своего рода салоном, где офицеры и пассажиры поезда обедали и проводили дневные часы. В нем же находились спальные купе офицеров, губернатора и его племянницы. Во втором вагоне размещались походная кухня и купе, в которых спали офицеры, не попавшие в первый вагон, стюард Генри и вечно улыбающийся белозубой улыбкой негр Карлос, который был поваром. Третий вагон был багажным. В четвертом и пятом везли лошадей. В шестом вагоне размещалась солдатская кухня, а оставшаяся его часть и седьмой вагон были отведены рядовому составу.
Клермонт дошел уже до восьмого, последнего вагона, когда услышал сзади стук копыт, сопровождаемый каким-то странным шумом. Он повернулся и увидел, что сержант Белью, восседая на своей лошади, держал в руках веревку, другой конец которой удавкой затягивал шею Дикина. Связанный двенадцатидюймовыми путами, тот должен был передвигаться крохотными неустойчивыми шажками, а связанные сзади руки делали его и вовсе похожим на марионетку. Как только полковник увидел, что Белью передал Дикина О'Брейну, он толкнул дверь и вошел в тормозной вагон.
По сравнению с холодом снаружи, здесь было жарко. Верхняя часть чугунной печурки в углу раскалилась до малинового свечения. Между печкой и стеной вагона в ящике были сложены дрова. Над ящиком висел шкафчик, на открытых полках которого были расставлены жестянки с провизией. По другую сторону от печки находилось большое тормозное колесо. Чуть в стороне от него стояло массивное кресло, рядом с ним был устроен топчан, на котором лежали матрац, куча полинялых солдатских одеял и нечто похожее на медвежью шкуру.
В кресле сидел седоволосый человек, который через круглые очки в простой стальной оправе читал книгу. Чтобы защититься от сквозняков, которые явственно гуляли по вагону, от пояса до щиколоток он был укутан в толстое индейское одеяло. При появлении Клермонта тормозной снял очки и посмотрел на полковника бледно-голубыми водянистыми глазами.
- Ваше посещение большая честь для меня, полковник.
Клермонт поспешно захлопнул дверь и спросил:
- Ваша фамилия - Девлин, не так ли?
- Симус Девлин к вашим услугам, сэр.
Полковник еще раз огляделся.
- У вас довольно одинокая жизнь, Девлин.
- Разумеется, я тут один, но я никогда не ощущаю себя одиноким, - он закрыл книгу, которую читал, и бережно прижал ее к груди. - Если говорить об одиночестве, то вы скорее найдете его в кабине машиниста. Конечно, можно сказать пару слов кочегару, но никогда не услышишь ответ в том шуме. А дождь, снег и туман? И все время приходится смотреть на линию. Так что ноги парятся у топки, а руки коченеют от холода. - Тормозной оказался неожиданно разговорчивым. - Я сорок пять лет прослужил таким образом. Но недавно, слава богу, разделался с этим! - Он с гордостью обвел свой вагон глазами. - У меня лучшая служба на железной дороге, собственная печь, еда, постель, кресло и книга.
- Сколько лет вам осталось до пенсии?
Девлин улыбнулся.
- Разумеется, вы правы, сэр, я уже староват для работы. Но я потерял свидетельство о рождении, и это поставило компанию Юнион Пасифик в несколько затруднительное положение. Но сейчас, полковник, все разрешилось - это мой последний рейс. Когда я вернусь, мне останется только сидеть перед очагом в доме моей внучки.
- Как вы тут проводите время, Девлин?
- Стряпаю, ем, сплю…
- А если вы спите, а поезд идет на крутой поворот или спуск?
- Не волнуйтесь, сэр. Крис Банлон и я наладили, как теперь говорят, коммуникацию. Простая проволока в трубе, но действует безотказно. Крис несколько раз дергает, и тут звенит колокольчик. Тогда я дергаю в ответ один раз, дескать, жив и не сплю. Тогда он дергает раз, два, три или четыре, в зависимости от того, на сколько оборотов я должен повернуть тормозное колесо.
Полковник удовлетворенно кивнул.
- Но вы не можете все время только есть и спать.
- Почти все свое время я читаю, сэр.
Клермонт недоуменно огляделся.
- Куда же, в таком случае, вы спрятали свою библиотеку?
- У меня нет библиотеки. Я читаю только вот эту книгу.
Он протянул Клермонту старую, истертую библию.
- Понятно. - Клермонту, который соприкасался с религией только во время похорон, стало неловко. - Будем надеяться, Девлин, на благополучное прибытие в форт Гумбольдт. И удачи в получении вашей пенсии!
- Спасибо, сэр. - Девлин надел очки, и не успел полковник выйти из тормозного вагона, как он вновь погрузился в чтение.
Полковник зашагал к локомотиву. У вагонов с лошадьми хлопотал Белью с конюхами.
- Животные и люди на месте?
- Да, сэр.
- Вам хватит пяти минут, чтобы быть совершенно готовым?
- Вполне, сэр!
Полковник пошел дальше. Из-за угла станционного здания появился Пирс. Подойдя к Клермонту он негромко произнес:
- Я знаю, вы никогда этого не сделаете, полковник, но вам следовало бы извиниться перед Белью и его людьми.
- Вы не нашли их?
- Я не нашел даже следов. И поэтому готов дать голову на отсечение - в Риз-Сити их нет.
Первой реакцией полковника было чувство облегчения, как ни странно. Оно было вызвано тем, что сброд Пирса потерпел неудачу там, где потеряли надежду и его кавалеристы. Но в следующую секунду, он понял, что это значит в действительности, и процедил:
- Я предам их военно-полевому суду, и добьюсь, чтобы их вышвырнули из армии!
Пирс задумчиво спросил:
- А часто они позволяют себе такие безответственные исчезновения?
- Что вы имеете в виду, черт побери?! - Клермонт злобно уставился на шерифа, но, не дождавшись никаких пояснений, ответил: - Конечно, нет! Оукленд и Ньювелл - лучшие из моих офицеров.
Шериф кивнул. Потом посмотрел на полковника и пожал плечами, в знак того, что теперь не знает ответа на интересующую их загадку.
- Ну хорошо, шериф, пошли. Пора отправляться.
Пирс вошел в вагон первым. Клермонт оглянулся. Около состава никого не было. Из двери пятого вагона выглянул Белью, после чего дверь с грохотом закрылась. Полковник обернулся и поднял руку. Банлон в ответ помахал какой-то тряпкой, и скрылся в кабине.
Локомотив окутали клубы пара, колеса дрогнули, скользнули по рельсам, потом покатились… Поезд тронулся. Полковник поднялся в вагон.
Глава 3
К наступлению сумерек поезд был уже далеко от Риз-Сити. Город и равнина, на которой он расположился, скрылись из виду. Начались холмы - предвестники настоящих гор. Последние лучи солнца освещали сгустившиеся тучи, которые закрывали первые звезды и раннюю луну, и обещали снегопад.
В салоне первого вагона находились восемь человек и у семи из них в руках были стаканы. Натан Пирс, сидя на низком и нешироком диванчике рядом с Марикой, держал стакан виски, а девушка - бокал портвейна. Стаканы с виски были также у губернатора и полковника Клермонта, сидевших на таком же диванчике у другой стенки вагона, у доктора Молине и майора О'Брейна, расположившихся в креслах. В третьем кресле преподобный Теодор Пибоди прихлебывал минеральную воду и поглядывал по сторонам с видом праведного превосходства. Единственным человеком, который ничего не пил, был Джон Дикин. Руки его по-прежнему были связаны сзади, а на ногах оставались грубые лошадиные путы. Он сидел сгорбившись на полу у прохода, ведущего в купе. Не считая Марики, которая иногда бросала на него сочувствующие взгляды, никто, не подавал вида, что присутствие Дикина в салоне вносит какой-то диссонанс. В этих краях жизнь ценилась дешево, а физические страдания были таким обычным явлением, что не стоили внимания.
Пирс поднял свой стакан и сказал:
- За ваше здоровье, джентльмены. Честное слово, полковник, я и не подозревал, что армия путешествует с таким комфортом. Неудивительно, что наши налоги…
Клермонт тут же оборвал его:
- Армия, шериф, никогда не путешествует с таким комфортом! Это личный вагон губернатора. В нем два купе для мистера Ферчайлда и его супруги, одно из которых, в данном случае, предложено его племяннице. Просто губернатор был настолько любезен, что пригласил нас ехать и питаться в его вагоне.
Пирс снова поднял свой стакан.
- В таком случае, за ваше здоровье, губернатор! - Неожиданно он с любопытством посмотрел не Ферчайлда. - В чем дело, губернатор? Вас что-то беспокоит?
- Дела штата, мой дорогой шериф, знаете ли, не только приемы и балы.
- Не сомневаюсь, - миролюбиво пророкотал Пирс, но сейчас же спросил: - А зачем вы совершаете эту поездку, сэр? Я хочу сказать, что будучи человеком штатским…
- Губернатор осуществляет в своем штате и военную власть, Натан, - прервал его О'Брейн. - Разве ты этого не знал?
Ферчайлд величественно произнес:
- По некоторым причинам требуется мое присутствие в форте Гумбольдт. - Он взглянул на Клермонта, который едва заметно кивнул. Больше я не могу сказать… во всяком случае, в настоящий момент.
В салоне воцарилось молчание, которое нарушило появление Генри, высокого и неимоверно тощего стюарда. Он провозгласил:
- Обед подан, господа!
Та часть вагона, которая находилась за купе для губернатора и Марики, была отведена под столовую. В ней стояли два столика на четыре человека каждый. Для людей, привыкших к походной жизни, она была обставлена роскошно. Сервировка столов указывала, что Ферчайлд потратил на нее часть собственных средств.
Губернатор, его племянница, Клермонт и О'Брейн сели за один стол. Пирс, доктор Молине и преподобный Пибоди - за другой.