- Только что поступило сообщение. Сегодня ночью у подъезда собственного дома убит исполняющий обязанности генерального директора компании "СИлКоБытХим", крупный предприниматель Дурнев Константин Иванович. После того как два месяца назад у дверей собственной квартиры застрелили главу данной компании Илью Михеева, господина Дурнева выдвинули на этот пост и, согласно поступившей информации, на следующей неделе на совете директоров его должны были утвердить в занимаемой должности. Следствие разрабатывает несколько версий, не исключено, что преступление совершено на бытовой почве. Но наиболее вероятно, что убийство связано с предпринимательской деятельностью Дурнева. Это уже не первый случай, когда…
Точно: не первый. На красивом лице дикторши полное безразличие. Даже скрытого торжества нет: так им и надо, сволочам-олигархам!
Этих бедолаг в последнее время взялись отстреливать, словно пришла соответствующая директива: уменьшить их поголовье. Вот и какой-то К. И. Дурнев так и не будет теперь утвержден в должности гендиректора какой-то "СИлКоБытХим". Название компании вообще-то в газетах попадалось, но сказать конкретно, что сие…
- … подъехал к дому на машине, за рулем которой был личный шофер. Высадив Дурнева, тот отправился отогнать машину в гараж и, уже отъехав от дома, услышал выстрелы. Константин Дурнев был убит двумя выстрелами в упор, оружие убийца оставил на месте преступления. Подбежавший шофер увидел только спину высокого мужчины, одетого в черную куртку и джинсы, и кинулся к лежащему на земле хозяину…
- Лешонок, ты чего?
- Так…
- Хорош, ничего не скажешь! - сказал он с откровенной завистью. Журналистка брала интервью у личного шофера Дурнева, и на лице ее было то же самое выражение, что сейчас у Олеси. "Ренат Гусев, шофер", - мелькнула строчка внизу экрана.
Шофер был красив просто до неприличия. Неприличие это заключалось в том, что, увидев Рената Гусева, женщины, конечно, невольно цепенели. После чего делай с ними, что хочешь!
Приглядевшись, Вадим понял, в чем загадка смазливого парня. Глаза. Фантастические глаза! Ресницы необыкновенно длинные и густые, а внизу, между веком и радужкой, узенькая белоснежная полоска. И из-под тяжелых, приспущенных век - взгляд обволакивающий, томный. Даже если шофер в этот момент думает о загудевшем подшипнике или тарелке борща. Ему бы в Голливуде сниматься, а не Дурнева возить!
Ренат Гусев говорил медленно и без малейшего акцента, но создавалось впечатление, что правильная русская речь дается ему с огромным трудом. Сразу подумалось: полукровка. Жаркий юг прихватил морозец ледяного севера: нос прямой, брови полумесяцем, волосы черные, жесткие, а губы такие розовые и пухлые, что в голову тут же приходит мысль о клубнике со сливками. Личность колоритная, что там говорить!
- … назначена встреча. Константин Иванович поехал туда один, сказав, что останется на даче у Сидоренко до вечера. Сергей Петрович Сидоренко - его первый заместитель. Был. Они основали компанию втроем: Михеев, Сидоренко и Дурнев, -охотно пояснил шофер. - После смерти Михеева первый зам., то есть мой шеф, стал генеральным. Правда, и.о., но в том, что его утвердят, никто не сомневался.
- А теперь, стало быть, его место займет Сидоренко? - уточнила корреспондентка, сладко улыбаясь.
- Этого я сказать не могу, - тут же отреагировал Гусев. - Не мое дело. Константин Иванович сказал, что позвонит мне на мобильный и укажет, когда за ним приехать. Так и было. Он выпил, это я понял сразу…
- То есть был пьян?
- Я сказал: выпил… - "женщина": таким словом должна была закончиться фраза. Глаза у Гусева вспыхнули свечками, сказался южный темперамент. Обожженная их пламенем журналистка невольно отшатнулась. Шофер же, словно нехотя, продолжил: - В машине молчали, хозяин вообще со мной не откровенничал. Я высадил его у подъезда, он сказал: "Поезжай, Ренат". Окна на втором этаже светились. Кухня и спальня. Его ждала жена. Он пошел к подъезду, я поехал.
- Никого в это время не заметили?
- Было темно. Холодно, дождь. Домой очень хотелось. Отпустили - уехал. Слышу, за спиной вроде как выстрелы. Тормознул. Подал назад. Из машины выхожу - он лежит. Я к нему. Мертвый.
Речь шофера вдруг стала краткой. Рубленые фразы, минимум эмоций. Теперь каждое слово девица с микрофоном вытягивала из него будто клещами, как намертво вколоченные гвозди из дубовой доски.
- И что дальше?
- Вызвал "скорую". Потом милицию. Потом позвонил жене. Она спустилась. Плакала.
- Убийцу можете описать?
- Видел со спины. Высокий. В черной куртке. Бежал быстро. Скрылся в подворотне.
Появившийся на экране представитель следственных органов скучно разложил давно уже приевшийся пасьянс дежурных фраз. "Предположительно заказное", "связано с предпринимательской деятельностью", "пока не разглашать", "в интересах следствия" и как итог: "делаем все возможное". "Подняты по тревоге" - это уж само собой.
Невольно зевнул:
- Ну, все понятно: деньги не поделили. Кто-то очень не хотел в генеральные этого Дурнева. Может, переключим, Лешонок?
- Сейчас погоду скажут.
- Да… Погоду… Откуда же мне знакомо его лицо? - спросил задумчиво.
- Кого? - безразлично поинтересовалась Олеся.
- Шофера. Показалось, должно быть. Да, показалось. Вообще-то у меня хорошая память на лица. Вот на имена - плохая. Нет, где-то я его видел. Определенно. Видел мельком. Но где? Когда? - И тут же добавил: - А мне это надо? - И сам же ответил: - Не надо.
Олеся прилипла к экрану, потом радостно сообщила:
- Сказали, что в Краснодаре плюс двадцать пять!
- Значит, сегодня вечером будем греться на пляже.
- Даже не верится!
- Давай, Лешонок, собирайся. Спасибо этому дому, пойдем к другому. Девятый час, пора в путь. Не будем время терять. Ты укладывайся, а я сейчас. Дойду тут до одного заведения.
Девушка запорхала по комнате, собирая вещи и аккуратно складывая их в сумку, а он вышел из комнаты. Когда вернулся, все уже оказалось упаковано.
Вадим же все еще был одержим навязчивой идеей: почему лицо Гусева показалось таким знакомым? Шофер отчего-то ассоциировался с событиями вчерашнего дня. Очередной Элькин обман, отъезд, Олеся, трупы в машине… Где-то там, среди этих событий, затесалось лицо красавца-шофера. Если бы данный эпизод не вытеснили события более значительные, он бы наверняка вспомнил…
- Вино брать?
- Что?
- Бутылка, которую нам дали в "Ивушке", полная. Мы ее и не открывали.
- Возьми, конечно.
- А фрукты? Могу я их взять или это будет неприлично?
- Раз оплачено, значит, все в порядке. - Он как-то позабыл, что оплачено не им. - Ты можешь забрать с собой все, что мы не съели.
- И я так думаю, - сосредоточенно кивнула Олеся. И добавила: - Это же так дорого! Вино, фрукты, шашлык. Жалко оставлять. - Она застегнула "молнию" спортивной сумки и внимательно оглядела номер. Озабоченно спросила: - Мы ничего не забыли? Посмотри внимательно.
- У нас были две сумки: твоя и моя. В наличии? В наличии. Документы при мне. Мобильник в сумке. Все, поехали.
Взял обе сумки, Олеся прихватила пакет с едой. Как только вышли из кемпинга, Гусев был забыт. Убийство какого-то Дурнева не имеет отношения к ним с Олесей. Они с господином предпринимателем - люди из разных миров. Даже если следствие зайдет в тупик, помогать ему нет никакого резона. Более того: от мира огромных денег лучше держаться подальше. Иметь их -хорошо, не иметь - еще лучше. Есть люди, которые довольствуется малым, и к таковым он, Вадим, и относится.
Попрощались с хозяевами. Олеся вновь нацепила примечательные очки и жеманничала, растягивая слова. Губы она накрасила вишневой помадой, что вкупе с очками сразу прибавило девчонке пяток лет.
Когда сели в машину, не удержался:
- Тебе не идет.
- Что не идет?
- Помада. Слишком темная.
- Я купила ее год назад. Мама тоже сказала, что не идет. Но твоя жена… То есть бывшая жена…
- Что жена? - довольно резко спросил он.
- Она ведь предпочитает темную губную помаду?
- Я ее уже полгода не видел. Понятия не имею, что она теперь предпочитает. И давай условимся: ты больше не будешь копировать Элеонору. Если, конечно, ты не делаешь это с умыслом.
- Так нечестно! - чуть не расплакалась Олеся. - Я просто хочу тебе понравиться! Я знаю, почему сегодня ночью у нас ничего не получилось!
"Не у нас, а у меня", - мысленно поправил он, выезжая на трассу.
- Потому что ты все время думал о ней! А о том, что мне было обидно, ты не подумал?
- А ты не подумала, что я просто устал? И потом: куда ты так спешишь? Хочешь поскорее расстаться с девственностью? Может, я в твой график не укладываюсь? На какое время это у тебя запланировано?
- Я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.
- Вот и не мешай мне.
Они замолчали. Прошло какое-то время, прежде чем он запросил мира. Скучно так долго ехать молча. А девчонка, похоже, упряма. Сказал "не мешай", и она сидела не шелохнувшись. Вроде бы исполняя его волю, но с таким подтекстом, что волеизъявитель оказался в положении виноватого.
- Лешонок, давай километров пятьсот без остановки, а? Уж очень охота поскорее ножки в море окунуть. - Кивнула молча. Пятьсот так пятьсот. - Ты как устанешь - скажи. Еда у нас есть, вода тоже. Может, винца хочешь глотнуть?
- Я вообще-то не пью.
- И не куришь, конечно.
- Нет. Не курю.
- Умница. Вот видишь, как много я уже про тебя знаю! Не пьешь, не куришь, с мальчиками не… - Поймал ее злой взгляд и невольно осекся. - Я хотел сказать, что это очень хорошо. То есть правильно. А то на ваше поколение баллон катят. Распущенные, мол. А вы обычные. Не хуже и не лучше.
- Мы лучше, - спокойно сказала она.
- Почему?
- Мы знаем, чего хотим.
- И чего же? - поинтересовался с откровенной иронией.
- Чтобы все было хорошо.
- О, как! - усмехнулся он. - Ну, положим, "хорошо" у всех впереди одно. То есть без вариантов: отнесут на кладбище, и… Нет, это черт знает что такое! Отродясь не был таким впечатлительным! Эти жмурики в белой "девятке" выбили меня из седла! Давай о чем-нибудь приятном: кто твои родители?
- О приятном? - усмехнулась она. - А тут мало приятного. У тебя какая зарплата?
- Ну, бывает по-разному, - уклончиво ответил он. С какой стати должен сообщать ей о своих доходах? Не жена же. И пока еще даже не любовница. Добавил нехотя: - То пусто, то густо.
- Но ведь больше десяти тысяч?
- Разумеется. Десять тысяч - не деньги.
- А у нас в городе две - это уже хорошо. А три -шикарно.
- Шутишь?
- Чего ради? Ты ведь думаешь: почему она притащилась в Москву просить какие-то там пятьсот долларов? Ведь это не деньги! А для моих родителей - как раз большие деньги. Это ты хоть понимаешь?
- Ты меня в чем-то упрекаешь?
- Я просто пытаюсь тебе объяснить, почему поехала с тобой. Почему вообще поступаю так, как поступаю. Если б девчонки из нашей группы узнали о моих приключениях, они бы умерли от зависти!
- О, как! - вновь не удержался он от легкой усмешки. И решил переменить тему: - А город у вас красивый?
- Ничего, - пожала плечами Олеся. И добавила: - Ничего хорошего. Летом зелено, а осенью и весной очень грязно. Лето короткое, зато зима длинная. До бесконечности. Драмтеатр давно уже закрыли, в местном музее торгуют всякой всячиной. Из развлечений только рынок три раза в неделю. Ходим, смотрим. Покупаем редко: денег нет. Я честно не знала, что вещи, которые мне отдали, очень дорогие. У нас такие не продают.
- Ладно, проехали, - вздохнул он. - Я разозлился из-за телефона, это правда. У нас, конечно, деньги другие, но и жизнь другая. В такое можно вляпаться, что мало не покажется. Кому что дорого: кому покой, кому большие проблемы, но при больших деньгах. Скажу сразу: я больших денег никогда не заработаю, потому что жить хочу долго, а спать спокойно. Потому и жена от меня ушла. То есть не потому, что жить хочу долго. Потому что - бесперспективный.
- А я так не считаю, - тихо сказала Олеся.
- Что? Не расслышал? - улыбнулся он.
- Я плохо спала сегодня, - в ответ пожаловалась она. - Подремлю немного?
- Конечно!
Кажется, между ними потихоньку полегоньку устанавливается взаимопонимание. Частичное. Но взаимопонимание полное - это ведь редкость. Даже безумная любовь, была у него когда-то к Эльке, - тут не гарантия. Они друг друга никогда не понимали. Она не понимала его безынициативности, он - ее ненасытности. Послушать бывшую жену, так все должны стремиться к богатству, славе и успеху. Но для этого надо подминать под себя окружающих, по крайней мере тех, кто послабее. То есть быть человеком жестким и даже жестоким. А он добрый. И безвольный, раз до сих пор ждет свою ненаглядную Элеонору. Или уже не ждет?
Покосился на Олесю. Неудобно ей спать сидя. Машина постоянно подпрыгивает на ухабах, и голова девушки мотается туда-сюда.
Протянув руку, опустил спинку сиденья в положение, почти горизонтальное.
- Спасибо, - благодарно улыбнулась Олеся и, откинувшись, закрыла глаза.
Она забылась сном, он отвлекся дорогой. В дальнем путешествии есть своя прелесть. Едешь себе, ни о чем не думаешь.
Солнечные лучи осмелели, и теперь их острые иглы все чаще прокалывали тучи. Дорожка золотого шитья протянулась по серому полотну неба аж до самого горизонта. "А в Краснодаре сегодня двадцать пять", - подумал он.
…Олеся проснулась перед самым Ростовом-на-Дону, сладко потянулась и зевнула. За окном теперь все чаще мелькали бревенчатые избушки. "У Щукаря", "Харчевня"… Заманчивые вывески обещали сытную и вкусную уху. Он невольно подумал, что подошло время обеда. Покосился на нее и спросил:
- Остановимся?
- Ты ж хотел проехать пятьсот километров без остановки, - напомнила девушка.
- А ты?
- Давай я тебя покормлю?
Олеся засуетилась, полезла в пакет с продуктами. Пришлось отказаться от мысли отведать настоящую уху. Жевал холодный шашлык, глотал минералку.
Ростов пролетели без остановки. Олеся вертела головой, когда ехали по мосту, и ахала в восхищении:
- Вот это да! Какой огромный город! А порт!
Она еще долго щебетала, сравнивая увиденное с маленьким городком, в котором родилась.
Прошло какое-то время, и они свернули на Краснодар. По обе стороны дороги стояли тополя, стволы которых снизу были побелены известкой. На большой скорости стволы сливались в одну сплошную белую линию, казавшуюся бесконечной.
Заметно потеплело. Олеся даже окно открыла. Он подумал, что остановиться придется хотя бы для того, чтобы снять свитер.
- Я скажу: когда, - вдруг, улыбнувшись, сказала девушка.
- Что?
- Мы ведь будем обедать?
- У тебя какие-то планы?
- Знаешь, я немного странная. Вот увижу что-нибудь и мгновенно принимаю решение: это мое. Если в душу запало. Я и вещи так выбираю. Хожу, хожу по рынку, бывает, так ничего и не куплю, хотя и деньги есть и вещь нужна. Неделя пройдет, другая. А потом вдруг остановлюсь внезапно: это мое! И, даже если в кармане ни гроша, бегу занимать в долг и понравившуюся вещь все равно покупаю.
- Это ты к чему? - насторожился он.
- К тому, что я не хочу планировать ни место, ни время, когда мы остановимся. Но если мне вдруг понравится…
- Я понял. Значит, бац - и точка! Беру!
- Да.
- А меня?… Со мной тоже так было?
Покосился на девушку и увидел, что она покраснела. Хороший характер! Решения, значит, принимает мгновенно. А как же насчет: "семь раз отмерь, один - отрежь"?
- Что молчишь, Лешонок?
- Так…
- Я все понял. Без обид. Знаешь, мне это даже льстит. Никогда не думал, что могу произвести на девушку впечатление. Я, в общем-то, парень простой…
- Но Эля же вышла за тебя замуж.
- А куда ей было деваться? Не то чтобы я ее сильно домогался… Мы ж договорись, что больше не будем говорить о моей жене, - спохватился он.
- Мы договорились, что я больше не буду ее копировать. Но у меня нет других солнцезащитных очков. Ведь я же не собиралась на юг!
- Договорились: очки можно. А помаду я тебе завтра куплю новую.
Пока пролетали сквозь строй тополей, она ни словом, ни взглядом не дала понять, что хочет остановиться. "Не мое", - усмехнулся он. Значит, реки, берега которых поросли камышом, и золотые пшеничные поля впечатления на нее не производят. Чего ж ей надо? Кораблей в гавани? Самолетов в небе?
Выехали на широкую дорогу, на указателе прочитал, что до Краснодара осталось не больше пятидесяти километров.
И вдруг Олеся сказала:
- Останови!
- Где? - не понял он.
- Впереди кафе. Оно мне нравится!
Присмотрелся и увидел кирпичное здание под зеленой крышей. А с чего она взяла, что это кафе? И как его вообще углядела? Ничего не сказал, но подумалось вдруг, что отдых в тополиной аллее, в тени деревьев, был бы гораздо приятнее, чем здесь, на солнцепеке. Место - отнюдь не живописное: ни тени, ни деревца. Группа добротных строений из белого кирпича, но без изысков. Пролетел бы и взглядом не зацепился.
Но Олеся упрямо повторила:
- Вадим, останови!
Он послушался: если женщина просит… Свернул с дороги и подъехал к одноэтажному зданию, над входом в которое увидел довольно-таки скромную вывеску: "Кафе "Мечта". Вышел из машины и первым делом стянул свитер. Потом подумал, что надо бы сменить джинсы на шорты. Но не решился идти в кафе голоногим. Однажды Элька затащила его в дорогущее кафе, сказав, что там, мол, демократично, а он в джинсах и майке все равно смотрелся глупо. Ну не в его это стиле, что тут поделаешь?
Олеся тоже оставила куртку в салоне. Он отметил, что трикотажная маечка "под джинсу", украшенная бусинками и стразами, слишком уж натянулась на груди у девушки. Что, тоже подарок богатой родственницы? Но вещь-то новая, ни разу не надеванная, это сразу видно!
- Ей не пошла, - пояснила Олеся, в очередной раз прочитав его мысли.
Он простил бы ей эту маечку. И всю ту чепуху, что несла в машине вплоть до приезда сюда. Ишь! Характер у нее такой! Но ведь таких совпадений просто не бывает! "Ивушка", кемпинг "Алан" и вот теперь кафе "Мечта" - и везде белую девятку, в которой должны ехать на юг молодожены, встречают улыбками и цветами: ибо, как только они с Олесей вылезли из машины, на пороге появилась симпатичная улыбающаяся девушка с букетом в руках и сладко пропела:
- Поздравляю с законным браком!
Резко развернулся к Олесе, готовый тут же высказать все: девушка посмотрела на него умоляюще. Потом прошептала:
- Только не сейчас!
И поспешила принять букет.
Скрипнув зубами, прошел следом за ней в кафе. Здесь было прохладно: работал кондиционер. Самый уютный столик, у окна, видимо, ждал их. Как только уселись, официантка засуетилась, заспешила на кухню. Олеся понюхала цветы и поставила их в воду.
Он же нетерпеливо спросил:
- Ну?
- Что? - невинно посмотрела на него девушка.