Простая эта мысль, не приходившая доселе в голову, на какое-то время лишила ее сил. Она откинулась на подушку. "Не может быть, не может быть", - стучало в висках. Опять стало сухо во рту. Она поднялась, прошла в ванную комнату. И там, в раковине, наполненной водой, она увидела нераспечатанную бутылку шампанского. Это, конечно, предусмотрительный Ашот постарался. Но сейчас было не до него. Плохо слушающимися пальцами, она сорвала проволоку, бросая на пол обрывки серебряной фольги, раскачала пробку. Бутылка слабо выстрелила, газ завился у горлышка, подобно слабой струйке дыма. Она наполнила стоявший тут же на полке стакан, не заботясь о его чистоте, сдувая пену, выпила. Посмотрела на бутылку, поставила. Нельзя больше пить, еще чего доброго придерутся, уловив запах. Скажут, немудрено, что забыла шифр, пошлют сначала проспаться. Скорее на вокзал.
Она пробежала мимо дежурной по этажу, опасаясь что сейчас ее остановят.
Никто ее не остановил, ни о чем не спросил. Она уже пробегала по аллейке сквера, разбитого перед фасадом гостиницы, когда у клумбы с цветами путь ей преградил поднявшийся со скамейки человек. Поглощенная своими мыслями, стремясь как можно быстрее увидеть где-нибудь свободное такси, Ника ничего не замечала вокруг и сейчас в испуге отпрянула. Испуг сменился радостью: перед ней стоял ее потерянный было спутник.
- Уф! Испугал! Откуда ты такой? Ну, и видок у тебя... Зеленый, как три рубля.
Парень тоже пробудился совсем недавно, и так же, как Ника, один в номере. Состояние его после вчерашних необузданных возлияний требовало "поправки". Но исчез его новоявленный друг в кепке, а главное, исчезла чудо-подушка. "Надо сматываться от греха подальше", - сообразил он все же, не без оснований полагая, что просто так, без причины поспешно не бегут. Да и разговоры эти подозрительные...
В сквере он присел, чтобы немного прийти в себя, осмотреться. Появлению Ники он тоже обрадовался, но все же сдерзил:
- Зато ты, как новый полтинник, блестишь... Со всеми представителями гор переспать, наверно, успела? Прямо сейчас из постельки?
- Не твое, как говорится, собачье дело. Пить надо меньше. Что, небось, здесь и спал?
Толик посчитал вопрос не заслуживающим внимания.
- Освежиться бы надо, - высказал он желание, преобладающее в нем над всеми остальными. - Давай развернись, за твои грехи страдаю.
Ника задумалась на миг, потом решительно взяла парня под руку.
- Пойдем. Проводишь меня до вокзала, там мне надо кое-что сделать. Помощи от тебя не потребуется никакой. Разве что моральная поддержка. А там найдем что-нибудь и для твоей страждущей души.
"Страждущую душу" вполне устроили бы и ассортимент гостиничного буфета, зачем еще куда-то тащиться? Но хозяин - барин, он же лицо зависимое. Тем более, что никаких иных перспектив не предвиделось.
Подвернувшееся такси через несколько минут доставило их на вокзал. К просьбе открыть шкаф камеры хранения дежурная по вокзалу отнеслась довольно спокойно: на большом вокзале таких случаев сколько угодно. И шифр забывают, и бумажки с записями теряют, и набирают неточно, и "колдуют" у камер не всегда со свежей головой.
Нику охватило волнение, когда мужчина в железнодорожной форме, открыв специальным ключом замок, потянул на себя дверцу. Она даже зажмурилась от страха. Дверца, слабо щелкнув, открылась. Сумка стояла на месте. Теперь, когда ее ремень был уже в ее руках, она еле дождалась момента, когда дежурный, занятый своими делами, отошел. Она выхватила, замирая от страшных предчувствий, "Курс статистики", приоткрыла 47-ю страницу, тут же захлопнула, шумно вздохнув. Это был вздох облегчения: билет был на месте.
Сразу забылись все переживания, отпали все подозрения.
- Надо отметить - еще не охладев от горячки возбуждения, предложила Ника. - Ты не против?
Он бы еще был против! Конечно, спутник Ники ничего не понимал в происходящем и только таращил глаза, слушая объяснения о каком-то забытом шифре, о книгах для главного инженера совхоза и молчал: не его это ума дело. А вот "отметить" - это другой разговор!
Вокзальный ресторан был еще закрыт, но местным гурманам хорошо было известно кафе, расположенное в многоэтажной части вокзала и весьма претенциозно названное "Седьмое небо". Лифт доставил их к цели. Сжимая в руках ручки обеих сумок, большой и маленькой, Ника направилась к самому крайнему столику. Толик хотел избавить девушку от неудобной ноши и взялся было за ремень спортивной сумки, но она неожиданно резко выдернула ее.
- Тебе же неудобно с ней таскаться, - оправдываясь, пробормотал Толик, но настаивать не посмел.
Ника, устроившись за столиком, придвинула к себе пустой стул и примостила сумку на нем. Спутник ее привык ко всякого рода чудачествам и не обратил на этот жест ни малейшего внимания. Его больше волновало, на что размахнется распорядитель кредитов. О билете, как о реальной финансовой величине, он уже как-то забыл. Легкомысленные действия Вероники давали все основания предполагать, что дальше амурных похождений билетно-валютная операция не двинулась. Поэтому он осторожно осведомился, не уточняя, что же они пришли отмечать:
- По пиву ударим?
Ника сделала гримаску:
- Ты можешь лакать пиво, а я хочу шампанского.
- Что, золотой телец приручен? - Толик оживился. Неужели этот хмырь и в самом деле оказался мешком с деньгами. И все выложил? Что-то не верится.
Официантка принесла шампанское. Они выпили "за успех предприятия", закурили. И только тогда девушка заговорила.
Она принялась рассказывать о Мишином предложении перечислить деньги, о том, как они делали вклады в разных сберегательных кассах, о заведенных сберкнижках, о наличных, которые дал ей Миша для "округления" задатка. Толик слушал с возрастающим интересом. Ника, подогреваемая этой заинтересованностью, а еще больше - шампанским, все больше увлекалась своим рассказом. Теперь ей и самой казалось, что действовала она умно и решительно.
- Оставить билет в камере хранения! - ахнул Толик не то восхищенно, не то испуганно. - И ты на такое решилась?
- А вот представь себе, решилась! И как видишь, не промахнулась.
Она похлопала ладонью по сумке, красовавшейся на стуле, поблескивающей своими лакированными боками...
- Пролететь же было можно... Ты проверила, все в порядке? Вон как ты легко забрала сумку безо всякого шифра.
- Ты же видел, сумка на месте, билет там, куда я его положила...
И она потянулась за сумкой. Вынула книгу, достала из нее билет, положила перед собой. Склонилась над маленьким бумажным прямоугольничком, на котором изображен стреляющий из винтовки человек. И вдруг бессильно откинулась на спинку стула с побелевшим лицом:
- Подменил... Подменил, мерзавец! Совсем не тот номер...
Глава тринадцатая
РОДСТВЕННЫЙ ВИЗИТ
Едва капитан Евсеев вернулся к себе, дежурный передал ему: звонила Раскатова. Просила передать, что дочь дома.
"Вот это спасибо! Забеспокоилась, стало быть, мамаша. Сейчас же пойдем знакомиться".
Но "сейчас же" не получилось: вызвал Бахарев. Что ж, капитан и сам намеревался посетить своего начальника. По сути дела, можно уже докладывать о том, что задание выполнено: "автор" гематомы, обнаруженной у покойного, выявлен и "авторство" свое признал. Вот только ребус с билетом еще не разгадан. Девочка-то объявилась, надо с ней побеседовать.
- Дался тебе этот билет, - поморщился Бахарев. - Где у тебя заявление о его пропаже? Предполагаемого владельца нет в живых. Родственники по всей вероятности ничего даже и не знают...
- Не знаю насчет остальных родственников, но одна знала. И я как раз собрался с ней на эту тему поговорить.
- Препятствовать не стану, если чувствуешь, что за этим что-то есть. Но в "ювелирном деле" образовались кое-какие проблески. Тебе придется заняться разработкой одной из версий. Связано с поездкой. В южные края. Благодатные, курортные.
- Тронут заботой руководства. А что конкретно?
- Конкретно еще обсудим. Но ориентировочно, чтобы ты уже начал думать в нужном направлении, исходные данные такие: в Шахтерске нашим работникам поступил сигнал. Очень любопытный. Одна гражданка, не самого примерного, прямо скажем, поведения, вдруг начала продавать золотые безделушки. Одной сережки, другой колечко, брошку, булавку... И думаешь, почём? За бутылку! У ней свой домишко, живет она давно уже одна, перебивается случайными заработками, попрошайничеством. Алкоголичка... И вдруг такое! Наследство получить неоткуда, на клад тоже не походит: вещи новые, изготовленные в наше время. Выявить тех, кто соблазнился на дешевку удалось, идентификация подтверждает предположение, что это из тех, украденных. Но дальше снова цепочка расследования прерывается.
- А она, обладательница золотого запаса, совсем ничего не хочет говорить?
- В том-то и дело, что она почти не запиралась. Вначале бормотала, что нашла, потом призналась: действительно нашла, но в подполье собственного дома. Что уж она там искала, зачем ей туда понадобилось, если в доме у нее - шаром покати, но факт тот, что обнаружила. Кто положил, она не знает. Может только предполагать. Предполагать, впрочем, нетрудно. У нее есть сын. Живет в городе, там работает. Где-то слесарит, как она выражается. Только он мог положить в углубление под слегой пола два целлофановых пакета с такими дорогими игрушками. Засунул, небрежно присыпал. Сделал, по всей вероятности, в один из своих приездов. Но к тому моменту, когда работники милиции захотели осмотреть "золотую жилу" сами, там уже ничего не было, кроме упомянутого углубления...
- Фантастика, - усмехнулся Евсеев. - Колдовство.
- Да, если бы не вполне реальные вещицы, которые мы изъяли у любителей дешевых украшений. Точнее, дорогих, но за бесценок.
- А где же сынок?
- Ребята из группы, ведущей расследование, тоже хотели бы это знать. Да, да, - покивал Бахарев, видя, что его собеседник хочет что-то возразить. - По имени, фамилии, году рождения нашли и место работы, и место жительства. В общежитии. Но и только лишь. А не самого парня. Его и след простыл.
- Что он из себя представляет, удалось выяснить?
- Зеленый мальчишка. Тихий, не очень приметный. Ни у его непосредственных руководителей, ни у тех, с кем он работал рядом или жил, никогда не возникало никаких сомнений по поводу абсолютной безобидности паренька. Работал незаметно, без нарушений. Жил тоже. Ребята, из одной с ним комнаты, не припомнят случая, чтобы он с кем-то повздорил, поругался. К нему никто не приходил. Выпивши бывал иногда, но вел себя спокойно. Со своими почти не общался, от компаний воздерживался. Так что окружение не выявлено.
- А какие-нибудь родственные связи?
- Мать сказала, что где-то есть дядька. Но никаких отношений (это ее брат) с ним давно уже якобы никто не поддерживает. Последнее его вероятное местонахождение - где-то на Кавказе.
- Кавказ велик.
- Да, имея даже о человеке основные данные, найти его непросто. Но придется. Парнишка будет искать пути для реализации награбленного добра, а одному ему это не под силу. Дядя - самое вероятное. Парень мог и скрыть от матери, особенно от такой, что имеет контакт с дядюшкой. А возможно, что и она, проспавшись основательно в КПЗ, решила попридержать язык. Решила забыть адрес брата на всякий случай. Ей ведь много не дадут, скорее всего отправят в лечебно-трудовой профилакторий.
- Я понял так, что мне придется заняться поисками дяди?
- Да. Как только появится какая-то возможность хотя бы примерно уточнить его координаты. Возможно, что тебе придется принять участие в уточнении этих координат. Так что закругляйся с билетом. Девчонка, скорее всего, ничего не знает. А если и знает, то не скажет. И тут ты ничего не докажешь. Действовать ни от имени покойного, ни в его интересах ты не можешь. Он тебя не уполномочил, интересов у него больше нет никаких, есть интересы его родственников и наследников, а девушка, возможно, таковой как раз и является.
Глава четырнадцатая
ЕЩЕ ОБ ОДНОМ РОДСТВЕННОМ ВИЗИТЕ
Вероника лежала, уткнувшись лицом в подушку. Слез не было. Тупое равнодушие овладело ею. Все происходившее казалось кошмарным сном. Стоило проснуться, и все вернется на свои места. Не было никакого билета, никакого Ашота, никакого Миши. Зачем она влезла в эту глупую историю?
Единственная дочь у родителей, Вероника никогда и ни в чем не имела отказа, не знала, чем пахнет нужда. Все ей давалось легко, включая учебу в школе. А вот с институтом вышла осечка. Аттестат был серенький, готовиться к поступлению в институт мешала образовавшаяся в последний год учебы в школе компания. Вылазки за город, затяжные пикники. Появились новые, уже не школьные, друзья, у которых тяга к романтике проявлялась главным образом в пенье песен под гитару, выпивках, шатанье по барам и дискотекам, во всем том, к чему даже придуман ими же самими термин "балдеть". Толя, ее соученик, принадлежал к той же "стае". Считалось, что они "дружили" - бытует такое неопределенное понятие. Суть его можно трактовать как угодно, кроме первоначального основного значения слова.
Толе в институт помогли устроиться родители, используя какие-то связи, хотя к будущей профессии педагога он ничуть не тяготел и вылетел из вуза сразу после первого семестра. Компания и все совместные развлечения не давали ему учиться. И в армию не взяли из-за какого-то изъяна здоровья. Сам он не объяснял из-за какого, а Веронике ни к чему было вдаваться в подробности. Замуж за него она не собиралась.
Делал Толик попытки работать, но хорошо, если выдерживал хотя бы месяц... А родители терпеливо ждали, что парень все-таки образумится, кормили его, а на выпивку он и сам находил. Как ни странно, это удавалось почти ежедневно.
Успешное, как Нике показалось, проведение "операции", победу над многоопытным дельцом она приписывала своему обаянию. Ведь это было ее главное оружие, которое обычно не подводило. А оказалось, что и обаяние помогает далеко не всегда.
Ведь она почти разгадала несложный трюк с камерой хранения, всю кажущуюся незыблемость логических заключений в предложенной ей партии. Почему же она все-таки согласилась? Это сейчас объяснить не удавалось самой себе. Так же, как не могут объяснить свои поступки легковерные жертвы гадалок.
Вспомнив все, она застонала, как от физический боли, в бессильной ярости закусила угол подушки. Резкий, продолжительный звонок заставил ее вздрогнуть. Дома она была одна, открыть дверь больше некому, а вставать в таком состоянии Ника не хотела.
Кто это мог быть? С работы? Толяй? Его она прогнала, обругав в приступе истерики так, что вряд ли он сейчас пожелает показаться на глаза.
Звонок повторился. Требовательный, настойчивый. Веронику охватило бешенство: кто это еще так трезвонит... Она сорвалась с постели, пошла к двери. Обида, злость, раздражение искали выхода. Она даже спрашивать не стала кто за дверью, просто распахнула ее С желанием устроить скандал.
Но звонивший был ей совершенно незнаком. Это несколько охладило первоначальный порыв.
- Вам кого?
- Если вы Вероника Раскатова, то вас.
Голос человека почти соответствовал внешности, в нем слышались одновременно и твердость и доброжелательность.
- А что вы... вам...
- Что мне от вас надо, хотите вы спросить? - улыбнулся незнакомец. - Если вы меня пропустите, уделите немного времени, то, думаю, полностью смогу удовлетворить ваше любопытство.
- А вы кто?
- Я инспектор уголовного розыска, капитан Евсеев. Вот мое удостоверение.
Вероника на документ лишь покосилась. Она почувствовала слабость. Нет, не боязнь, не страх испытывала она сейчас перед этим человеком. Скорее, это было чувство облегчения и даже какой-то надежды. Вдруг этот капитан пришел ей помочь?
Девушка провела капитана в гостиную. Сама почти упала в кресло, лишь тогда вспомнив, что надо пригласить сесть и гостя. Но до приличий ли сейчас? У нее не было сомнения, что сотрудник милиции пришел по беспокоившему ее делу.
- У вас есть дядя. Как давно вы с ним виделись?
Вот оно что... Начинается... Вероника встала, нашла припрятанную в серванте пачку сигарет. Спросила лишь, чтобы что-то спросить:
- Какого дядю вы имеете в виду?
- А что, у вас их много? Я имею в виду Степана Степановича Васильева.
- А-а... - в голосе Вероники прозвучало пренебрежение. - Так какой он мне дядя? Условное понятие. Он муж маминой сестры, а они вместе не живут, так что он мне вообще, можно сказать, никто. Почему он вас заинтересовал?
- Вы не ответили на мой вопрос: как давно вы с ним виделись?
- Не помню. У нас он бывал, когда я еще маленькой была. Бывал редко. Живут они далеко, в поселке, туда добираться не меньше часа. Мама его за родственника не считает, отец тем более... А почему именно ко мне вы обратились? Вы бы с мамой поговорили, если он вас чем-то заинтересовал.
- Боюсь, что ваша мама не в курсе некоторых вопросов, касающихся вас и его.
- Как так? Что я могу знать о нем такого, что не знает мама? Не понимаю?
Появившаяся в голосе девушки нервозность укрепила капитана в уверенности, что он прав в своих предположениях. Он помолчал, выдерживая паузу, не отвечая на вопрос Вероники. Тогда она снова спросила:
- А почему вам с дядей... Со Степаном Степановичем не поговорить?
Это была слабая попытка увести разговор в сторону, избавиться от неприятной необходимости отвечать на какие-то вопросы. Но это же подтвердило догадку капитана, что девушка ничего не знает о гибели родственника.
Он вслух произнес:
- Может быть, я уже обо всем с ним переговорил и он мне все рассказал. Теперь очередь за вами.
- Что он вам такое мог рассказать? - изменившимся голосом, тихо, почти переходя на шепот, опять спросила Вероника.
Евсеев понял, что настало время говорить открыто, иначе начнется топтание на месте. В конце концов перед ним сидит не опытный преступник, а запутавшаяся девчонка, которая, быть может, и рада признаться, да только не знает, как это сделать. И пока она не знает, что Васильева нет в живых, надо попытаться добиться от нее признания, иначе может статься, что и вообще говорить будет бесполезно.
Не знал капитан, что девушка недавно перенесла такое потрясение, что готова была сознаться во всем, лишь бы избавиться от этого мучительного чувства ужасной непоправимости случившегося. Но чтобы заговорить со всей откровенностью, нужен был какой-то толчок. Намеки капитана только раздражали девушку, вызывая протест из элементарного чувства противоречия. Что ему известно? Куда он гнет? Что мог ему сказать старый алкаш, если во время ее визита он спал без задних ног? И вообще: что может быть кому-то известно?
- Вы мне все задаете вопросы, - усмехнулся Евсеев. - А ведь это я пришел спрашивать. Выслушайте меня внимательно и постарайтесь ответить как можно точнее. Я хочу, чтобы вы мне объяснили, каким образом произошел у вас обмен билетами лотереи ДОСААФ, приобретенными Васильевым в магазине, где вы работаете? Приобрел он их у вашей подруги Веры в вашем присутствии, подарил вам по билету... И вот оказалось, что подаренный вам билет оказался у Васильева, а один из его билетов - у вас? Именно тот, на который выпал крупный выигрыш?
Вероника сидела ни жива, ни мертва. Но все же нашла в себе силы выговорить:
- Это он вам сказал? И вы ему верите?
Евсеев пожал плечами.