- А ты?
- Как ты думаешь, надежный он человек?
Принятая доза настроила бородатого спутника Ники на критический лад. Глаза его блестели, движения стали резкими.
- Кто? Твой Ашот?
- Он больше твой, чем мой.
- Сожрет тебя вместе с твоей "Волгой" и не подавится. Колеса. Колеса только выплюнет, да твои золотые сережки с бусами. Бандит с большой дороги. Ему бы еще длинный кинжал, и тогда он сразу "рэзать" начнет.
- Я серьезно спрашиваю.
Он налил себе в стакан остатки из бутылки, выпил и упрямо повторил:
- Бандит. Жулик.
После этого бесцеремонно потянулся к ее стакану, отлил из него в свой, глотнул, поцокал языком от удовольствия, покрутил головой.
- Ты что, напиться хочешь? Помощничек... Надо серьезный разговор вести, а у тебя язык заплетается. В своем амплуа. Шут гороховый!
- Зато твой Ашот, как огурчик.
- Он такой же мой, как и твой. Ты его где-то откопал, а теперь говоришь - жулик. Да пьешь в два горла.
- Плевать мне на него! "Богиня! За знакомство!" - передразнил бородач. - Не видишь как он на тебя пялится? Ему, похоже, не билет нужен...
- Ну и что? Симпатичный мужчина, на все сто. А про билет он сразу сказал, что машина ему не нужна.
- Ну и катись с ним на своей "Волге". Подальше. И попутный вам...
- Не хами! Если я ему нравлюсь, тем лучше. Поможет договориться. Ведь если он даже не ради комиссионных старается, то какой ему смысл?
- Не было бы смысла, стал бы он разоряться на дорогое вино?
- Какого-то нужного человека хочет облагодетельствовать, как я поняла.
- Тише, вон он нарисовался с каким-то фраером. Еще один гангстер.
Ашот подводил к столу человека ничем не примечательной наружности, невысокого, гладко выбритого, с остатками черных волос на голове, в темных очках. Серый скромный костюм не особенно вязался с представлением о его больших капиталах.
Новый гость представился сдержанно и лаконично: "Миша". Он присел с видом человека, оторвавшегося от важного дела всего на минутку, и, поблескивая очками, внимательно оглядел всех сидящих в помещении буфета, потом принялся изучать новых знакомых. И хоть глаза Миши прятались за темными стеклами очков, Ника отметила про себя, что глаза эти обладают способностью пронизывать насквозь. Она ощутила неприятный холодок в груди, захотелось вдруг встать и уйти отсюда. А гостеприимный Ашот уже вновь хлопотал по поводу угощенья. Поскольку бутылка была пуста, он позаботился о новой. Но Миша бутылку раскрыть не дал.
- Может, пойдем отсюда, - предложил он мягко. - Чего нам здесь торчать на виду у всех.
И первый поднялся. Бутылку Ашот взял, но фрукты почти не тронутыми оставались на столе (конфеты Ника предусмотрительно ссыпала в сумочку). Ее спутник выбрал яблоко покрупнее, засунул в карман куртки, подмигнул допивавшему за соседним столиком кефир тощему гражданину: "Пригодится на закуску".
Поднявшись на этаж выше, прошли в дальний конец коридора. Миша постучал в одну из дверей, как показалось Нике, условным стуком. Из-за двери раздалось гортанное "Вхады!"
Гостиничный номер, в котором они оказались, ничем не отличался от любого такого же в построенном по типовому проекту здании, за исключением одной особенности: здесь стоял плотный запах фруктов. Так бывает в почтовых отделениях в пору наплыва посылок с юга.
- Компотом пахнет, - громко и бесцеремонно прокомментировал это обстоятельство спутник Ники.
- Харочий запах, - невозмутимо отозвался человек, встретивший их. Ростом он был еще меньше Миши, огромная черная кепка блином покрывала его голову. Он был по-южному смугл и по-южному предупредителен. Увидев поставленную на стол бутылку, он без лишних слов стал ставить на стол стаканы. Их почему-то оказалось здесь гораздо больше, чем предусмотрено в двухместном номере. Зря бородатый телохранитель Ники тратил усилия, чтобы умыкнуть яблоко: вслед за стаканами появились и фрукты, причем в гораздо большем объеме и ассортименте. Мало того, человек в кепке извлек из-под кровати кислородную подушку. Проявив незаурядную сноровку в обращении с этим не так уж часто распространенным резервуаром, он наполнил из шланга стаканы янтарной жидкостью.
Глава седьмая
ОПЕРАЦИЯ "ТРАНСФЕРТ"
За столиком, придвинутым к одной из деревянных кроватей, Ника оказалась между Ашотом и Мишей. Снова начались тосты, комплименты, которые Ника получала теперь с двух сторон. Даже малоразговорчивый хозяин изредка вставлял что-то на своем языке, явно лестное и приятное, что можно было заключить по выразительному цоканью. Что же касается Никиного дружка, то он был предоставлен сам себе. Только человек в кепке не забывал наполнять его стакан, несмотря на протестующие жесты девушки. А вскоре и она, поняв тщетность своих усилий, махнула рукой. Тем более, что вниманием ее прочно овладел Миша.
- Этот милый юноша вам кто? - поинтересовался Миша вполголоса, наклонившись к Нике. - Муж, брат, жених, сосед?
- А есть ли необходимость уточнять степень наших родственных отношений? - уклонилась Ника от ответа. - Выяснять анкетные данные, мне кажется, не наступило время. Я ведь не пытаюсь выведать ваши.
- Вы меня не поняли. Я тоже не рвусь изучать вехи вашего жизненного пути. Просто мне надо знать: как мы поведем разговор? Втроем? Вдвоем? Один на один или в присутствии всего общества?
- Разумеется, тет-а-тет. Все решаю я. Зачем еще кто-то?
- Разумно. Но ведь привели же вы его зачем-то? Для делового разговора он уже не пригоден. Как телохранитель... тоже не очень.
- Он что, мешает вам?
- Мне нет. Лишь бы вам не мешал. Обговорим детали? Вы уже решили, сколько вы хотите за свою бумажку? Может быть, не сойдемся и придется вам искать другого покупателя.
- Мне кажется, мы договоримся. Я не жадная.
- Тогда не будем торговаться. Я наводил справки по какой цене идет сейчас ваш товар. Вы, полагаю, не станете возражать, если мы будем, так сказать, ориентироваться на них. Кто-нибудь смог бы, вероятно, диктовать свои условия, но вы слишком неопытны. Считайте, что вам повезло, когда судьба свела вас со мной. В разумных пределах я в состоянии заплатить. Так что будем считать, что в принципе договоренность достигнута. А как вы все мыслите практически?
Ашот, сославшись на какие-то дела, удалился, пообещав вернуться через полчаса. Бородатый юноша пытался выразить свою любовь хозяину кислородной подушки. Неисчерпаемость этого резервуара, а также уход Ашота дали новый заряд его оптимизму. Человек в кепке отвечал односложно, проявляя свое расположение к собеседнику тем, что каждый раз снова брался за шланг.
- Практически? - Ника задумалась. - Я не знаю. Наверное, так: я вам - билет, вы мне - деньги.
- Как Рогожин Настасье Филипповне, в "Биржевых ведомостях?" Этакую большую пачку?
- А что? Чек выпишете? Как мистер Твистер? Я бы предпочла пачку.
- А вы знаете, что такое "кукла"?
- В куклы я уже давно отыграла.
- Ну, не так уж и давно, скажем прямо. "Кукла" - это пачка резаной бумаги, которую подсовывают доверчивым людям вместо денег. Не боитесь такого?
- А-а... Слышала. Но раз вы меня предупредили, то я проверю, пересчитаю. Разве, когда хотят обмануть, предупреждают заранее?
- Нет, конечно. Все это я к тому, что иметь дело с крупными суммами всегда небезопасно. Как вы догадываетесь, я человек приезжий, покупка автомобиля в мои планы не входила, чемоданчика с деньгами я не вожу. За деньгами надо ехать. И не близко. Но и везти их - тоже удовольствие маленькое. Конечно, можно воспользоваться такой удобной формой, как аккредитив, но внимание к своей скромной особе привлекать не хочется. Я деньги, конечно, зарабатываю честным путем, но всегда находятся люди, косо смотрящие на обладателей больших сумм.
- Справедливо. На академика вы не очень похожи, на лауреата тоже.
Миша слегка покривился от таких откровений, но сказал весело:
- Не будем обсуждать источник моих доходов. Я ведь не против того, например, что вы хотите реализовать с умом подвернувшуюся вам удачу: синяя птица вас не устраивает, вы хотите "птицу цвета ультрамарин". - Он попытался напеть вполголоса: - "Мы - охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин"...
- Слышала, - недовольно прервала эту импровизацию Ника. - Вы свою птицу удач, похоже, давно изловили, но сюда тоже не на экскурсию приехали...
Миша сделал вид, что не понял, но нахмурился и перевел разговор на другую тему.
- Я хочу предложить более современный способ оплаты. Перечислением. Откроем сейчас в нескольких сберкассах счета на ваше имя, а проще говоря, заведем несколько сберкнижек. (Вы все равно их вынуждены будете завести - не в чулке же деньги держать). Я перечислю на ваши счета требуемые суммы - и будем взаимно здоровы и счастливы.
- А билет? Не хотите ли вы сказать, что я вам должна отдать билет? Я не настолько доверчива.
- Ну об этом не может быть и речи. Билет останется... нет, не у вас, но здесь в городе.
- Как понимать? Кто его будет хранить, в каком сейфе? Поясните.
- Вы правильно выразились. В сейфе. В сейфе с шифром. Я имею в виду камеру хранения на вокзале.
- То есть?
- Потерпите, я все объясню. Прежде всего камера - это надежно. Не зря ею пользовался для хранения своих миллионов всем известный Корейко. Пусть герой литературный, но он правильно делал, что не боялся, доверял. Годами. А мы всего на три дня.
- Я слышала, камеры хранения тоже обворовывают. Ну те, что с шифром. Автоматы.
- Обворовывают, когда заранее знают, что там есть что украсть. А мы поставим скромную такую сумочку. Хозяйственную. На которую никто не позарится, если она даже на улице будет стоять.
- Ну, а кто будет знать шифр?
- Никто из нас. Точнее, никто полностью. Каждый будет знать только свою половину. Когда вы убедитесь, что все деньги поступили на ваши счета, вы сообщите мне вторую половину шифра.
Ника глянула на своего спутника. Да, действительно, от него трудно было ожидать какой бы то ни было помощи. Он уже весьма отвлеченно воспринимал окружающее, хотя и пытался еще что-то говорить. Нет, он был не против того, что Ника куда-то уходит, безразлично было ему и с кем уходит, главное - оставался бурдюк и никто не препятствовал тесному общению с ним.
Пока билет был в сумочке, Нику задуманный план не особенно волновал. Прикинув, какие из сберегательных касс для нее будут удобнее других, она сказала, что потребуется такси. Миша с готовностью согласился. Номеров сберкасс девушка, естественно, не знала; она просто объяснила шоферу, куда ехать. Делая первый вклад, решили, что будет достаточно трех сберкнижек в трех разных кассах. Каждый вклад - по сто рублей, еще две сотни Миша давал для "округления" суммы. Народу в сберкассах, которые они объехали, было немного - середина рабочего дня, - и все "банковские операции" заняли немного времени. Скромный по сравнению с обусловленной суммой задаток Миша объяснил отсутствием при себе наличия, но поступление остальных денег он гарантировал в течение двух-трех дней. Он сегодня же улетает домой, завтра перечисляет всю сумму - и обратно, чтобы вместе пойти к камере хранения.
А пока камеру хранения предстояло посетить для того, чтобы оставить в ней билет. Вот тут-то Никой стали овладевать сомнения. Вариант, предложенный Мишей, уже не казался таким надежным, как во время разговора в гостинице. Выветрилось действие мускатно-"кислородного" допинга. Теперь она уже жалела, что рядом нет бородатого дружка, такого привычного, своего. Она бы чувствовала себя уверенней от одного только его присутствия. Не надо было давать ему пить, не надо было так легко от него отказываться. Не захотелось ни с кем делиться, стремление стать единоличной обладательницей невесть откуда свалившегося богатства победило все. "Птица цвета ультрамарин"... Но отступать было поздно. Сберегательные книжки, лежащие в ее сумочке рядом с билетом (пока он там!), побуждали действовать. Зачем она согласилась? Сдала бы в сберкассу в крайнем случае. Да и в автомагазине в очереди можно было найти таких, кто выложил бы все сразу в сверх того...
Миша спросил у таксиста, который их вез сейчас (они сменили уже третью машину, разъезжая по сберкассам), где поблизости есть магазин культтоваров или кожгалантереи. Ближе всех оказался магазин Спорткультторга. Там и купили спортивную сумку, скромную, не бросающуюся в глаза. В магазине "Техническая книга" приобрели, не читая названий, несколько учебников.
И вот они на вокзале. Свободная ячейка шкафа-автомата нашлась в одном из залов, где располагались камеры хранения.
- Что? - не поняла Ника. Потом, догадавшись, раскрыла сумочку. С неохотой, через силу. Вот он, билет...
Миша подставил раскрытую книгу. Он как бы показывал: к билету не прикасаюсь, пока не имею на него прав. Но когда билет уже лежал между страниц, он, приблизив книгу к глазам, внимательно посмотрел на номер и серию. Повернул книгу, чтобы билет лег обратной стороной. Оглядел и эту сторону. Потом достал записную книжку, что-то нашел в ней, посмотрел, удовлетворенно кивнул: все в порядке.
Ника разгадала смысл этих манипуляций: в записной книжке были, вероятно, выписаны номера главных выигрышей.
- Боитесь подлога? Мне как-то и в голову не приходило.
Миша извиняюще улыбнулся.
- Все бывает. Доверяй, но проверяй. Кстати, вы один билет покупали, или у вас их было несколько?
Вопрос почему-то не понравился Нике.
- Какая вам разница? - Суховатым тоном она дала понять, что распространяться на эту тему не намерена. - Давайте лучше заканчивать эту процедуру.
Миша пристально посмотрел на девушку. Однако ничего не сказал. Он расстегнул "молнию" на сумке, вложил книжку, потом сверху остальные, резко, со звуком затянул замок. Поверх "молнии" шел еще ремень с замком-защелкой. Аккуратно подогнав защелку под скобочку, подергав для верности - хорошо ли закрылось, - поставил сумку в ячейку шкафа.
Теперь предстояло найти тех, кто согласится участвовать в этой малопонятной игре. Удаляться от шкафа с заветной сумкой не хотелось ни ему, ни ей. Оставалось уповать на судьбу. Но вот Миша уже перехватил девушку, которая, захлопнув свой шкаф, проходила мимо. Она явно ничего не поняла, но поставить цифру, которую ей шепнул Миша, согласилась. Ника стояла, повернувшись к ним спиной.
Мише везло на молодежь. С молодыми легче договориться. Теперь он "заарканил" парня с дипломатом. Едва Миша начал опять плести историю насчет пари, как тот оборвал его на полуслове, взял бумажку, на которой была написана нужная цифра, крутанул ручку.
У Ники не все сошло столь гладко. Она было обратилась к пожилому, деревенского вида мужчине, расположившемуся со своей корзиной поблизости, но он сам ждал, что ему кто-нибудь поможет разобраться с правилами пользования автоматом. Девушка поспешила отделаться от "колхозного старикана".
Видя, что дело застопорилось, Миша поспешил на помощь. На этот раз он сагитировал пожилую интеллигентную женщину, которая слушала его болтовню насчет пари по угадыванию цифр с сочувственной улыбкой. Он же показал, какую крутнуть ручку, а Ника тихонько продиктовала цифру, когда Миша отступил на несколько шагов.
Женщина отошла, сопровождаемая потоком Мишиных благодарностей. Теперь оставалось самое сложное: поставить последнюю цифру. Надо было найти подходящего для этой цели человека. Во-первых, такого, который бы понял, что от него требуется. Во-вторых, чтобы ничего не заподозрил. Этот человек увидит все четыре цифры; он не должен догадаться, что, подобно Алладину, станет обладателем пароля: если не в пещеру с сокровищами, то во всяком случае, к мечте многих смертных. От одной этой мысли Ника почувствовала себя нехорошо.
Но кандидат для набора последней цифры нашелся как нельзя более подходящий. Это был грузный, запыхавшийся гражданин, от которого неслось пивное благоухание. Он явно спешил. И, поскольку его ячейка находилась рядом с ячейкой комбинаторов, он доверительно сообщил им, что чуть было не прослушал объявление об отходе своего поезда, засидевшись в ресторане. Ему надо на поезд дальнего следования, о прибытии которого уже объявили, а он еще не взял вещи.
Ника пустила в ход все свое обаяние.
- О, успеете! Сто раз еще успеете. Поезд еще не пришел даже, я слушала (толстяк сообщил маршрут). Помогите нам, всего одна секунда.
- А в чем дело? Я очень тороплюсь. - Мужчина уже выволок из шкафа свой такой же объемистый, как и он сам, чемодан. Но отказать в просьбе хорошенькой девушке, он не мог. - Что я должен сделать?
- Пустяк. Поставьте первую цифру шифра в этой ячейке. Какую? Я сейчас скажу вам на ухо. У нас, видите, пари такое...
- А, тогда пожалуйста! Диктуйте. Первую, говорите? Ну вот, пожалуйста, вам первую. Вот... Будьте здоровы!
И он побежал к своему поезду, который через несколько минут устремится во Владивосток. Можно было не сомневаться в том, что через полчаса этот человек, повернувший ручку последней цифры, будет сидеть в вагоне-ресторане, забыв не только о встрече у камеры хранения, но и вообще о городе, который он покинул. До каких там ему цифр!
Подойдя к дверце шкафа с лицевой стороны, так что его никак нельзя было заподозрить в подглядывании, Миша опустил монетку в щель дверцы и, глянув на Нику, захлопнул ее.
Дело сделано. Ника круто повернулась и пошла прочь. Миша догнал ее. Некоторое время шли рядом молча. Потом он спросил:
- Не ругаете себя, что выпустили билет из рук? - и добавил: - не волнуйтесь, все будет в порядке.
- Я и не волнуюсь. Я уже устала его стеречь. Как владелец машины, у которого нет гаража. Когда вы улетаете?
- Есть ночной рейс в наши края. Вот с ним я и улетучусь.
- Не задерживайтесь. Камера-автомат только на пять суток...
Она не закончила фразу. Она хотела сказать: "а потом". Внезапно ее поразила эта мысль: а что потом? И побоялась сказать вслух.
А Миша говорил уверенно, тоном, не допускающим сомнений:
- Буду обратно через три дня. Встретимся здесь в двенадцать дня. Вы сможете? Договорились? - заключил он, так как Ника согласно кивнула. - А теперь едем обратно. Я просил Ашота заказать столик в ресторане. Надо же отметить. Приятеля вашего заодно попроведаем. Все расходы беру на себя.
Глава восьмая
ВИТЬКА, КЛЮЕВ, МУСКУЛ И ОСТАЛЬНЫЕ
В мастерской бытового обслуживания о несчастье уже знали. Жалели Васильева. Работник он был добросовестный, хоть и "закладывал".
- Такие дела, - со скорбным видом молвил директор, когда Евсеев, представившись, объяснил причину своего прихода. - Был человек, и нету. Мужик-то был хороший, только вот... это... злоупотреблял немного в последнее время.
Он крякнул смущенно. Как там ни поверни, а раз начальник, стало быть, есть в случившемся доля и его вины. Недоглядели, недовоспитали, промашку допустили. Евсееву эти переживания были неинтересны. Ему надо было знать другое.
- А с кем конкретно "злоупотреблял"?
- Трудное это дело. У нас профиль такой. Есть, конечно, непьющие. Геннадий Иванович, к примеру. Правда, у него язва. Ну, и женщины, само собой...
Цвет лица Геннадия Ивановича вполне мог быть подтверждением слов директора о язве. Но еще больше об этом свидетельствовала желчность тона, с которой этот представитель коллектива говорил об окружающих.