- Может, она что-то знала о его побочных делах, о которых он только что сам упоминал? - предположил Кистлер.
- Вероятно! Этого парня я не буду терять из виду. Впрочем, я голоден, как медведь. Пожалуйста, не забудьте завтра о вашем небольшом деле, мисс Дакрес.
Штром вышел из комнаты в сопровождении своих спутников. Мы с Кистлером остались одни. У меня от этих разговоров началось сильное головокружение. И, кроме того, я была ужасно голодна.
- Бедное дитя! Хочешь, папа выжмет еще апельсин?
Ходж отправился в мою кухню и начал возиться с апельсинами и соковыжималкой. Я с нетерпением ждала завтрашний день, так как врач разрешил мне тосты, яйца, молоко, картофельное пюре и фрукты. У меня было твердое намерение ничего не пропустить из этого перечня!
- Прямо как после операции,- простонала я, когда Кистлер появился со стаканом апельсинового сока.- И это при том, что у меня вовсе не было никакой операции!
- Постараемся избежать этого! Мне только хотелось бы знать, что мы будем с тобой делать сегодня ночью.
- Полицейский может спать здесь, у меня, на стуле,- предложила я.
- Ты ему доверяешь? - Ходж бесстыдно подмигнул мне.
- Это достойный отец семейства.
- А как насчет меня?
- Благодарю. Я предпочитаю полицейского.
- Это не по-дружески. Во всяком случае, я, пожалуй, сейчас основательно подкреплюсь. Бифштекс с луком, зеленый горошек в масле и свежий салат. Затем горячие вафли с…
Я заткнула пальцами уши и уткнулась лицом в подушку. Кистлер смеясь вышел из двери. Выражением лица он был похож на злодея из поставленной каким-нибудь провинциальным театром комедии к концу ее второго действия.
Следующая ночь прошла без неожиданных происшествий. Проснувшись утром, я обнаружила полицейского, дремавшего в кресле у моей постели. От голода я так ослабла, что едва могла стоять на ногах. Я на цыпочках пошла через комнату, но полицейский тотчас проснулся, желая удостовериться, не случилось ли что-нибудь. Затем полусонный вернулся на свой пост в холле.
Никогда за всю свою прежнюю жизнь мне не приходилось так рано вставать - было только четверть седьмого!
Я приготовила себе обильный завтрак и с жадностью поглотила его. Просто удивительно, что может сделать с духом и телом калорийная пища! Я ожидала, что мне станет плохо, так как ела я очень быстро и очень много. Но мой желудок, удовлетворившись, вел себя в высшей степени прилично. Затем я начала наводить порядок в своей комнате. Разбросанное в чулане тряпье миссис Гэр я тоже снова прибрала.
Вскоре после семи я уже вышла из дому. Хотела избежать встречи с Кистлером, который, вероятно, стал бы уговаривать меня еще денек спокойно полежать. Мне не терпелось начать свою исследовательскую работу для Штрома.
Здание издательства "Комет" расположено внизу, на берегу реки. Это старое гигантское здание, при взгляде на которое создавалось впечатление, что оно в любой момент может обрушиться. Но такое впечатление существовало уже многие годы, однако здание все еще стояло. Я очень хорошо ориентировалась в этом учреждении, так как в мою бытность у Теллера мне часто приходилось работать вместе с "Комет". Над входом красовалась колоссальных размеров вывеска:
"КОМЕТ" - КРУПНЕЙШАЯ ГАЗЕТА МИРА
Конечно, в это время здесь почти никого не было. Я отыскала маленького, расторопного мальчишку-курьера, занятого очисткой корзин для бумаг и подметанием полов, и попросила его проводить меня в архив. После некоторого колебания он согласился и привел меня по длинному, плохо освещенному коридору в какую-то темную комнату. Он включил свет и оставил меня одну.
Мне казалось почти невозможным когда-либо отыскать номера за 1919 год. По стенам до потолка лежали кипы газет. Я прошлась вдоль них и установила, что кипы не были даже разложены в хронологическом порядке.
Около восьми часов появился какой-то засохший старичок, который стал бродить по комнате с таким же выражением безнадежности и ищущим взглядом, как и я.
В конце концов я обратилась к нему со словами:
- Я хотела бы поговорить с библиотекарем.
- Это я, - ответил маленький человечек.
- А! - с облегчением воскликнула я. - Лейтенант Штром из криминальной полиции поручил мне кое-что для него поискать. Где мне найти номера за май, июнь, июль и август 1919 года?
- Да это же целая кипа…- нерешительно сказал старик.
- Ничего не поделаешь,- заявила я.- Речь идет об очень важном деле.
- Наверное, те номера, которые вы ищете, кто-то взял.
- Но мы ведь можем это установить.
- Ну тогда смотрите сами. Вон там, - он помахал рукой в воздухе.
Я поняла, что от этого человека нечего ждать помощи, и покорно принялась за первую большую стопу старых газет. Вскоре мои руки стали черными, как у какого-нибудь торговца углем, я с головы до ног покрылась обильным слоем пыли. Библиотекарь стоял за моей спиной, глядя на меня с любопытством и до некоторой степени уважительно. И в конце концов мои труды были вознаграждены. Я нашла связку газет с пометкой "Май - август 1919-го". Я сначала встряхнулась, как мокрый пудель, пытаясь хотя бы немного очиститься от пыли, затем дотащила газеты до одного из столов и начала от корки до корки штудировать их. Проходили минуты и часы, но я не замечала этого. Наконец в номере от 24 мая 1919 года я обнаружила первые сообщения о "деле Либерри". На третьей странице была довольно краткая заметка, которую я привожу почти дословно:
"Мисс Рэчел Стайнс, проживающая на Кливленд-авеню, 1128, вчера в одиннадцать часов вечера позвонила в полицию и заявила о неожиданном исчезновении своей племянницы мисс Розы Либерри из Цинцинатти. Племянница была у нее в гостях.
Молодая дама ушла из дома своей тетки около трех часов дня, чтобы сделать кое-какие покупки. Когда племянница не вернулась к ужину, это не обеспокоило мисс Стайнс, так как Роза Либерри часто навещала своих друзей в городе и ужинала у них. Но когда мисс Либерри не явилась и к десяти часам, мисс Стайнс позвонила ее друзьям, чтобы узнать, у них ли ее племянница. Она выяснила, что мисс Либерри вообще не заходила к своим друзьям. После этого мисс Стайнс известила полицию. Пропавшая до сих пор не найдена".
В номере за следующий день говорилось:
"О МОЛОДОЙ ДЕВУШКЕ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ ВЕСТЕЙ.
Настоящее местопребывание мисс Розы Либерри, исчезнувшей из дома своей тетки мисс Стайнс на Кливленд-авеню 23 мая, как ее тете, так и полиции все еще не известно. Мисс Стайнс, которая опасается, что с ее племянницей случилось несчастье, известила родителей юной девушки. Мистер и миссис Либерри телеграфировали, что сегодня вечером прибывают в Джиллинг-сити".
Я переписала обе эти заметки. Затем в выпуске "Комет" от 26 мая нашла сообщение, занимавшее почти всю первую страницу газеты. Там была и фотография. Видимо, Роза Либерри была очаровательной девушкой. Судя по ее детски-серьезному лицу, ей было не больше шестнадцати лет. На газетной фотографии она была в темном платье из тафты. Темные волосы причесаны просто и скромно, выражение широко поставленных глаз ласковое и нежное.
Этот снимок должен был произвести сенсацию. Смерть такого очаровательного создания никого не могла оставить равнодушным. А так как речь шла о самоубийстве, эта трагедия должна была оставить после себя глубокие, никогда не заживающие раны! Я с волнением прочитала следующее сообщение:
"РОДИТЕЛИ ДУМАЮТ, ЧТО ИХ ДОЧЬ ПОХИЩЕНА. ОТЕЦ ПРИЕХАЛ, ЧТОБЫ ИСКАТЬ СВОЕГО РЕБЕНКА.
Мистер Джон Г. Либерри из Цинцинатти, прибывший сегодня в Джиллинг-сити, чтобы лично вести поиски своей дочери, утверждает, что юная девушка, вероятно, похищена.
Мистер Либерри, известный в Цинцинатти состоятельный коммерсант, ожидает с часу на час, что к нему обратятся с требованием выкупа за освобождение дочери. Начальник полиции мистер Хартиган, однако, полагает, что мисс убежала по своей воле. Возможно, все дело в тайном любовном увлечении".
В номере за 27 мая снова появилась публикация: "Не связано ли исчезновение Розы Либерри с торговлей людьми?"
Средняя колонка первой страницы была заполнена фотографиями. На них была запечатлена Роза в возрасте трех, одиннадцати и пятнадцати лет. На одной Роза была снята вместе с родителями. Снимок начальника полиции Хартигана был снабжен подписью: "Шеф полиции уверен, что юная девушка опять появится".
Была напечатана и фотография ее тетки. Под ней стояло: "Мисс Стайнс утверждает, что речь идет о торговле девушками!"
Тут же были снимки отца и матери. Я долго и внимательно рассматривала фотографии, пытаясь сравнить их с людьми, живущими сейчас на Трент-стрит. Но никто из них не был похож на изображенных на этих снимках. Все-таки прошло восемнадцать лет, а за такое время человек может измениться до неузнаваемости. Может быть, кто-то из этих троих жил на Трент-стрит и стал убийцей миссис Гэр?
Я внимательно прочитала следующее сообщение, занимавшее почти две колонки.
"О РОЗЕ ЛИБЕРРИ НЕТ ВЕСТЕЙ УЖЕ ПОЧТИ ЧЕТЫРЕ ДНЯ! ЕЕ ОТЕЦ ОБВИНЯЕТ ПОЛИЦИЮ В НЕРАДИВОСТИ.
Сенсацией стало высказанное сегодня в полицейском участке мисс Рэчел Стайнс, теткой пропавшей без вести юной девушки, утверждение о том, что, вероятно, речь идет о случае торговли девушками. Она убеждена, что юную девушку держат в неволе в каком-нибудь доме с определенной репутацией.
Начальник полиции остается при своем мнении, что мисс Либерри сбежала по своей воле и, вероятно, тайно вышла замуж. "Джиллинг-сити - чистый город, - утверждает в своем интервью шеф полиции. - Каждый год исчезает какое-то количество девушек, чаще всего каждую из них находят, причем оказывается, что причина обычно заключается в тайных любовных делах. Мисс Либерри шестнадцать лет, поэтому, уверен, мы скоро услышим, что речь идет об обычных сердечных делах".
Это высказывание возмутило несчастного отца пропавшей без вести юной девушки, и он сказал: "Начальник полиции пытается очернить мою дочь. Я считаю, что полиция этого города не только не способна, но и фактически не желает заниматься этим делом. Полиция прогнила насквозь, чему немало способствовал начальник полиции!"
- Ага, я так и думал! - внезапно раздался голос за моей спиной.
Я вздрогнула и вернулась в настоящее время. Обернувшись, я увидела Ходжа Кистлера.
- Что ты здесь делаешь? - спросила я рассеянно, так как мыслями все еще находилась в прошлом. Если бы рядом с Кистлером сейчас оказался шеф полиции Хартиган, я вряд ли удивилась бы.
- Я? Я тот самый знаменитый добрый самаритянин. Ты просто не узнала меня в этой современной американской одежде! Я только хотел узнать, ты уже пообедала?
- Обед? О Боже, ведь уже…
- Так я и думал! Уже второй час. Но сегодня четверг, и моя газета сдана в печать. Идем обедать!
- Она исчезла… Роза Либерри исчезла… Мне нужно сначала…
- Она от тебя не убежит. Ну давай пошли!
Поколебавшись, я последовала за Ходжем из этого затхлого помещения. Я все еще не могла вернуться в настоящее время, а находилась в далеком прошлом, в "деле Либерри".
- Но в таком виде, вся в пыли, нельзя идти обедать ни со мной, ни с каким-либо другим цивилизованным человеком.
Я послушно отправилась в туалетную комнату. Я была слишком занята тем, что прочитала, чтобы протестовать!
- Похоже, ты здесь очень хорошо ориентируешься! - сказала я Кистлеру, когда мы вместе с ним шли по лабиринту коридоров и переходов.
- Я же здесь довольно долго отбывал наказание за свои грехи. Предлагаю пойти в "Датч мун".
Только усевшись за уютный столик в углу ресторана, я ощутила усталость. Но тарелка вкусного горячего супа помогла мне снова обрести силы. Я поведала обо всем, что разыскала и прочла до обеда. Кистлер внимательно выслушал и затем сказал:
- Ясно одно: чем глубже влезаешь в это дело, тем больше обнаруживается всяких мерзостей. Впрочем, мне тоже есть что рассказать.
- Что-то еще случилось?
- Меня просто кое-что поразило. Прошу обратить внимание - меня, а не этого простака-полицейского в холле.
- А теперь скажи вразумительно! - поторопила я.
- Кажется, я после тебя был третьим, кто сегодня утром пользовался ванной комнатой. Стоя перед зеркалом, я внезапно почувствовал, что у меня закружилась голова. Но это было не совсем обычное головокружение - мне только показалось, что я криво стою. Нет, даже не так. Пол был неровным! Я, конечно, осмотрел это место. Ты ведь знаешь, что пол в ванной комнате выложен черно-белым кафелем. Так вот, несколько кафельных плиток не были подогнаны вплотную друг к другу. То есть их, очевидно, вынимали, а обратно положили наспех. Кто-то что-то там искал! Как ты считаешь?
- Да ты настоящая ищейка!
- Благодарю. Полицейский внизу, в холле, был не так вежлив. Но на всякий случай он позвонил Штрому.
- Надо надеяться, теперь он нашел!
- Ничего он не нашел. Он позвонил мне на работу…
- Глупец. Я имею в виду не Штрома, а нашего ужасного таинственного "шпиона"! Если он нашел то, что искал, может быть, не станет больше пытаться нас убивать! - эгоистично сказала я.
- Не думаю, что он что-нибудь нашел. Под этими выломанными плитками ничего нельзя было спрятать.
- Тогда он будет продолжать свои поиски! Однако надо надеяться, что теперь, когда мы имеем в доме такого детектива, его наконец-то поймают!
- Тогда уж нужно в каждой комнате посадить детектива! - довольно произнес Кистлер.
- Во всяком случае, я сейчас немедленно возвращаюсь в архив "Комет". И если там возможно найти хотя бы самую малость, я найду ее!
- Могу я пойти вместе с тобой?
- Нет, благодарю. Одна я работаю быстрее и лучше!
Кистлер проводил меня до издательства - и был таков.
20.
Как я и предполагала, в мое отсутствие кипу газет, которые я с таким трудом отыскала, убрали. Следовательно, моя охота началась снова. Когда я опять нашла нужные мне номера, библиотекарь был искренне поражен. Не обращая внимания на его удивление, я снова села за длинный стол и продолжила прерванную Кистлером работу.
28 мая 1919 года "Комет" поместила длинное сообщение: "Мать опасается, что ее дочери нет в живых".
Под этим коротким заголовком газета сообщала подробности о душевном состоянии безутешных родителей, неспособности полиции и о все более возраставшем интересе публики к "делу Либерри".
Теперь в течение двух недель ежедневно появлялись подобные статьи, иногда на первой, иногда на внутренних страницах "Комет".
Основным их содержанием было одно и то же: о Розе Либерри все еще нет вестей. 21 июня не появилось вообще никакой информации об этом трагическом происшествии. Затем ни одна неделя не обходилась без упоминания об исчезновении юной девушки.
Я встала, так как от долгого сидения у меня онемело все тело. Мои руки были угольно-черными, и вообще у меня было такое ощущение, что я должна производить впечатление человека, весьма далекого от цивилизации. Старый библиотекарь бродил взад-вперед по комнате и время от времени бросал на меня любопытные взгляды. Несколько раз появлялся и мальчик-курьер. Но я почти не замечала происходившего вокруг меня. Мне очень хотелось узнать, как дальше развивались события, и я продолжала свои занятия.
Когда же я добралась до июльских выпусков газеты, меня охватило чрезвычайное волнение. Июль 1919-го! Именно этим месяцем была датирована долговая расписка, имевшаяся на руках у мистера Уэллера. Страницу за страницей просматривала я газету - и ничего не обнаружила! Абсолютно ничего! И в последующих номерах первой недели июля тоже ничего не нашлось, пока я наконец не уткнулась в конце одной колонки в эту маленькую заметку:
"Мисс Этель Смит, проживающая на Сен-Симон-стрит, 417, сегодня утром была найдена в своей комнате мертвой. Ее обнаружил один из жильцов дома. Так как мисс Смит повесилась, полиция была поставлена в известность".
Дата выпуска этой газеты - 8 июля 1919 года! Та же, что и в долговой расписке Уэллера! Я дрожащими руками открыла номер от 9 июля. Хотя я и ожидала того, что прочитала, меня охватил такой же ужас, как и жителей Джиллинг-сити тогда, восемнадцать лет назад, когда была опубликована эта заметка. Мне в глаза бросился кричащий заголовок:
"ОТЕЦ УЗНАЕТ В САМОУБИЙЦЕ СВОЮ ДОЧЬ РОЗУ.
Мистер Джон Г. Либерри из Цинцинатти нашел наконец свою Дочь Розу, которая с 23 мая считалась без вести пропавшей. Он нашел ее сегодня утром в городском морге. С того самого дна, как стало известно об исчезновении юной девушки, несчастный отец ни на минуту не прекращал поиски своей дочери. Он ежедневно наводил справки в больницах, отелях, тюрьмах и моргах. Сегодня ему сообщили, что недавно доставлен труп темноволосой молодой девушки.
Отец тут же поспешил в морг и узнал Розу. Теперь этот достойный всяческого сочувствия человек наконец закончил свои поиски! Перед ним лежала - мертвая - его так долго разыскиваемая любимая дочь. Впервые за все эти недели силы покинули несчастного отца, и он дал волю слезам. Репортер нашел его рыдающим над телом своего ребенка.
Тотчас была извещена миссис Рэчел Стайнс. Ее едва не парализовало от ужаса, так как юная девушка находилась под ее надзором и исчезла из ее дома.
Матери сообщать не стали из-за ее болезни. Многонедельные заботы и страх за свою дочь свалили ее.
Узнав о случившемся, начальник полиции Хартиган удивился. Такого он, конечно, не ожидал! Он сказал: "Я выражаю глубочайшее соболезнование убитым горем родителям". Шеф полиции планирует начать основательное расследование причин этого трагического происшествия. Он сказал репортерам: "Сообщите публике, что мы сделаем все для того, чтобы выявить скрытые причины этого самоубийства. Будет установлено, добровольно ли эта юная девушка пошла на смерть или ее вынудили совершить этот отчаянный поступок. Прежде всего будут подробно допрошены жильцы дома на Сен-Симон-стрит, где мисс Либерри жила под именем Этель Смит. Неизвестно, почему мисс Либерри изменила свое имя. Вы можете быть уверены в том, что любой, в отношении которого возникнет хотя бы малейшее подозрение, что он является виновником самоубийства мисс Либерри, будет немедленно арестован".
За полчаса до сдачи номера "Комет" в печать репортеры поспешили на Сен-Симон-стрит, 417, где их встретила хозяйка миссис Гарриет Луэлла Гэр. Миссис Гэр заявила, что это безупречный и респектабельный дом, в котором она уже почти двадцать лет сдает внаем номера и апартаменты. Она объяснила также, что молодая девушка появилась у нее недели три назад с маленьким чемоданчиком и сняла комнату. Когда же ей указали на то, что фотографии юной девушки уже долгое время публикуются в прессе, миссис Гэр сказала, что она не разглядывала тщательно новую жиличку. В ее доме слишком много людей. И она не имеет ни малейшего понятия, почему девушка лишила себя жизни".
Первая страница "Комет" от 10 июля была заполнена сообщениями о "деле Либерри". Один из заголовков гласил:
"ЛИБЕРРИ ОБВИНЯЕТ ПОЛИЦИЮ В ПОСОБНИЧЕСТВЕ ТОРГОВЛЕ ДЕВУШКАМИ.