- Припоминаю, - ответил майор, когда я рассказал ему о своей просьбе. - К этой самой продавщице ввалились в магазин двое здоровенных подвыпивших мужиков. С автобуса. А она как раз была одна, покупателей никого. Они что-то взяли с прилавка, стали угрожать и требовать водки и что-нибудь закусить.
- Среди бела дня?
- Да.
- Ну-ну, и что же дальше?
- Она не долго думая схватила гирю и запустила в хулиганов. Те бросились бежать. Она за лопату, выскочила из-за прилавка и кинулась вдогонку. Одного-таки свалила. Второго схватили совхозные ребята. Задержанные оказались рецидивистами. Парабук объявили благодарность, кажется, даже наградили каким-то подарком.
Я вспомнил коренастую, крепко сбитую фигуру рощинской продавщицы и подумал о том, что она вполне могла нагнать страху на двух мужиков. Выходит, Парабук не робкого десятка.
Однако как в таком случае сопоставить ее поступок, за который получена благодарность от милиции, с тем, в чем подозревает продавщицу следователь милиции?
Этот вопрос я задал Сергею Сергеевичу в нашу следующую встречу. Бутов и этому дал свое объяснение.
- Вы правильно сказали, Захар Петрович, Парабук не из трусливых. Я тоже поинтересовался той историей. Во-первых, не забывайте, что ей угрожали. Два мужика, да еще во хмелю, могли просто стукнуть ее хорошенько, а то и прибить совсем. Не растерялась, постояла за себя. Типичная самооборона.
- Не всякий на это решится. Другая бы отдала и деньги, и водку, лишь бы не тронули.
- Верно, Парабук решилась. Женщина она, сами видели, здоровая, сильная. Но я еще раз подчеркиваю - продавщица оборонялась. Я еще понимаю, прояви она такую гражданскую сознательность, когда угрожали бы другому…
- И все-таки это факт, который характеризует ее с определенной стороны.
- Вы хотите сказать, с положительной?
- Разумеется.
Следователь неопределенно пожал плечами.
- Это не укладывается в вашу версию, - сказал я, усмехнувшись.
- Почему же? Для совершения преступления тоже нужна в своем роде смелость. А я не могу отказать в ней Парабук. - Было видно, что Бутов не хотел распространяться на эту тему. - Есть же результаты ревизии, - перевел он разговор на другое. - Недостача в магазине приблизительно на ту сумму, которая якобы исчезла из сейфа.
- А именно?
- На одиннадцать рублей больше.
- Японские плавки, - сказал я.
- Возможно, - туманно произнес следователь. - Если же говорить о том, каким образом возникла эта недостача, то имеются следующие соображения. Я говорил с некоторыми жителями Рощино. Оказывается, муж Парабук имеет привычку частенько заходить в магазин за спиртным. Вот и накопилось. Подсчитала она: кругленькая сумма получилась. Погашать надо, ревизия на носу. Что делать? Вот и мелькнула мысль: почему бы не воспользоваться случаем? Вспомнила про подметную записку в клубе, состряпала "угрозу", положила в сейф… Дальше вам известно.
- То, что муж приходил вечером за бутылкой с черного хода, объяснить можно. Водку продавать уже не положено, а приятели просят.
- Все замечали, - махнул рукой Бутов.
- Замечать-то замечали. Но в открытую ей тоже нельзя. Значит, и других уважить надо. Подойдите после семи в магазин. Как только ни умоляют, чтобы продали водку…
- Видел я такую картину. И не раз, - кивнул следователь. - Как только продавцы выдерживают.
- Не все… Но мы, кажется, отвлеклись… Я вот что хотел спросить у вас, Сергей Сергеевич. За это время в Рощино много побывало приезжих?
- Участковый инспектор говорит, что мало. Всех знают наперечет.
- Понятно. Когда думаете заканчивать дело о хищении в магазине?
Бутов помолчал. Улыбнулся:
- Да я хоть завтра. Вы же сами не утвердите обвинительное заключение.
- Не подпишу, - сказал я серьезно. - И никакой судья не примет в таком виде.
Лейтенант вздохнул.
- Постараюсь, Захар Петрович…
…На несколько дней я совершенно отошел от рощинского дела. Отвлекали другие дела, новые заботы. Следователь не беспокоил ни звонками, ни посещениями.
Как-то я заехал по делам в райотдел милиции и, встретив Бутова, поинтересовался делом о хищении в рощинском магазине.
- Не знаю, Захар Петрович, кажется, на той же стадии. Впрочем, появился на примете один работник совхоза. Проверяю. Вот прояснится, доложу.
- Вы будете у себя? - спросил я. Меня заинтересовало это сообщение.
- Буду, - отозвался лейтенант.
- Через полчаса я загляну.
Уточнив с майором вопросы, ради которых я был в милиции, я зашел в кабинет следователя. Бутов беседовал с какой-то женщиной. Он тут же ее отпустил, и мы остались одни.
- У супруга продавщицы, - начал Бутов, - есть приятель не приятель, собутыльник не собутыльник, короче - знакомый. Работает в совхозе слесарем. Кропотин его фамилия. Золотые руки. Кому мясорубку починит, кому чайник запаяет, деталь от мотоцикла выточит. Брался и ключи делать. У него целая связка разных. Остается подобрать подходящий. Ну, и подпилить немного, подправить…
- Давно он живет в Рощино?
- Года три. Одинокий. Точнее, разведенный. Семья у него в другом районе, платит алименты на двоих детей. Ни с кем особенно не сходится.
Бутов замолчал, задумчиво чиркая что-то на листочке бумаги.
- Делает ключи, говорите? Ну и что?
- Был он у Парабуков накануне. В воскресенье. Муж продавщицы вместе с ним печь перекладывал в доме. Управились к вечеру. Как в таких случаях водится - надо посидеть. А хозяйка задерживается. Раз муж пошел в магазин. Она говорит, что ждет инкассатора. Второй раз позвал ее. Она заперла магазин и пришла, организовала стол. Парабук говорит, что он сказал Кропотину насчет инкассатора. Подожди, мол, Аня сдаст деньги и придет, потому что Кропотин якобы уже хотел уйти. Но Кропотин уверяет, что об инкассаторе и речи не было.
- Вы, значит, говорили с ним?
- Беседовал.
- Ну и какое впечатление?
- Путается или молчит.
- А как супруги считают?
- Продавщица прямо заявила: у нее ни на кого подозрений нет. Говорит, не хочет понапраслину возводить. А муж ее дал странную характеристику слесарю: приглашают его, мол, в селе для разных домашних поделок, подносят за труд, а в общем, недолюбливают.
- За что?
- Недолюбливают, и все. Деревенским не нравится, что Кропотин сам сторонится людей. Таким образом, что получается: Кропотин умеет подделывать ключи, стеснен из-за алиментов в средствах…
- А левые заработки?
- Что в деревне заработаешь? Выставят выпивку, да и то не всегда покупную… И последнее - слесарь знал, что в тот вечер инкассатор не приехал и выручка осталась в магазине.
- Будем выражаться точнее - мог знать.
- Хорошо, - улыбнулся Бутов, - мог знать.
- Как поздно он ушел от Парабуков?
- Засветло.
- А как с ключами?
- Тут два варианта: или заготовил их заранее, или сделал в тот же вечер…
- Сложно, Сергей Сергеевич. Он раньше бывал у продавщицы дома?
- Был. Чинил насос для колодца.
- Задолго до хищения денег?
- Весной.
- Давненько.
- Я сам чувствую, что с ключами сложно, - кивнул Бутов. - Но вполне возможно. Я интересовался: для того чтобы подобрать и выточить ключ, хорошему слесарю времени нужно немного. С полчаса. Для этого надо иметь только образец или слепок.
- Вы думаете, он снял слепок?
- Не знаю.
- Вы говорите, Кропотин утверждает, что не слышал об инкассаторе?
- Да.
- А Парабук уверяет, что говорил об этом?
- Вот именно. И сынишка их помнит разговор об инкассаторе. Он тоже находился в комнате.
- Странная забывчивость у Кропотина.
- Подозрительная.
- Насколько я понимаю, вы сейчас занимаетесь этой версией?
- Да. Но все равно я больше склонен думать, что инсценировка…
- Есть основания? - спросил я.
- Интуиция. Но чтобы совесть была спокойна, проверю и Кропотина. Если уж не он, то одна дорожка - Парабук. Я ведь, кажется, все село перешерстил.
- В том числе и сына продавщицы?
- Конечно, Захар Петрович. В школе даже был.
- Ну и?
- Учится он не очень хорошо, но грешков вроде воровства или сомнительных товарищей за ним не имеется. Хотя у них в школе не все благополучно. Несколько учеников восьмого класса летом занимались мелкими кражами на дачах. И еще одна деталь: он ходит в школу в соседний поселок Житный, в десятилетку. Километров шесть от Рощино. При школе буфет. Но мать денег не дает, чтобы не приучать к ним, так он стреляет пятаки на булочки у одноклассников. Укради он деньги в магазине, уж наверняка не удержался бы от кутежа. Как вы считаете?
- Ну что ж, хорошо, что вы побывали и в школе…
Я поднялся, чтобы уйти. На прощание попросил Сергея Сергеевича все-таки держать меня в курсе дела. Новые обстоятельства, вскрытые им, могли повлечь за собой неожиданности в расследовании.
Новость в рощинском деле я узнал не от Бутова. Через три дня после разговора со следователем в райотделе внутренних дел ко мне в прокуратуру пришел взволнованный посетитель. Это был муж продавщицы. Рыжеволосый, высокий, несколько рыхлый, он отчаянно шепелявил. И я с трудом разобрался, что до этого Парабук уже побывал в милиции, но Бутова там не нашел и поэтому решил обратиться ко мне.
- Так все же что случилось? - спросил я у него.
- Пашу нашего того… - проговорил он с клекотом и зажал рукой дряблые щеки.
На него было больно смотреть.
- Понимаете, товарищ прокурор, Нюся волосы на себе рвет, места себе найти не может. Пропади пропадом эти деньги! Зря мы с милицией связались. Собрали бы как-нибудь… Пашенька ведь у нас один был… Помогите, товарищ прокурор, найти подлюгу… Своими руками задушу.
- Ваш сын пропал? - разобрался я наконец в его нескладном рассказе.
Парабук всхлипнул, вытер пятерней лицо и обреченно произнес:
- Убили мальчонку… За какие-то пятьсот шестьдесят рублей, пропади они пропадом.
Я вспомнил об "угрозе", подброшенной в несгораемый ящик рощинского магазина.
- Когда убили, кто, где? - сдерживая волнение, спросил я.
- Вчера… В лесу… Если бы знать этого гада!
- Почему же вы только сегодня сообщаете об этом?
- Да все не верили, ждали, что придет Пашенька. Всю ночь просидели. Утром уж невмоготу стало. Весь лес обшарили. Не нашли. В Житном был. Как узнали, что он вчера в школу не приходил, с Нюсей припадок случился… Исполнили угрозу…
- Значит, сына вы не нашли? - спросил я, несколько успокаиваясь.
- Наверное, здорово спрятали, гады…
- Ну вот что, товарищ Парабук. Пока еще неизвестно, что с ним. Мы примем меры к розыску. Будьте мужчиной, возьмите себя в руки.
Мои слова, кажется, возымели действие. Парабук перестал бормотать и сидел тихо, пока я связывался с милицией. По моему заданию дежурный разыскал Бутова, и я попросил следователя срочно приехать ко мне.
Парабук, видя, что за дело взялись всерьез и безотлагательно, немного успокоился и стал рассказывать связнее.
Выяснилось следующее.
Вчера утром Павел, как всегда, ушел в школу. Обычно их собирается несколько ребят. Дорога в Житный не близкая. Иногда ученики едут попутной машиной, но чаще дуют прямиком через лес. В хорошую погоду, конечно. В этот раз Павел дожидаться товарищей не стал - спешил. Он был дежурным по классу. В школу младший Парабук не явился. Его больше никто не видел.
После того как были выяснены все обстоятельства, и выполнены соответствующие формальности, муж продавщицы ушел.
- Что вы скажете? - задал я вопрос Бутову.
- Ума не приложу, - признался следователь. - Это совсем спутало мне карты. Неужели реализована "угроза"?..
- Как убивается мужик, - сказал я, вспомнив Парабука. - Представляю, в каком отчаянии мать.
- Мне кажется, она более сдержанна. В Рощине так и говорят, что у них в семье за мужика Нюся. Действительно, та - кремень.
- А с другой стороны, единственный сын. Дело-то, оказывается, не шуточное.
- Я поеду, Захар Петрович?
- Конечно. Я, наверное, тоже буду в Рощине. Надо быть в Житном, так я подскочу.
В поселок Житный я наезжал регулярно по депутатским делам. Меня выдвинули в райсовет рабочие местного льнокомбината. Назавтра я поехал к своим избирателям и пробыл в поселке до обеда. Мой шофер Слава с неохотой на обратном пути завернул в Рощино. Дело в том, что накануне зарядил дождь и дорогу развезло.
Сергея Сергеевича я нашел в сельисполкоме, в комнате участкового инспектора. Следователь отогревался возле печки. Тут же висел его плащ, грязный и мокрый насквозь.
- Ну и погодка, - сказал Бутов. - Как назло.
- Грибы пойдут, - откликнулся участковый инспектор. - Бабы жаловались: сухо, поганки и те не вылазят.
- Шут с ними, с грибами. Кому развлечение, а кому мука, - проворчал Сергей Сергеевич.
- Без грибочков зимой плохо, - не унимался участковый. - Люблю солененькие.
По нахмуренному лицу следователя я понял, что он недоволен. Видимо, никаких проблесков. А тут еще дождь.
- Весь лес обшарили, - пояснил Бутов.
Я невольно взглянул на его мокрые туфли. Представляю, каково пришлось Сергею Сергеевичу. Инспектор был в резиновых сапогах. В них все нипочем. Вот и бодрится.
- Ничем обрадовать не можем, товарищ прокурор, - развел руками Бутов.
- Вижу, - сказал я. - Вы останетесь или поедем домой?
- Если разрешите, то я с вами.
- Конечно.
Сергей Сергеевич, поеживаясь, залез в мокрый плащ. Мы вышли к машине.
- Взглянем на магазин, - предложил я, мне хотелось самому посмотреть на место происшествия.
- Парабук работает? - спросил я по дороге у следователя.
- Работает, - ответил он, кутаясь в свою промокшую одежду.
На первых порах Сергей Сергеевич хотел было отстранить продавщицу от работы. Я ему посоветовал повременить с решительными мерами.
- Сейчас направо, - сказал Бутов водителю. Слава завернул в переулок, и показался небольшой каменный дом с деревянной пристройкой. - Приехали.
В темном помещении тускло светилась лампочка. Было тесно, пахло хозяйственным мылом и дешевым одеколоном. У прилавка стояли два покупателя - старуха в мужском плаще и девочка лет десяти.
Анна Парабук что-то взвешивала на весах и, увидев нас, как мне показалось, на мгновенье растерялась. На ней был чистый белый халат, темная косынка повязана узлом на затылке.
Сунув старухе кулек и приняв деньги, Парабук тихо сказала девочке:
- Поди, Татьяна, придешь попозже…
- Мамка стирает, за мылом послала. - Девочка протянула продавщице руку с несколькими монетами.
Парабук, не глядя, сгребла деньги, автоматически протянула куда-то руку и подала кусок мыла. Проводив покупательницу до порога, с лязгом закрыла тяжелую щеколду.
- Опять осматривать будете? - обратилась она почему-то к одному Бутову.
Лицо у Парабук было мрачное, под глазами заметны жгучие тени. Она двинулась впереди нас походкой тяжеловеса. Мне стало жаль ее. Я почти физически ощутил горе этой женщины.
За основным помещением следовала небольшая подсобка, заставленная коробками, ящиками, мешками. На простом столе стоял ящик, обитый цинковым железом. Тот самый, который фигурировал в деле как сейф. Окошко едва пропускало свет сквозь грубые, толстые металлические прутья. Из подсобки дверь выходила во двор, усыпанный мокрыми, прибитыми к земле опавшими листьями.
- Здесь мы живем, - просто сказала Парабук.
В глубине дворика темнел деревянный сарай. К нему прилепилась оштукатуренная беленькая пристройка.
- Всякий инструмент держим, - указала хозяйка на сарай. - А это флигелек. Паша летом спит.
Парабук с трудом подавила вздох. И я еще раз подумал: велико же ее горе, если сын действительно погиб.
- Дома обыск будете делать? - спросила продавщица.
- Нет, - сказал Бутов и спросил, видимо, чтобы несколько разрядить обстановку: - А супруг ваш где?
- На почту побежал, с родственниками телефонный разговор заказан. Пашу все спрашиваем… А, пустое все это, - горестно махнула она рукой…
Распрощавшись с Парабук, мы поехали вдоль села. Слава поминутно чертыхался. Машина перелезала через колдобины, буксовала. Из-под колес летели фонтаны грязи.
- Вон просеку видите? - показал рукой следователь.
Рощинские дома дугой опоясывали поле. Дорожка отрывалась от последней избы и прошивала стену темного леса, застывшего вокруг села.
- По ней школьники ходят в Житный. Этим путем ушел последний раз и Павел.
- А какое настроение было у мальчика накануне исчезновения? - спросил я следователя.
- Какое настроение? Весь вечер просидел над гербарием. Хотел на следующий день удивить учительницу. Вот и удивил… - с грустью в голосе ответил Бутов.
Наша машина выбралась наконец на шоссе, и шофер перестал костерить дорогу. Под шинами зашелестел асфальт.
- В глухом закуточке расположен магазин, - сказал я. Мысли мои перескакивали с одного на другое.
Действительно, путаное было дело. Странная кража, записка, подброшенная в железный ящик, пропавший паренек.
- Сергей Сергеевич, может, мы подключим к этому делу и нашего следователя? - спросил я. Если это убийство, делом должна заниматься прокуратура. Я не хотел, чтобы Бутов истолковал мое предложение, как недоверие. Однако порядок есть порядок.
- Это уж как вы считаете нужным, - отозвался Бутов. И я не понял: ему было все равно или он скрывает обиду.
Некоторое время мы ехали молча.
- Ладно, пока продолжайте расследовать сами, - сказал я, будучи убежден, что с мальчишкой просто какое-то недоразумение или несчастный случай.
Меня вызвали в областную прокуратуру, и я, намереваясь пробыть в командировке день-два, задержался на целую неделю. А когда вернулся домой, узнал, что Сергей Сергеевич почти не вылазит из Рощино. Вскоре следователь был у меня.
- Картина вырисовывается следующая, - начал он свой доклад. - В тот день, когда Павел Парабук исчез, его видели утром направляющимся в сторону леса двое свидетелей. Пенсионерка и совхозный бухгалтер. Он прошел мимо их дома с портфелем и удалился по просеке.
- Это, кажется, было известно и раньше.
- Подождите, Захар Петрович. Я заостряю ваше внимание. Итак, Павел проследовал по дороге в лес. Помните, когда мы были в Рощино, я вам показывал эту просеку. Минут через десять - пятнадцать по той же дороге и в том же направлении проехал на велосипеде слесарь Кропотин…
Сергей Сергеевич сделал паузу.
- Тот самый, что был накануне хищения в доме Парабуков? - уточнил я.
- Вот именно. Проезд Кропотина подтвердили еще несколько человек. Это понятно. Велосипед всегда будоражит собак. Поэтому слесаря и заметили. Кропотин тоже въехал по просеке в лес и, естественно, скрылся за деревьями. На работу он явился с большим опозданием. Был злым и раздраженным.
- Вы его допрашивали?