Вздохнув, она поднялась и вышла из комнаты. За дверьми ее ждал сюрприз. В небольшом закутке, который Мэгги называла про себя "приемной", небрежно листая один из старых номеров "Вог", ее поджидал незнакомый мужчина - один из бесчисленных вашингтонских близнецов. Костюм, галстук, белоснежная сорочка, сверкающие туфли… И все это в воскресенье. Мэгги не узнала его, но это вовсе не значило, что они не встречались раньше. В этом городе все белые мужчины походили друг на друга, как оловянные солдатики из одного набора.
- Доброе утро. У нас с вами назначена встреча?
- О нет. О встрече мы не договаривались, но у нас возникла… э-э… нештатная ситуация. Это не отнимет много времени.
Нештатная ситуация? О чем это он?..
- Хорошо, я сейчас. Вот только…
Не договорив, она отправилась на кухню в поисках Эдварда. Тот как раз прощался с неким господином, чья униформа указывала на то, что он имел честь представлять здесь одну из компаний, занимавшихся грузоперевозками.
- Дорогой, что происходит?
Ей показалось, что тот слегка переменился в лице.
- Ты умеешь подкрадываться. Честно говоря, я полагал, что ты еще не закончила с этими Джорджами. Э-э… дело в том, что… Я все объясню… Они занимали слишком много места, портили общий вид и работали пылесборниками. Я избавился от них. Их больше нет.
- Ты о чем, Эдвард?!
- О твоих ящиках, которые простояли в гостиной почти год. Ты обещала распаковать их сразу же после переезда, но так и не удосужилась это сделать. Мне ничего не оставалось… Я пригласил этого любезного джентльмена, он погрузил их в свой фургон, и, собственно, все.
Мэгги перевела потрясенный взгляд на любезного джентльмена. Тот, видимо, понял, что назревает буря, и начал торопливо запихивать подписанную Эдвардом квитанцию в кармашек своего оранжевого комбинезона. Теперь-то ей все стало ясно. Хотя она и отказывалась верить своим ушам. Издав какое-то нечленораздельное, но, безусловно, гневное восклицание, Мэгги промчалась мимо Эдварда к противоположному выходу из кухни и оказалась в гостиной. Двух ящиков, которые давно прижились в углу комнаты у самого окна, не было. Ковер на том месте темнел ровными прямоугольниками. Всхлипнув, Мэгги устремилась обратно.
- Негодяй! Как ты посмел?! Это же мои личные вещи! Письма, фотографии… вся моя жизнь, черт бы тебя побрал! И ты хочешь сказать, что просто вышвырнул все это на свалку?!
Заметив, что грузчик уже испарился, Мэгги бросилась вдогонку. Лифт был уже на первом этаже, и ей пришлось ждать, когда он поднимется. Наконец через минуту-полторы она выскочила на улицу и стала озираться по сторонам. Фургон, чуть погромыхивая по асфальту, весело удалялся от нее на приличной скорости. Мэгги побежала было за ним, потом стала размахивать руками и кричать, но все тщетно. Она лишь успела скользнуть глазами по рекламе, приклеенной к заднему стеклу, - ей запомнилось несколько первых цифр телефона и название компании: "Нэшнл римувэлс".
Всплеснув руками, она отправилась восвояси. Поднявшись в квартиру, она сразу же ушла к себе в кабинет и дрожащими пальцами стала набирать справочную. Узнав нужный телефон и удостоверившись в том, что именно он значился на рекламном постере, она быстро набрала его и начала считать гудки. После четвертого или пятого на том конце провода включился автоответчик: "К сожалению, наша компания не осуществляет перевозок и доставок по воскресным дням. В будни мы работаем с девяти тридцати…" Мэгги швырнула трубку на аппарат. До завтра ждать бессмысленно. Ее несчастные пожитки не переживут эту ночь.
Она вернулась в кухню на негнущихся ногах, без сил опустилась на круглую барную табуретку и глухо проговорила:
- Ты вышвырнул на свалку всю мою жизнь…
- Не совсем так, дорогая. А впрочем… Если ты так ставишь вопрос… Да, я избавился от этих ящиков и объяснил тебе, почему это сделал. Мы не на вокзале живем, Мэгги, и не в студенческом лагере. И потом… Ну что такого было в этих ящиках? Макулатура. И ты знаешь это лучше меня самого. В противном случае ты давно распаковала бы их и заботливо протирала тряпочкой каждую чертову фотографию каждый чертов день! Но ты за весь год даже не прикоснулась к ним! И между прочим, я тебя понимаю. И прошу - не обманывай саму себя. Жизнь, которая, как ты говоришь, пряталась в этих ящиках, давно кончилась. Перестань оглядываться назад. Пора двигаться дальше.
- Но… - Мэгги все еще не могла заставить себя поднять на него глаза. Она тупо смотрела в пол прямо перед собой, пытаясь собраться с мыслями. Старые письма от родителей, которые она знала наизусть, фотографии из Ирландии… Ну хорошо, допустим. Но ведь в этих ящиках были все ее конспекты, бесценные записи, которые она делала во время важнейших переговоров, абсолютно конфиденциальные послания от чиновников ООН, мятежных генералов и полевых командиров. В этих ящиках было собрано все, чем она гордилась как профессионал. И через полчаса эта гордость будет свалена в общую кучу с чужим мусором, а куча пойдет в печь…
- Пойми, я сделал это не для себя, а для тебя, Мэгги. Того мира, в котором ты жила, уже нет. Оглянись вокруг - все стало другим! Пришла пора и тебе измениться наконец. У нас новая жизнь. Понимаешь? Новая.
Понятно теперь, почему он так испугался, когда она внезапно появилась на кухне. Понятно, почему поднимал с постели, будто солдата, и чуть не пинками затолкал в кабинет вместе с Джорджами. Она-то, дура, думала, что Эд заботится о ее расписании. А он просто ждал грузчиков и хотел услать ее подальше.
Мэгги наконец подняла на него глаза и тихо произнесла:
- А ведь ты хочешь уничтожить во мне все, что является мною. И повсюду расставить горшки с тем, что моим не является. Согласись, Эд, ведь я права, а?
Эдвард, надо отдать ему должное, спокойно выдержал ее взгляд. А потом почти театрально ткнул пальцем в сторону "приемной" и ледяным голосом сообщил:
- Надеюсь, ты не забыла, что тебя ждут?
С этими словами он повернулся и вышел из кухни.
Мэгги вцепилась обеими руками в барную табуретку и вновь уставилась в пол. Как же так… Почему он это сделал? Даже не спросив ее разрешения! Даже не предупредив! Неужели он действительно возненавидел ту Мэгги Костелло, которую знал до Вашингтона? И теперь стремится во что бы то ни стало вытравить из нее все, что напоминает ему о ней? Ну хорошо, он вытравит. А что останется?
Она тяжело поднялась с табуретки и направилась в "приемную", где по-прежнему обретался незнакомый щеголь. Правда, теперь тот листал уже "Атлантик мансли". Он глянул на нее снизу вверх и, натолкнувшись на сумрачный взгляд, дружески улыбнулся.
- Неприятности? Бывает…
- Ничего-ничего… - еле слышно отозвалась Мэгги, отчаянно пытаясь вызвать себя обратно к жизни. - А где ваша жена?
Тот картинно огляделся по сторонам.
- А что? Без нее не начнем?
- Нет, почему же… Как вам угодно. Вы сказали, что у вас что-то срочное… Нештатная ситуация, не так ли?
Мэгги почти пришла в себя, но теперь у нее начисто отбило память - она никак не могла вспомнить, что это за клиент, когда и по какому поводу они встречались и какая у него проблема.
- Совершенно верно.
- Расскажите, что у вас за беда.
- У меня лично, вы хотите сказать? Собственно, я не за этим… Хотя пожалуйста. Я чувствую себя будто не в своей тарелке.
- Где?
- Здесь, дома.
- Почему?
- Мне здесь все непривычно. Видите ли, я привык бывать совсем в других местах. Скажем так, не в самых веселых. Если где-то возникали проблемы, меня звали на помощь. Я приезжал и помогал. Мечтал сделать этот мир лучше.
- Не совсем понимаю. Кто вы по профессии? Врач?
- Можно и так сказать. Во всяком случае, человеческие жизни мне спасать доводилось.
Мэгги нервировала явно иносказательная манера, взятая незнакомцем.
- Хорошо. Но теперь вы вернулись домой и не можете заново привыкнуть?
- Вот именно. Настолько, что затрудняюсь уже называть это место своим домом. Я, кстати, не из Вашингтона. Но и не о нем речь. В последние два десятка лет я бывал дома лишь краткими наездами. В общей сложности не наберется и одного года. Моя стихия - дороги, вокзалы, аэропорты и гостиницы, среди которых, осмелюсь доложить, попадались настоящие клоповники!
- Ночевать в клоповнике приятнее, чем в домашней постели?
- Отнюдь. Не в этом дело. Здесь мне не хватает адреналина, душевного напряжения и сладких мурашек по коже. Творческого стресса, если хотите.
- Вы странный человек… Продолжайте.
Мэгги все еще не закончила составлять в уме реестр бесценных вещей, безвозвратно утраченных из-за Эдварда. Благодарственное письмо, написанное рукой британского премьер-министра после ее триумфа на переговорах в Косове… Фотография мужчины, которого она любила десять лет назад…
- И еще страдает мое честолюбие. Раньше меня исключительно ценили. Раньше во мне нуждались. Ставки в моей работе всегда были невероятно высоки. Теперь же… Я напоминаю себе… домохозяйку. Эта жизнь банальна и пресна, как обед язвенника.
Мэгги встретилась с ним взглядом. Странный человек. Губы его кривились в легкой улыбке - или усмешке? - глаза же смотрели твердо и холодно. Ей стало неуютно под этим взглядом.
- Расскажите подробнее о вашей работе.
- Все началось с Африки, где я впервые не по книжкам столкнулся с настоящей и весьма кровавой гражданской войной. И так получилось, что в какой-то момент я стал едва ли не единственным человеком, который мог пересекать линию фронта, не рискуя получить пулю в лоб, и доверительно общаться с представителями обеих противоборствующих сторон. Вот тогда-то ко мне обратились люди из ООН и предложили стать посредником на переговорах. И, знаете, у меня все очень здорово получилось.
Мэгги похолодела. Она уже открыла было рот, чтобы позвать Эдварда, но в последний момент что-то ее удержало.
- Со временем я заработал себе репутацию неофициального, но весьма удачливого дипломата, профессионального переговорщика. На меня вышли представители президентской администрации, у меня появилось множество заданий и множество командировок. И пошло-поехало… Кончилось все тем, что меня стали посылать во все подряд "горячие точки", где возникали какие-нибудь сложности с оформлением перемирия или мирными переговорами. Знаете, как меня прозвали? "Открывашка". Куда бы меня ни посылали, я приезжал и решал проблемы.
У Мэгги мелькнула мысль швырнуть в него чем-нибудь и, воспользовавшись его замешательством, сбежать. Но ноги не слушались, она боялась даже повернуть голову, чтобы оценить расстояние до двери. Этот человек ее гипнотизировал, как кобра.
- А что… а что было потом? - надтреснутым голосом спросила она.
- Белград, Багдад, снова Африка.
- А потом?..
- А потом я допустил большую ошибку.
- Где?
- В Африке, в Африке, в старой милой Африке.
- Кто вы такой?
- Мне кажется, вы знаете.
- Нет, не имею представления. Зачем вы пришли и что вам от меня нужно? Если через минуту у меня не будет ответов, я звоню в полицию.
- Вы прекрасно знаете, кто я такой, Мэгги. Я - это вы.
ГЛАВА 3
Вашингтон, воскресенье, 10:43
Конечно, не в первую минуту, но очень скоро Мэгги поняла: она слушает историю собственной жизни. Этот человек рассказывал ей то, что она знала лучше его самого. Ловкий трюк, ничего не скажешь… Ему было известно многое. В том числе он ясно дал понять, что в курсе и случившегося год назад.
- Имейте в виду, я пришел к вам не забавы ради.
- Но и не для того, чтобы я наставила вас на путь истинный перед разводом.
- Прежде чем развестись, сначала нужно жениться. Я не женат. У меня нет семьи. Вспомните себя саму. Моя жена - это работа.
- А что у вас за работа?
- Я тружусь на тех же людей, на которых еще не так давно трудились вы, - правительство Соединенных Штатов. Меня зовут Джуд Бонхэм.
Он протянул ей руку, но Мэгги ее даже не заметила. Она тяжело опустилась в кресло. Голова гудела. Сначала Эдвард и ящики, теперь вот это… Хорошенькое утро… Поначалу она приняла этого незнакомца за обычного психопата. О, такие попадаются, и даже не столь уж редко. Какой-нибудь недовольный ее консультациями экс-муженек, которому глаза застит жажда мести. Посидел в Интернете денек-другой, разузнал кое-что про нее - и вперед… Но это было бы слишком затейливо. Нет, этого человека прислали к Мэгги те, на кого она когда-то работала. Но зачем? Она уже год как не общалась ни с кем из президентской администрации или Госдепартамента. Сразу же после той "большой ошибки" она подала в отставку и в одночасье оборвала все связи с прежней работой. Не звонила, не писала. Будь ее воля, она вообще не вернулась бы в Штаты. Был вариант переехать к Лиз в Лондон, но… все вышло по-другому. И вот она здесь, в Вашингтоне, в самом логове… С Эдвардом…
- Кстати, отдаю вам должное. Вы не потеряли хватку.
Она подняла на него мрачные глаза.
- Да-да, это не комплимент, а констатация факта. Я не виноват, что вы позабыли закрыть дверь в кабинет.
- О чем вы?
- О Джорджах, о Кейти и Брэде, которых вы раскрутили настолько ловко, что я едва удержался от того, чтобы не зааплодировать. Классическая атакующая тактика. Вы разыграли все как по нотам: в нужный момент пригрозили предоставить их самим себе и затем, растерявшихся, тепленьких, легко положили на лопатки. Браво! Если мне не изменяет память, Клинтон поступил точно так же в Кэмп-Дэвиде. Приказал запускать движок вертолета и сделал ручкой, сказав, что не смеет больше отнимать у ребят время. И те испугались. Вы молодец, Мэгги, я вами восхищаюсь. Как только вы заняли жесткую позицию, Брэд мгновенно протрезвел и понял, что любое решение, заключенное за пределами вашего кабинета, будет заведомо хуже. Они с Кейти моментально забыли обо всех своих склоках и противоречиях и объединились против общей угрозы - страха потерять вас. Нет, серьезно - браво!
- Спасибо.
- Не за что. Признаюсь честно, в какой-то момент я не смог отказать себе в удовольствии понаблюдать за вами в щелку.
- А вы наглец.
- Очень эротично звучит из ваших уст. Обожаю ирландский акцент.
- До свидания.
- Хотя с удивлением отмечаю, что сексуальности в вас заметно поубавилось в сравнении с прошлыми временами. Я до сих пор не могу забыть вашу знаменитую челку, падавшую на самые глаза… и как вы отводили ее рукой… Где это все? Влияние Эдварда?
- Дверь вон там.
- Спасибо, я вижу. У меня прекрасное зрение. Я уйду, но сначала позвольте мне выступить с небольшим предложением. Обещаю, что после года такой жизни оно покажется вам заманчивым.
Вот оно… Вот зачем он пришел…
- О, кажется, вы не так меня поняли! Я вовсе не собираюсь претендовать на лавры вашего жениха. А впрочем, если Эдвард вам когда-нибудь надоест, почту за честь…
- Я звоню в полицию.
Она двинулась к телефону.
- Нет, милая, вы не станете звонить в полицию. И мы оба знаем почему.
Ее рука, уже нависшая над аппаратом, дрогнула и замерла. На что он намекает? На ту ее "большую ошибку"? А что, вполне… Достаточно сказать всего несколько слов репортеру "Вашингтон пост" или даже разместить короткую информацию в Интернете - и горькая правда, в которую сейчас посвящено всего несколько человек на Земле, станет известна каждому. И что тогда? Репутация коту под хвост, настоящая политическая казнь…
- Что вы хотите? - почти шепотом спросила она.
- Я хочу, чтобы вы прервали свой заслуженный отдых.
- Нет.
- Не торопитесь. Первое правило любых переговоров: сначала выслушай оппонента.
- Мы не на переговорах. Я прошу вас уйти.
- Люди, которые отправили меня сюда, не поймут этого.
- А кто именно отправил вас сюда? Правительство Соединенных Штатов? Знаете, это довольно туманная формулировка.
- Скажем так, меня отправили сюда сильные мира сего. Самые сильные мира сего. Неужели вам не льстит их внимание, мисс Костелло?
- Передайте им, что льстит. Но мой ответ - нет.
- Вам даже не интересно просто узнать, в чем дело?
- Абсолютно. С той жизнью и с той работой покончено. Отныне я специалист по поссорившимся супругам. И ни на что иное не претендую. Поэтому прошу. - Она кивнула ему на дверь.
- Вы здорово изменились, Мэгги. Но даже самый последний специалист по поссорившимся супругам, если только он не глухой и не слепой, не может не знать о том, что сейчас происходит на Ближнем Востоке и конкретно в Иерусалиме. И вы прекрасно знаете, Мэгги. Впервые за многие десятилетия мы вот настолько приблизились к достижению мира, понимаете? Вот настолько! - Он почти сомкнул подушечки большого и указательного пальцев. - Никогда еще эта земля не была так близка к избавлению от насилия!
Мэгги старательно демонстрировала свое равнодушие.
- И вы также отлично знаете, что случилось вчера вечером. Покушение на жизнь израильского премьера. Или инсценировка покушения. Или то, что очень сильно смахивало на инсценировку. Кончилось все тем, что охрана застрелила одного из влиятельных представителей оппозиции, выступавшего против мирного процесса. Вы понимаете, чем это пахнет?
- Я жду, когда вы уйдете.
- Мы не можем сейчас плюнуть и все бросить. Ставки слишком высоки. Бог знает, когда еще нам удастся посадить евреев и арабов за стол переговоров. Мы не можем позволить, чтобы это досадное происшествие спустило в канализацию усилия десятков и сотен людей и надежды миллионов! У нас возникла тяжелая ситуация. Нам необходимо ее разрешить. Нам нужна "открывашка". Вы нужны нам, Мэгги! Я знаю, у вас все получится. Вы только представьте, что мы вам предлагаем! Заключить мир на Ближнем Востоке, черт возьми! Такой шанс у профессионала выпадает только раз в жизни, понимаете? Только раз! Считайте это суперфиналом мирового первенства!
- Я равнодушна к спорту.
Он несколько секунд молча смотрел на нее, а потом в глазах его будто что-то переключилось и он заговорил уже другим тоном. "Сменил тактику…" - машинально отметила про себя Мэгги.
- Мэгги, вы переговорщик от Бога. Это ваше призвание. Вы рождены были для того, чтобы разгонять бури и даровать людям покой. Вы - одна из лучших в своем деле. И я знаю, что вы горячо любите свою работу. Я дарю вам бриллиантовый шанс вернуться к тому, что вы любите больше всего и умеете лучше других.
Мэгги вспомнила кадры, виденные сегодня утром по телевизору. И поймала себя на чувстве… зависти. Она завидовала тем, кто организовал эти переговоры в Иерусалиме, кто подготовил их и теперь работал на них. Этим людям есть чем гордиться. Они выполняют грандиозную задачу, и у них пока получается. Это очень хитрая, тяжелейшая работа, требующая истинного искусства. Так умелый рыбак вываживает крупную рыбку, точно зная, когда нужно дернуть, а когда ослабить, до какой степени его удочка может гнуться и когда она может переломиться… Воистину искусство.
Бонхэм, довольный тем, что увидел на ее лице, хмыкнул.