Ногами поглядел в сторону гор, где вдали, среди сосен, чернел памятник Нитирэну .
- А тебя я сюда позвал совсем не для этого, - добавил он, повернувшись к Асимуре.
- Понятно, - сказал Асимура, - я больше не буду приставать к вам с расспросами.
- Вот и чудесно.
- И все же, что вы намерены сейчас делать?
- Хочу немного пожить в Японии.
- Это было бы замечательно.
- Да, если б обстоятельства позволили, я бы остался в Японии. Здесь так хорошо, так красиво. Поэтому я и явился сюда, словно призрак.
- Может показаться, что вы приехали, чтобы только полюбоваться японскими пейзажами… А с вашей супругой вы не намерены увидеться?
- Не говори глупостей. - Ногами грустно усмехнулся. - Она ведь уверена, что я умер и в этом мире ей осталось одиночество. И вдруг перед ней явится привидение в моем облике.
- Значит, вы решили встретиться только со мной?
- Да, поскольку ни с женой, ни с дочерью видеться не имею права.
- Но с Кумико вы все же виделись?
- Я-то ее видел, но она даже не знала об этом, - тихо ответил Ногами.
- Я догадывался о вашем приезде еще до того, как вы увидели Такако и Кумико.
- Вот как! - удивился Ногами. - Кто же тебя натолкнул на такие догадки?
- Сэцуко.
- Каким образом?
- В нарском храме Тоседайдзи в книге посетителей она обнаружила запись, сделанную вашим почерком.
- Вот оно что! - Ногами забарабанил пальцами по колену. - Кажется, я поступил неосмотрительно. Понимаешь, когда я приехал в Нару, у меня возникло неодолимое желание где-нибудь оставить по себе память. И вот, совершил непростительную глупость: расписался в книге посетителей, словно школьник, который вырезает ножом свои инициалы на дереве… Значит, Сэцуко догадалась?
- У вас слишком специфический почерк, с другим не спутаешь.
- Сам виноват. Я ей еще в детстве не раз показывал образцы моей каллиграфии, да и вкус к посещению древних храмов ей привил. Значит, она догадалась по почерку?
- Ну, тогда она еще сомневалась. Да и кто бы мог в это поверить после официального сообщения министерства иностранных дел о вашей смерти.
- Это так.
- Сэцуко поделилась своим открытием с Кумико. И тогда еще один человек отправился в Нару, чтобы выяснить все до конца.
- Кто же? Надеюсь, не Такако?
- Газетный репортер Соэда.
- Кто? - Ногами презрительно скривил губы.
- Дело не в том, что он репортер. Соэда, по-видимому, будущий муж Кумико.
Ногами постарался подавить раздражение, вызванное этим сообщением. Он стал судорожно шарить по карманам в поисках сигарет, наконец нашел их, предложил Асимуре, сам взял одну и щелкнул зажигалкой. Его пальцы слегка дрожали.
- Значит, будущий муж Кумико? Что же он из себя представляет?
- Я несколько раз с ним встречался. Положительный юноша. Думаю, у Кумико будет хороший муж.
- Ты так считаешь?
- Не только я, Сэцуко тоже. Он ей очень понравился.
- Сэцуко можно верить, - произнес Ногами, затягиваясь сигаретой.
Он снова поглядел вдаль, туда, где темнели в горах сосны, и Асимура заметил, что его глаза увлажнились.
Асимура почувствовал себя неловко и отвел взгляд в сторону. Некоторое время оба молчали. Со стороны могло показаться, что двое мужчин присели рядышком на скамью передохнуть после прогулки по парку.
- Прошу тебя и Сэцуко позаботиться о дочери, - сказал Ногами, прервав молчание.
- Об этом не надо просить. Мы сделаем все, что будет необходимо. Да и ее мать пока вполне здорова. Кстати, вы сказали, что видели ее?
- Да, это устроил Мурао.
- Не по его ли просьбе вы приехали в Японию?
- Я приехал сюда по своей воле. Мурао к этому никакого отношения не имеет.
- Вот как? Впрочем, это меня не касается. Как вы нашли свою супругу?
- Конечно, ей немало пришлось пережить, - тихо ответил Ногами.
- На ваш взгляд, она очень постарела?
- Еще бы! С тех пор как мы расстались, прошло восемнадцать лет. У меня самого вся голова седая.
- С той минуты, как мы с вами встретились, меня не покидает желание хотя бы насильно привести вас к вашей жене.
- Не говори глупостей, - хрипло рассмеялся Ногами. - Если ты это сделаешь, мне действительно придется умереть.
- Главное, чтобы вы согласились с ней встретиться, а остальное я беру на себя.
- Благодарю, - сухо ответил Ногами. - Я прекрасно понимаю, какие чувства тобой движут, Реити. Но все это не так просто, как тебе кажется. Пойми: если бы я мог спокойно повидаться с родными, зачем мне, словно преступнику, скрытно пробираться в Японию? Я ступил бы на родную землю открыто. Но к сожалению, это невозможно. В сорок четвертом году я принял подданство другой страны.
- А что в этом особенного? - горячился Асимура. - Разве мало военных, которые один за другим возвращаются на родину, хотя в свое время было объявлено, что они пали в бою?
- Это другое дело, - перебил его Ногами. - Мой случай иной. О моей смерти были официально извещены все. Нет, мне вернуться к жизни не так просто.
- Но ведь вы вернулись в Японию?
- Наш разговор теряет смысл. Я, кажется, уже начинаю сожалеть о нашей встрече. Мне думалось, что ты мужчина и поймешь меня.
Аси-мура опешил. Последние слова Ногами больно его кольнули, но они означали и другое - Ногами видит в нем человека чужого. С Такако, Кумико и Сэцуко его связывали кровные узы, а его он не считал родственником по крови и, значит, думал, что Асимура отнесется к встрече более хладнокровно.
- Я считал, что именно ты поймешь меня, - продолжал Ногами, видя, что Асимура молчит. - По правде говоря, мне и с тобой не следовало бы встречаться. Собираясь приехать в Японию, я заранее решил ни с кем из близких не видеться, но здесь моя решимость ослабела. Как бы тебе это объяснить? На какое-то время я потерял над собой контроль, мне неудержимо захотелось сообщить кому-нибудь из своих близких, что я жив… Это, пожалуй, свойственно человеку. В самом деле, бывает очень грустно, когда не с кем поделиться… Вот я и подумал, что мог бы повидать тебя, что ты сможешь, я уверен, сохранить в тайне нашу встречу.
- У меня, - Асимура тяжело вздохнул, - к сожалению, такой уверенности нет.
- Неужели ты кому-нибудь расскажешь, что виделся со мной?
- Может случиться. В общем, я за себя не ручаюсь.
- А я в тебе уверен. Думаю, что о нашей встрече ты не скажешь ни Такако, ни Кумико. И жене тоже.
- …
- Ты понимаешь, почему я настаиваю на этом?
- Ну вы, видимо, способны при любых обстоятельствах себя контролировать.
- В том случае я навряд ли встретился бы с тобой. Как видишь, я оказался не таким и, покидая Японию, наверно, буду сожалеть о нашей встрече. И все же я повидался с тобой. Вот какой я на самом деле.
- Может быть, мы еще встретимся?
- Нет, и одного раза достаточно. При новых встречах исчезнет таинственность, окружающая призрак.
- В таком случае я глубоко сочувствую и Такако, и Кумико.
- Ты говоришь о само собой разумеющихся вещах. Я от тебя этого не ожидал. Ведь ты врач, ученый. Тебе не к лицу идти на поводу у чувств. Я же, откровенно говоря, человек настроения.
- А ведь и Сэцуко, и Кумико начинают верить, что вы в Японии.
- Вот как? - На мгновение на лице Ногами отразился испуг. - По правде говоря, я не исключал такой возможности.
- Конечно, Кумико ничего не говорит, но девушка она умная и о чем-то догадывается.
- С каких пор? - спросил Ногами.
- Видите ли, по просьбе художника Сасадзимы она ему несколько раз позировала, - начал Асимура, выдерживая пристальный взгляд Ногами. - После скоропостижной смерти художника рисунки исчезли. А потом вдруг от незнакомой женщины пришло письмо с предложением приехать в Киото, где она, мол, передаст Кумико эти рисунки. Свидание было назначено у храма Нандзэндзи. Кумико поехала в Киото, в назначенное время была у храма, но женщина не появилась, и Кумико пришлось вернуться в Токио ни с чем… С этого времени она стала что-то подозревать…
- Так, - пробормотал Ногами, - значит, она решила, что это странное письмо имеет отношение ко мне?
- Что-то в этом роде, хотя никакой уверенности у нее не было.
- Кумико одна была в Киото?
- Нет, беспокоясь за нее, я обратился в полицейское управление, чтобы ей дали провожатого.
- Так я и думал.
- Вы так думали?! - удивился Асимура. - Значит, это вы написали письмо?
Ногами потупился. Между бровей у него залегла страдальческая складка.
- Нет, письмо писал не я, - выдавил он наконец из себя - Это сделал человек, пожелавший, чтобы мы встретились. Но я с себя вины не снимаю.
- Видимо, Мурао или Таки?
- Я не буду называть имени.
- …
- Насколько мне известно, к месту встречи Кумико просили прийти без провожатых. Человек, отправивший письмо, старался обеспечить сохранность тайны, не желая, чтобы кто-либо еще узнал об этой встрече. Вот почему было поставлено условие прийти ей на свидание одной. Однако поблизости от Кумико все время мельтешил какой-то тип. Так, оказывается, это был человек из полиции, которого ты любезно позаботился приставить к Кумико.
- А этого делать не следовало?
- Думаю, что не следовало. Ведь Кумико просили приехать в Киото на определенных условиях.
- Что ж, принимаю вину на себя, - сказал Асимура. - Выходит, перестарался.
- Хорошо, Реити, не будем больше об этом. Напротив, мне даже приятно, что ты проявил заботу о Кумико. Прошу тебя и впредь не забывай о ней. Ты сказал, что ее ожидает счастливый брак?
- …
- Странно, до сих пор я не питал симпатий к газетчикам, а теперь начинаю думать о них иначе. Я и в глаза еще не видел этого пария, а он мне кажется уже близким. Вот что значит отцовские чувства.
- В Японии многие приняли бы вас с распростертыми объятиями и сохранили бы в любых случаях необходимую секретность. Вас можно спрятать так, что никто и не найдет. Не хотите ли вы поменять свою жизнь призраки на спокойную жизнь здесь, на родине? Мы готовы ради этого сделать все возможное.
- Реити, повторяю: считай, что по этому поводу разговора между нами не было. Надо исходить из реального положения вещей. К прошлому возврата нет.
- Сколько времени вы намерены пробыть в Японии? - переменив тему, спросил Асимура.
- Недолго. Я приехал как турист. Естественно, что я скоро должен покинуть Японию.
- Когда примерно?
- Точно не знаю, но, очевидно, в ближайшие дни.
- Вы приехали один?
- Что? - Ногами смутился. - Что ты сказал?
- Я спросил: вы приехали в Японию один?
- Один, - решительно сказал Ногами, - конечно, один. Однако учти, день своего отъезда тебе не сообщу. Здесь мы встретились, здесь и простимся. Теперь я уеду отсюда так, что ни одна живая душа не узнает. А если я останусь здесь еще на какое-то время, могут произойти неприятности.
- Неприятности? Какие? - допытывался Асимура.
- Конкретно какие - сказать не могу, просто у меня такое предчувствие.
- Послушайте, - начал Асимура, глядя в упор на рогами. - Художник Сасадзима, которому позировала Кумико, неожиданно скончался, причина смерти - неизвестна. Далее, когда Кумико находилась в Киото, в отеле стреляли в одного из постояльцев и тяжело его ранили…
- А какое отношение все это имеет ко мне? - спокойно спросил Ногами. - Художника Сасадзиму я и в глаза не видел.
- Но ведь с просьбой позировать обратился к Кумико господин Таки?
- Таки я знаю, но в Японии с ним не встречался. Виделся с ним лишь на службе в Европе.
- И еще. Только что вы сказали, будто Кумико поехала в Киото благодаря содействию знакомого вам человека. В то же время в Киото чуть не убили одного постояльца как раз в том отеле, где остановилась Кумико. В общем, слишком много странных совпадений, которые так или иначе связаны с Кумико. Нет, все это считать случайностью нельзя.
- Ты-сейчас говоришь о другом. Я же имел в виду свое присутствие в Японии. Оно может доставить неприятности различным людям. Ведь официальное учреждение - министерство иностранных дел - известило о моей смерти. Кстати, я приехал в Японию еще и потому, что хотел посетить могилу посланника Тэрадзимы. Вчера мое желание исполнилось. Тэрадзима покоится близ Хакаты, там прекрасный вид на море. Я зажег поминальные палочки и долго молился. Кажется, только умерший человек никому не доставляет беспокойства.
Асимура слушал, не перебивая собеседника.
- Я многим обязан Тэрадзиме, - продолжал Ногами. - Даже ради одного того, чтобы помолиться на его могиле, стоило приехать в Японию. Я выполнил свой долг, и тут мне больше незачем задерживаться.
- И все же…
- Что еще?
- Тэрадзима болел за границей, но умер на родине, в окружении родных и друзей…
- …
- Вы же, согласно официальному сообщению, скончались в швейцарской больнице. Об этом, естественно, должны были знать лечившие вас врачи и медицинские сестры. Как же они согласились удостоверить вашу смерть? Может, вся история с этой больницей тоже была придумана?
- Ответа ты не получишь, - коротко сказал Ногами.
- Тогда позвольте задать еще один вопрос. В ту пору вместе с вами служили Мурао и другие работники представительства. Кроме того, в Швейцарии работал в качестве специального корреспондента Таки. Мурао и Таки знают о вашем приезде в Японию. По крайней мере вы не можете отрицать, что это известно Мурао - ведь это он дал вам возможность повидать жену и Кумико, пригласив их в театр. Судя по всему, Таки тоже знает, что вы в Японии. Значит, им обоим с самого начала было известно, что вы живы. Как все это можно объяснить?
- Ты проявляешь чрезмерное любопытство, без конца, словно ребенок, задаешь вопросы: почему да почему? Я же все равно тебе ничего не скажу.
- Но это же чрезвычайно важно знать.
- Довольно! Я начинаю жалеть, что пошел на свидание с тобой. Видимо, я поступил легкомысленно.
- Но ведь я никому не расскажу о нашем разговоре. И все же, раз вы мне доверились и встретились со мной, вы должны дать всему разумное объяснение. В конце концов, вы обязаны это сделать.
- У призраков обязанностей не существует, - отрезал Ногами. - Ведь они же весьма своевольны: появляются там, где хотят, и исчезают тогда, когда им заблагорассудится. Моя привилегия в том и состоит, что я свободен от того, что ты называешь обязанностью. - Ногами поднялся. - Как красив тут пейзаж - чисто японский. Просто не верится, что я нахожусь в Японии и беседую с тобой. Когда я ехал сюда, я не мог даже представить, что все так будет. Я покину Японию, но всегда сохраню - в памяти и этот пейзаж, и твой голос, Реити.
Асимура тоже поднялся.
- Вам, должно быть, хотелось повидаться не со мной, а с Кумико, - сказал он. - Я приведу ее, только дайте свое согласие. Сделаю так, что она и не догадается.
- …
- Поручите это мне, я все сохраню в тайне, даже вашей жене и Сэцуко ничего не скажу. Я унесу с собой в могилу нашу встречу, и то, что Кумико повидалась со своим живым отцом, не зная об этом. Скажите только, как с вами связаться. Ведь вы очень недолго видели Кумико в театре, да и то просто издали глядели на нее. Правда, у вас есть рисунки художника Сасадзимы, но с живой Кумико вы не обмолвились и полусловом. Думаю, вы и сами не успокоитесь, пока не поговорите с ней, не услышите ее голос. Я же готов всячески помочь вам.
- Спасибо, Реити, - ответил Ногами, не оборачиваясь. - Я несказанно тебе благодарен. Ты растрогал меня до слез, но будет лучше, если я не приму твое предложение. Прошу, не думай обо мне плохо и не считай меня черствым - просто у меня нет выхода.
- Но ведь вы, вероятно, больше в Японию не приедете?
- Да. Вернее, не смогу приехать.
- Значит, это для вас единственная и последняя возможность повидаться с дочерью.
- Понимаю, и, если обстоятельства позволят, я приму твое предложение. Кумико я очень люблю. Там, на чужбине, я часто вижу ее во сне. И не взрослую, а в пору ее детства, когда она часто взбиралась ко мне на колени. Однажды утром, когда я проснулся, Кумико сидела у меня на груди. Ей тогда было всего два годика. Этот образ настолько живо сохранился у меня в памяти, что и во сне я часто вижу ее сидящей у меня на груди…
- Тем более вам нужно…
- Поговорить с ней теперь, ты хочешь сказать? - перебил его Ногами. - Встреча доставила бы мне счастливые мгновения, но потом они обернулись бы новыми страданиями. Даже тем, кто привык к страданиям, они невыносимы, если связаны с потерей детей. - Ногами закурил, затянулся и выпустил голубую струйку дыма. - Странный у нас получился разговор, - продолжал он. - Извини, что я тебя побеспокоил. Ты специально приехал по моей просьбе, а я поступаю не так, как тебе хочется.
- Не стоит извиняться. Мне-то вы никакого беспокойства не доставили, - сказал Асимура и тоже встал. - Мне просто очень жаль, что вы покинете Японию, не повидавшись с близкими. Вы будете жалеть об этом и печалиться во сто крат сильнее, чем они.
- Естественно! Ведь им-то ничего не известно. Конечно, мне тяжелее, но встреча заставила бы меня страдать еще сильнее.
- Куда вы намерены отправиться после того, как покинете Японию?
- Еще не знаю.
- Если не секрет, подданство какой страны вы приняли?
- Это я мог бы сказать, но боюсь, что родственные чувства заставят вас потом разыскивать меня в этой стране. Поэтому, прости меня, я не отвечу на твой вопрос.
Асимура глядел на Ногами, и ему показалось, что за время их беседы у него в волосах прибавилось седины. Но может быть, виной тому была игра света.
- Вы скончались в Швейцарии в сорок четвертом году, - сказал Асимура. - Тогда уже было ясно, что Япония проиграла войну. Следовательно, вы не могли принять подданство одной из стран оси. Значит, это была одна из-союзнических стран, причем их круг весьма ограничен. Это: Америка, Англия, Франция или Бельгия. Навряд ли вы приняли советское подданство. Итак, вы стали гражданином одной из упомянутых стран. Полагаю, что это произошло сразу же после сообщения о кончине дипломата Кэнъитиро Ногами.
Ногами бросил окурок и сунул руки в карманы. Его плечи приподнялись, словно он съежился от внезапного порыва ветра.
- Вы скрылись в одной из этих стран не по своей воле. Ведь министерство иностранных дел Японии опубликовало сообщение о вашей кончине. Значит, надо полагать, вы поступили так с ведома и согласия японского правительства, и в первую очередь министерства иностранных дел. Следовательно, ваша смерть явилась не вашим личным делом, а была связана с судьбой тогдашней Японии…
- Реити, хватит об этом. Все это уже история.
- Позвольте мне все же закончить. Я по специальности врач и мало знаком с политикой. Однако, сопоставив ваши поступки с сообщением министерства иностранных дел о вашей смерти, волей-неволей пришел к выводу…
- К какому же?
- Япония принесла вас в жертву. Правда, это лишь мое предположение.
- Слишком высоко ты меня поставил. Не такой уж значительной я был фигурой.