2
Возвращался он под вечер. Дождь, умаявшись за день, выдохся, и порывистый ветер быстро и деловито разгонял клочковатые тучи. В разрывы этих туч проглядывали первые звезды и тонкий острый серп молодого месяца.
Выйдя из метро, Олег свернул за угол и, не дожидаясь трамвая, поспешил вдоль Безбожного переулка. До дома было не больше одной остановки. Шестнадцати этажные кирпичные башни новостроек геометрически четко просматривались на фоне неба. Мамаши с детьми освобождали качели и песочницы, кое-где у скамеек мелькали алые точки сигарет подростков.
Олег шел неторопливой походкой, рассеянно посматривая по сторонам. В ушах еще немного гудело, не то от шума самолета, не то после удара в подъезде у Никитских ворот.
Дачу шефа он оставил только после того, как туда пришел сменщик - здоровенный угрюмый парень. Олег видел его уже не однажды, Константин их знакомил. Сменщика звали Глебом, он был нелюдим и недружелюбен, так что беседа не завязалась. Единственное, что удалось от него узнать, это то, что оба бандита уже находятся "где следует".
Мимо, стуча громко по рельсам, прокатил красный трамвай. Потом, высунув длинный язык, пробежал породистый колли.
- Чарли! Чарли, ко мне! - раздалось следом. Молодой парень в спортивном костюме несся за собакой, недобро размахивая рукой с намотанным поводком.
Издалека было видно, что горит окно на кухне и в зале - наверное, бабушка смотрела телевизор и что-то готовила. Он вспомнил, что обещал ей вернуться сегодня утром. Волнуется, как всегда.
На тихой скорости и почти бесшумно сзади подкатила темная машина. Олег резко и инстинктивно отпрыгнул в сторону, вставая в стойку. Передняя дверца стремительно распахнулась и оттуда наружу высунулась Славкина физиономия.
- Ну ты орел, Бестужев! - загоготал он.
- Славка, черт! - Олег чувствовал, как бешено зашлось сердце в груди. - Ты что тут делаешь?
- Садись, сэнсэй, поболтаем! Олег заметил на багажнике "Жигулей" две крупные буквы "ПГ". Это означало, что Торшин был при исполнении.
- Знакомьтесь, - Славка всем корпусом развернулся в кресле. - Чемпион Москвы по каратэ, сэнсэй Олег Бестужев, а это сержант милиции, "подвижник" и герой Серега Никитюк.
Олег пожал широкую ухватистую ладонь и кивнул. Белесые глаза Никитюка глянули профессионально-оценивающе, и Олег почувствовал, что его волнение еще не улеглось.
- Сейчас патрулируем этот район, - объяснил Торшин. - Вдруг смотрю, Бестужев собственной персоной, дай, думаю, поговорю со старым другом. Давно не видались.
- Да уж, давно. - В машине было душно, и Олег опустил стекло.
- Меня, кстати, твоя бабуля прямо достала, не знаю ли я, где ты пропадаешь и что с тобой происходит, - Торшин снял фуражку и почесал затылок. - Где шляешься-то, а?
Он снова рассмеялся, показывая крепкие ровные зубы. Никитюк опять пристально глянул на Олега через зеркальце заднего вида и ему от этого взгляда стало как-то не по себе.
- Так, - неопределенно ответил он, - дел по горло, Слав.
- Ночами надо дома ночевать, - перебил его назидательным тоном Торшин. - Кстати, если тебе интересно, позапрошлую ночь Маринкина мамаша твоей бабушке спать так и не дала.
- А ты откуда знаешь? - вспыхнул Олег. И вспомнил о той ночи в Жаворонках. Казалось, что с того момента прошла вечность.
- Валентина Павловна сама сказала. Меня тоже в розыск пытались втянуть, но я не поддался. Ты уж смотри, герой, бабку хоть предупреждай о своих чудачествах.
- Хорошо, - буркнул Олег, поглядывая на игру огоньков рации рядом с Торшиным. Из динамика доносился треск, невнятные голоса. - Послушай, Слав, у меня дома журналы лежат для тебя. Принес, как обещал.
- Класс! - тотчас откликнулся тот. - А какие там "тао"?
- Богомол, орел и еще что-то, я сейчас не помню.
- Класс! А то по тренировкам нашим я тосковать стал. Помнишь наш зал? Ты не поверишь, но я его каждую ночь во сне вижу. Если, конечно, не на ночном дежурстве. Может, прямо сейчас заедем?
- Пошли, - согласился Олег. - А тебе можно?
- Мы на "подвижке", как в свободном поиске. Главное - чтобы по вызову моментально среагировать. Давай, Серега, вон к тому дому, последний подъезд.
Не дожидаясь лифта, Олег взбежал на пятый этаж и открыл своим ключом дверь. Пока рылся в стопке журналов и тетрадей на столе, дверь комнаты отворилась и на пороге показалась бабушка.
- Привет, Ба, - сказал он и неловко улыбнулся.
- Господи, нашелся наконец, - всплеснула та руками. - Где же ты столько пропадал?
- Я звонил тебе, - оправдывающимся тоном протянул он. - Я же предупреждал, что меня не будет два дня.
- Ладно, сейчас все расскажешь. - Она словно бы торопилась куда-то. - Разогревать тебе обед?
- Пока не надо. Меня внизу Славка ждет. Вернусь и поем. Хорошо?
- Ну хорошо, хорошо, - Ба махнула рукой и скрылась на кухне.
Найдя журналы, Олег выбежал из квартиры, на ходу ловя бабушкин голос в спокойной интонации:
- Вот только что вернулся, гулена. А? Не надо, Ира, прошу тебя…
"Ничего себе, - оторопело подумал он, сбегая по лестнице вниз, - когда это бабуля успела с матерью спеться? Это что-то новенькое!"
Машина Торшина стояла у подъезда с включенным двигателем. Славка делал отчаянные знаки руками. Олег подбежал к нему и протянул стопку журналов.
- Отлично, - Славка посмотрел на часы. - Нас только что вызвали. Нелегальный концерт поблизости в каком-то институте.
- Ну?! - нетерпеливо крикнул сидящий за рулем Никитюк.
- Погоди ты! - отмахнулся Торшин, - Слушай, Олег, а может, с нами поедешь? Не бойся, не опасно. Шпану разгоним - и все.
- Давай! - быстро и неожиданно для самого себя решился Олег. - Поехали!
Дверца за ним еще не успела закрыться, Никитюк уже рванул с места. Олег мельком отметил, что движок у этих "Жигулей" работает на диво - машина легко лавировала в плотном уличном потоке, быстро брала разгон. Никитюк явно был отличным водилой - его светлые глаза сощурились, в зеркальце Олег ловил их осторожный и внимательный блеск.
- Тут недалеко, - Торшин хлопнул Олега по плечу. - Ты не волнуйся, это ненадолго.
- А я и не волнуюсь. У тебя пушка есть?
- Есть, - удивился Славка, - а что это ты? Нам она явно не пригодится сейчас.
- Покажи.
Торшин расстегнул кобуру и вытащил черный, маслянисто поблескивающий пистолет. Даже не беря его в руки, Олег понял, что он совсем не такой, как тот на даче у шефа. Этот был поменьше, не такой внушительный. Не выпуская из руки, Славка показал его и снова спрятал.
- У вас только такие?
- Конечно, только "Макаров". А что это ты?
- Слушай, а есть такие, чуть больше? Ну, примерно такой же формы, но массивнее. - Олег пальцами показал. - Это какая марка? Советский?
- Конечно. На рукоятке звезда и буквы "СССР".
- Где это ты видел? - снова мелькнул прострельный взгляд Никитюка.
- Недавно на одной фотографии.
- Вот такой, что ли? - принялся пальцем в воздухе рисовать Торшин. - И сам такой крупный, прямой, да?
- Как будто…
- Так это "ТТ"!
- А почему вам такие не выдают?
- "ТТ" снят с производства. Патроны в конце пятидесятых перестали выпускать, - прогудел Никитюк. - А хорошая, увесистая была пушка. Теперь такие только в кино увидишь.
В голосе водителя прозвучали нотки сожаления. "Наверное, любит основательность в вещах", - заключил Олег.
- Но "Макаров" тоже штука хорошая. Я в этом уже убедился.
Но он не успел рассказать, каким именно образом убедился в надежности "Макарова", его перебил Славка:
- Послушай, Олег, ты когда в клуб пойдешь прыгать? - Он мельком подмигнул Никитюку, и Олег понял, что тот в курсе. - Обещал, значит, надо слово держать. А то я с Колькой Соколовым твердо договорился.
- Да прыгну, не волнуйся! - отмахнулся Олег.
- Смотри, у них прыжки через два дня начинаются! Машина въехала в полутемный переулок. Фары осветили плотную группу подростков перед четырехэтажным серым зданием дореволюционной постройки.
- Приехали! - буркнул Никитюк, сбросил скорость и вплотную подъехал к толпе.
Толпа подалась в стороны, некоторые парни что-то орали и размахивали руками. Олег сразу различил набрякшие физиономии тex, кто уже порядком подвыпил. Неожиданно увидел пьяную девчонку с размалеванным лицом, она кривила намазанными губами и что-то показывала пальцем.
- Судя по всему, еще не так страшно, - уверенно оценил Никитюк. - Я думал, что тут уже приличная свалка.
- Нас вызвали по драке, - пояснил Торшин. - На таких концертах всегда собирается много подонков.
- Алло, алло! Дежурный! Я - ноль-семнадцатый! - водитель что-то переключил в рации.
- Слушаю тебя, ноль-семнадцатый! - голос дежурного с трудом прорывался сквозь трескотню помех.
- Прибыли на место. Сейчас разберемся, что происходит в институте. Доложу через десять минут.
- Хорошо, - ответил голос с помехами. - Давайте.
У дверей центрального подъезда были видны двое милиционеров и ребята с повязками дружинников на рукавах. Подкатив почти к самой стене здания, Никитюк остановил машину. Они вышли на улицу, подошедшие дружинники, обменявшись рукопожатиями с ними, провели их внутрь здания. Какими-то полутемными коридорами, лестницами, проходами удалось, наконец, попасть к актовому залу со стороны кулис. Уже издалека было слышно, как в воздухе отдаются низкие звуки бас-гитары и ударных.
Никитюк с провожатым дружинником шел впереди, уверенно сворачивая, словно родился и вырос в этом институте, хотя Олег подозревал, что тот в этом здании впервые в жизни. Торшин, внимательно поглядывая по сторонам, едва поспевал следом.
- Да нет же, - доносился тихий голос дружинника. - У нас тут все в порядке, пьяных мы не пускаем, никаких драк… Совершенно непонятно, кто мог вам позвонить…
- Разберемся…
Актовый зал оказался не очень большим, не более трехсот мест, но он был буквально переполнен. Студенты облепили сцену со всех сторон, даже проходы впритык забиты молодежью. В уши ударил многократно усиленный динамиками голос:
Мы до сих пор поем, хотя я не уверен,
Хочу ли я что-то сказать.
Но из моря информации, в котором мы тонем,
Единственный выход - это саморазрушение…
Мы до сих пор поем, но нам уже недолго ждать!
Первый номер группы, какой-то раскрашенный парень в черной широкой рубахе, с алой лентой на лбу и волосами, заплетенными в косичку, стоял спокойно. Очень уверенный в себе, он устремил взгляд поверх голов в зале, словно там были дали, не уместившиеся в пределы этого переполненного помещения.
Олег осмотрелся - на лицах вокруг было написано восхищение, если не преклонение. Какая-то экзальтированная девица в штанах в обтяжку во втором ряду то и дело порывалась вскочить, но ее удерживал сидящий рядом парень. На Торшина и Никитюка то и дело направлялись недоумевающие и недовольные взгляды ребят.
- У нас все прекрасно организовано, - слышался близкий шепот дружинника. - Вход по билетам, билеты распространялись только среди наших студентов…
- Разберемся…
Олег почувствовал толчок в бок, увидел, как Славка со значением кивает на сцену. Видно было, что Тор-шину тоже понравилось. Олег начал прислушиваться к словам, но то ли он чего-то не понимал, то ли не слышал, но смысл песни уловить не удавалось. Больше того, он даже приблизительно не мог определить жанр, в котором эта группа работает, - не диско, не джаз, не рок.
- Кто это? - он наклонился к ближайшему дружиннику.
- "Аквариум"… Ленинградцы…
- А поет кто?
- Гребенщиков… Борис…
Фамилия мало что сказала Олегу, как и название группы, и он только пожал плечами. Но в то же время чувствовал, что манера их игры и, казалось бы, бессмысленно связанные слова песни находят ответ в самой глубине его существа. Это было странно, притягательно и немного неприятно.
Сидя на высоком холме,
Видишь ли ты то, что видно мне?
В игре наверняка что-то не так…
В игре наверняка что-то не так…
Он пел так страстно и с такими откровенными и незнакомыми интонациями, что Олег невольно почувствовал какое-то родство с певцом. "Останусь тут, - решил было он, - а Славка пусть уезжает с Никитюком. Обратно сам доберусь". Хотелось послушать еще какие-нибудь песни "Аквариума".
Музыка тем временем умолкла, зал переполнился аплодисментами, свистом, криками восхищения. Они стояли у кулис, и всю аудиторию, а не только сцену, было хорошо видно.
К Никитюку подбежал кто-то из администрации института. Олег видел, как они отошли к большому рубильнику распределительного электрощита, и администратор дернул рукоятку на себя. Свет в зале стал угасать. Один из музыкантов попробовал струны на гитаре, но звуков не было слышно. В зале раздались возмущенные крики и топот. Вернулся Никитюк:
- Время истекает, пойду доложусь. - И ускользнул куда-то в сторону.
- А почему им не дают сегодня выступать? - Олег повернулся к Торшину. - В игре что-то не так?
- А бог его знает, - отмахнулся тот. - Это дело администрации, а не наше. Им виднее, что запрещать, а что разрешать. Их помещение.
Олег вдруг увидел, что к ним приближается солист, косичка чуть раскачивалась при его походке. Удлиненное лицо, прямой тонкий нос, глубокие запавшие глаза с уверенным, но каким-то уставшим взглядом.
- Товарищ милиционер, - обратился он к Торшину, - прошу вас, не надо останавливать концерта. У нас совершенно нормальные песни, никакого криминала.
- Да не мое это дело, - покачал головой Славка, неловко переминаясь с ноги на ногу. - Этот вопрос решает администрация, а мы только следим за порядком.
- Но с порядком, кажется, все в порядке? - музыкант печально улыбнулся.
Славка продолжал отрицательно качать головой.
- Это не мое дело, - и отводил взгляд в сторону.
Олег видел, как неприятно было Торшину произносить эти слова, но и сам понимал всю нелепость его положения.
- Пошли, Слав, - он потянул за рукав товарища, когда Гребенщиков с независимым видом удалился. - Никитюк, наверное, уже заждался.
3
С ребятами он познакомился перед тем, как их посадили в автобус. Колька Соколов, с которым Торшин вчера свел Олега, тоже притащился, он скалил зубы и, судя по всему, был страшно рад, что первый прыжок у него откладывается. Пятеро дружков Кольки стояли вокруг и изучающе посматривали на Олега. По какой-то своей дурацкой особенности Олег сразу же забывал имена при знакомстве и теперь молчал, пытаясь их припомнить.
"Господи, - промелькнуло в голове, - и что это меня потянуло на парашютизм?"
Олег улыбнулся своей мысли. Вспомнилось, насколько пресной, будничной с некоторых пор стала представляться жизнь. Ему хотелось каких-то острых, захватывающих ощущений, бороться с собой и побеждать собственные слабости. Возникло и еще какое-то настроение, которому Олег не мог даже придумать названия. Оно было схоже с тем, что приходило перед поединками-спаррингами на тренировках или перед московскими соревнованиями по каратэ.
Теперь дружки Соколова тряслись в автобусе рядом, Олег мельком отметил, что он здесь старше всех. Почти все остальные - юнцы-допризывники! Тут же вспомнились времена, когда он мальчишкой вместе со Славкой Торшиным занимался автовождением в клубе ДОСААФ. Юношеское воодушевление, первые мгновения за рулем… Такое не забывается! И вот теперь, как новый виток спирали, снова ДОСААФ, снова клуб.
Зверски хотелось спать, вчера Олег лег поздно, а вставать пришлось чуть свет. Зевнул так, что рисковал сломать себе челюсти.
- Слышь, Олег, - повернулся к нему полный невысокий парень, один из Соколовских дружков. - А что ты в клуб заниматься, как все, не пойдешь?
- Так мне один прыжок всего нужен, - нейтральным тоном ответил Олег и внезапно вспомнил, что этого толстяка тоже зовут Олегом.
- Смотри, а то мы много тренировались. И как от самолета отделяться, и на "рейнском колесе", и с тросовой горки.
- Выживем, - Олег отвернулся к окну, чтобы скрыть новый гигантский зевок.
- Ты вот что, Олег, - толстяк мягко тронул его за рукав, - когда приземляться будешь, обе ноги обязательно вместе держи, а то вывихнуть запросто можешь.
- Знаю, Соколов мне уже говорил. - Он мельком посмотрел на тезку и вдруг увидел в его глазах застывшее и странное выражение. И сразу понял, что парень говорил все это не столько ему, сколько себе. Припомнилось, что вся группа сегодня совершала свой первый прыжок.
За окном автобуса уже давно начался сельский пейзаж, зеленели молодой листвой подмосковные леса, топорщились свежими всходами поля. С утра прошел дождь, а потом выглянуло солнце и зелень казалась промытой и красивой. От этой чистоты природы на душе тоже становилось светло и ясно.
Олег и так и этак предвосхищал предстоящий прыжок, пытался предугадать свои чувства. Будет ли страшно от раскрывшейся под ногами бездны? Сможет ли сделать этот шаг?
Совхозные поля вдруг сменились ровными площадями аэродрома, аккуратно разлинованного пунктирами невысоких трассовых фонарей. К тому моменту, как группу высадили из автобуса, Олег мысленно прыгнул, наверное, уже не меньше сотни раз.
Ребята вокруг шли какие-то поникшие, словно выключенные. Шутить ни у кого не было сил. По лицам было видно, что все - и поездка на аэродром, и посадка в самолет - воспринимается ими как неизбежное, почти роковое.
Парашюты были приготовлены заранее и уложены в козлы. Ребят разбили на три группы по десять человек. После того как все переоделись, произвели перекличку. Олег бодро откликнулся на фамилию "Соколов" и получил толчок в бок. Сдержавшись, чтобы автоматически не ответить, оглянулся и увидел подмигивающее полное лицо соседа по автобусу.
Он пошевелил плечами, подвигал руками и ногами, привыкая к весу и форме комбинезона. Несмотря на то, что Колька Соколов был чуть ниже Олега, его комбинезон оказался велик. Голову охватывал тонкий гладкий шлем, а парашют, словно большой рюкзак, сильно оттягивал плечи.
Захватывающая минута, кажется, приближалась.
- Не дрейфь! - сосед по автобусу улыбнулся и поправил лямку своего парашюта. - И помни, ноги во время приземления обязательно держи вместе! А то раз, и перелом или вывих…
На поле ревели, прогревая моторы, серо-зеленые АН-2. От их пропеллеров в разные стороны разлетался по земле мелкий мусор.
Инструктор прошел вдоль ряда, внимательно проверяя оснастку подопечных. Закончив с последним, отошел чуть в сторону и громко подал команду:
- По кораблям!
В самолете Олег оказался снова рядом с тезкой, который вдруг сделался молчаливым и задумчивым. Начался тряский неуклюжий разбег. Вспомнилось, как ловко и комфортабельно стартовал и садился пассажирский лайнер. Тряска резко оборвалась, сменившись плавным, чуть вдавливающим в сиденье взлетом.