Я отпустил своим перечницам любезный комплимент в стиле "какая жалость, что я не увидел света в прошлом веке, как вы, должно быть, были прекрасны восемьдесят лет назад!" и отправился фланировать в окрестностях мисс Александры.
Чем ближе подходишь к этой девчонке, тем виднее становится, сколько в ней кошачьего, шикарного, бросающегося в глаза. Каноны красоты изменились, как и все остальное. Когда-то любая красавица должна была иметь белую кожу, пухлые формы; теперь же надо, чтобы она была цвета навощенного орехового дерева, а объем груди не превосходил определенного размера. Да, груди атрофировались, ребята...
Теперь раздевание не преподносит никаких сюрпризов. Какому молодому мужу не доводилось видеть свою невесту в чем мать родила еще до медового месяца? Наших родителей свадебная ночь приводила в смятение, ее откровения наполняли тревогой. Они плохо представляли, что они откопают под ворохом шелестящих тряпок. Это походило на мешок с сюрпризом, на покупку по каталогу. Чтобы обрести мир и покой на глубине, надо было обладать душой завоевателя. Бороться с застежками, воланами, кружевами, пуговицами, булавками, шнурками, корсетами. Есть с чего закипеть крови во время этого взбивания сливок! А теперь, хоп-ля! Два нажатия на кнопки да застежка-"молния" в пятнадцать сантиметров - и вы уже у цели. Новобрачная раздевается со скоростью дивы из Шатле в промежутке между выходами.
Размышляя подобным образом, я таки приблизился к Александре.
Она болтала с подружкой. Я неохотно остановился и послал ей целую серию околдовывающих улыбок, что в конце концов привлекло ее внимание.
- Могу ли я позволить себе представиться, мадемуазель Александра? - прошелестел я.
Она была вся внимание, у меня было четкое ощущение, что я в ее вкусе.
- Антуан Аребур, - блефовал я, - заочный племянник герцогини Шмирнофф... Тетка не смогла ответить на любезное приглашение вашего папеньки, поскольку она только что перенесла серьезную операцию, ей сделали ампутацию сердца, а также, воспользовавшись этим, вырезали печень, но она возложила на меня обязанность представлять ее.
- Вы ее прекрасно представляете, - прыснула со смеху очаровательная Александра. Взгляд у нее был ужасно хитрый. Если чуть раздвинуть радужную оболочку, в глубине ее зрачков можно было прочесть такие непристойные штучки, что я должен быть себе цензором, рассказывая вам о них здесь.
- Я много слышал о вас, - продолжал я, - И я отдал бы обе свои руки за то, чтобы с вами познакомиться, если бы что-то мне не подсказывало, что они еще могут мне пригодиться после того, как я с вами познакомлюсь.
Это ее так позабавило, что она оставила свою приятельницу и отвела меня в сторонку.
- Вы француз? - спросила она.
- В некотором отношении, в каком - вы не поймете, - заявил я. - Если у вас найдется для меня немного времени после приема, я могу посвятить вас в свое прошлое.
- О, какой вы борзый! - оценила очаровательная крошка.
- Мы живем в космическое время, - заметил я философски.
- Это должно поздно кончиться, - возразила она.
- Поздно ночью - это значит рано утром. Мы могли бы неплохо начать день, не так ли? Вы мне позволите подождать вас до зари?
- Нет, лучше скажите мне, где я смогу вас найти?
Да, Александра явно была не из тех, кто, садясь в самолет, готов платить за излишек багажа для своего спокойствия.
- Я буду в Бополис Палас, номер 69, вы не заблудитесь.
Она холодно взглянула на меня.
- Хорошо, я приду сказать вам "доброе утро". Но вы не уйдете сразу же?
- Увы, я должен теперь удалиться, - пожаловался я, - поскольку пора давать липовый отвар моей тетушке. - Я тяжело вздохнул. - До скорой встречи, Александра.
Глава VIII, в которой я провожу такую ночь, какую желал бы и вам однажды!
Она была права, девчонка из госпиталя: Плака чертовски похожа на Монмартр. Маленькие узкие улочки, вдоль которых рестораны, где свирепствуют музыканты... Гирлянды лампочек, зазывалы, расхваливающие наслаждения тех заведений, куда они вербуют клиентов... И народ, кишащий на улочках. Страшно люблю ощущать, как воняют такие места.
Люди, такие, как здесь, - самое интересное на свете. Большой каньон Колорадо, водопады Замбези, конечно, производят впечатление, но не большее. Дыры в природе, вот и все. Тогда как человек, он пытается восстановить пошатнувшееся положение, вскарабкаться вверх, и это ему до некоторой степени удается.
Особенность "Боданиноса" заключалась в том, что он был расположен на самом верху здания, на террасе на крыше, окаймленной экзотическими растениями. Музыканты играли на гитарах, скрипках и флейтах - один пуще другого. Освещение было мягким и нежным, как стакан гранатового сиропа. Официанты одеты в небесно-голубые куртки, а столики отделены один от другого зелеными изгородями.
Я обошел висячий сад. Моя больничная крошка еще не пришла. Метрдотель в эполетах обратился ко мне по-французски. Сразу усек, что я приехал из Парижа. Неужели я таскаюсь с тенью от Эйфелевой башни на лбу? Он предложил мне столик на краю террасы, и я заказал у него двойной Джилби, чтобы скрасить ожидание. Впрочем, оно продлилось недолго, поскольку мисс "Бюро пропусков" вскоре явилась. И поверьте мне, черт побери, у меня просто нет слов! На этой девчонке было белое платье с золотой отделкой на вороте. Она навела золотистый макияж и очаровательно причесалась. И шла хорошо, что особенно ценно в женщине, даже когда и предлагаешь ей принять горизонтальное положение, и хорошо пахла. Редко девушка со скромным достатком правильно душится. Обычно, во всяком случае у нас, пролетарские бабенки умащиваются одеколоном с базара. Это так шибает в нос!
- Понимаете ли вы, что мне даже неизвестно ваше имя, моя несравненная красота, - пробормотал я вполголоса, сажая ее по правую руку от себя, а сам, естественно, устраиваясь по ее левую.
- Меня зовут Александра, - сказала она.
Я чуть не поперхнулся. Наткнулся на двух афинских красоток меньше чем за час, и чтобы обеих звали Александрами!
- Очаровательное имя!
Мы выяснили, что хорошего есть в меню, и я начал говорить себе, что надо поторапливаться, если я хочу заарканить Александру II до того, как принимать Александру I. Да, ребята, это битва со временем. Я быстренько посчитал. Сейчас час. Кончим жрать в два. В полтретьего будем у меня в отеле. Час ей на то, чтобы бравурно сыграть "Марта Ришар на службе Франции", полчаса - отвезти ее на такси домой, уже наступят четыре часа, то есть прибудет маленький "роллс". Согласитесь, я не останусь без работы!
- Вы, похоже, задумались? - заметила она.
- Я думаю о вас, Александра. Я пытаюсь определить природу того волнения, которое охватывает меня, когда вы возле меня или же я около вас...
Она чуть постучала ладошкой.
- Не надо за мной ухаживать, Антуан, - упрекнула она, - вспомните, я помолвлена.
Сейчас она начнет меня доставать со своим военным, эта мышка.
- Послушайте, Александра, - усмехнулся я, - в этом дольнем мире только одна вещь идет в счет: настоящее. Сейчас ваш парень дрыхнет себе со свистом в своей казарме, и он ничего ни у кого не спросит.
Она повела на меня огромными глазами, потом внезапно рассмеялась. У нее были белые зубы и свежее дыхание.
- Не смейтесь надо мной так, во весь голос, - попросил я, - я хочу отведать вашу улыбку...
Она залилась краской, но стать серьезной ей все же не удалось.
Официант двигался между столиками, музыканты играли, ночь была мягкой, как пуховая кровать. В моей голове под сурдинку звучал вопрос: а не выловил ли мой коллега Нику Самофракийскую из мазутных вод этого знаменитого Пирея? Эта идея так щекотала меня, что, не в силах дальше бороться с неизвестностью, я решился пойти позвонить. Девушка меня легко извинила, и я оставил наш столик, чтобы войти внутрь ресторана. Я позвонил в афинскую полицию, но мне ответили, что комиссар Келексимос отправился спать. Я так энергично настаивал, чтобы мне дали его домашний телефон, что в конце концов добился успеха.
В трубке загнусавил сварливый голос.
- Это Сан-Антонио, - сказал я, - Вы должны будете отвечать мне по-французски, поскольку я оставил переводчика в ящике стола в отеле. Как ваши поиски?
Он поколебался, но решился говорить. Французский у него был не подарочек.
- Я ничего не обнаруживать! - сказал он.
- Вы нашли точное место причала "Кавулома-Кавулоса"?
- Да, я да. Водолазы имели поиски. Но ничего, ничего нет!
- Значит, упаковка уже доставлена куда надо!
- Расследование показывает, что нет!
- То есть?
- Судя по расспросам служащих порта, никто в порту не вылавливал ящик.
- А ночью?
- Постоянно народ. Чтобы поднять с глубины большой вес, необходимы скафандры, подъемный кран, грузовик, вы понимаете?
- Прекрасно понимаю. Надо поискать в Самофракии, может быть, Ника все еще находится под кораблем?
- Я уже приказал начать поиски.
- Прекрасно, спокойной ночи!
Я пошел к своему столику. Охваченный красотой этого уголка, я остановился на полпути. Нас окружали другие висячие рестораны, на разных уровнях, похожие на островки света, и, когда наш оркестр прерывался, слышалась другая музыка.
В тот момент, когда я уже собирался выйти из оцепенения, мое внимание было привлечено некой странной и непонятной вещью. Она находилась на соседней крыше, расположенной на уровне нашей террасы. Держу пари, это был человек.
Что привлекло мое внимание - так это отблеск луны на блестящей поверхности. Приглядевшись внимательнее, я увидел, что некто как раз прикладывал к плечу ружье с оптическим прицелом. И что мне особенно не понравилось, так это то, что вышеуказанное ружье целилось не в кого иного, как в вашего покорного слугу, лично в меня, единственного и любимого сына Удачи. Не желая причинять огорчения последней, я припустил во все лопатки, пока не попал в укрытие балюстрады. И хорошо, что сделал так, поскольку несмотря на свой топот, едва достигнув укрытия, я услыхал сухой треск выстрела. Его продолжил грохот бьющегося фарфора. Пуля, дорогу которой я не преградил собой, расколола дымящуюся супницу. Супница взорвалась, официант выпустил поднос, и тот вместе со всеми тарелками рухнул на землю.
Какой тут поднялся хай! Начальство начало песочить этого парня, он протестовал, но никто не желал слышать его жалобы. Ему дали пощечину, выгнали и подняли на смех. Я выпрямился и посмотрел в сторону крыши. Стрелок исчез.
Встревоженный, я вернулся к Александре II.
- Что случилось? - спросила она.
- Неловкий официант, моя прелесть, такое случается и в самых лучших домах.
Что меня беспокоило во всем этом, так это то, что меня вычислили, за мной следили, а я этого не заметил. Для полицейского, у которого начисто отшибло инстинкт, это обычное дело. Я шел себе своей дорожкой, а какой-то тип следил за мной, вполне решив меня убрать. Во всяком случае, если пейзаж хотят очистить от меня, значит, я мешаю. А если я мешаю, значит, я напал на правильный след, не так ли?
Я решил напоить мою недоступную, чтобы подготовить почву, поскольку Сан-Антонио, вы же его знаете, мои красотки: оттого, что некий неизвестный хочет разделаться со мной как с президентом Кеннеди, я не стану пренебрегать девчонкой из госпиталя. Наоборот, это только подстегнуло меня и придало остроты и пикантности всей этой церемонии. Это щекотало мне нервы.
Спустя четверть часа я ввел эту провинциальную глупышку в мраморный холл своего дворца. Кессаклу дрыхнул за филодендроном. Ему бы следовало проконсультироваться у ларинголога, потому как он спал с разинутым ртом.
...Я прикрыл дверь своей комнаты.
- Чуточку виски, моя маленькая фея?
- Ох, нет! Это слишком крепко.
- Я вам помогу!
Она упала на канапе. Я устроился рядом с ней, предварительно наладив подходящее освещение, и положил опытную руку на плечо красотки.
- Александра, - прошептал я, - как вы объясните то смятение чувств, о котором я вам говорил?
- Говорите по-французски, - шепнула она.
- Но вы же не поймете, - удивился я.
- Это не важно, это чтобы слышать ваш язык.
Я улыбнулся ей и выдал чисто сан-антониевское:
- Язычок мой, малышка, я бы предпочел, чтобы ты не слушала его, а попробовала на вкус! У тебя чертовски соблазнительный рот, знаешь ли, и я бы хотел получить ордер на вселение, чтобы приютить в нем своего лучшего дружка!
- Чудесно, - промолвила она, - это как музыка.
- Кроме этого, я ничего не могу сыграть тебе, крошка! Ни "Волшебной флейты" Моцарта, ни увертюры из "Принцессы чардаша".
Она закрыла глаза. Я склонился над ней и провел ревизию ее рта. Все тридцать две штуки были на месте. Девушка буквально приклеилась ко мне и разделила поцелуй. Ну что ж, классический дебют, но, как сказал бы иной, надо входить либо здесь, либо через двери. Я развернул ее на канапе, блуждая рукой по ее телу. Прыжок через препятствие! Все идет отлично. Она сказала "нет", но по-гречески, а я не был расположен к пониманию.
Она любила. Она это говорила, она это стонала, она это кричала, утверждала, шептала, клялась, божилась, повторяла, объясняла, жаловалась.
Мы разъединились. Но вот она опять повисла на мне и заплакала у меня на груди.
- А мой жених? - рыдала она.
Каков конец, согласитесь?
- Твой жених рогат, моя нежная, - отвечал я.
Я бы очень хотел найти другое слово, чтобы обозначить то, что с ним произошло, но, честное слово, не нашел.
Тут раздался звонок телефона. Сорок две секунды назад он мог бы сломать нам кайф.
Я пошел снять трубку, думая, что это комиссар Келекимос хочет сообщить мне новости. Но это был дежурный из вестибюля.
- Мадемуазель внизу! - сказал он.
Катастрофа! Александра I прикатила раньше, чем предвиделось в моих планах. Что делать? Но вы еще не знаете всей изобретательности вашего Сан-Антонио, мои милые.
- Скажите, старина, - сказал я, - вас не интересует возможность заработать благодарность, огромную, как Акрополь? Тогда проводите эту мадемуазель в свободную комнату, уверив ее, что это моя, и скажите, что я сейчас приду.
- Хорошо, месье, - невозмутимей ответил служащий.
- Кто это? - пробормотала Александра II.
- Только что приехал мой шеф, я должен пойти отчитаться, - объяснил я, приводя себя в порядок с немыслимой быстротой.
- А я?
- Отдохни, мой цыпленок, эта кровать просто создана для отдыха.
Я провел гребенкой по волосам, смазал физиономию одеколоном (браво! "Балансьяга") и снова снял трубку, чтобы спросить у ночного дежурного, в какую комнату он отвел "вышеупомянутую особу".
- Номер 114!
- Спасибо!
Ах! Француженки, французы, какая ночь!
- А я думала, вы занимаете 69-ю комнату? - сказала мне очаровательная, торжествующая, ошеломляющая Александра I.
- Переместили, потому что в ванной тек кран.
Любопытно, я встретил ее в коридоре, направляющуюся к лифту. Что-то говорило мне, что дочь дипломата хотела смыться, пока я не пришел.
- Я не надеялся, что так рано, Александра.
- Я сослалась на мигрень. Я спешила вас увидеть...
- Спасибо за комплимент.
Она улыбнулась мне.
- У меня немного времени, вы знаете... Дедушка должен завтра взять меня в круиз на остров Церебос.
Что удивительно в этой глуши, так эти праздные задаваки, которые совершенно не желают скрывать своих похождений. Александра I, она-то уж не вспоминала ни о каком женихе. Она не говорила, что это неразумно, что ее добродетель скрежещет зубами или что у нее есть принципы.
Поэтому, пустив в ход все свои ресурсы и рецепты, я последовательно и с великолепным блеском исполнил бретонскую камнедробилку, чайник со свистком, а-пропади-все-пропадом, увлажнение сосков, енот-потаскун, игру в салки, баллистическую ракету и змею-удава. Она была довольна, посчитала, что я достоин похвального листа и почетной грамоты, и поцеловала меня.
- Ах! Эти французы, - пробормотала она, массируя свои глаза, обведенные темными кругами, - только они по-настоящему умеют заниматься любовью! Я бы чего-нибудь выпила, дорогой!
Я заказал шотландского виски и приготовил два стаканчика крепкого напитка.
- За наши любови, Александра!
Мы чокнулись, но уже не с таким удовольствием, как с предшественницей.
- У меня от наших амурных шалостей раскалывается череп. Сделай мне, пожалуйста, холодный компресс, дорогой.
Я захватил салфетку и положил ее в умывальник, пустив со всей силой холодную воду. Вот тут-то благодаря случайной игре зеркал я заметил необычный трюк... Александра I приподняла платье и сорвала со своей подвязки для чулок маленький матерчатый мешочек. Интересные у нее тайники, у этой пастушки. Содержимое мешочка молниеносно было вытряхнуто в мой бокал. Она встряхнула стакан, чтобы растворить свою микстуру, и засунула пустой мешочек к себе в бюстгальтер. У меня мелькнула мысль, мои девочки, что если бы мой ангел-хранитель не работал сверхурочно, я бы через несколько часов проснулся в морге!
Я выжал мокрую салфетку.
- Ну вот, моя прелесть, надеюсь ваша мигрень быстро пройдет.
Она приложила салфетку ко лбу и вытянулась на кровати.
- Ох! Конечно, любовь моя, - прошептала она.
Я взял свой стакан.