- Вот первый, малыш Сан-Антонио! - ликующе заявил он. - Дрыхнет без задних ног, даже не шевельнулся.
Я наклонился над кроватью. Ни черта не видать в этом дортуаре! Я чиркнул спичкой, чтобы разглядеть спящего, и тут мне пришлось быстро-быстро зашевелить мозгами. Это был не кто иной, как Кессаклу. Но это еще не все. Бедняга переводчик был мертв - как содержимое банки сардин. На шее у него еще была задушившая его веревка, язык висел между зубов... Он был еще теплый - значит, убийство было совершено только что.
Берю, наблюдая эту драму, совершенно обалдел.
- Ну что! Похоже, мы опоздали. Это один из твоих зуавов?
- Нет, это полицейский.
- Что?
- Он должен был следить за мною, найти мой след, и он-таки прибыл сюда. Но ребята, которых я ищу, выследили его и испугались... Возьмем себя в руки и зацапаем их.
Я вернул фальшивую бороду Кессаклу в нормальное положение, и мы продолжили наши поиски.
Меня охватила лихорадка. Я все яростнее дергал и дергал за бороды, все чаще успокаивал проснувшихся коротким ударом. Скорей! Скорей! Срочно! В шестом боксе я оцепенел. Кровь застыла в жилах. Две кровати были пусты. Я заметил на подушках две бороды. Наши птички упорхнули. Нельзя терять ни минуты.
- Атас, Берю! - бросил я... - Рвем когти, приятель. Мои шельмецы исчезли.
Мы сбросили бороды и сутаны.
Все двери закрывались на засовы, так что невозможно было проникнуть внутрь, если вам не откроют, но зато очень легко выйти. Нам было еще проще, поскольку все засовы были отодвинуты. Наши похитители Ники уже проложили дорогу.
Глава XIV, в которой мы прочухали сцепление событий
Мы спускались бок о бок по дороге, по которой с таким трудом утром вскарабкивались на ослах. Умеренность в пище - не совсем то, что способствует хорошему физическому состоянию человека.
- Если бы моя Берта меня сейчас увидала, - запыхавшись, говорил мой Быстроногий друг, - она бы меня и не узнала.
Поскольку я шел впереди, я воздержался от ответа. Эта греческая ночь была восхитительна. Ночные насекомые трещали, как костер из виноградной лозы . Небо казалось бархатом, к которому прикололи серебряные звезды, чтобы украсить мантию ночи .
Мы спустились с горы Фоскаос. Домики порта кольцами окружали бухту. В половине одиннадцатого на колокольне пробили один раз - из соображений экономии и чтобы никого не разбудить.
Я остановился, вся грудь в огне. Большой писатель сказал бы, что мое дыхание было похоже на кузнечные мехи!
- Что, кислорода не хватает? - задохнулся Жирный.
- Молчи. Слушай!
Я прислушивался всеми своими слуховыми нервами. Плеск моря, шелест бриза. Но мое опытное ухо уловило и другой шум, более глухой, более человеческий. Он шел от северного мола (это был неподходящий момент, чтобы путать стороны света, хотя голова и шла кругом).
- Надо подползать, Жирный! - решил я, потому что у меня было впечатление, что мои мореплаватели как раз в этот момент заняты похищением судна. Надо взять их тепленькими.
- Руки вверх! - приказал я.
Не знаю, поняли они или действовали инстинктивно, но только они повиновались.
- Выходите из лодки!
Один из них вскарабкался на мол. Я дал знак его маленькому приятелю последовать за ним. Появился Берю и из осторожности прошел за спиной у негодяев. Я начал обращаться к тому, который, казалось, скорее схватывает, чем другой.
- Ты понимаешь французский?
- Да.
- Как тебя звать?
- Олимпиакокатрис; я работал билетером в парижском мюзик-холле.
- А теперь ты стал убийцей на греческом острове!
Он задрожал - что ж, это было его неотъемлемое право.
- А кроме того, ты скоро и сам можешь стать покойником на том же самом греческом острове, - добавил Берю, который любил проявить себя в такие исключительные моменты.
- Это не я, - пробормотал Олимпиакокатрис. - Это он.
Всегда одно и то же, дорогие мои. Блатные, когда их прижмешь, тут же вешают крылышки и отбрасывают всякое человеческое достоинство.
Я передал свою пушку Берю и прыгнул в лодку. Надо было чертовски расшевелить замок, чтобы он наконец поддался на уговоры, - брать его чувствами, аргументами, лестью и так далее. В конце концов он ответил "да". Но как раз в это мгновение Берю издал крик, свидетельствовавший о том, что кому-то здесь все-таки палец в рот не клади. Это компаньон Олимпиакокатриса молниеносно и грациозно лягнул его по яйцам. Жирный согнулся вдвое, сраженный этим ударом по своей мужской чести и мужской силе. Тогда тот со страшной силой дал ему коленом по физиономии. И вот мой толстый болван опрокинулся и исчез с другого края мола. Я услышал тяжелый всплеск, и фонтан брызг поднялся в звездное небо.
Бывшие моряки "Кавулома-Кавулоса" взялись за руки и начали удаляться. Хотели ли они исчезнуть в темноте и таким образом уйти от нас? Поскольку дело происходит на острове, куда же им идти? - возразите мне вы. Пусть так, отвечу я вам (поскольку я вежлив), но остров велик и ловкие парни найдут, где спрятаться. Так что время поджимало. Что делать безоружному Сан-Антонио в своей барке?
Он взял висячий замок, который только что отцепил и который представлял собой вполне внушительный метательный снаряд, и изо всех сил, довольно значительных, бросил его в направлении последнего беглеца. Рука у меня - как праща, и замок обрушился на затылок Олимпиакокатриса. Тот упал. Его товарищ не остановился, чтобы помочь ему, - каждый за себя, а Зевс за всех! Вскоре шаги его пропали в тишине ночи.
Я выкарабкался из барки и взглянул на другой конец мола, проверить, там ли еще товарищ Берюрьер. О да, он был здесь; весь в плеске, брызгах, пене.
Я оставил его выпутываться самому и подошел к поверженному беглецу. В самом деле, тот как раз собирался с духом, чтобы снова попытаться смыться. Я опустился на колени возле него. Лужица крови красовалась на его башке. Замок здорово врезался в нее.
- Вот что значит играть Джеймса Бонда, когда нет таланта!
Он с трудом сел. Кровь пачкала его шею.
- Ты себя лучше чувствуешь, красавчик?
Он кивнул.
- Тогда давай, тебе придется раскрыть свою раковину.
* * *
- Я сидел на руле.
- Загребай!
Берю - на одном весле, Олимпиакокатрис - на другом, и лодка с плеском разрезает волны.
- Ну, скажешь ты мне, куда вы девали Нику, Олимпия? - сказал я между двумя всплесками весел.
Пот и кровь смешивались на его голове. Вода и пот - на голове Берюрьера.
Поскольку тот замедлил с ответом, Берю оставил свое весло и дал ему затрещину.
- Мы тебе покажем, ты заговоришь! - прорычал он.
Он был чертовски зол, Жиртрест. Он не мог себе простить, что его так облапошил Тедонксикон. Вся ситуация, оружие были у него в руках, и одним ударом ноги посадить его в лужу - если ты Берю, это трудно проглотить, это задевает честь.
- Ника... - пробормотал второй гребец.
Новая оплеуха Жирного.
- Ты не повторяй, как эхо, ты отвечай!
- Она никогда не покидала Франции, - прошептал Олимпиакокатрис.
- Как? - задохнулся я. - Не дури мне голову, говори, подонок!
- Нет, я клянусь тебе!
Берю выпрямился в лодке, рискуя перевернуть ее. Он встал перед вторым гребцом и принялся со страшной скоростью молотить того по роже.
- Прекрати свою гимнастику, Жирный! - приказал я. - А то у него черепушка расколется!
Тот послушался. Он подул на свои покрасневшие кулаки и уселся на место.
- Олимпиакокатрис, зайчик мой, - снова начал я, - Я знаю, в чем фокус "Кавулома-Кавулоса" с его шлюзовой камерой с открывающимся дном. Так что не говори мне, что она не использовалась, там остались следы того, как проходил ящик.
- Ну, конечно, ящик прошел через нее, только он остался в Марселе, - горячо утверждал моряк. - Мы открыли оба люка, и он сразу же упал в воду!
На мгновение я остолбенел, потом покатился от смеха. Боже мой, до чего хорошо разыграно! Ника только пересекла, прошла насквозь "Кавулом-Кавулос"! Не задержалась на борту дольше четырех секунд! Ах! Вот это трюк! Хороша идея! Браво! Виден почерк гения!
- На кого вы работали? Кто вам платил? - спросил я.
Он чуть-чуть колебался. Но фаланги пальцев Берю были здесь, на его шее, и это давало хороший импульс.
- Офицер, который был помощником капитана на борту "Good Luck to You".
- Яхты Барбары Слип?
- Да. Это он все устроил.
- Имя этого человека?
- Джон Хайуолкер.
Я задумался.
- Ладно, гребите! - сказал я.
- Если ты хочешь на мое место, не смущайся, - усмехнулся Жирный, - я тебе его уступлю совершенно бесплатно.
Я даже не ответил ему, потому что был поглощен полным пересмотром всего происшедшего. Два матроса плавают на яхте старой голливудской звезды. Один из ее офицеров предложил им похищение века. Они пошли на это! И...
- Скажи-ка, Олимпиакокатрис, этот твой Джон Хайуолкер когда-то плавал на борту "Кавулома-Кавулоса"?
- Да, в самом деле, - удивился гребец, - Вы это знаете?
Оплеуха Берю напомнила ему, что он должен только отвечать на вопросы и воздерживаться от того, чтобы задавать их.
- Расскажи-ка мне немного о семействе Полис.
Он пожал плечами, от чего при гребле может приключиться радикулит.
- Я ничего не знаю!
Снова затрещина Жиртреста!
- Говори! - прорычал Жирный с такой силой, что у проплывавших поблизости селедок, должно быть, полопались плавательные пузыри.
- Но я...
- Однако, перед тем как выйти из госпиталя, вы звонили именно Полисам.
- Лейтенант Хайуолкер дал нам этот номер телефона и сказал, чтобы мы попросили мисс Александру Полис. Она была предупреждена и должна была спрятать нас, как только мы выйдем из госпиталя. Надо было, чтобы мы оставались в безопасности, пока в Самофракии не обнаружили похищения.
- Она приехала за вами с поповской одеждой и отвезла вас в монастырь, где вы должны были оставаться все это время?
- Точно.
- Только сегодня на горе Фоскаос появилось что-то новенькое...
- Мы узнали полицейского, - признался Олимпиакокатрис.
- Каким образом?
- У него ботинки греческого полицейского.
- Постой-ка! - удивился я, - А в чем их особенность?
- Они подбиты гвоздями!
Глава XV, в которой мы проводили свои последние часы на греческой земле
- Войдите, мадемуазель Полис, - пригласил Келекимос.
Александра появилась в бюро. Я сидел в наручниках в кресле для обвиняемых. До чего же она хороша, эта девка! Хоть я и сурово расплатился за нее, но ни о чем не жалел - такой бы не хватало в моей коллекции.
- Вы узнаете этого человека? - спросил комиссар.
- Вполне, - заявила она. - Этот гнусный тип злоупотребил моим доверием.
- Скажи-ка, Сандра, - перебил я, - не кажется ли тебе, моя белая голубка, что это ты, напротив, злоупотребила моей легковерностью?
- Я надеюсь, он будет сурово наказан, - добавила она, не обращая внимания на мое вмешательство. - В конце концов дедушка напрямую свяжется с министром юстиции.
Келекимос сделал знак, и его помощник ввел гражданина Олимпиакокатриса. При его появлении девчонка побледнела.
- А это лицо, - продолжал комиссар, - вы узнаете?
Она взяла себя в руки, поглядела на вошедшего и потрясла головой.
- Никогда не видела!
Это было уж слишком, я сорвал липовые наручники и подошел к Александре, злой как черт.
- Перемени пластинку, девчонка, а то я тебе изуродую мордашку, чтобы знала, как отравлять французских полицейских и участвовать в краже национальных сокровищ!
- Я не знаю, о чем вы говорите!
Я показал ей свою карточку.
- Комиссар Сан-Антонио! Ты что думаешь, ты имеешь дело просто с пронырами, которым охота вмешаться в твои шахер-махеры?
Я подошел к двери и открыл ее. В соседнем бюро мудро дожидалась своей очереди Александра II.
- Вы узнаете эту девушку? - спросил я ее, подводя к дипломатической внучке.
Забавно было видеть их друг против друга, этих двух Александр. Обе стиснули губы! Когда я буду думать о Греции, мордашки этих девчонок придут мне на память и заставят возгордиться собой!
- Да, я узнаю ее, - подтвердила сестра из приемного покоя. - Это она приезжала за двумя моряками.
Бум! Мисс Полис шлепнулась в кресло, в котором только что сидел я, но которое по праву принадлежало ей - поскольку это было кресло для обвиняемых.
* * *
- Что ты собираешься делать, Сан-Антонио?
Жирный, по-прежнему в бермудах и в поповской камилавке, произвел сенсацию на афинских улицах. Велосипедисты пошатывались и спотыкались на своих велосипедах, машины тормозили, прохожие поворачивались.
- Пошли ко мне в отель, там очень тихо, ни малейшего шума.
Предложение Жирного было мне тем более кстати, что мне не хотелось встречаться с персоналом моего отеля, чье любопытство, должно быть, достигло предела.
- Она раскололась, эта мышка? - спросил Берю.
- Вполне. Интересный случай. Она использовала важное положение своего деда, чтобы организовать транспортировку наркотиков.
- А насчет Ники?
- Она была не в курсе совершенно, просто американский офицер, с которым у нее были "профессиональные" контакты, попросил ее спрятать этих двоих. Но не дал ей никаких объяснений. Мне кажется, этот Джон Хайуолкер действовал сам для себя, но я продолжаю спрашивать себя, на кой ему сдалась эта Ника!
- Совершенно не могу уловить, каковы могли быть побуждения этого достойного господина, поскольку подобный объект перепродать непросто!
- Ну вот, мы и у "Тома"! - объявил мой друг-священник.
Он прошел в подъезд и увлек меня вглубь поросшей травой эспланады.
* * *
Босс, казалось, был удовлетворен моим расследованием и весьма благосклонно слушал рассказ о моих передрягах. Он похвалил (не слишком, правда, щедро) вмешательство Берюрьера и велел передать ему самые теплые приветствия.
- Я хотел бы, чтобы вы как можно скорей возвращались, Сан-Антонио, поскольку расследование не закончено, и я жду, что вы доведете его до победного конца!
- Несколько часов передохну, патрон! Пока ждете, вы можете искать в марсельском порту!
- Посмотрим!
- И потом, если можете, займитесь возвращением на родину Пино, который находится в Самофракии, с несколькими трещинами костей.
- Я займусь всем этим!
- Спасибо! Я свяжусь с вами, как только ступлю на священную землю матери-отчизны!
Я повесил трубку.
Глава XVI, в которой мы применяем уловку, никогда раньше не применявшуюся
Уставши от Греции и ее перипетий, Берю решил вернуться со мной. Супруга же его, напротив, продолжила свое пребывание, поскольку она хотела посетить Дельфы, Олимпию, еще пройтись по музеям. Он даже решил, что оставит ей машину (она получила права в начале года).
Мы вступили на корабль, Его Жирдяйство и я, и во время остановки в Ницце я побежал звонить Старику, потому как спешил узнать, что происходит с Никой. Нашли ли ее? Напали на след ее владельца? Вот в чем вопрос, как говорят любители Шекспира, которые не говорят по-английски.
- Я ждал вашего звонка, Сан-Антонио. Где вы?
- В Ницце.
- Немедленно мчитесь в Марсель, малыш!
- Вы нашли ее?
- Нет. Ощупывание дна ничего не дало. Но я практически знаю, где она находится.
- Где же, босс?
- Спустя два дня после отплытия "Кавулома-Кавулоса" в Марселе причалил "Good Luck to You".
- Понял! И ребята с яхты выловили ящик?
- Без малейшего сомнения. Свидетели говорят, что водолазы спускались с его борта, якобы для того, чтобы устранить поломку в корпусе.
- И где он теперь находится?
- В открытой Антлантике, по пути в Нью-Йорк.
- Вы можете произвести досмотр судна?
- Невозможно, не имея доказательств! Владелица яхты, эта Барбара Слип, - известная личность, пользующаяся влиятельной поддержкой по ту сторону Атлантики. Предположим, что Ники уже нет на борту, тогда наше вмешательство может иметь серьезные дипломатические последствия. И так уже отношения с Америкой не блестящие.
- Так что же? - спросил я. - Попробуем предоставить ей возможность улететь от них самой, благо у этой Ники есть крылья.
У Лысого явно была аллергия на мой тип юмора. Поверьте, он никогда не покупал моих книжек.
Уж если он отказывался читать Пруста, находя его недостаточно серьезным!
- Да, - сухо сказал он, - кое-что мы попробуем, и я рассчитываю на вас в этом, дорогой мой. Я дал указания, чтобы в Марселе все было в вашем распоряжении...
- Что все? - настаивал я.
- Все! - повторил он. - Старайтесь и держите меня в курсе. Все это дело начало просачиваться наружу. Журналисты уже звонили в Министерство Изящных Искусств, дабы спросить, есть или нет основания для некоторых слухов, касающихся исчезновения Ники Самофракийской. Теперь это вопрос уже не дней, а часов! Действуйте, Сан-Антонио! Действуйте! И добудьте доказательства!
Клак! Он повесил трубку.
Я потер себе висок. Ах, еще не время успокаиваться, этому конца не видать!
* * *
- Вот он!
Это крикнул один из летного экипажа.
Он показывал вниз, на самый горизонт, на белую точку, за которой тянулся серебристый след. Наш самолет несся вперед, заглатывая пространство. Точка превратилась в судно.
- Вы уверены, что это "Good Luck to You"? - поинтересовался я.
- Абсолютно! - ответил пилот. - Его положение уточнялось сегодня утром, и тут нет никаких сомнений. Готовьтесь!
Наша развалюшка описала в воздухе полукруг, чтобы не перелететь яхту.
- Готовьтесь, - ворчал Берюш, - в чем, по-твоему, это заключается?
- Ты герметически закрываешь свой резиновый комбинезон. Пилот возьмет траекторию яхты, и мы спарашютируем с надувным плотом.
- Мы будем далеко от яхты?
- Довольно далеко, так, чтобы они не могли следить за нами даже в бинокль.
Жиртрест потянул за вполне солидную застежку-"молнию" своего не менее солидного черного комбинезона.
- Скажи-ка, Сан-Антонио, только не подумай, что я сдрейфил, но что если эта твоя резиновая калоша собьется с пути или какое-нибудь течение унесет нас? Тогда вся эта встреча на высшем уровне пойдет к черту, а что касается нас, не знаю, как ты, а у меня особого желания играть в Алана Бомбара нет. Обед из планктона - это не мое меню!
- Может быть, - согласился я, - Раз ты так трясешься, так и не стоит прыгать со мной, Жирный. Я прекрасно выпутаюсь без тебя!
- Не надо так говорить со мной! - возмутился он.
- Готов? - спросил один из экипажа, открывая дверцу.
- Готов! - сказал я.