Кукла. Очень большая кукла, почти метрового роста, конечно, одетая в знакомый, прекрасно сшитый традиционный голландский наряд, с длинной полосатой юбкой, кокетливо волнующейся на ветру. Обычно через подъемный блок переброшена веревка или проволока, но в этом случае кто-то решил воспользоваться цепью, а куклу прикрепили к ней с помощью чего-то, в чем даже на такой высоте можно было распознать грозно выглядящий крюк, немного выгнутый, чтобы обхватить шею своей неодушевленной жертвы, причем его, видимо, вбили силой, потому что шея была сломана И голова свисала под углом, почти касаясь правого плеча. Всего-навсего покалеченная кукла, но эффект ужасающий. И, по-видимому, не я один испытывал это чувство.
– Что за чудовищный вид! – Де Граф явно был потрясен. – Что бы это могло значить, боже мой? Какова… цель этого? Что за этим кроется? Какое больное воображение могло создать такую… такую мерзость?
Ван Гельдер покачал головой:
– Болезненного воображения всюду хватает, и в Амстердаме его предостаточно. Брошенная любовница… Ненавистная теща…
– Да-да, конечно. Но это… это так ненормально, почти безумно… Выражать свои чувства таким ужасным способом… – Де Граф взглянул на меня удивленно, как если бы изменил мнение о целесообразности нашего визита. – Господин майор, вам не кажется, что это очень странно?
– Вполне разделяю ваше впечатление. У того, кто это сделал, есть все основания получить первое же свободное место в клинике для душевнобольных. Но я сюда приехал не за этим.
– Конечно, конечно, – де Граф бросил еще один долгий взгляд на болтающуюся куклу, словно не мог заставить себя отвести от нее глаз, потом решительно тряхнул головой, подал знак и первым поднялся на крыльцо магазина. Привратник проводил нас на второй этаж, а затем в угловую комнату, двери которой с часовым замком – не так, как в последний раз, когда я их видел, – были гостеприимно распахнуты.
Комната эта являла резкий контраст с самим магазином. Она была просторной, современной и комфортабельной: прекрасный ковер и драпировки различных оттенков янтаря, дорогая новейшая скандинавская мебель, более подходящая модному салону, чем деловому бюро в портовом квартале. Двое мужчин, сидевшие в глубоких креслах за большими обитыми кожей столами, вежливо поднялись и указали де Графу, ван Гельдеру и мне другие, столь же удобные кресла, а сами остались стоять перед нами. Я был рад этому, потому что теперь мог лучше к ним присмотреться, а оба были на свой лад очень похожи друг на друга, так что стоили внимания. Однако наслаждение теплым приемом длилось всего несколько секунд, я сам прервал его, обратившись к де Графу:
– Совсем забыл об одной очень важной веши. Мне надо срочно увидеться с одним моим знакомым…
Это было правдой. Нечасто, возникает у меня такое знобкое-свинцовое ощущение в желудке, но когда это происходит, следует без малейшего промедления принимать профилактические меры.
– И такое важное дело могло вылететь у вас из головы? – де Граф сделал удивленную мину.
– У меня полно других забот и дел. А это припомнилось мне как раз сейчас. – Это тоже было правдой.
– Может, вы позвоните…
– Нет-нет. Я должен сделать это лично.
– А не могли вы мне объяснить…
– Господин полковник!
Он тут же кивнул, соглашаясь, что не стоит открывать государственные тайны в присутствии хозяев магазина, вызывающего у нас серьезные подозрения.
– Если бы я мог взять вашу машину и шофера…
– Разумеется, – откликнулся он с готовностью, но без энтузиазма.
– И если бы вы подождали, пока я вернусь…
– Вы многого требуете, майор.
– Знаю. Но это займет всего несколько минут.
Так и вышло. Я приказал шоферу остановиться у первого же попавшегося нам кафе, вошел туда и позвонил по городскому автомату. Услышал сигнал и, когда после соединения через коммутатор отеля почти тут же сняли трубку, почувствовал, что плечи мои расправляются от облегчения.
– Мэгги?
– Добрый день, господин майор! – Мэгги всегда вежлива, почти всегда чуть подчеркнуто деловита, пожалуй, никогда еще это не доставляло мне такого удовольствия.
– Рад, что тебя застал. Боялся, что, может, вы уже вышли с Белиндой, она тоже еще дома, а? – Значительно больше я боялся некоторых других вещей, но не время было ей об этом говорить.
– Она здесь, – голос Мэгги оставался спокойным.
– Вы обе должны немедленно покинуть отель. Когда говорю "немедленно", имею в виду десять минут. Если возможно – пять.
– Покинуть? Это значит…
– Это значит упаковаться, расплатиться и больше вблизи него не показываться. Перебирайтесь в другой отель. В какой угодно… Нет, ты совсем с ума сошла, не в мой! В соответствующий вам отель. Берите столько такси, сколько понадобится, пока не убедитесь, что никто за вами не едет. Сообщите свой номер телефона в бюро полковника де Графа на Марниксстраат. Продиктуешь номер задом наперед.
– Задом наперед? – Мэгги была ошарашена. – Значит, вы не доверяете даже и полиции?
– Не знаю, что ты понимаешь под "даже", но я не доверяю – никому, крошка. Когда зарегистрируетесь в отеле, отправляйтесь разыскивать Астрид Лимэй. Она у себя – адрес знаете – или в "Новом Бали". Скажите ей, что она должна поселиться в вашем отеле, пока не дам ей знать, что она может вернуться.
– Но ее брат…
– Георг может остаться на месте. Ему ничто не грозит, – позже я не мог вспомнить, было это заявление шестой или седьмой грубой ошибкой, которую я допустил в Амстердаме. – А она в опасности. Если начнет упираться, скажите, что по моему поручению немедленно идете в полицию по делу Георга.
– Но с какой стати нам идти в полицию?
– Ни с какой. Но ей незачем об этом знать. Она так напугана, что само слово "полиция"…
– Это попросту жестоко, – прервала меня Мэгги сурово.
– Вздор! – крикнул я и с треском швырнул трубку. Минутой позже я снова был в магазине и теперь у меня было время приглядеться к его хозяевам и поближе, и подольше. Оба они выглядели карикатурами на типичного амстердамца в представлении иностранца. Очень массивные, очень толстые, румяные, с обвислыми щеками, но если во время нашей первой короткой встречи их лица со складками и выражали доброжелательность и добродушие, то их сейчас им решительно недоставало. Видимо, нетерпеливый де Граф во время моего столь краткого отсутствия начал действовать. Я не упрекнул его по этому поводу, а у него хватило такта не спросить у меня, как все прошло. Муггенталер и Моргенштерн стояли почти в тех же позах, в каких я их оставил, переглядываясь с растерянностью, испугом, а также с совершенным отсутствием понимания происходящего. Муггенталер держал в руке какую-то бумагу, потом опустил ее жестом человека, не верящего собственным глазам.
– Ордер на обыск!.. – Его пафос, отчаяние и трагизм исторгли бы слезы даже у статуи, если бы этот человек был вполовину тоньше и больше походил на Гамлета. – Ордер на обыск в фирме Моргенштерна и Муггенталера! Сто пятьдесят лет обе наши семьи были в числе самых уважаемых, да что там, в числе самых почтенных купцов Амстердама. А теперь – такой позор! – Он провел рукой за собой и откинулся на кресло, словно потеряв силы держаться на ногах, бумага выпала из его руки. – Ордер на обыск!
– Ордер на обыск! – подхватил и Моргенштерн; ему тоже пришлось присесть в кресло. – Ордер на обыск, Эрнст. Черный день нашей фирмы! Боже мой! Что за стыд! Что за позор! Ордер на обыск!
Мугтенталер сделал отчаянный и в то же время безразличный жест:
– Пожалуйста, обыскивайте, господа, все, что хотите.
– И вы не хотите знать, что мы ищем? – любезно спросил де Граф.
– С чего бы я вдруг захотел это знать? – Муггенталер попробовал на миг возбудить в себе негодование, по был слишком для этого сокрушен. – Вот уже сто пятьдесят лет…
– Но, господа, – успокоительным тоном заговорил де Граф, – не принимайте этого так трагически. Я понимаю потрясение, которое вы должны испытывать, и лично я допускаю, что мы ищем что-то, чего не существует. Но к нам в этом деле обратились официально, и мы обязаны выполнить формальности. У нас есть информация, что вы владеете бриллиантами, полученными незаконным образом…
– Бриллианты! – Муггенталер с недоверием взглянул на компаньона. – Слышишь, Ян?! Бриллианты! – Он потряс головой и сказал, обращаясь к де Графу: – Если вы их найдете, дайте мне несколько штук, хорошо?
Де Граф не принял этого угрюмого сарказма:
–…и, что много важнее, станком для шлифовки алмазов.
– Да, у нас все от пола до потолка заставлено станками для шлифовки алмазов, – тяжело вздохнул Моргенштерн. – Можете сами убедиться.
– А где книги поступлений товара?
– Что хотите, все, что хотите, тоскливо откликнулся Муггенталер.
– Благодарю вас за готовность к содействию, – де Граф кивнул ван Гельдеру, который тут же встал и вышел из комнаты; полковник же доверительно продолжал: – Заранее извиняюсь за вторжение, которое почти наверняка окажется пустой тратой времени. Откровенно говоря, меня больше занимает этот кошмар, болтающийся на цепи у вашего подъемника. Кукла.
– Что? – Муггенталер, казалось, проверял, не ослышался ли.
– Кукла. Большая кукла.
– Кукла на цепи? – Выражение лица Муггенталера было одновременно туповатым и ошеломленным, чего, по себе знаю, добиться нелегко. – На нашем магазине? Ян!
Было бы не совсем точно сказать, что мы помчались по лестнице наверх, потому что этому не соответствовало сложение Моргенштерна и Муггенталера. Этажом выше мы застали ван Гельдера и его людей за работой. По предложению де Графа ван Гельдер к нам присоединился. Меня утешало, что его люди не надорвутся от поисков, потому что найти они все равно ничего не могли. Ведь я не уловил даже запаха гашиша, который был таким густым на этом этаже прошлой ночью. Впрочем, на мой взгляд, тошнотворно-сладкий аромат какого-то цветочного препарата, пришедший ему на смену, нельзя признать более приятным. Однако было не время упоминать об этом кому бы то ни было.
Кукла по-прежнему неровно колыхалась на ветру, спиной к нам, с головой, свисающей на правое плечо. Муггенталер, поддерживаемый Моргенштерном и, видимо, не в восторге от своей опасной позиции, осторожно протянул руку, перехватил цепь тут же над крюком и притянул ее настолько, чтобы не без значительных трудностей отцепить куклу. Добрую минуту он держал ее в руках, всматриваясь, потом тряхнул головой и взглянул на Моргенштерна.
– Ян, тот, кто сделал эту паскудную вещь, кто сыграл эту отвратительную шутку… будет выкинут из нашей фирмы еще сегодня!
– В течение часа, – поправил его Моргештерн. Лицо его скривилось, не от вида куклы, а от того, что с ней сделали. – И такая прекрасная кукла!..
Моргенштерн не преувеличивал. Кукла и впрямь была прекрасна – и не только, и даже не столько из-за отлично сшитых и замечательно гармонирующих лифа и юбки. Хотя шея была сломана я ужасно разодрана крюком, лицо осталось нетронутым – удивительное лицо, истинное художественное произведение, в котором тонко сочетались цвета темных волос, глаз и кожи, а при взгляде на тонкие черты, трудно было поверить, что это лицо куклы, а не человека с собственной жизнью и выразительной индивидуальностью. И не я один так считал.
Де Граф взял куклу из рук Муггенталера и присмотрелся к ней.
– Прекрасна, – шепнул он. – Как она прекрасна! Как живая! Ведь она живет, – он повернулся к Муггенталеру. – Вы не догадываетесь, кто сделал эту куклу?
– Никогда такой не видел. Наверно, она не из наших, но надо бы спросить мастера… Да нет, наверняка не из наших…
– И этот точный колорит, – продолжал де Граф задумчиво. – Так хорошо, так безошибочно подобранные цвета. Никто не мог бы сделать такого по памяти. Он должен был иметь живую модель, кого-то, кого видел и знал. Как вы думаете, инспектор?
– Иначе это сделать невозможно, – коротко ответил ван Гельдер.
– Мне кажется, что я уже где-то видел это лицо, – добавил де Граф. – Кто-нибудь из вас видел подобную девушку?
Все медленно покачали головами, и никто не сделал этого медленнее, чем я. Свинцовое чувство в желудке снова вернулось, но на этот раз свинец был покрыт толстым слоем льда.
Кукла, впрочем, не просто отличалась поразительным сходством с Астрид Лимэй: она давала такой верный портрет, что, в сущности, это была Астрид Лимэй.
Через четверть часа, когда основательный обыск дал, как и можно было предвидеть, нулевой результат, де Граф попрощался с Моргенштерном и Муггенталером на крыльце магазина в присутствии нас с ван Гельдером. Муггенталер снова сиял, а Моргенштерн стоял рядом с ним, улыбаясь со снисходительным удовлетворением. Полковник по очереди сердечно пожал им руки.
– Тысячу раз извиняюсь, – де Граф говорил почти искренне. – Наша информация оказалась примерно столь же точна, как всегда. Все записи, карающиеся этого визита, будут изъяты из дела, – он широко улыбнулся. – Списки мы вам вернем, как только некоторые заинтересованные лица убедятся, что, вопреки ожиданиям, не сумели там найти никаких нелегальных поставщиков алмазов. До свиданья, господа.
Вслед за ван Гельдером попрощался и я, особенно сердечно сжав ладонь Моргенштерну и подумав про себя: как хорошо, что ему очевидно недостает умения читать мысли и что несомненно он явился на белый свет без моей врожденной способности чувствовать, когда смерть или опасность вблизи, – ведь это именно Моргенштерн был прошлой ночью в "Новом Бали" и первым покинул ресторан, когда Мэгги и Белинда вышли на улицу. Обратную дорогу до Марниксстраат мы провели в частичном молчании, это значит, де Граф и ван Гельдер вели непринужденную беседу, в которой я не участвовал. Казалось, их куда более заинтересовал инцидент с покалеченной куклой, чем предположительная причина нашего визита в магазин, что, вероятно, и выражало их мнение об этой причине, а у меня не было охоты подтверждать их правоту.
По возвращении в бюро де Граф снова стал любезным хозяином:
– Может, кофе? Тут есть девушка, которая готовит лучший кофе в Амстердаме.
– Это удовольствие мне придется отложить до другого раза.
– У вас возникли какие-то планы? Или наметилась линия действий?
– Примерно. Хочу лечь в постель и подумать.
– В таком случае, зачем…
– Зачем я сюда приехал? Две маленькие просьбы. Узнайте, пожалуйста, не звонили ли мне?
– Звонили?
– Человек, с которым я должен был увидеться, когда мы были в магазине… – я уже начинал путаться, когда говорю правду, я когда лгу.
Де Граф кивнул, снял трубку, коротко поговорил, выписал длинный список букв и цифр и вручил листок мне. Буквы не имели значения, цифры же – в условленной с Мэгги очередности – были новым номером телефона обеих девушек. Я сунул листок в карман.
– Спасибо. Должен это расшифровать.
– А другая маленькая, – он чуть растянул это слово, – просьба?
– Не могли бы вы одолжить мне бинокль?
– Бинокль?
– Хочу поразвлечься наблюдением птиц, – пояснил я.
– Конечно, – со вздохом согласился ван Гельдер. – Вы, верно, помните, что мы должны тесно сотрудничать?
– Ну и что?
– Вы не слишком, если можно так сказать, коммуникабельны.
– Я свяжусь с вами, когда буду иметь что-нибудь стоящее. Не забывайте, что вы работаете над этим с прошлого года, я же здесь неполных два дня. А теперь я должен идти – лечь и подумать.
Но ни лечь, ни подумать не пришлось. Доехав до телефонной будки, находящейся, на мой взгляд, на разумном расстоянии от комиссариата, я набрал номер, данный мне де Графом.
– Отель "Тауринг", – отозвался голос в трубке. Я знал этот отель, но никогда не бывал в нем. Не такого класса, чтобы соответствовать моим командировочным, однако я сам выбрал бы для обеих девушек что-нибудь именно в этом роде.
– Моя фамилия Шерман. Поль Шерман. Кажется, сегодня утром у вас остановились две молодые девушки. Не мог бы я с ними переговорить?
– Очень сожалею, но их сейчас нет.
Это меня не встревожило: если они не заняты поисками Астрид Лимэй, то, вероятно, выполняют мои утренние поручения. Голос в трубке предупредил мой следующий вопрос:
– Они просили вам передать, что отыскать вашу общую знакомую не удалось и что теперь они ищут других знакомых. Боюсь, что это звучит немного неясно, но повторяю почти слово в слово.
Мне ничего не оставалось, только поблагодарить и положить трубку. "Помоги мне, – сказал я Астрид, – а я помогу тебе". Похоже, я действительно ей помог – помог добраться до ближайшего канала или могилы. Наверно, за время недолгой езды до скромного квартала по соседству с Рембрандтплейн мне удалось нажить кучу врагов.
Дверь квартиры Астрид была заперта, но снова выручил мой пояс с незаконными скобяными изделиями. Жилище выглядело так же, как тогда, когда я увидел его впервые: опрятно, чисто и убого. Никаких признаков насилия или внезапного спешного ухода. Правда, в шкафу было маловато одежды. Но вряд ли это имело значение: ведь Астрид упоминала, что оба они не больно-то богаты. Перетряхивание всей квартирки в поисках места, где могла быть оставлена весточка для меня, тоже ничего не дало, да и занимался я этим скорее из добросовестности, чем в надежде что-либо найти. Наконец, заперев дверь, я отправился в "Новый Бали". Для ночного ресторана это был, разумеется, слишком ранний час, так что, как и следовало ожидать, двери оказались запертыми. Двери эти были достаточно массивны, но, к счастью, мне все же удалось достучаться; в замке повернулся ключ и одна створка чуть приотворилась. Я всунул ногу в эту щелку и слегка расширил ее – настолько, чтобы заметить голову и плечи выцветшей блондинки, целомудренно придерживающей халат высоко под шеей. Учитывая, что в последний раз я видел ее одетой единственно в тоненький слой прозрачных мыльных пузырей, это можно было признать немного неестественным.
– Я хотел бы повидаться с управляющим.
– Мы открываем только в шесть.
– Не собираюсь заказывать столик. И не ищу работы. Мне надо увидеться с управляющим. И сейчас же.
– Его нет.
– Ах так… Надеюсь, следующее место вашей службы будет таким же прибыльным, как это.
– Не понимаю… – Ничего удивительного, что вчерашней ночью освещение в ресторане было таким приглушенным – при ярком свете это покрасневшее лицо выгнало бы людей из заведения так же успешно, как известие, что у одного из клиентов чума. – Что вы хотите этим сказать?
Я понизил голос, что полагается делать, когда говоришь с доверительной весомостью:
– Попросту то, что вы потеряете место, если управляющий узнает, что я приходил по крайне срочному делу, а вы меня к нему не допустили.
Она посмотрела на меня неуверенно, потом решилась:
– Подождите, – и попыталась закрыть дверь, но я оказался значительно сильнее, так что она вскоре сдалась и ушла, чтобы через полминуты вернуться в сопровождении мужчины, еще не успевшего сменить вечерний костюм на что-нибудь более подходящее для бела дня.