- О, нет! – голос отца превратился вдруг в почти змеиное шипение. – Нет… Я имел в виду, отдай в буквальном смысле. Следуй за мной. Когда ты дойдешь до нужного места, ты поймешь. Место то называется Омганг, и это туда отправилась твоя любимая. Там ты отдашь мне душу. И только тогда я скажу тебе: наконец-то ты осчастливил своего отца-мертвеца, сынок! Идем же за мной… Прямо сейчас.
Тяжело дыша, Роальд встал и отошел от края обрыва.
- Идем! – настойчивее повторил Холдор, и ветер унес его голос на восток…
На восток. В Омганг.
Роальд сделал глубокий вдох и шагнул вслед за ветром.
- Я иду, отец, - обреченно и безнадежно прошептал он и вытянул вперед руку, будто пытаясь схватиться за мелькающий впереди незримый хвост ветра – быстрейшего из скакунов. Чтобы не сбиться с тернистого пути…
Но внезапно будто светлый луч солнца пробился сквозь тучи его потемневшего сознания и озарил затуманенный разум дивным и теплым светом. Перед глазами Роальда вдруг ясно встал образ Келды, и ее лицо было встревоженным и бледным.
- Нет, Роальд, - прошептала она, качая головой. – Нет… Не надо…
Он остановился.
- Роальд! – крикнул отец. – Ты идешь? Ты слышишь меня? Роальд!
Тонкая струйка холодного пота сбежала по виску Роальда, сердце билось как бешенное, а в ушах шумело. Отдернув протянутую руку, он резко развернулся и, стремительно сорвавшись с места, бегом бросился к деревне.
- Келда, ты разговаривала во сне этой ночью.
- Разговаривала во сне?
- Да.
- И о чем это я, интересно знать, говорила? О многом?
- Вовсе нет. Ты сказала всего несколько слов: нет, Роальд, нет. Не надо.
- Ах, вот оно что…
- Да… Что с тобой, Келда? Ты плачешь?
- Нет
Глава 3
В доме, который так и не удалось достроить до конца, было холодно и сыро. Тонкое, еле различимое покрывало звенящей тишины парило над окутанным полумраком коридором. Когда Роальд вошел и сделал несколько осторожных шагов вглубь комнаты, под ним заскрипели половые доски, и он замер.
- Кай, это ты? – раздался слабый голос Ребекки из-за дальней двери.
Он вздохнул и устало закрыл глаза.
- Нет, это Роальд.
Ребекка промолчала. Не обращая внимания на звуки своих шагов, он добрел до маленькой софы посреди общей комнаты и медленно опустился на нее, спрятав лицо в ладонях. Спустя некоторое время его чуткий и неспокойный слух уловил едва слышный вздох из комнаты няни.
"Бедная, - подумалось ему. – Бедная… Но как объяснить ей, что не надо так переживать? Разве есть на свете хоть один человек, который обладал бы полной, абсолютной властью сделать меня или кого-то другого счастливым? Ни одного. Ни один человек не всесилен…"
Мягкая холодная ладонь легла ему на лоб.
- Ты весь горишь, - прошептала Ребекка.
Отведя руки от лица, Роальд поднял воспаленные глаза и встретил ее взгляд. Внимательно осмотрел все ее лицо: на нем как будто стало больше морщинок, оно осунулось, побледнело, стало мрачным…
- Хочешь, я согрею тебе чаю? – робко предложила няня.
- Нет.
- Но… ты ведь почти ничего не ешь и не пьешь! Ради Господа Бога, Роальд, посмотри на себя! Ведь ты слабеешь с каждым днем! Роальд, милый, иногда мне кажется, что ты… сходишь с ума от одиночества и отчаяния.
- Так оно и есть, няня, - с горечью прошептал он. – Ты вся дрожишь… Иди и приляг, тебе нужен отдых.
- Я не могу отдыхать! – Ребекка вдруг расплакалась. – Не могу успокоиться и не думать о бедах, которые на нас свалились! По-моему, я умираю, Роальд. – Он испуганно схватил ее за руки и посадил рядом с собой. – Мы умираем! Мы оба! И это все ОН! Это все герр Холдор не дает нам покоя даже из могилы!
Роальд вспыхнул и резко вскочил на ноги.
- Нет! Не говори так о нем! – воскликнул он, и его губы стали белее кожи. – Не вздумай больше!
- Я должна! – Ребекка всхлипнула. – И я буду! Буду!
- Нет, молчи… - Роальд сказал это почти умоляющим тоном, голос его совсем охрип, дрожащими руками он оперся о подоконник. – Ты не знаешь… Отец – он… он…
- Он ушел, милый, ушел… Ведь ты сам видел, как жизнь его покинула. Еще двадцать лет назад…
- Ты ничего не понимаешь, - процедил сквозь зубы Роальд.
Ребекка поднялась с софы, подошла к нему и вдруг упала на колени, громко разрыдавшись и вцепившись худыми пальцами в его руку.
- Нет, я все понимаю! – закричала она, глядя на него снизу вверх любящими глазами. – Я понимаю! Он мучает тебя! Он… он бросил тебя одного, но и отпускать не хочет! Жестокий, жестокий герр Холдор! Он так и не обрел покой, а теперь еще и тебя никак не оставит в покое! Он отказался признать тебя сыном, но ему нужно, чтобы ты был предан ему, как раб. О, Роальд, он держит тебя так крепко, что скоро, боюсь, утащит тебя за собой в свой разлагающийся мир смерти и тлена! Почему его дух не упокоился после смерти? Это же страшно, это неестественно… Роальд, только нечистые люди встают из могилы. Нечистая сила… Хорошие люди спят вечным сном…
Ребекка прижалась покрытым испариной лбом к ладони Роальда и слабо прошептала:
- Зачем ты позволяешь ему так издеваться над тобой?
- Ни слова больше о моем отце, - тихо произнес молодой человек.
- Но… Хорошо. Только, пожалуйста, милый, не ходи больше… туда.
Роальд отшатнулся, и в глазах его расплескался страх.
- Нет! Я не могу не ходить туда! Ты сказала, что я почти не ем и не пью, но слушай: ЭТО моя пища, дарующая мне силы, это то, что утоляет мою жгучую жажду… Больше не проси меня отказаться от ЭТОГО. Никогда не проси!
- Роальд, оно убивает тебя!
- Нет. Оно – вся моя жизнь!
- Но…
- Никаких но! Прекрати, прошу – или, я боюсь, что я возненавижу тебя!
После этих слов Ребекка даже перестала плакать от ужаса, только губы ее по-прежнему дрожали, а во взгляде была смертельная боль.
- А если я покончу с собой? – очень, очень спокойно спросила она.
Подозрительно спокойно.
- Тогда вместо одного голоса я буду слышать два, - так же невозмутимо ответил Роальд. – Ты этого хочешь?
- Нет, - честно призналась Ребекка, опустив глаза в пол.
- Тогда иди отдыхать. Оставь меня одного.
- Ты итак все время один, - рискнула заметить няня.
- Да. Один. Я хочу всегда быть один. Всегда… - Он зажмурился и до крови прикусил губу. – Дай мне побыть одному…
Ему снова снился Холдор…
- Эта Ребекка – просто дура, - говорил отец. – Я всегда это знал. Это твой дед нашел ее для тебя, чтобы ты поменьше знал и похуже соображал. Он хотел, чтобы ты вырос невеждой, как все слуги. Но я… я – нет! Никогда, сынок. Я люблю тебя. Иди за мной…
- Ребекка – самая добрая и мягкая женщина на свете, - мысленно ответил Роальд призраку.
- Она всегда была всего лишь прислугой. Разве Сорбо положено привязываться к тем, кто ниже него?
- Замолчи! Ты говоришь об ужасных, низких вещах!
- Почему же это, мой мальчик?
Лицо Холдора, которое маячило перед взором Роальда, исказила злая усмешка, и оно стало каким-то… жестоким.
- Я вижу, что ты ничем не лучше своего дяди Томаса, - прошептал молодой человек во сне.
- Ты будешь сравнивать отца с жалким убийцей, у которого даже не хватило храбрости самому омыть руки в моей крови?
- Я ведь отомстил ему за тебя. Чего ты еще хочешь?
- Кажется, я уже сказал тебе, сын. Я сказал тебе, чего я хочу. Почему ты не пошел за мной? Приди! Приди ко мне – или продолжай влачить свое жалкое существование в одиночестве. Приди ко мне – или я больше никогда не назову тебя сыном! Решай быстро, Роальд Сорбо. Решай быстро…
По-прежнему усмехаясь, Холдор снова растворился в темноте.
Роальд открыл глаза.
- Келда, - одними губами прошептал он. – Почему ты ушла? Только с тобой я мог не думать об отце…
Неподалеку от Омганга, среди прибрежных утесов, сверкающих морскими брызгами на солнце, манящей черной дырой смотрит на океан глаз проклятой пещеры.
Пугающая пустота в этом взгляде…
Пустота…
Но так кажется только сперва, а через несколько мгновений… через несколько кратких мгновений ты уже чувствуешь, как оттуда тянутся к тебе бесплотные худые руки, мертвенно бледные, омерзительные, жаждущие схватить, задушить.
Задушить… в объятиях всепоглощающего, чарующего мрака.
И голоса. Прекрасные и вместе с тем гневные женские голоса, которые без умолку твердят: приди, приди…
Ты кричишь и себе, и им: "Нет! Только не туда!"
Но поздно.
Они зовут тебя, они тянут тебя за собой, и ты идешь. Ты уже очарован, ты не в силах сопротивляться.
Ты идешь. Все. Поздно.
Глава 4
Келда, выставив вперед руку с фонарем, ступила во тьму пещеры, однако Валькири на несколько мгновений задержалась на пороге. Мягкие золотисто-алые отблески приближающегося заката, пробежав по пенящимся волнам, осветили ее смуглое лицо.
- Скоро прилив, - произнесла странная девушка своим как обычно отрешенным голосом. – Нужно поторопиться…
И решительно развернувшись, стремительным шагом направилась внутрь, обогнав Келду.
- Держись прямо за мной, - сказала она при этом. – Здесь много ходов, как в лабиринте. Если потеряешься – наружу не выйдешь.
Келда оглядела каменные стены, грозно нависающие и смыкающиеся над головами странниц, и помимо воли передернула плечами, будто озябла. Густой воздух, в котором чувствовался дух смерти и тлена, ложился на плечи тяжелым грузом, придавливал к земле. Подошвы ботинок увязали в набухшем от влаги песке: вероятно, пещера эта часто уходила под воду во время приливов. Казалось, что даже едва заметное, негромкое дыхание здесь становится во много раз громче и отражается от мрачных стен, наполняя собой все пространство и нагружая напряженные барабанные перепонки. Издавать какие-либо звуки, сравнимые по громкости с дыханием, было как-то боязно, и Келда молчала. Просто послушно шла сразу за Валькири, глядя прямо в затылок своей проводницы, который освещал тусклый свет фонаря. "Ведьмы ходят по чужим следам…" - подумалось вдруг, и Келда, снова передернув плечами, отошла на полшага правее Валькири и отбросила подальше посторонние мысли…
Впрочем, мысли о ведьмах как раз-таки не были посторонними в этой страшной пещере. Все здесь буквально кричало о них, словно старые сказки, которыми Андор пугал ее в детстве, вдруг ожили и готовы превратиться в явь.
За всю дорогу Валькири проронила только одно слово.
- Пришли, - сказала она, когда девушки оказались в просторном подземном зале, посреди которого была навалена груда темно-серых валунов, кое-где покрытых тонкой зеленоватой пленкой водорослей. Самый верхний камень в этой груде был широким и плоским, так что по форме все это нагромождение напоминало стол. И очень неприятным образом (отчего Келда вдруг похолодела) навевало мрачные мысли о жертвенном алтаре.
- Что это, Валькири? – шепотом спросила девушка.
Прежде чем ответить ее спутница долго стояла у каменного стола и, не отрывая взгляда, смотрела на него стеклянными глазами, словно вспоминая о чем-то грустном.
- Это мое проклятие, Келда, - глухо ответила наконец Валькири. – Много веков назад здесь убивали ведьм.
Вновь наступило продолжительное молчание.
- Но… Валькири, ведь ведьмы, они… Ведь ведьм никогда не существовало.
Два острых осколка впились в глаза Келды.
- Откуда ты знаешь?
- А ты разве веришь в то, что раньше по земле ходили таинственные красавицы, которые владели искусством колдовства и подчиняли других своей темной воле, а после заканчивали свои жизни, корчась на костре?
- Я верю в то, Келда, что раньше по земле ходили несчастные, которые стали жертвами подлой клеветы и злобного суеверия и которых убивали здесь, почти ровно там, где ты сейчас стоишь!
Келда непроизвольно отступила на шаг назад, подальше от страшного сооружения из камней.
- Но ведь это просто абсурд какой-то! Это просто сказки болтливых старушек, которым больше нечем развлечь своих внучат! Опомнись, Валькири! Не было никаких ведьм!
- Да, не было, я знаю! – воскликнула Валькири. – Не было! В том то все и дело, что не было никаких ведьм! Но были тысячи ни в чем неповинных девушек, которых обвиняли в колдовстве и без всяких доказательств приводили сюда, где их ждал вот этот стол – и огонь. Их убивали, их предавали жгучему пламени, и пока они корчились от боли, их палачи корчили свои жестокие лица от омерзительного хохота, который перекрывал крики умирающих. Эти крики, отразившиеся от стен и потолка, навек остались здесь, и этот каменный алтарь вобрал их в себя, чтобы навсегда сохранить. И он сохранил. Знаешь, камень обладает очень длинной памятью… Я повторю, слышишь? Не было никаких ведьм! Но ИХ обвиняли в колдовстве и убивали – и тогда они СТАЛИ ведьмами! Стали! И теперь они живут здесь и зовут сюда живых людей, чтобы понемногу погубить весь мир. Их сладкие голоса отравляют разум, отравляют душу… Они готовы свести с ума и подчинить себе каждого, до кого только смогут дотянуться из глубины Средневековья…
Келда в ужасе смотрела на жертвенник.
- Но зачем ты привела меня сюда? – шепотом спросила она.
- Я ведь обещала, что открою тебе загадку фьордов. Вот она – правда. Крики умирающих ведьм, смешанные с безумным хохотом их инквизиторов и сохраненные в этом камне, веками живут в этой пещере. И если прислушаться, еще можно разобрать почти неуловимую вибрацию этих голосов… Эта вибрация отражается от стен и приобретает силу, она носится вместе с ветром по побережью океана и там, где натыкается на высокие отвесные скалы фьордов, превращается в настоящие крики. Совсем как здесь, тогда… Вот в чем истинная причина того, что некоторые из твоих друзей слышат во фьордах чьи-то голоса. Им кажется, что это голоса их ушедших близких, но на самом деле это всего лишь тысячелетнее эхо. Это ведьмы заманивают их в ловушку. ОНИ ведь знают все, они проникают в душу и находят в ней самые слабые места, там, где можно вгрызться в нее и не отпускать. Им ведомо и то, что Торстеин Норсенг ждет свою мать и готов последовать за ней на край света, им ведома судьба несчастного Роальда Сорбо… Еще немного – и оба сломаются. И пустятся в дальний путь, который мы с тобой уже проделали. Они либо погибнут в дороге, либо здесь станут рабами ведьм. Они сделают все, что им прикажут. А мне даже страшно представить, на что способны бессмертные души, проданные дьяволу, ради освобождения! И что будет, если, заточенные в камне, они вдруг обретут полную волю…
- Но почему одни могут слышать голоса, а другие – нет? – недоумевала Келда.
- Потому что у Зовущих Эхо всегда при себе тот, кто хранит память о ведьмах.
- Кто у них при себе?
Валькири попыталась объяснить более доходчиво:
- Воды океана, каждая его волна, за много лет не раз побывали в этой пещере, и камень поделился с ними своей памятью. Но океан… Он так бесконечен, так обширен, он омывает огромные по протяженности побережья. И отдает свое знание каждому крохотному камешку, который встречает на своем пути – и мельчайшим крупинкам на дне морском, и гальке, которая лежит на берегу. И тот, у кого есть такой маленький хранитель памяти, ближе к загадке, ближе к этому жертвенному алтарю, ближе к прошлому. Он слышит больше, чем могут услышать другие. Даже если он того не хочет… А теперь скажи: носит Торстеин при себе талисман из камешков, которые его мать собрала у горной речушки, впадающей в океан? Ну? Носит? Да. А его сестра? Что есть у его сестры?
- Ожерелье из морских ракушек, - едва слышно сказала Келда.
- Вот именно, - торжественно и торжествующе подтвердила Валькири. – Но за это ожерелье теперь нет смысла беспокоиться. Поздно… - Она вздохнула. – Слишком поздно. Океан уже забрал ее, и она погибла.
У Келды подкосились колени, лицо побледнело и покрылось мелкими капельками пота. Непроизвольно она протянула руку и оперлась о каменный стол, а Валькири тем временем продолжала:
- Ну а как же твой друг, тот, о котором ты думаешь засыпая?
Келда вздрогнула.
- Роальд, - прошептала она. – У него… у него есть… одна из трех брошек Кайла Нильсона, а на ней – большая белая жемчужина.
Валькири в ответ ничего не сказала, но ее молчание было красноречивее любых слов.
"Все сходится, - говорила самой себе Келда. – Если все это и вымысел, то довольно искусный и правдоподобный… Но ведь это просто бред! Как такое может быть?"
- Ты не веришь мне, Келда? – холодно спросила Валькири.
- Сама не знаю. Я… растеряна.
Валькири вдруг облегченно вздохнула и даже улыбнулась.
- Значит, все-таки веришь. Если бы не верила, не побоялась бы крикнуть мне в лицо, что все рассказанное мной – ложь. Теперь, прошу тебя, послушай дальше… Если ты хочешь помочь своим друзьям и освободить их от жутких голосов, которые они принимают за голос истины и которые причиняют им лишь боль и делают безумными, нужно уничтожить этот алтарь, а хранителей памяти вернуть обратно океану. Океан все примет назад и похоронит тайну в своей пучине, похоронит вместе с их болью – он могуч и сможет вынести эту человеческую боль. Океан предает забвению все, что скрыто под его покрывалом. Когда наступает прилив и вода проникает в пещеру, накрывая каменный стол, голосов ведьм не слышно. Поэтому перед приливом я не раз говорила Торстеину: иди домой, твоя мать не придет… Океан сильнее памяти камня. Понимаешь? Я помогла тебе, как и обещала. Я рассказала тебе все, что знаю. А теперь помоги ты мне.
Келда внезапно ощутила жуткий страх. Валькири напомнила ей о том, ради чего на самом деле они сюда пришли. Помочь Валькири? Ужас пробирал до самых костей, как только девушка представляла, насколько безумная помощь может понадобиться такому безумному существу…
- Но с чем тебе нужно помочь? – изумленно спросила Келда, и тут же подумала: "Боже мой, откуда она все это знает? Может быть, она…"
- Не бойся, - усмехнулась Валькири. – У меня всего лишь та же проблема, что и у твоих друзей.
- Ты… ты тоже слышишь эхо? – Келда сделала по направлению к спутнице несколько шагов. – Я знала это, но… Мне казалось, что у тебя… не совсем то же самое. Иначе ты бы не осознавала опасности, не проклинала бы голоса в твоей голове, не знала бы…
И тут Валькири рухнула перед ней на колени, заламывая худые, почти белые руки.