Черт, почему так трудно все совмещать, думал Патрик, заворачивая на парковку и останавливаясь неподалеку от зеленой мусороуборочной машины. Вокруг толпилось много народу, но техники обтянули довольно большое пространство позади нее заградительной лентой, чтобы там никто не топтался и не портил важных следов. Руководитель технической бригады, Турбьёрн Рюд, подошел к Патрику, протягивая руку.
- Привет, Хедстрём. Зрелище, доложу, не из приятных.
- Да, я слышал, что к Лейфу в кузов попало кое-что непредвиденное. - Патрик кивнул в направлении сборщика мусора, удрученно стоявшего чуть поодаль.
- Да, он получил сильный шок. Зрелище еще то. Она по-прежнему лежит на месте, мы не хотели ее пока перемещать. Пойдем, глянешь, только смотри, куда ступаешь. Кстати, возьми. - Турбьёрн протянул ему две полоски резины.
Патрик наклонился и обмотал ими ботинки, чтобы отпечатки его ног можно было легко отличить от возможных следов преступника или преступников, после чего они вместе перешагнули через бело-голубую оградительную ленту. Как только они приблизились к машине, Патрик почувствовал беспокойство в желудке и с трудом подавил желание развернуться и уйти подальше. Эту часть работы он по-настоящему ненавидел. Перед тем как встать на цыпочки и заглянуть в последний резервуар мусороуборочной машины, ему, как всегда, пришлось сделать над собой усилие.
Посреди отвратительной, дурно пахнущей мешанины из старых пищевых отходов, консервных банок, банановой кожуры и всего прочего лежала обнаженная девушка - согнувшись пополам и закинув ноги за голову, словно собираясь выполнить какой-то сложный акробатический элемент. Патрик вопросительно посмотрел на Турбьёрна Рюда.
- Rigor mortis, - сухо пояснил тот. - Мышцы застыли в такой позиции после того, как ее сложили вдвое, чтобы засунуть в мусорный контейнер.
Патрик скривился. Не просто убить девушку, а еще избавиться от тела, как от обычных отходов, засунув в мусорный контейнер, - это свидетельствовало о невероятном хладнокровии и сильнейшем презрении к человеку как таковому. Просто омерзительно. Он отвернулся.
- Сколько времени займет обследование места преступления?
- Пару часов, - ответил Турбьёрн. - Полагаю, вы пока начнете опрашивать народ в поисках свидетелей. Боюсь, что с этим тут дело обстоит неважно. - Он кивнул в сторону пустых и заброшенных домов, еще только ожидающих появления дачников. Правда, кое-где люди жили круглый год, так что оставалось надеяться на удачу.
- Что тут произошло? - послышался голос Мельберга, раздраженный, как всегда.
Обернувшись, Патрик с Турбьёрном увидели мчавшегося к ним на всех парах начальника.
- В этом мусорном контейнере лежала женщина, - ответил Патрик, указывая на стоящий возле дороги железный ящик. Двое техников как раз натягивали перчатки, собираясь им заняться. - Ее обнаружили, когда Лейф, - теперь он показал на обладателя этого имени, - опорожнял контейнер. Поэтому она лежит в мусороуборочной машине.
Мельберг воспринял это как призыв перелезть через заграждение, подойти к машине и посмотреть. Турбьёрн даже не попытался заставить его обмотать обувь резиновой лентой. Это не имело значения: им уже доводилось исключать обувь Мельберга при обследованиях мест преступления, поэтому отпечатки его подошв имелись в регистре.
- Тьфу, дьявол, - произнес начальник, зажимая нос. - Какая омерзительная вонь.
Он отошел, казалось удрученный больше запахом из мусороуборочной машины, чем видом трупа девушки. Патрик мысленно вздохнул. Все как всегда. Можно было не сомневаться в том, что Мельберг обязательно поведет себя неподобающим образом.
- Вы знаете, кто она такая? - Шеф посмотрел на них испытующе, и Патрик помотал головой.
- Нет, нам пока ничего не известно. Я собираюсь позвонить Ханне и попросить ее проверить, не поступало ли вчера сообщений о том, что какая-нибудь девушка не вернулась домой. Мартин уже едет, и я подумал, что мы с ним пока сможем начать обходить те немногие участки, где кто-то живет.
Мельберг мрачно кивнул.
- Да, звучит разумно. Я как раз собирался это предложить.
Патрик с Турбьёрном переглянулись: начальник, как обычно, приписывал себе чужие идеи, редко предлагая какие-нибудь собственные.
- Ну и где же наш доблестный Мулин? - спросил тот, недовольно оглядываясь по сторонам.
- Он должен быть здесь с минуты на минуту, - ответил Патрик.
Словно по договоренности, именно в это мгновение появилась машина Мартина. На обочине узкой гравиевой дороги уже не хватало мест для парковки, и ему пришлось немного сдать назад, чтобы отыскать свободный "карман". Когда Мартин подошел к ним, вид у него был усталый, рыжие волосы стояли дыбом, а на лице виднелся отпечаток подушки.
- В этом контейнере была девушка, сейчас она лежит в мусороуборочной машине, - кратко проинформировал его Патрик.
Мартин лишь кивнул, не порываясь подойти и посмотреть. При виде мертвых тел его обычно выворачивало наизнанку.
- Ведь это вы с Ханной работали вчера вечером? - спросил Патрик.
Мартин кивнул:
- Да, мы присматривали за вечеринкой в клубе. И не напрасно. Там творилось черт-те что, и я вернулся домой только в четыре.
- Что там происходило? - Патрик наморщил лоб.
- Отчасти самые обычные дела: несколько человек перебрали, были кое-какие разборки на почве ревности, два парня по пьяни подрались. Но это не шло ни в какое сравнение с перепалкой, устроенной участниками шоу. Нам с Ханной пришлось несколько раз их разнимать.
- Вот как! - Патрик навострил уши. - Из-за чего? Что послужило поводом?
- Они явно все разозлились на одну из своих девиц - на ту, у которой огромная силиконовая грудь. Ей пару раз здорово вмазали, прежде чем нам удалось положить этому конец. - Мартин устало потер глаза.
У Патрика закралось подозрение.
- Будь добр, пойди и посмотри на девушку в машине.
Мартин скривился.
- Это необходимо? Ты же знаешь, как я… - Он умолк и покорно кивнул. - Конечно посмотрю, но зачем?
- Ты только взгляни, - попросил Патрик, пока не хотевший раскрывать свои соображения. - Потом объясню.
- О'кей, - с удрученным видом согласился Мартин и взял протянутые Патриком резиновые ленты. Обмотав ими ботинки, он с поникшими плечами перелез через ограждение и медленно двинулся к задней части мусороуборочной машины. В последний раз глубоко вдохнув, он заглянул внутрь, после чего поспешно повернулся к Патрику. На лице его отразилось удивление. - Но это же…
Патрик кивнул.
- Девушка из "Покажи мне Танум". Я понял, как только ты о ней заговорил. К тому же по телу видно, что ей крепко досталось.
Мартин осторожно отступил от машины. Лицо у него было мертвенно-бледным, и Патрик видел, что он всеми силами пытается удержать завтрак внутри. После нескольких минут борьбы Мартин признал свое поражение и бросился к ближайшему кусту.
Патрик направился к Мельбергу, который, активно жестикулируя, разговаривал с Турбьёрном Рюдом.
- Жертву опознали, - прервал он их беседу. - Это одна из участниц реалити-шоу. У них вчера была дискотека в клубе, и, по словам Мартина, девушка в течение вечера неоднократно оказывалась в центре разборок.
- Разборок? - переспросил Мельберг, нахмурив брови. - Ты хочешь сказать, что ее забили до смерти?
- Этого я не знаю, - ответил Патрик, стараясь подавить раздражение в голосе. Иногда он просто не выдерживал идиотских вопросов Мельберга. - Причину смерти может установить только судмедэксперт, когда проведет вскрытие. - "Что тебе следовало бы знать самому", - мысленно добавил он, но сдержался. - Однако нам явно необходимо побеседовать с остальными членами группы. И позаботиться о доступе ко всем сделанным вечером видеозаписям. В порядке исключения, у нас, кажется, имеется абсолютно надежный свидетель.
- Да, я как раз собирался сказать, что камеры, возможно, зафиксировали что-нибудь полезное. - Мельберг надулся, уверенный, что идея изначально принадлежала ему.
Патрик сосчитал до десяти - это становилось довольно утомительным. Он играл в такую игру уже несколько лет, и его терпение подходило к концу.
- Тогда мы поступим так, - сказал он с напускным спокойствием. - Я сейчас позвоню Ханне, чтобы узнать о ее наблюдениях. Нам надо также переговорить с продюсерами шоу, а затем, вероятно, стоит проинформировать руководство округа. Я уверен, все согласятся с тем, что съемки необходимо немедленно прекратить.
- Это еще почему? - с удивлением спросил Мельберг.
Патрик бросил на начальника изумленный взгляд.
- Это же очевидно! Ведь убили одну из участниц! Едва ли они смогут продолжать съемки!
- Я вовсе не так уверен, - возразил Мельберг. - Насколько я знаю Эрлинга, то он сделает все для того, чтобы они гнали дальше. Для него этот проект дело престижа.
У Патрика на мгновение возникло леденящее и в высшей степени необычное ощущение, что Мельберг прав. Но поверить его словам все-таки было трудно. Ведь не могут же они оказаться столь циничными!
Ханна и Ларс сидели за столом в гробовом молчании. Их апатичный и усталый вид полностью отвечал самочувствию, и все то, что висело между ними в воздухе, только усугубляло тягостное ощущение. Им следовало так о многом поговорить, но они, как всегда, молчали. Ханна чувствовала знакомое беспокойство в желудке, из-за чего яйцо, которое она ела, на вкус казалось большим куском картона. Она с усилием заставляла себя жевать и проглатывать, жевать и проглатывать.
- Ларс, - начала она, но тут же пожалела об этом. Произнесенное в тишине имя показалось таким мрачным и чужим. Она сглотнула и предприняла новую попытку. - Ларс, нам необходимо поговорить. Так больше продолжаться не может.
Он не смотрел в ее сторону. Все его усилия были направлены на приготовление бутерброда. Она с восхищением наблюдала за тем, как он водит ножом с маслом - взад и вперед, взад и вперед, - пока масло идеально не распределяется по всему куску хлеба. В этом движении было что-то гипнотическое, и, когда Ларс воткнул нож обратно в масленку, Ханна вздрогнула.
- Ларс, милый, поговори со мной, - снова попыталась она. - Просто поговори. Так продолжаться больше не может. - Она сама слышала отчаяние и молящие нотки в собственном голосе.
Ей казалось, будто ее заперли в поезде, мчащемся со скоростью двести километров в час, и ей никак не выбраться, а пропасть с каждой секундой приближается. Хотелось наклониться вперед, схватить его за плечи, встряхнуть и заставить разговаривать, но в то же время она понимала, что это бессмысленно. Он находился там, куда ей путь заказан, куда ее никогда не впустят.
Ханна смотрела на него, ощущая страшную тяжесть в груди, в сердце. Она умолкла, снова капитулировала. Далеко не в первый раз. Но ведь она его так любит. Всего целиком - каштановые волосы, по-прежнему растрепанные после сна, морщины, появившиеся слишком рано, но придававшие его лицу характер, щетину, своим прикосновением напоминавшую тонкую наждачную бумагу.
Должен ведь быть какой-то способ. Она его просто не знает. Нельзя же допустить, чтобы они рухнули в черную преисподнюю - вместе, но тем не менее по отдельности. Ханна импульсивно наклонилась вперед и взяла его за руку. Почувствовала, как он вздрогнул - легонько, как осиновый лист. Она заставила его руку успокоиться, прижав ее к столу, заставила его посмотреть ей в глаза. Возникло одно из тех мгновений, что выпадают в жизни всего несколько раз. Мгновение, когда можно говорить только правду - правду об их союзе, об их жизни, о прошлом.
Она открыла рот - и тут зазвонил телефон. Ларс вздрогнул и высвободил руку, затем опять потянулся за ножом для масла. Мгновение было упущено.
- Как ты думаешь, что теперь будет? - тихо спросила Тина у Уффе, когда они, стоя перед зданием клуба, глубоко затягивались каждый своей сигаретой.
- Откуда мне знать, - засмеялся тот. - Думаю, ни хрена.
- Но после вчерашнего… - Не в силах подобрать слова, она уставилась на носки сапог.
- Вчерашнее ни хрена не значит, - заявил Уффе, выпустив в неподвижный весенний воздух белое кольцо дыма. - Ни хрена не значит, поверь мне. Такие программы стоят массу денег, черта с два они свернутся и потеряют все, что уже вложили. Даже не думай.
- Я не так в этом уверена, - мрачно сказала Тина, не поднимая глаз. Выросший на ее сигарете длинный столбик пепла упал прямо на замшевые сапоги. - Блин, - выругалась она и, поспешно наклонившись, принялась счищать пепел. - Теперь сапоги испорчены! А ведь они чертовски дорогие! Бли-ин!
- Так тебе и надо, - усмехнулся Уффе. - Ты ведь чертовски избалована!
- Избалована? - прошипела Тина, поднимая на него глаза. - Если мои родители не сидели всю жизнь на социалке, а работали и скопили немного денег, то это еще не значит, что я избалована.
- Слушай, кончай трепаться о моих родителях! Ты о них ни хрена не знаешь! - Уффе угрожающе помахал у нее перед носом сигаретой.
Но Тина не дала себя запугать, а, напротив, шагнула поближе.
- Я вижу тебя насквозь! Не надо иметь ума палату, чтобы просчитать, что за люди твои родители!
Уффе сжал кулаки, у него на лбу запульсировала жилка. Тина поняла, что совершила ошибку. Вспомнив вчерашний вечер, она отступила на шаг назад. Пожалуй, не стоило это говорить. Как раз когда Тина открыла рот, чтобы попытаться сгладить ситуацию, к ним подошел Калле, с удивлением переводящий взгляд с одного на другого.
- Чем вы тут, черт подери, занимаетесь? Драться, что ли, собрались? - Он засмеялся. - Ну, Уффе, ты у нас мастер лупить телок, так что давай! Устрой-ка нам маленький повтор.
Уффе только фыркнул и опустил руки, но продолжал сверлить Тину мрачным взглядом, и та отступила еще на шаг. Уффе явно был не в себе. Вновь возникли отрывочные картинки и звуки вчерашнего вечера. Тина нервно развернулась и пошла в дом. Последнее, что до нее донеслось, прежде чем дверь захлопнулась, была фраза, которую тихо произнес Уффе, обращаясь к Калле:
- Ты ведь у нас на этот счет тоже не дурак.
Ответа Калле она уже не уловила.
Бросив взгляд на зеркало в прихожей, Эрика убедилась, что вид у нее такой же унылый, как настроение. Она медленно сняла куртку и платок, а потом с любопытством прислушалась. Среди оглушительных, правда, слава богу, веселых детских криков можно было различить, помимо принадлежащего Анне, еще один взрослый голос. Когда она вошла в гостиную, посреди комнаты по полу большой кучей катались трое детей и двое взрослых. Они боролись и кричали, во все стороны торчали руки и ноги, и куча напоминала какое-то страшное чудовище.
- Что тут такое происходит? - спросила Эрика, придав голосу максимальную солидность.
Анна с удивлением подняла глаза. Ее обычно аккуратно причесанные волосы были сильно взъерошены.
- Привет! - воскликнул Дан, который тоже глянул было на хозяйку, но затем сразу вернулся к борьбе с Эммой и Адрианом. Майя заливалась смехом так, что даже вскрикивала, и старалась помочь ребятам, изо всех сил дергая Дана за ноги.
Анна встала и отряхнула колени. Через окно струился мягкий весенний свет, образуя ореол вокруг ее светлых волос, и Эрику поразило, до чего младшая сестра красива. Кроме того, она впервые заметила, как Анна похожа на мать. От этой мысли снова запульсировала постоянно таившаяся в сердце боль. Сразу возник вечный вопрос: почему? Почему мать их не любила? Почему им никогда не удавалось дождаться от Эльси доброго слова, ласкового прикосновения или хоть чего-нибудь подобного? Они видели от нее лишь равнодушие и холод. Отец был полной противоположностью: там, где она действовала жестко, он проявлял мягкость, если она обдавала их холодом, то он согревал, пытался объяснить, простить, вознаградить. Отчасти у него это получалось, но полностью заменить ее он не мог. В душе по-прежнему зияла пустота, хотя прошло уже четыре года с тех пор, как Туре и Эльси вместе погибли в автомобильной аварии.
Анна смотрела на нее с удивлением, и Эрика поняла, что стоит и пялится на сестру. Она попыталась принять невозмутимый вид и улыбнулась.
- Где Патрик? - спросила Анна и, бросив последний веселый взгляд на кучу на полу, направилась в кухню. Эрика пошла следом, так и не ответив. - Я как раз поставила кофе. - сообщила Анна и начала разливать его по трем чашкам. - И мы с детьми испекли булочки. - Только тут Эрика почувствовала висевший в воздухе заманчивый запах корицы. - Но тебе лучше придерживаться этого, - сказала Анна, поставив перед Эрикой тарелку с чем-то маленьким и сухим.
- Что это? - разочарованно спросила та, осторожно щупая лежавшее на тарелке.
- Печенье из цельного зерна, - ответила Анна, повернулась спиной к сестре и начала перекладывать в корзинку остывавшие на столе возле плиты свежеиспеченные булочки.
- Но… - слабым голосом произнесла Эрика, почувствовав, как у нее потекли слюнки при виде больших, пышных булочек с сахарной крошкой.
- Я же думала, что вас долго не будет, и собиралась пощадить тебя и убрать их в морозилку до твоего возвращения. Теперь пеняй на себя. И если тебе требуется мотивация, думай о платье.
Эрика взяла одно печенье и скептически сунула в рот. Ее опасения оправдались: с таким же успехом можно было жевать кусок древесно-стружечной плиты.
- Ну где же Патрик? И почему вы так рано вернулись? Я думала, вы воспользуетесь случаем и немного расслабитесь, погуляете по городу, пообедаете и так далее. - Анна уселась за кухонный стол и прокричала в гостиную: - Кофе на столе!
- Патрика вызвали на работу, - ответила Эрика и, сдавшись, опустила печенье обратно на тарелку - она все еще разжевывала первый и единственный кусочек.
- На работу? - с удивлением переспросила Анна. - Но его же обещали не занимать в эти выходные?
- Да, обещали, - с горечью подтвердила Эрика. - Но ему действительно надо было ехать. - Она помедлила, обдумывая, как лучше сформулировать дальнейшее. Потом сказала как отрезала: - Мусорщик Лейф сегодня утром обнаружил у себя в мусороуборочной машине труп.
- В мусороуборочной машине? - изумилась Анна. - Как он туда попал?
- Очевидно, первоначально лежал в мусорном контейнере, и когда Лейф стал его опорожнять, то…
- Господи, какой ужас! - воскликнула Анна, уставившись на Эрику. - Но кто это? Это убийство? Вероятно, да, - сама ответила она на свой вопрос. - Как иначе кто-то мог угодить в мусорный контейнер? Господи, какой ужас, - повторила она.
Дан, который как раз зашел в кухню, посмотрел на них вопросительно и уселся рядом с Эрикой.
- Что у вас тут такого ужасного?
- Патрику пришлось поехать на работу, Лейф обнаружил у себя в мусороуборочной машине труп, - опередив Эрику, объяснила Анна.
- Ты шутишь? - с таким же озабоченным видом произнес Дан.
- К сожалению, нет, - мрачно сказала Эрика. - Но я буду признательна, если вы не станете об этом распространяться. Со временем все выйдет наружу, но нам незачем подкидывать сплетницам больше пищи, чем следует.
- Разумеется, мы никому не скажем, - пообещала Анна.
- Не понимаю, как Патрик выдерживает на своей работе, - заметил Дан, принимаясь за булочку. - Я бы никогда с таким не справился. По мне, так учить четырнадцатилетних школьников грамматике уже достаточно страшно.