За десертом Эрлинг В. Ларсон уже начал потихоньку раскаиваться в своей затее. Он смутно припоминал, что Фредрик Рен во время их встречи предостерегал его от подачи за ужином слишком большого количества спиртного, но он довольно опрометчиво отмахнулся от предостережений. Кажется, ему тогда подумалось, что все равно ничего не может быть хуже того раза, когда все руководство в девяносто восьмом году ездило с деловым визитом в Москву. Произошедшее там так и осталось несколько туманным, сохранились лишь короткие отрывочные воспоминания, включавшие русскую икру, дикое количество водки и бордель. О чем Эрлинг не подумал, так это о том, что одно дело напиваться где-то в дальних краях, и совсем другое - видеть пятерых пьяных молодых людей у себя дома. Уже прием пищи носил характер катастрофы. К тостам с сиговой икрой они даже не притронулись, ризотто с морскими гребешками пожиралось в сопровождении звуков, напоминавших рвоту, особенно со стороны этого варвара Уффе, но кульминация, похоже, наступила сейчас, когда из туалета до него донеслись звуки настоящей рвоты. Принимая во внимание то, что они все же отведали десерта, Эрлинг с ужасом представлял себе, как шоколадный мусс вылетает обратно и приземляется на только что уложенную изысканную плитку.
- У тебя, оказывается, было еще винцо, Эрлинг-стерлинг, - заплетающимся языком пробормотал Уффе, торжествующе выходя из кухни с закупоренной бутылкой.
У Эрлинга все внутри опустилось, когда он увидел, что подлец собирается открыть бутылку одного из его самых лучших и дорогих марочных вин. Он почувствовал, как в нем закипает ярость, но взял себя в руки, заметив, что камера снимает его крупным планом в надежде именно на такую реакцию.
- Надо же, какая удача, - стиснув зубы, произнес он и улыбнулся крокодильей улыбкой, потом бросил умоляющий взгляд в сторону Фредрика Рена.
Продюсер, похоже, считал, что Эрлинг сам виноват и, вместо того чтобы броситься на помощь, протянул подопечному пустой бокал.
- Налей-ка сюда, Уффе, - попросил он, не глядя на хозяина.
- И мне тоже, - сказала Вивека, которая молча просидела весь ужин, а сейчас смотрела на мужа с вызовом.
У Эрлинга внутри все кипело - это бунт. Он улыбнулся на камеру.
До свадьбы оставалось меньше недели. Эрика начала немного волноваться, но все практические моменты были улажены. Они с Анной работали как звери, чтобы организовать цветы, карточки для рассадки за столом, проживание гостей, музыкальное сопровождение, и так далее, и так далее. Эрика озабоченно посмотрела на Патрика, который сидел за столом напротив нее и рассеянно жевал бутерброд. На завтрак она приготовила горячий шоколад и хрустящие хлебцы с сыром и икрой - его любимое лакомство, обычно вызывавшее у нее приступ тошноты. Однако сейчас Эрика была готова на что угодно, только бы его немного подкормить. По крайней мере, теперь он влезет во фрак без проблем, подумала она.
В последние дни Патрик бродил по дому, как привидение. Приходил домой, ел, бросался в постель, а рано утром опять уезжал на работу. Он выглядел изможденным, его посеревшее лицо явно свидетельствовало об усталости и досаде, и Эрика даже начала замечать на нем некоторые признаки отчаяния. Прошла неделя с тех пор, как Патрик рассказал ей о том, что должна иметься еще одна жертва. Они разослали запросы во все полицейские районы страны, но безрезультатно. Он с безнадежностью в голосе сообщал ей о том, как они вновь и вновь, раз за разом, перебирают весь имеющийся материал, не находя ничего, что могло бы сдвинуть расследование с мертвой точки. Йоста поговорил по телефону с матерью Расмуса, но и она никогда не слышала имен Эльса Форселль и Бёрье Кнудсен. Расследование зашло в тупик.
- Что у вас на повестке дня сегодня? - спросила Эрика, стараясь сохранять нейтральный тон.
Патрик, как мышка, грыз хрустящий хлебец, но за четверть часа так и не сумел запихнуть в себя больше половины бутерброда.
- Ожидание чуда, - мрачно ответил он.
- Неужели вам нигде не могут помочь? В тех районах, которые тоже пострадали? Или… в Государственном полицейском управлении, или еще где-нибудь?
- Я уже связался с Лундом, Нючёпингом и Буросом. Они тоже работают. А управление… ну, я надеялся, что мы справимся собственными силами, но все идет к тому, что придется запрашивать подкрепление. - Он задумчиво откусил еще малюсенький кусочек, и Эрика не удержалась, наклонилась вперед и погладила его по щеке.
- Ты по-прежнему хочешь, чтобы в субботу все состоялось?
Патрик посмотрел на нее с удивлением, потом его лицо смягчилось, и он поцеловал ей руку прямо посередине ладошки.
- Дорогая, конечно же хочу! В субботу у нас будет потрясающий день, лучший в нашей жизни, разумеется, после дня, когда родилась Майя. Я буду веселым, в хорошем настроении и полностью посвящу себя тебе и этому дню. Не волнуйся. Я мечтаю об этом.
Эрика посмотрела на него испытующе, но не увидела в его глазах ничего, кроме искренней уверенности.
- Точно?
- Точно. - Патрик улыбнулся. - И не думай, что я не понимаю, какую колоссальную работу вы с Анной провернули.
- У тебя хватало своих забот. И думаю, Анне это пошло на пользу, - сказала Эрика и бросила взгляд в гостиную, где сестра устроилась на диване вместе с Эммой и Адрианом, чтобы смотреть по телевизору детскую передачу. Майя еще спала, и, несмотря на мрачное настроение Патрика, возможность побыть немного вдвоем казалась Эрике роскошью.
- Как бы мне хотелось… - Она не закончила фразу. Патрик взглянул на нее и прочел ее мысли.
- Тебе бы хотелось, чтобы это могли видеть твои родители.
- Да, или нет… Если быть до конца откровенной, мне бы хотелось, чтобы это увидел папа. Маму наши с Анной отношения, как и всегда, оставили бы равнодушной.
- Вы с Анной больше не говорили об Эльси? О том, почему она была такой?
- Нет, - задумчиво ответила Эрика. - Но я много об этом размышляла. Почему мы так мало знаем о маминой жизни до встречи с папой? Она говорила только, что ее родители давно умерли, больше нам с Анной ничего не известно. Мы даже никогда не видели никаких фотографий. Разве это не странно?
Патрик кивнул.
- Звучит, безусловно, довольно странно. Тебе, пожалуй, стоит заняться изучением родословной. Ты ведь хорошо умеешь во всем таком копаться и добывать факты. Надо просто взяться за дело, как только мы переживем свадьбу.
- Переживем? - переспросила Эрика тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Ты смотришь на свадьбу как на нечто, что надо "пережить"…
- Нет, - ответил Патрик, но больше никакие подходящие слова на ум не приходили.
За неимением лучшего он обмакнул остаток бутерброда в шоколад. Он знал, когда лучше не высовываться. Когда я ем, я глух и нем…
- Да, сегодня веселье заканчивается.
Ларс захотел встретиться с ними в более свободной обстановке, чем обычно, и пригласил их на кофе в заведение под названием "Обед папы", которое, естественно, располагалось на торговой улице Танумсхеде.
- Чертовски здорово будет наконец сделать отсюда ноги, - сказал Уффе, засовывая в рот шоколадный рулет.
Йонна посмотрела на него с отвращением и откусила кусок от яблока.
- Какие у вас планы? - спросил Ларс и, немного хлюпнув, глотнул чая, в который он под восхищенными взглядами молодых людей опустил в общей сложности шесть кусочков сахара.
- Самые обычные, - ответил Калле. - Домой и тусоваться. Немного оттянуться. Телки в ночном клубе "Карма" меня уже заждались. - Он ухмыльнулся, но взгляд его казался потухшим, полным безнадежности.
Тина сверкнула глазами.
- Это туда обычно ходит принцесса Мадлен?
- Мадде? Да, конечно, - небрежно ответил Калле. - Она раньше была девушкой одного моего кореша.
- Неужели? - восхищенно произнесла Тина и впервые за месяц посмотрела на Калле с некоторым уважением.
- Да, правда, потом он ее бросил. Все время встревали мамашка с папашкой.
- Мамашка с… О-о-о, - вздохнула Тина, и ее глаза еще больше округлились. - Круто.
- Ну а ты что будешь делать? - спросил Ларс, обращаясь к Тине.
Та вскинула голову:
- Поеду в турне.
- Турне, - фыркнул Уффе и потянулся за следующим рулетом. - Поедешь с Дринкеном, будешь петь по песне в вечер, а потом стоять в баре. Тоже мне турне…
- Послушай, чертова масса клубов приглашает меня спеть "I Want to Be Your Little Bunny", - сказала Тина. - Дринкен говорит, что объявится и много народу из записывающих компаний.
- Конечно, Дринкен же всегда говорит правду, - фыркнул Уффе, закатывая глаза.
- Тьфу, блин, как приятно будет от тебя отделаться, от тебя вечно… один негатив! - Тина зашипела на Уффе, а затем демонстративно повернулась к нему спиной. Остальные наслаждались зрелищем.
- А ты, Мехмет? - Все взгляды обратились к юному турку, который с тех пор, как они вошли в кафе, не произнес ни слова.
- Я останусь здесь, - ответил он и стал с вызывающим выражением лица ждать реакции.
Долго ждать не пришлось - к нему обратилось пять пар недоверчивых глаз.
- Что?! Останешься? Здесь? - У Калле был такой вид, будто Мехмет прямо у него на глазах превратился в лягушку.
- Да, буду дальше работать в пекарне, а свою квартиру пока сдам.
- А где же ты будешь жить? У Симона, что ли? - Слова Тины разнеслись на все кафе, а ответное молчание Мехмета повергло всех в шок.
- Это правда? Вы что, сожительствуете?
- Нет, - прошипел Мехмет. - Во всяком случае, тебя это не касается! Мы просто… приятели.
- Симон и Мехмет сидели на веточке и Ц-Е-Л-О-В-А-Л-И-С-Ь, - пропел Уффе и захохотал так, что чуть не свалился со стула.
- Прекрати, оставь его в покое, - почти шепотом произнесла Йонна, что, как ни странно, заставило остальных умолкнуть. - Мехмет, я считаю, что ты молодчина. Ты самый лучший из нас!
- Что ты имеешь в виду, Йонна? - мягко спросил Ларс, склонив голову набок. - В каком смысле Мехмет самый лучший?
- Просто лучший, и все, - ответила Йонна, подтягивая рукава кофты. - Он классный. Ну, такой… добрый.
- А ты разве не добрая? - спросил Ларс. Вопрос, похоже, содержал много подтекстов.
- Нет, - тихо отозвалась Йонна.
Она вновь прокручивала про себя сцену перед клубом, ненависть, которую испытывала к Барби, то, как она оскорбилась, услышав сказанное о ней Барби, как желала причинить ей вред. Она чувствовала истинное удовлетворение, когда вспарывала той кожу лезвием. Добрый человек так бы не поступил. Но этого она не сказала, а просто посмотрела в окно на проезжавшие мимо машины. Операторы уже собрались и уехали домой. Ей предстояло сделать то же самое - отправиться домой. В огромную пустую квартиру. К запискам на кухонном столе, чтобы она не ждала и ложилась спать. К брошюрам о разных видах образования, демонстративно разложенным на столе в гостиной. К тишине.
- А что теперь станешь делать ты? - спросил Уффе Ларса несколько пренебрежительным тоном. - Раз мы уедем и тебе будет некого ублажать?
- Уж я-то себе занятие найду, - ответил Ларс и выпил глоток сладкого чая. - Продолжу писать книгу, возможно, открою практику. А ты сам, Уффе? Ты ведь не сказал, чем займешься.
Тот с наигранным безразличием пожал плечами.
- А, ничем особенным. Немного послоняюсь по барам. Наверное, до обалдения наслушаюсь тошнотворной песенки "I Want to Be Your Little Bunny". - Он сверкнул глазами на Тину. - Дальше… Эх, не знаю. Что-нибудь образуется. - На мгновение за маской напускной крутизны мелькнула неуверенность, но быстро исчезла, и он привычно захохотал. - Гляньте-ка, что я умею! - Он взял кофейную ложку и подвесил ее на нос. Какого черта ему тратить время на беспокойство о будущем? Парни, умеющие держать ложку на носу, всегда выплывают.
Когда они, покончив с кофе, двинулись к автобусу, ожидавшему их, чтобы увезти из Танума, Йонна на мгновение остановилась. На долю секунды ей показалось, что она видит среди прочих Барби. С ее длинными светлыми волосами и накладными ногтями, не позволявшими почти ничего делать. Смеющейся, с присущим ей мягким и милым взглядом, который все они считали проявлением слабости. Йонна поняла, что ошибалась. Не только Мехмет - Барби тоже была доброй. Она впервые стала задумываться над той пятницей, когда все получилось так неправильно. Над тем, кто же на самом деле что говорил. Кто распространил то, что она теперь считала ложью. Кто управлял ими, как марионетками. У нее в подсознании что-то зашевелилось, но, прежде чем она успела додумать мысль до конца, автобус увез их из Танумсхеде. Не отрываясь, Йонна смотрела в окно. Сиденье рядом с ней зияло пустотой.
Часам к десяти Патрик начал сожалеть о том, что за завтраком не заставил себя съесть побольше. В животе урчало, и он отправился на кухню в поисках чего-нибудь съедобного. Ему повезло - в мешочке на столе лежала одинокая булочка с корицей, и он жадно запихнул ее в рот. Не самый лучший перекус, но выбирать не приходилось. Когда он вернулся обратно к письменному столу, по-прежнему с полным ртом, у него зазвонил телефон. Патрик увидел, что это Анника, и попытался проглотить последний кусочек, но чуть не подавился.
- Алло? - кашляя, произнес он.
- Патрик?
Он несколько раз глотнул и сумел пропихнуть остатки булочки.
- Да, это я.
- К тебе пришли, - сказала Анника, и по ее тону Патрик понял, что дело важное.
- Кто же?
- Софи Касперсен.
Он почувствовал, как у него просыпается интерес. Дочка Марит? Что ей может быть от него надо?
- Пропусти, - сказал он и вышел в коридор, чтобы встретить посетительницу.
Ее лицо казалось немного изможденным и бледным, и Патрик припомнил, что Йоста что-то говорил насчет ее болезни, когда они с Ханной были у них с Улой дома. Вид Софи полностью подтверждал слова Йосты.
- Ты ведь болела, тебе лучше? - спросил он, приглашая ее к себе в кабинет.
Девушка кивнула.
- Да, у меня была какая-то желудочная инфекция. Но сейчас все нормально. Только сбросила парочку килограммов, - ответила она, криво усмехаясь.
- Вот как, хорошо бы ты меня заразила, - сказал Патрик и засмеялся, пытаясь слегка разрядить обстановку.
Вид у девочки бы испуганный. Они немного помолчали. Патрик терпеливо ждал.
- Вы ничего больше не узнали… о маме? - наконец спросила она.
- Нет, - честно ответил Патрик. - Мы попали в основательный тупик.
- Значит, вы не нашли связи между ней… и остальными?
- Нет, - повторил он и заинтересовался, куда она клонит. Потом осторожно продолжил: - Думаю, связь в чем-то, чего мы пока не обнаружили. В чем-то, чего мы не знаем… о твоей маме и об остальных.
- Мм, - произнесла Софи, казалось по-прежнему сомневаясь, как ей поступить.
- Нам очень важно знать все. Чтобы найти того, кто лишил тебя мамы. - Он слышал, что говорит умоляющим голосом, но уже видел по лицу Софи, что та собирается что-то рассказать. Нечто касающееся ее матери.
После новой продолжительной паузы ее рука медленно двинулась к карману куртки. Опустив глаза, девочка вытащила листок бумаги и протянула его Патрику. Когда тот начал читать, она вновь подняла взгляд и стала пристально следить за ним.
- Где ты это нашла? - спросил Патрик, закончив чтение. От волнения у него защекотало в желудке.
- В коробке. Дома, у папы. Но там лежали мамины вещи, те, что она хранила. Это было среди массы фотографий и прочего.
- Твой папа знает о том, что ты это нашла? - спросил Патрик.
Софи так резко замотала головой, что ее длинные темные волосы взметнулись вокруг лица.
- Нет, и он не обрадуется. Но полицейские, приходившие к нам на прошлой неделе, сказали, чтобы мы связались с вами, если что-нибудь знаем, и мне показалось, что я должна об этом рассказать. Ради мамы, - добавила она и принялась смущенно изучать свои ногти.
- Ты поступила совершенно правильно, - сказал Патрик, сделав акцент на последнем слове. - Эта информация для нас чрезвычайно важна, и я даже думаю, что ты дала нам ключ.
Он не мог скрыть возбуждение: с этой информацией так многое вставало на свои места. У него в голове завертелись остальные кусочки пазла: перечень преступлений Бёрье, травмы Расмуса, неведомый грех Эльсы - все сходилось.
- Я могу это взять? - Он помахал листком.
- А вы не хотите снять копию? - спросила Софи.
Патрик кивнул:
- Разумеется. Если папа будет ругаться, направляй его ко мне. Ты поступила совершенно правильно.
Патрик снял на стоявшем в коридоре ксероксе копию, вернул Софи оригинал и проводил ее на улицу. Он долго смотрел, как она бредет через дорогу, опустив голову и глубоко засунув руки в карманы. Похоже, она направлялась к Керстин. Он надеялся, что так оно и есть. Эти две женщины нуждаются друг в друге, пожалуй, даже больше, чем думают сами.
Потом он с торжествующим видом вернулся обратно, чтобы дать делу ход. Наконец-то, наконец-то появился просвет!
Прошедшая неделя стала для Бертиля Мельберга лучшей в жизни. Он едва верил, что это правда. Роз-Мари оставалась у него еще дважды, и хотя ночные развлечения уже стали оставлять следы в виде темных кругов под глазами, они того стоили. Он ловил себя на том, что иногда ходит, тихонько напевая и даже слегка подпрыгивая от радости. Правда, только когда никто не видит.
Она оказалась потрясающей. Он никак не мог пережить то, что ему так повезло и эта чудо-женщина остановила свой выбор на нем. Нет, это просто не укладывалось в голове. Они уже начали говорить о будущем. Оба трогательно сошлись на том, что оно у них есть. Вне всяких сомнений. Мельберг, всегда питавший здоровый скептицизм к связям на более или менее постоянной основе, теперь едва мог дождаться.