- Не перебивай. Когда родители погибли и мне досталась половина их наследства, то, ты понимаешь, я, как агент спецслужб не мог спокойно жить на деньги, которые родителям достались от американцев за предательство своей страны. Я моментально их потратил и получил задание войти в доверие к Ольге. Я не хотел, но я солдат и приказ есть приказ. Ты бы знал как она надо мной издевалась! Она королевна, бизнес-леди, а я разорившийся бизнесмен-неудачник! Только что ноги об меня не вытирала! Я просил начальство освободить меня от этого задания, но они были непреклонны. Им зачем-то понадобилось, чтобы я стал во главе Олиной фирмы и мне приказали ее убить…
- Ну ты гонишь, Слива, - покачал из стороны в сторону головой Антон, - и откуда у тебя столько фантазии?
- Я уже сказал, ты можешь верить, можешь не верить, - ответил Слива, - считай, что этот мой рассказ - исповедь перед смертью. Мне ведь исповедываться некому - в бога я не верю, поэтому церковь отпадает, родных у меня нет, любимой тоже. Один ты остался. Вот тебе и рассказываю. Когда я стал во главе фирмы убитой сестры, мне дали задания проникать в элитные круги московских бизнесменов, собирать информацию. Но я не смог этого делать. Я быстро проиграл все состояние в казино, стал много пить. Мне не хотелось больше на них работать, но выхода не было - меня держали за горло, грозились пристрелить. Когда я провалил это задание, мне дали новое - сколотить банду и под видом ограблений устранить ненужных людей. Я это делал, пока мне не дали еще одно задание. Меня посадили в тюрьму, поручив собирать информацию о блатных. Я должен был проникнуть в их структуру, но сделать это оказалось очень трудно. Потом в мою жизнь вмешался ты и я предложил тебе устроить мне побег. Ты согласился. Я подставил тебя, Антон, ты теперь тоже под колпаком как и я. Ты еще не чувствуешь этого, но ты уже у них в сетях. Они все про тебя знают и когда я выйду из игры они придут за тобой…
У Антона пересохло в горле, он хотел что-то сказать, но не мог.
- Убежав с зоны я отправился к своему начальству и получил новое задание. Мне нужно было украсть депутата и устроить вокруг его имени шумиху, что я и сделал. Потом я получил задание уничтожить под видом уголовных разборок банду Бормана и это мне удалось. Дальше была уничтожена Гришина группировка…
- Зачем ты приходил ко мне в дом со своими головорезами? - спросил Антон.
- Ограбить, - ответил Слива, - я же не знал, что это твой дом.
- И что, твое начальство позволяло тебе грабить и убивать?
- У меня был "карт-бланш", - устало произнес Слива, - что такое жизни каких-то людей, пусть и состоятельных в огромном механизме, который называется государство?
- Ты лжешь, - снова произнес Антон, - я тебе не верю!
- Поверишь, - ответил Слива, - придет время… то есть, не время придет, а люди в сером придут за тобой и ты во все поверишь. А мне незачем врать, врут для того, чтобы жить дальше без проблем, а мне жить осталось немного…
Антон Сергеевич занервничал, вскочил со своего места и опять заметался по комнате. Остановился, нервно постукивая ногой, и спросил:
- Что же мне делать?
- Я могу помочь тебе, если ты, в свою очередь, поможешь мне, - нагло предложил Слива, снова закуривая.
- Что я могу сделать?
- Мне нужны деньги и еще я хочу чтобы ты помог мне покинуть Москву, - ответил Слива.
- Но ты же за одного только депутата получил выкуп в миллион долларов, - удивился Антон, - где же эти деньги?
- Ты что не понимаешь? - полушепотом спросил Слива. - Эти деньги, все до цента ушли в структуру. Как и все деньги из воровского общака, который мне приказали обчистить, чтобы ослабить влияние воров в законе в столице. Слышал об этом.
- Слышал, - кивнул Антон. - Но почему ты не обратишься к своему начальству за помощью?
- Это невозможно, - ответил Слива, - по причинам, которые я не могу объяснить тебе, это тайна. Но если ты поможешь мне, то и за тебя я кому надо замолвлю словечко.
И тут откуда-то сверху раздались аплодисменты. Они были жидкими, потому что хлопал в ладоши один человек. Слива испуганно поднял голову и увидел стоящую на балконе Дашу. От неожиданности Слива вздрогнул.
- Браво, браво, браво!!! - смеясь, произнесла она. - Такой откровенной пурги я не слышала давно. Антон Сергеевич, как твои уши себя чувствуют? Не завяли под таким количеством лапши?
Слива повернул голову обратно и увидел, что Антон держит его под прицелом своего пистолета.
- Ты как здесь оказалась? - растерянно спросил он. - Вы что знакомы?
- И очень давно, - ответила Даша, спускаясь сверху. - Антон приютил меня на своей даче время, чтобы ты меня не нашел. Я тут жила, как мышка без света, чтобы никто не узнал, что на даче кто-то есть, а ты как почуял - приперся.
- Где мои деньги? - сквозь зубы процедил он в сторону Дарьи, поднимаясь из-за стола.
- Сиди, где сидишь, - приказал Антон, пригрозив пистолетом.
- Ты все равно не выстрелишь, - с насмешкой произнес Слива.
- Он, может быть, и не выстрелит, но я без труда, - сказала Даша и достала из-за спины пистолет, - так что лучше сядь на место.
- Я понимаю, что ты держишь меня за идиота, - сказал Антон, - но не до такой же степени, чтобы я в очередной раз поверил в твой откровенный бред.
Слива сел на место, скрестил руки на груди и усмехнулся.
- Ну и что дальше вы намерены делать? - спросил он. - Вывести меня за баню и расстрелять?
- Нет, - ответил Антон, - мы сдадим тебя милиции, пусть тебя судят за все, что ты сделал!
- Ты в своем уме? - воскликнула Даша, которая уже спустилась сверху и стала за спиной Антона, тоже держа на мушке своего пистолета Сливу. - Если он попадет в лапы органов, он же тебя сдаст. Он расскажет, что ты помог ему бежать и еще навешает, что ты с ним был в одной упряжке. Его отсюда нельзя выпускать живым!
- Ах, ты ж, сучка, - взбесился Слива, - из какого говна я тебя вытащил, чтобы ты вот так меня предала! Она и тебя, Антон, предаст, не надейся! И еще на бабки кинет!
- А это уже не твоя забота, - сказала Даша, - вставай и руки за голову!
- Антон, ты же мне как брат, - плачущим голосом проныл Слива, - не допусти самосуд, это не по человечески!
- Даша, может быть, правда отдадим его лучше блатным? - засомневался Антон.
И в этот момент Слива, воспользовавшись тем, что Антон повернул лицо к Даше, подхватил стол за которым сидел и перевернул его свалив на Антона. Он обманул - оружие у него было - пистолет под курткой за поясом. Но выхватить он его не успел - Даша нажала на курок первой и пробила пулей его грудную клетку в районе сердца. Слива взмахнул руками и замертво упал на пол.
- Ну вот и все, - произнесла Дарья, опуская пистолет.
Антон выбрался из-под стола и уставился на труп Сливы.
- Ты убила его?
- Как видишь, - спокойно ответила Даша.
Антон проверил пульс, но Слива был точно мертв - пульса у него было. Под спиной растекалась лужа липкой крови.
- И что же мне теперь делать? - развел руками Антон. - Куда девать труп?
- Вывезем в машине и выбросим в канаву, - ответила она, - милиция, даже когда найдет тело Сливы, поверь мне, искать убийцу не будет. Слишком много людей желают его смерти - всех не посадишь. Пол вымоем когда вернемся. А завтра я уеду из страны. У меня уже утром будет готовы все документы и я стану Сарой Либембаум.
- Почему Сарой? - рассеянно спросил Антон.
- С такой фамилией и в Германии и в Америке мне будет легче устроиться, не говоря уже про Израиль.
- Значит, ты твердо решила уехать за границу?
- Я бы осталась здесь, но не хочу остаток своих дней провести в камере для пожизненно заключенных. Лучше уж подальше отсюда. Ну, что давай его грузить в багажник?
- Давай, - не без гадливости глядя на труп Сливы согласился Антон.
26
Изрядно постаревший Лев Соломонович - бывший главврач роддома для привилегированных рожениц сидел на веранде своего домика в окрестностях Тель-Авива и покачивался в кресле-качалке, глядя на краснеющий на горизонте закат. Он давно уже уехал из России, но по привычке выписывал российские газеты и смотрел российские программы по телевизору. Лев Соломонович по причине преклонного возраста уже не работал, получал от Израильского правительства пенсию, но иногда давал бесплатные гинекологические консультации жительницам окрестностей, за что его очень уважали в той местности, где он проживал.
Около его домика остановилась красивая дорогая машина, из нее вышли мужчина и женщина и направились в его сторону. Лев Соломонович прищурился, стараясь угадать кто это к нему пожаловал, но, даже когда парочка приблизилась, он не узнал их.
- Здравствуйте, - поздоровался мужчина, - меня зовут Антон Сергеевич Ермишкин, я из России.
- Антон Ермишкин, - поднял брови Лев Соломонович, - уж не сын ли тети Маши, которая работала под моим командованием в роддоме в Москве?
- Да, - кивнул Антон, - однако, у вас хорошая память.
- Пока не жалуюсь, - ответил бывший главврач, - но, знаете, бывает уже иногда пробиваются признаки склероза - забываю куда положил ту или иную вещь. И не могу вспомнить. Да вы проходите, дорогие мои, присаживайтесь вот в эти плетеные кресла. Между прочим, я привез их из России, когда иммигрировал. В Израиле таких нет, здесь сплошь синтетика. А вашу спутницу как зовут?
- Сара Либембаум, - представилась женщина, - я ваша соотечественница, живу в Назарете.
- Бывал, бывал я в Назарете, - кивнул поседевшей головой Лев Соломонович, - хороший город, красивый, пропитанный духом тысячелетней истории. Так что привело вас ко мне?
- Вы знаете, - начал Антон Сергеевич, - пару лет назад моя мама Мария Ивановна Ермишкина рассказала мне одну забавную историю, которая касается и вас.
- Так-так, - хитро улыбнулся Лев Соломонович, - любопытно узнать что это за история.
- Мама была тяжело больна и знала что умрет, - продолжил Антон, - поэтому покаялась и рассказала мне что после разговора с вами подменила малышей в палате. Я был рожден Сливянским, но она забрала меня, а вместо Сливянского подложила своего сына, который был на неделю старше.
- Что-то я не припомню какой разговор вы имеете в виду? - нахмурил брови старик. - Помню я чету Сливянских, у них папа был каким-то важным функционером в Кремле.
- Да, именно так, - кивнул Антон, - именно об этом вы говорили с тетей Машей, сказали ей, что ее сын будет всю жизнь горбатиться за кусок хлебе, а Сливянский родился с золотой ложкой во рту.
- Да-да, что-то припоминаю, - пробормотал Лев Соломонович.
Было видно что старик ничего не вспомнил, но согласился для приличия. Естественно, для него это был ничего не значащий разговор, а для Антона поворотный момент в его жизни.
- Так-так, - сказал Лев Соломонович, - и что же дальше случилось? Она вас подменила и что вы хотите этим сказать?
- Я урожденный Сливянский Антон Сергеевич, был воспитан Ермишкиной Марией Ивановной и получил ее фамилию, - сказал Антон, - вернее, я ей не воспитывался, а провел все свое детство в детдоме. А когда настало время матери умирать, она позвала меня и попросила найти ее родного сына Антона, которого она подложила в мою кровать, найти родителей Сливянских и вас тоже, чтобы попросить прощения за то, что она сделала.
- А что она сделала? - спросил старик.
Очевидно склероз у него все-таки прогрессировал гораздо сильнее, чем он сам это себе представлял.
- Она подменила нас в роддоме, - терпеливо пояснил Антон.
- Ах, да, вы говорили, - махнул рукой Лев Соломонович, - любопытная история. И что же вы нашли этого самого родного сына тети Маши?
- Нашел, - кивнул Антон.
- Он, естественно, вам не поверил, - догадался Лев Соломонович.
- Он сидел в колонии за вооруженный грабеж, - ответил Антон.
- Так-так, - заинтересованно заерзал в кресле бывший главврач, - любопытно. А вы не могли бы рассказать мне всю эту историю с самого начала до самого конца, ничего не пропуская. Это очень, очень любопытная история.
Антон устроился поудобнее и рассказал старику все сначала - о том как он приехал к Сливе в зону, о том как он устроил ему побег, о том как тот обманул его и не поехал к матери. О том, как сколотив банду, Слива терроризировал пол Москвы. И о том как он бесславно погиб тоже рассказал. Правда, не стал говорить о том, что его застрелила Даша, которая пребывала с ним в гостях у Льва Соломоновича в качестве госпожи Либембаум.
- Однако, - почесывая нос, похожий на вялую морковку, сказал старик, - чем же вы объясните тот факт, что в семье папаши уголовника и мамы уборщицы вы выросли приличным, как я понял честным человеком, а Слива стал таким разбойником и убийцей?
- У меня одно объяснение - гены, - ответил Антон, - я много об этом думал и понял, что дурные гены пересиливают любые внешние обстоятельства - воспитание там, образование, окружение. А хорошие гены пробивают себе дорогу через грязь и помойку жизни.
- Это верно, - согласился Лев Соломонович, - а что вы скажете, если я отвечу вам, что никакой подмены не было?
- Как это не было? - в один голос спросили Антон и Даша-Сара.
- А вот так, молодые люди, - ответил бывший главврач, протирая платочком большие в черной оправе очки, - у нас все-таки был ведомственный роддом, а я был в нем начальником. И отвечал даже за пыль на листьях фикуса. Такой подмены не могло быть ни при каких обстоятельствах.
- Но Мария Ивановна рассказала мне что она подменила нас друг на друга, - с уверенностью в своей правоте сказал Антон, - и рассказала мне она об этом только тогда, когда готовилась умирать и предстать перед богом. Обычно люди не лгут в таких обстоятельствах!
- Она вам и не лгала, - ответил Лев Соломонович, - она действительно поменяла вас в кроватках после нашего разговора. Но я почувствовал, что она это сделает. Догадаться об этом было нетрудно, у вашей мамы все было написано на лице.
- Моя мама Сливянская Ирина… - начал было говорить Антон, но старик перебил его.
- Ваша мама Ермишкина Мария Ивановна, а никакая не Сливянская Ирина, - сердясь сказал он, - вы думаете я мог допустить в своем роддоме такую подмену? Если бы это случилось, меня бы не только выгнали бы с работы, а посадили бы в тюрьму! Времена были такие! Я сразу же, после того разговора с вашей мамой пошел за ней и восстановил все как было! Разложил вас в свои кроватки. Я принимал эти роды у госпожи Сливянской, я держал маленького Сливянского на руках, а вам я рассматривал пуповину, потому что ее плохо завязали! Я не мог вас спутать ни при каких обстоятельствах!
- Вы поменяли нас обратно? - с удивлением произнес Антон Сергеевич.
- Да, я поменял вас обратно, - кивнул старик, - а вы говорите гены! Никакие гены тут не при чем! Я столько лет проработал в медицине и сам не могу понять почему из одних получаются гении, а из других преступники, почему в семье алкашей вырастает ученый, а сын профессоров не может выучить таблицу умножения. Я не знаю этого, но твердо знаю одно, что вы все-таки Ермишкин, а тетя Маша была вашей матерью. Ну, а преступник Слива действительно был родным сыном Сливянских. Я вам клянусь, что это так.
- Почему же вы не сказали моей матери, что подменили нас обратно? - спросил Антон. - Ведь моя мать не любила меня, считая Сливянским и отдала меня в детдом?
- Тетя Маша больше не появилась в роддоме, очевидно боясь разоблачения, - ответил Лев Соломонович, - она рассчиталась и уволилась. Но я не мог подумать, что она, ваша родная мать, не заметит, что все моими стараниями стало на свои места, она же вас рожала, есть какие-то там родинки, уши-нос, в конце концов.
- Она не заметила, - тихо произнес Антон.
- Извините, конечно, Антон Сергеевич, но вашу маму в роддоме звали Маша трехпроцентная, - сказал старик, - она была не слишком умной женщиной и это многое объясняет.
- Не надо говорить в таком тоне о моей матери! - сказал Антон, поднимаясь со стула. - Какая б она не была, она была моей матерью.
- Я только хотел вам пояснить… - испугался Лев Соломонович.
Но Антон Сергеевич и не думал его бить, он повернулся, вышел с веранды и, не попрощавшись с бывшим главврачом, пошел в сторону автомобиля. Даша последовала за ним. Они остановились на дороге, любуясь закатом.
- Красиво здесь, - сказала Даша.
- Дома лучше, - ответил Антон и предложил, - поехали со мной в Россию.
- Нет уж, - усмехнулась она и ответила, - как говорится, лучше уж вы к нам…
- А мне здесь не нравится, - сказал Антон и сел в автомобиль.
Даша-Сара уселась за руль своей дорогой иномарки, завела машину, нажала на газ и они скрылись в догорающих лучах заката.
- Кто это к тебе приходил, Лева? - спросила застывшего в своем кресле бывшего главврача полная пожилая женщина, выглянув из кухни.
- Никто, дорогая, так одни люди из России…
- Из России? - удивилась жена Льва Соломоновича. - И что им надо было?
- Они искали свои корни… - медленно ответил он.
- Лева, но ты же не зубной врач, чтобы к тебе приходили с такими вопросами - искать корни. Там, где ты работаешь, зубы не растут.
Но Лев Соломонович ничего не ответил жене, он любовался тем как солнце медленно уплывало за горизонт и наступал вечер.