Антон Сергеевич собрался с духом и выпалил всю эту историю так как ему рассказывала тетя Маша. Арбуз слушал внимательно, но частенько легкая улыбка недоверия проскальзывала на его губах, он старался ее скрыть, но это ему не удавалось. Когда Антон закончил, Арбуз спросил:
- И кто же тебе всю эту "сказку" рассказал?
- Тетя Маша, - ответил Антон, - настоящая мать Сливы.
- Гм, - произнес Арбуз недоверчиво, - а тетя Маша индийскими фильмами не увлекается? Сериалами там?
- Не слишком, - ответил Антон, уже поняв к чему клонит Арбуз.
Он пожалел, что доверился ему.
- А с врачами ты говорил? У тети Маши помутнения в сознании не возникает? - спросил Арбуз.
Антон Сергеевич отрицательно покачал головой.
- Тогда возможно это и правда, - сказал Арбуз, - чего только в жизни не бывает? Иногда почище, чем в каком-нибудь кино.
- Я и сам вначале не поверил во всю эту историю, - продолжил Антон, - но сам посуди как все складывается. Я, Антон Ермишкин, сын уборщицы и уголовника начал свой бизнес с нуля, с копеечки, а смотри как я раскрутился! У меня столько предприятий, магазинов и фирм! А Слива после гибели родителей получил в наследство большое состояние, моментально разорился и вышел на большую дорогу с карабином.
- Ну и че? - не понял Арбуз.
- "Че-че?", гены потому что, - ответил Антон, - и энергетика предков. У меня гены от папы с мамой, которые родились в пределах Садового кольца, а у Сливы гены тети Маши и отца его - Сереги-уголовника, который от водки не просыхал.
- А у меня? - заинтересовался Арбуз.
- Погоди, не о тебе разговор, - махнул рукой Антон, - понимаешь, есть еще один человек, который может внести ясность в эту историю - врач Лев Соломонович, который работал в том самом роддоме, но он в Израиль уехал в начале девяностых и я его найти пока не могу. Но найду.
- Так а Слива-то тебе зачем понадобился? - все не понимал Арбуз. - Сидел бы он себе в зоне, зачем его доставать оттуда было, я не пойму?
- Тетя Маша его очень хотела увидеть перед смертью, она же считает его своим сыном, - пояснил Антон.
- А-а, - понял Арбуз, - так ты ей расскажи какая он сукой оказался, да и все дела. Чего огород городить?
- Да не хотелось мне ее огорчать, - сказал Антон, - я же не думал, что все вот так получится. Я ей сказал, что на днях приеду со Сливой, она ждет…
- Ты чего столько денег ухнул на ветер для того, чтобы сомнительному Сливе устроить свидание с тетей Машей?
- Ну, в общем, да, - согласился Антон.
- Сто тысяч плюс те, что ты мне за побег отбашлял, это же в сумме… е, мое, ты точно больной! На хрена тебе вообще Слива нужен был?
- Я же тебе объяснил, чтобы его умирающей матери показать, - с раздражением на непонятливость Арбуза повторил Антон, - это ее последнее желание. Она этим свиданием, этой встречей сейчас только и живет, неужели не понятно?
- Мне-то понятно, да я тебя не пойму! Ну показал бы ты тете Маше кого угодно, хоть меня! Она же все равно Сливу в лицо не знает! Любого актера из занюханного театра пригласил бы, дал ему сто долларов и он тебе такого любвеобильного сына сыграет - закачаешься! У меня есть парочка актеров на примете, вели как-то у нас банкет в ресторане. Хорошие пацаны, талантливые, они кого хочешь за бабки сыграют, хоть черта лысого. И стоило бы тебе все это мероприятие с актерами всего сотню долларов, а не в полтора раза больше и морда твоя была бы цела! Поверь мне Слива не тот человек, которого нужно умирающей матери показывать!
- Это точно, не тот, - согласился Антон и спросил, - погоди, Арбуз, а что ты про актера мне сейчас говорил?
Арбуз достал свой мобильный, полистал в нем записную книжку и сказал:
- Записывай. Актер Синицын. Записал. Ну, диктую телефон.
10
Мария Ивановна Ермишкина чувствовала себя все хуже и хуже. Смерть подбиралась к ней все ближе и уже, казалось, ночами стояла у изголовья, дыша холодом в макушку. Тетя Маша злилась на Антона, который каждый день кормил ее "завтраками", обещая найти и привезти в больницу ее родного сына, но, как ей казалось, обманывал ее.
Но вот однажды ее счастливый день все-таки наступил. Антон позвонил заранее и предупредил, что завтра они будут вместе и абсолютно точно.
Мария Ивановна все утро глаз с белой двери, пока на пороге палаты не появился сначала Антон, а за ним мужчина примерно его же возраста, хорошо одетый и с большим букетом роз. Сердце тети Маши дрогнуло. Она поняла, что Антон наконец свое обещание выполнил. Слепыми глазами вглядывалась в мужчину, смущенно прячущего лицо за букетом, сама пыталась встать с кровати.
- Лежи, мама, лежи, - попросил Антон Сергеевич, - тебе нельзя подниматься с постели.
Он по-прежнему называл ее мамой, хотя настоящий ее сын стоял за ним с цветами и не решался войти.
- Сынок, Антошка… - позвала Мария Ивановна.
Мужчина с букетом шагнул вперед, протянул ей цветы и сказал, явно немного волнуясь:
- Здравствуйте, мама…
От него пахнуло свежим одеколоном. Сердце Марии Ивановны едва не выскочило из груди от счастья. Конечно, она представляла себе своего родного сына немножко другим, он снился ей теперь каждую ночь. Мария Ивановна вглядывалась в его лицо, искала в нем сходство с собой или со своим покойным мужем, но не находила. Потом ей показалось, что как будто нос у него от отца, хотя и самого-то своего мужа тетя Маша помнила смутно. Глаза ей показались знакомыми, как будто ее. Такие же серые, глубокие. Она не могла наглядеться - вот он ее родной сын, с которым она разлучилась много лет назад в роддоме - стоит перед ней с цветами взрослый, самостоятельный…
- Ну, пожалуй, я вас оставлю, - сказал Антон Сергеевич, - подожду на улице в машине, - и вышел из палаты.
Она даже не заметила как он вышел, ведь пропавший сын Марии Ивановны вернулся к ней опять через много лет и был рядом так, что до него можно было дотронуться рукой. Он присел на табуретке возле ее кровати. Глаза безнадежно больной старой женщины наполнились слезами.
- Сынок, ты меня прости, - прошептала Мария Ивановна.
- Ну, что вы, мама, какие счеты, - спокойно и ласково сказал ее сын, зажав сухую и морщинистую руку между своими ладонями, - вы же меня в золотую купель положили. Я всю жизнь, как сыр в масле катался. Спасибо вам.
- Ты правда на меня не сердишься?
- Я вам благодарен, мама, - ответил он, - хотя мне вас не хватало всегда. Сердце ведь не обманешь, я же все эти годы тяготился разлукой.
Мария Ивановна обратила внимание на то какими вычурными словами разговаривает ее родной сын - "золотая купель", "тяготился разлукой", как по писаному. Сразу видно, что у человека высшее образование.
- Антоша, а ты где работаешь? - спросила она.
- У меня свой бизнес, - ответил он, - я директор предприятия. Производим там всякую продукцию разную…
- А семья, детишки у тебя есть?
- Семьи так и не завел, мама, - ответил Антоша, вздохнув, - все работа, работа. Много времени отнимает работа.
- Жаль, что не завел, - вздохнула мама, - я так хотела внуков своих родных увидеть. Но ничего, хорошо, что ты нашелся, что пришел ко мне. Ты моя гордость, я одного тебя любила и помнила всегда. Тебя одного любила и хотела разыскать.
- Полноте, мама, - опять выразился по старорежимному сын, - мы ведь теперь снова с вами вместе. Давайте я цветочки уберу в вазу, а то, не дай бог, заколетесь.
"Заботливый, - подумала мама, - вот что значит родной сын".
- Ты так на папку своего похож, - в радостной эйфории прошептала мать, - а глаза мои.
- Да-да, - согласно закивал он, - а то я всегда думаю - что это я на папку своего Сливянского совсем не похож и чьи у меня такие глаза?
- Мои, - радостно произнесла мать.
- Ваши, - согласился сын.
- А образование у тебя какое, ты институт-то закончил или как? - решила уточнить догадку Мария Ивановна.
- Конечно закончил, уже давно закончил, театральный… то есть индустриальный, оговорился, ха-ха, - ответил он.
- Молодец, сынок, - сказала она.
- Спасибо…
- Как ты жил у Сливянских? - спросила старушка. - Не обижали они тебя?
- Нормально жил, - ответил сын, - не обижали…
- А как они сами?
- Померли все, - ответил он, пытаясь просунуть толстые ветви роз в узкое горло графина.
- Как померли? - удивилась тетя Маша. - Отчего?
- Попали в аварию, - ответил сын, завершив установку цветов, - и насмерть разбились.
- Как жаль, как жаль, - покачала головой Мария Ивановна.
- Да что говорить, я сам так плакал, так плакал, очень жаль было, - покачал головой сын и приложил платочек к глазам.
- Трудная судьба тебе досталась сынок, - посочувствовала ему мать.
- Да, - согласился он, - нелегкая.
- Теперь ты часто будешь ко мне приезжать?
- Часто не могу, дела бизнеса не пускают. Я ведь директор предприятия!
- Мне жить осталось, Антоша, всего ничего, приезжай ко мне, - жалобно попросила мать, - приезжай! Ты для меня единственная радость. Приезжай каждый день, я прошу!
- Я… это… - растерялся сын, отчего-то часто поглядывая на дверь. - Я как смогу приехать, так сразу же приеду. Обещаю. А сейчас мне пора, да и врачи сказали, что недолго можно. Ведь у вас положение такое - нельзя лишних разговоров.
И в ту же минуту вошел ее лечащий врач и сказал сурово:
- Антон Сергеевич, все свидание окончено, Марии Ивановне нельзя волноваться.
- Ну еще чуть-чуть, доктор, - взмолилась старушка.
- Нет, нет, - сурово покачал головой лечащий врач.
- Дай хоть я тебя поцелую, сынок, - попросила Мария Ивановна и протянула к нему худые руки.
Сынка, похоже, предложение это не слишком обрадовало. Не без отвращения он наклонился над больной старушкой, которая крепко для своего теперешнего положения обхватила его и стала целовать сухими губами его лицо. Сын зажмурился и пытался улыбаться. Прощание произошло коротко, сынок пулей вылетел в коридор, а Мария Ивановна приподнялась на локте и долго еще махала ему рукой.
Антон Сергеевич ждал его в машине. Родной сын Марии Ивановны открыл дверцу и, плюхнувшись на заднее сидение, спросил:
- Реквизит и костюмы сдавать или как?
- Оставь себе, - ответил Антон Сергеевич, - еще пригодятся.
- Ну как я сыграл свою роль?
- Не злоупотребляй высокопарными словами, ты же не Шекспира играешь, - хмуро посоветовал Антон, - в целом нормально. Она поверила и это то, что было нужно.
- Она меня стала целовать, а об этом договора не было, придется доплатить полтинник. Я же не геронтофил.
- Заткнись-ка, умник, ты все-таки о матери моей говоришь, - посоветовал Антон, - в театре своем и с кошкой поцелуешься, если режиссер прикажет, а тут развыпендривался. Я итак тебе сто долларов заплатил и реквизит с костюмом тебе оставлю, только не проколись, что ты не тот за кого себя выдаешь.
- Ладно, - быстро согласился актер передвижного театра Синицын, которого после недолгого кастинга, проведенного среди безработных актеров, Антон Сергеевич утвердил на роль Сливы.
Актер Синицын считал, что итак хорошо приподнялся на этом темном дельце - все-таки сто баксов заработал, костюм опять же с рубашкой и туфлями оставляют. Как говорится, тяжела и неказиста жизнь российского артиста. В сериалы его пока не брали, в театре ролей было - кот наплакал, а тут такое хорошее предложение подвалило - сыграть потерянного сынка у постели умирающей старушки, получить хорошие деньги за пять минут работы, еще и реквизит в виде мобильного телефона ему достался, кроме костюма от кутюр.
- Я тебе позвоню когда в следующий раз поедем, - сказал Антон Сергеевич, - а теперь пока.
- Довезите хоть до угла, - попросил актер Синицын, - а-то неправдоподобно получается. Директор предприятия и пешком ходит.
- Машину тебе еще купить? - спросил Антон Сергеевич.
- Неплохо бы, - кивнул наглый актеришка.
"Хватит, - подумал Антон, - итак со Сливой уже влетел так, что сейчас не знаю как и выкрутиться". И высадив Синицына за углом, он вспомнил события последних дней, предшествующие этому свиданию подставного "сына" с настоящей матерью.
11
Избавившись от Антона Слива забежал за стоящие рядком гаражи, чтобы отдышаться. Два мужика, помогавшие ему дубасить Антона, остановились рядом с ним. Только теперь он смог разглядеть их - оба здоровые килограмм под сто с волосатыми ручищами, в одинаковых спортивных куртках, приобретенных, вероятно, на ближайшем рынке. Тот, что бил Антона палкой - здоровый рыжий детина, был повыше и помоложе. А второй поменьше ростом, но зато постарше первого - этакий амбальчик с круглым пузиком, которое обтягивала флотская тельняшка.
- Спасибо, мужики, выручили вы меня! - стал благодарить их Слива, попеременно тряся руку то рыжему, то толстому.
- Да ладно, не за что, - отвечали смущенные мужики.
Им и самим было приятно, что они на пару с оскорбленным мужем отдубасили совратителя его жены.
- Не будет теперь к твоей жене приставать, - сказал рыжий, почесывая свой большой нос.
- Знаете что, - сказал Слива, - я хочу вас угостить за то, что вы мне помогли этого гада проучить. По всему видно, что вы классные парни.
Мужики от дармовой выпивки отказываться не стали. Слива полез в карман и нащупал там сто баксов, которые давеча выпросил у Антона на "мелкие" расходы. Это были единственные деньги, которыми он обладал на данный момент и он решил их немедленно истратить. Как он дальше будет существовать без денег и без жилья, Слива пока не знал, но кое-какие мысли на этот счет у него были. Все зависело от того каким образом будут развиваться события дальше.
Мужики, которые ожидали, что Слива купит бутылку дешевой водки и батон, растрогались в магазине, когда их новый "друг" купил две бутылки самой дорогой водки, настоящего немецкого пива, копченой колбасы, ветчины, оливок и много всего другого, спустив на это дело все свои сто долларов.
- Ну ты, силен, - смущенно пробормотал толстяк, принимая от Сливы переполненные пакеты.
- Нормально, ребята, - сказал Слива, - если бы не вы, меня бы может и в живых уже не было. Вы теперь мои лучшие друзья навек.
Сливе ничего не стоило сказать эти слова, но простые сердца работников троллейбусного парка они тронули до слез.
- Давайте хоть познакомимся, - предложил Слива.
- Давай, - согласились оба его новых друга и протянули свои крепкие, темные от не отмывающегося машинного масла ладони.
- Толик, - представился рыжий.
- Саня, - представился толстый.
- Аркадий, - представился Слива.
- Ого! - удивились и Саня и Толик. - Редкое имя.
- Мама меня так назвала, - сказал Слива, - теперь лежит при смерти. Почти все деньги, что зарабатываю, уходят на лечение…
- Да-а, - посочувствовали Саня и Толик новому знакомому, голос которого дрогнул, когда он говорил о матери.
- Где выпивать-то будем? - спросил Слива.
- Можно в скверике, - предложил Саня, удерживая большой пакет со снедью на полосатом пузе.
- В скверике с ТАКОЙ закуской? - горестно удивился Слива.
Да, закуска была слишком шикарной для замусоренного скверика. Ладно бы там банка кильки и портвейн.
- А че, ты, Саня, пошли к тебе домой, - предложил Толик, - жена у тебя все равно в отпуске. Посидим, музыку послушаем.
Саня колебался. Все-таки жена ему запретила, уезжая к своей маме в Вологду, приводить в дом гостей.
- Да, Санек, пошли к тебе, - запросто предложил новый друг, - я хотя бы куртку отмою от грязи и брюки, а то как я домой заявлюсь в таком виде?
Одежда на новом друге выглядела неопрятно и Саня "сломался".
- Ладно, пошли, - махнул он рукой, - но только часов до семи посидим. У меня дочка приходит домой с работы в восемь и если нас застанет, то меня матери своей "сдаст", когда та от тещи из Вологды вернется. Скандал будет!
- Да без проблем, - пообещал Слива, - посидим немного и разойдемся по домам. Мне же просто с такими как вы мужиками по настоящему выпить хочется. Знаете сколько вокруг козлов, которые бы мимо прошли, а вы настоящие мужики - за незнакомого человека вступились.
- Да, ладно, - опять смутились новоявленные герои.
Саня жил недалеко в панельном доме в двухкомнатной квартире. Обставлены его "хоромы" были не богато, но чувствовалось, что определенный достаток в семье присутствовал. На стене висел большой портрет некрасивой девушки лет двадцати, похожей на Саню в женском облике.
- Дочка? - догадался Слива.
- Ага, - ответил Саня, - Леночка.
- Симпатичная, - сказал Слива.
- Ну, - буркнул польщенный Саня, который не сам мог смотреть на свое "чадо" без жалости и сочувствия.
Ей было уже двадцать пять, она была все еще девственна и замуж выйти ей никто никогда не предлагал. Ладно замуж! Ее никто и никогда до дому-то не провожал! Вот почему сладким бальзамом вылились на его душу слова Сливы.
- Не замужем дочка твоя? - осведомился Слива, по хозяйски заполняя пустой холодильник Сани продуктами.
- Нет, - ответил Саня.
- И где только у этих нынешних пацанов глаза? - искренне удивился Слива.
Саня приободрился. Нашелся хоть кто-то, кто на его дочь обратил внимание, значит не такая уж его Леночка безнадежная. В это время громко спустив в туалете воду, вышел к общему столу и Толик.
Через полчаса вся компания уже обнажившись до пояса и закурив всю кухню, громко кричала, перебивая друг друга. Особенно сильно захмелели от халявной водки Саня и Толик.
- Если бы у меня жену трахнул ее начальник, я бы его застрелил на хрен и все! - потрясая большим волосатым кулаком, кричал Саня.
Слива вспомнил о фотографии, висящей на стене рядом с портретом дочери, где Саня был изображен в лесу в сапогах-болотниках и с двустволкой на плече.
- Ладно тебя, из чего бы ты стрелял - из пальца что ли или из рогатки? - махнул рукой Слива.
- Зачем это из пальца, - обиженно прогудел Саня, - у меня ружье есть.
- Не свисти ты, ружье у него есть, - как бы совсем без интереса сказал ему Слива, наливая всем по очередной рюмке.
- Точно не врет он, есть у него ружье, - подтвердил Толик, который кусал колбасу, не отрезая и жевал вместе со шкуркой. - И патроны есть. На антресолях. Он не врет.
Зря они вообще Сливе про это ружье сказали. Эти лишние для ушей Сливы сведения в его голове решили все, что дальше произошло. До этих слов Толика о ружье Слива еще колебался, но теперь принял окончательное решение о том, что же ему делать дальше по жизни. Он в последний раз налил захмелевшим от халявной водки мужикам по полной стопке, они только-только залили себе в глотки свои рюмки и не успели даже еще закусить, как Слива схватился за лежащий на столе большой кухонный нож и взмахнул им.
Не прошло и десяти минут как он вывалился с кухни, тяжело дыша и побрел в ванную, где долго отмывал свои испачканные до локтей кровью руки. Потом он вернулся обратно и, стараясь не ступать по кровавым лужам на полу, налил себе еще водки.
Толик валялся возле холодильника с перерезанным горлом, а Саня, раскинув руки по столу, за которым они выпивали, упал лицом в вываленные на тарелочку шпроты. В спине его по самую рукоятку торчал огромный кухонный нож.