Я ударил по тормозу и свернул на благословенный разъезд как раз вовремя, чтобы пропустить огромный "моррис", свалившийся невесть откуда, - во всяком случае он показался мне огромным чудовищем посреди этой жалкой тропинки. Затем мы рванулись с места, а Бэзил был вынужден ждать на разъезде, пока мимо промчится большой автомобиль. Эта задержка позволила нам еще дальше уйти от него на следующем подъеме, который мы взяли на такой скорости, что машина наша едва не воспарила над землей, когда дорога резко пошла под уклон. Вот тут-то мы их и увидели.
Должно быть, они выставили дозорного на вершине холма и тот подал сигнал, что мы приближаемся: они уже ставили микроавтобус-"фольксваген" поперек дороги. Он был достаточно большой, чтобы полностью заблокировать нам путь. С обеих сторон дорожного полотна обочины резко уходили под откос в торфяник, поросший густой влажной травой и кустарником и усеянный здоровенными валунами.
Управляй я джипом или хотя бы потрепанным американским пикапом с высокими осями и мощным движком, я бы еще мог поразмыслить о возможности побега. Но в хрупкой, низко посаженной спортивной малютке, чья трансмиссия приспособлена для ездок на больших скоростях, об этом и думать было нечего. Даже если бы я ухитрился съехать с дороги и, не повредив при этом машину, встать на колеса, мне бы никогда не удалось вскарабкаться по откосу обратно на асфальт. Мы или засели бы в торфянике, или раскурочили бы себе днище, наскочив на обломок скалы.
Они нас тоже заметили. Водитель поставил машину на рудник и, выбежав из кабины, поспешил спрятаться в придорожных кустах, а по обеим сторонам дороги уже стояли двое, намереваясь броситься на нас, как только мы остановимся. Но между нами и ими на высоком столбе сиял белый многогранник перед крошечной площадкой для разъезда.
- Держись, куколка. Может, что и получится. Если не получится, все равно будет казаться, что я старался изо всех сил.
Она что-то ответила, но я не разобрал слов. Мы буквально летели вниз по узкой ленте асфальта. До моего слуха доносился лишь вой из выхлопной трубы и рев ветра. Мы стремительно приближались к разъезду. В последний момент я впился ногой в педаль тормоза и передернул рычаг на нижнюю передачу. Мы по инерции продолжали скользить вниз к асфальтовой площадке. Я снял ногу с тормоза, в мгновение ока вывернул руль налево до отказа и изо всех сил нажал на акселератор. Этот трюк еще в моем далеком детстве я обожал проделывать в отцовской колымаге на заснеженных улочках родного городка. Развернув на полном ходу машину и при этом достаточно резко тормознув, можно было крутануться на сто восемьдесят градусов практически на месте. Причем, помню, если в последний момент дашь слабину, то разгон для вращения окажется недостаточным, и ты или врежешься в бордюр, или протаранишь припаркованные автомобили. Но если газануть слишком резко, то колымага делала полный оборот вокруг своей оси, а потом неслась волчком по улице, так что и не остановишь. Зато когда все получалось как надо, можно было аккуратно развернуться даже на узкой аллее.
Здесь, конечно, никакого снежного покрытия не было, но я заметил, что разъездная площадка усыпана гравием, - это могло послужить хорошим подспорьем для маневра, к тому же у моего "спитфайера" и поворотный радиус был куда меньше, и руль куда менее разболтанный, чем у тех развалюх, на которых я когда-то выделывал подобные пируэты. В конце концов, я и выбрал этого малыша из-за его умопомрачительной маневренности, и теперь настал момент продемонстрировать его способности.
В какое-то мгновение, однако, возникло ощущение, что мы вот-вот сорвемся под откос и упадем на проглядывающие сквозь высокую траву камни, поскольку мне не удалось сделать нужный маневр задними колесами. Машина, содрогаясь и протестуя, просто описала круг, хоть и небольшой, но все же в диаметре на несколько футов шире имевшегося пространства для разворота. Потом вращающиеся вхолостую задние шины зацепились за гравий, с отчаянным визгом пошли юзом, и мы изящно закрутились на месте. Я поймал момент, когда мы встали задом к микроавтобусу, и ударил по тормозам, но не слишком сильно, и едва не сделал очередной пируэт, стремительно крутанул руль обратно, кое-как удержал машину и, наконец, окончательно ее выровнял. После чего мы рванули вверх по склону.
Бэзила еще не было видно. Мы миновали гребень холма на третьей передаче (то есть делая что-то около пятидесяти миль в час) и увидели, как он приближается к разъезду, который мы только что использовали, чтобы разъехаться со встречным "моррисом". Наверное, мне бы следовало дать ему возможность опередить нас, но я вспомнил девушку, отравленную, возможно, по его приказу - и понял, что у меня нет причин для обмена любезностями с мистером Бэзилом. К тому же сидя в открытой машине, я представлял собой отличную мишень, а мне надо было заставить его не выпускать руль из рук и не выхватить свою "пушку", пока мы не скроемся из его поля зрения. Может быть, стрелял он лучше, чем водил.
Я помчался к белому многограннику на опережение, стараясь выжать из движка максимум на предпоследней передаче, прежде чем включил последнюю. Как я уже говорил, Бэзил был дрянной водитель: не понимал, что притормози он - и ему крышка. Бэзилу надо было оказаться на разъезде первым, чтобы избежать смертельного столкновения, но он все еще пытался перестраховаться, чтобы последствия удара, если уж столкновения не суждено избежать, были менее страшными.
- Трусохвостик! - услышал я свой детски-азартный крик. - Прочь с моей дороги, трусохвостик!
Я ощущал на себе взгляд Вади: по-видимому, он горел негодованием на мою инфантильность. Бэзил меня не мог услышать, конечно, но он тем не менее малодушию притормозил. Разъездная площадка промелькнула мимо нас. Он проиграл гонку, и теперь красный "спитфайер" несся прямо на него под уклон со скоростью семьдесят пять миль, а то и все восемьдесят, лоб в лоб. Бэзилу некуда было увильнуть на этой однополосной дороге, и ему ничего другого не оставалось, как или сорваться под откос в придорожный ров, или умереть. Он выбрал откос.
Проносясь мимо, я краем глаза заметил, как его "остин" заваливается с обочины дороги под откос. Я набрал полные легкие воздуху и осторожно стал притормаживать, а потом осмотрел руль, проверяя, не осталось ли на твердом пластиковом ободе вмятин от моих пальцев. Не осталось.
- Трусишка зайка серенький! - бросил я. - Надеюсь, он здорово отбил себе задницу.
Вадя спокойно сказала:
- К несчастью, не слишком сильно. Он же ехал на небольшой скорости. Машина пару раз подпрыгнула, ткнулась в валун и упала на бок. Наверное, повреждения серьезные. Но когда мы были на повороте, он уже вылезал. - Она бросила на меня взгляд. - А что бы ты сделал, Мэтью, если бы он не дал нам проехать?
- Врубился бы ему в лоб. И он это прекрасно понимал.
Некоторое время мы пребывали в молчании, а потом она тихо сказала:
- Ты во многих отношениях удивительный человек, милый. Или просто бесшабашный? Неужели тебе все равно, останешься ты в живых или умрешь?
- Черт, да все говорило за то, что он даст слабину, - ответил я, - если только "наехать" на него без дураков. Ты вспомни его послужной список. По-настоящему весь риск заключался в том, что он от страха совсем потеряет голову, запаникует и перестанет себя контролировать. С тобой я бы не стал проделывать такие эксперименты. Ты слишком упряма. Ты бы стояла до конца и погубила бы нас обоих, просто из вредности.
Она засмеялась, сняла шарфик с волос и повязала его вокруг лба.
- Не знаю, милый. Не уверена. В Лондоне ты блефовал, но здесь- нет. - Она вздохнула. - Ну и что мы будем теперь делать?
Я горестно покачал головой.
- Это была не Бог весть какая западня. Нельзя было позволить поймать нас на такой крючок. Мадам Линь либо очень плохого мнения обо мне, либо просто проверяла, возможно, желая выяснить, так ли уж я хочу быть пойманным. Похоже, тебе придется-таки позвонить ей по тому аварийному номеру. Устрой ей взбучку. Скажи, что я пока ничего не заподозрил, но лучше бы ей в следующий раз расставить свои сети более умело.
Я огляделся вокруг: никаких ориентиров, ничего, кроме^ скалистых холмов и нескольких пасущихся овец. Я заметил, что в этих краях у овец морды белые. И вид не такой цветущий и независимо-безразличный, как у черномордых.
- Надо бы поискать телефон, - сказал я. - Что-то я здесь ни одной будки не вижу.
Вадя развернула карту.
- Киннокрю - ближайший населенный пункт, откуда можно позвонить. Тут недалеко есть еще одна дорога, которой можно воспользоваться. Поверни-ка там налево.
Я механически последовал ее указанию. Наверное, я немного выдохся- так всегда бывает, когда после сильного возбуждения перед смертельной схваткой наступает реакция организма. Вскоре я понял, что еду по узкому проселку и мой "спитфайер" буквально царапает брюхом грунт, несмотря на все мои попытки объезжать ухабы. Дорога становилась все хуже и хуже. Наконец я свернул на обочину и выключил мотор.
- В роли штурмана, - сказал я, - ты сполна проявила лучшие качества секретного агента. Дай-ка мне взглянуть на карту. Куда это мы забрались, черт побери? То есть где мы, по-твоему, находимся?
Она ткнула пальцем в карту.
- По-моему, вот здесь, милый.
- Дудки! Мы не пересекли главное шоссе. Я же помню.
Я вылез размять ноги и расстелил карту на капоте - на "шапке", как говорят в этих краях. В кабине "спитфайера" послышалось шуршание вощеной бумаги. Я поднял глаза и увидел, как Вадя поглощает сандвич.
- Хочешь? - спросила она.
- Нет, но от стаканчика кофе не откажусь.
Она принесла мне кофе и легко потрепала по щеке.
- Забавный ты парень, Мэтью. Как ты заорал: "Трусохвостик! Прочь с моей дороги!". С твоей дороги! Ну и самомнение!
Я, несколько уязвленный, ответил:
- Меня, пожалуй, немного занесло. Я… - тут я посмотрел ей за спину. - Боже, а это что еще такое?
Она резко обернулась, приложив ладонь к груди, где, ясное дело, был припрятан ее пистолетик. Потом поспешно отдернула руку, и мы оба воззрились на фантастическое создание, появившееся на гребне холма к западу от дороги. Оно было размером с быка - в действительности это и был бык, но такого вам в жизни вряд ли доводилось видеть. У него была длинная и спутанная желто-оранжевая грива и огромные размашистые рога, похожие на рукоятки старинного плуга. Несколько секунд он невозмутимо смотрел на нас, потом величественно развернулся и исчез из вида.
Я взглянул на Вадю, и мы поспешили за быком, точно были двумя подростками в зоопарке, а не секретными агентами на ответственном задании, от успеха которого, возможно, зависела судьба западной цивилизации. Мы смотрели, как медленно удаляется от нас животное - исполинское и лохматое, точно доисторический зверь.
Вдалеке я увидел океан: вдоль кромки скалистого берега громоздились камни, причем впечатление было такое, что установлены они там рукой человека. Я снова взглянул на желтого шотландского быка, глотнул кофе и, усмехнувшись, повернулся к Ваде.
- Могу только сказать: если он дает молоко, кто-то должен брать на себя труд…
Я осекся. У Вади было очень странное выражение лица, и тут я кое-что вспомнил. Старинный замок, разрушенный и упавший в море, как она говорила. На краю утеса сохранилось только несколько камней из кладки… Древнее родовое поместье клана Макрю. Итак, мы достигли Броссака, и я ни на секунду не усомнился в том, что мы попали сюда отнюдь не по чистой случайности. Она получила приказ привести меня тем или иным способом сюда, если нам удастся убежать от коварной засады на дороге от Киннокрю, - на что они и рассчитывали. Но я понимал, что ей были даны и иные инструкции. Я взглянул на свой пластиковый стаканчик с кофе, а потом на крепкую девицу в черной кожаной куртке, стоящую рядом со мной в терпеливом ожидании. Я вспомнил, что эта девица была ловка в обращении со всяким зельем.
Выпил я уже порядочно. Я знал, что в моем распоряжении осталось всего-то несколько секунд. Умру я или только отключусь на некоторое время - это зависело от заключенного соглашения с мадам Линь. Настоящего соглашения, а не того, о котором она мне поведала. Меня это не слишком напугало. Я ждал, что в какой-то момент она обязательно затеет двойную игру. Вот только способ, избранный для предательства, заставил меня помандражировать. Ибо она не оставила мне выбора - то-есть совсем никакого.
Я вот что хочу сказать: действующие инструкции содержат весьма четкие правила поведения в стандартных ситуациях. Вот одна, например: вы держите на прицеле объект, а какой-нибудь олух, насмотревшийся кучу кинобоевиков и желающий вызволить друга из беды, подкрадывается к вам сзади и тычет "пушкой" в спину. Ваша стандартная, во всех случаях обязательная, реакция весьма проста: вы мгновенно убиваете наповал парня - того, на которого направлен ваш ствол, кого же еще? Предполагается, что вы не стали бы наводить на него ствол, если не собирались его прикончить, а это можно проделать, не теряя ни секунды, до того, как вы отскочите и обработаете парня, зашедшего к вам с тылу, одним из предписанных на такой случай способом.
Далее- вы понимаете, что в питье подброшен наркотик. Вам следует пристрелить человека, подсыпавшего зелье, прежде, чем вы отрубитесь. Конечно, если позволяет ситуация - иными словами, если этот негодяй достаточно глуп, чтобы торчать рядом и наслаждаться зрелищем до финального момента. Теория в данном случае гласит, что люди, которые пускаются во все тяжкие, чтобы подсыпать яд или снотворное агентам вроде нас, явно не преследуют никаких благих целей. Их действия надо пресекать раз и навсегда, чтоб другим было неповадно.
Как я уже сказал, выбора у меня не было. Я больше не мог обманывать себя, будто это тоже составная часть шутки, которую мы решили сыграть с мадам Линь. Если бы Вадя все еще играла на моей стороне, она бы сказала, куда мы направляемся, и, кроме того, предупредила бы, что находится в стаканчике, который она мне передала.
Возможно, она бы даже смогла уговорить меня выпить отравленный кофе, мотивируя это необходимостью разыграть наш спектакль как можно более убедительно, но она предпочла проделать все вот таким коварным образом, избегая рискованных препирательств. Она сочла, что так будет и вернее и безопаснее, и, кажется, я понял почему. Она делала ставку на то, что однажды я уже ее отпустил, когда делать этого, скорее всего, не следовало, и что мы провели ночь в одной постели. Точно так же, как я сделал ставку на слабость Бэзила, она делала теперь ставку на мою слабость, на мою знаменитую сентиментальность, которую я, как известно, всегда выказываю в отношениях с женщинами.
Все это было очень плохо. Я хотел сказать, как это все плохо и что ей не следовало бы так поступать, но на это уже не было времени. Я почувствовал, как зелье, которым она меня опоила, начало оказывать действие, достал свой "тридцать восьмой", выстрелил и увидел, как она упала на колени с выражением недоумения и ужаса на лице. Я не стал стрелять во второй раз. Я знал, что выстрел был неплох- не идеален, но неплох, - и тут перед глазами у меня все расплылось, а я не особенно-то большой любитель наобум палить по окружающему пейзажу.
Глава восемнадцатая
- Скажите, пусть ее найдут! - произнес женский голос со странным акцентом и певучими интонациями от-куда-то из-за кольца мрака, внутри которого я, казалось, лежал. - Скажите, пусть найдут ее побыстрее. Выстрел был слышен, вот и кровь на земле, видите? Машины у нее не было. Она не могла далеко уйти.
Низкий мужской голос задал вопрос, которого я не расслышал. Мелодичный женский голос ответил:
- Нет, раз она оказалась настолько глупа, чтобы дать себя подстрелить, наша сделка расторгнута и договоренности отменяются- даже если бы я и была готова им следовать, чего я делать не намерена. Просто ликвидируй ее.
Мужчина снова задал вопрос, и женский голос нетерпеливо ответил:
- Нет, нет, этого мы переправим в лабораторию нашим ученым. Нам необходимо получить как можно больше данных, а раненый пациент для них бесполезен. Скажи нашим людям, чтобы ее погрузили в лодку и, как обычно, сбросили в море. И еще скажи им: пусть убедятся, что она не всплывет на поверхность. Нам не нужны лишние вопросы наших друзей и союзников, русских. Потом пусть опять спрячут лодку и ждут. Корабль прибудет незадолго перед отливом. Надо погрузить клетки на борт немедленно. Где этот Бэзил? Что его задержало на этот раз?
Прошло какое-то время, прежде чем объявился Бэзил. Я понял, что лежу на солнцепеке, возможно, на том самом месте, где и потерял сознание, что в бедро мне впился острый камень и по шее ползет какой-то жучок.
Все вокруг было объято тишиной и приятным покоем. Я не изображал из себя опоссума. Просто мне не хотелось открывать глаза. Мне было и так хорошо: лежу себе и слушаю.
- Где ты был? - резко спросил женский голос - совсем близко.
В ответ раздался мужской голос - более высокий, по сравнению с тем что я уже слышал:
- Я выполнял ваш приказ, мадам. Британский агент, который их преследовал… мм… устранен. Его машину мы спрятали так, что ее не найдут.
Этот голос был мне знаком. Я уже однажды его слышал - в лондонском офисе, принадлежащем одному человеку, которого там же и убили, - двум людям, которых убили, говоря точнее.
- Ты не позволил им напугать тебя? - спросила мадам Линь. - Ты боишься только долговязых американцев, разъезжающих в красных спортивных автомобилях?
Бэзил ответил угрюмо:
- Я что-то не особенно понимаю, чего бы я смог добиться, погибнув при столкновении с автомобилем, которым управляет безумец. Я настоятельно рекомендую поскорее уйти с открытого поля, пока этот английский полковник не понял, что потерял контакт не только с вами, но и с этим американцем, и не бросил на поиски самолет или вертолет. Здесь негде укрыться и, насколько я могу судить, мы не хотим привлекать внимания к этому месту даже при том, что скоро отсюда уедем.
- Да, но тут, похоже, предостаточно укромных мест, где раненая девчонка могла надежно спрятаться.
- Наши люди найдут ее, мадам.
- Надеюсь, что им это удастся. И спрячьте получше эту красную машину. А потом, я думаю, вам следует поехать вдоль берега с мобильным передатчиком и снова подать сигнал кораблю. Он должен прийти со следующим приливом. Используйте императивный код. Я не намерена больше вести отсюда передачи. Возможно, они установили где-нибудь поблизости электронное оборудование, которое позволит им нас запеленговать. Они приближаются к нам. У нас осталось немного времени, благодаря идиотизму тех, кто позволяет оставлять разные письма и дает пленникам возможность сбежать.
- Мадам, я…
Она прервала его, видимо, жестом.
- Ладно, это место сослужило нам хорошую службу, но если бы мы располагали большим временем, то смогли бы достичь лучших результатов. - Что-то осторожно ткнулось мне в бок, видимо, носок ботинка. - А теперь этот. Вы можете привести его в чувство, чтобы он смог идти, или нам его придется нести?
- Если она использовала обычный наркотик, думаю, у меня найдется нейтрализующее средство.
- Хорошо, дайте ему! - мадам Линь помолчала и продолжала нетерпеливо: - В чем дело?
- Что она хотела, мадам? - Бэзил заговорил взволнованно и настойчиво: - Советская шпионка? Какое соглашение вы с ней заключили?
- Вам это важно знать? - мадам Линь была явно раздражена. - Я, разумеется, и не собиралась выполнять свои обещания!
- Конечно, конечно, я понимаю.