Лорд Клайд-Фокс в сотый раз вытряхнул свою туфлю, затем надел ее и снял другую.
- О'кей, Клайд-Фокс. Но что вы делаете с туфлями? Опорожняете?
- Нет, Рэдсток, я их проверяю.
Кубинец выкрикнул что-то по-испански: похоже, он объявлял, что с него хватит и он идет домой. Лорд рассеянно махнул ему рукой.
- Как, по-вашему, - спросил Клайд-Фокс, - что можно засунуть в туфли?
- Ноги, - подал голос Эсталер.
- Вот именно, - сказал Клайд-Фокс, одобрительно взглянув на молодого бригадира. - И важно убедиться, что в ваших собственных туфлях находятся ваши собственные ноги. Рэдсток, если вы посветите на туфли фонариком, я, возможно, наконец разберусь с этим делом.
- Что я должен вам сказать?
- Скажите, видите ли вы что-нибудь внутри.
Клайд-Фокс поднял туфли повыше, и Рэдсток внимательно рассмотрел их внутри. Адамберг, о котором все забыли, медленно прохаживался вокруг. Он представлял себе, как тот парень долгие месяцы, кусок за куском, жует свой шкаф. И размышлял, что предпочел бы съесть сам - шкаф, самолет или фотографии матери. Или что-то другое? И это "что-то" высветило бы новый фрагмент на необъятном континенте безумия, о котором говорил Рэдсток.
- Там пусто, - сказал Рэдсток.
- Вы хорошо смотрели?
- Да.
- Ладно, - сказал Клайд-Фокс, надевая туфли. - Скверная история. Это ваша обязанность, Рэдсток, сходите туда и взгляните. У самого входа. Просто куча старых туфель на тротуаре. Но приготовьтесь к тому, что увидите. Их там стоит штук двадцать, вы не сможете их не заметить.
- Это не моя обязанность, Клайд-Фокс.
- Нет, ваша. Они так аккуратно выстроились в ряд, носами к кладбищу, как будто хотят войти. Я, конечно, имею в виду старую решетку перед главным входом.
- Старое кладбище по ночам охраняется. Туда не пускают ни людей, ни обувь.
- А они все равно хотят войти, и выглядит все это очень гадко. Сходите посмотрите, это же ваша обязанность.
- Клайд-Фокс, мне плевать на то, что какие-то туфли хотят войти на кладбище.
- Зря вы так, Рэдсток. Потому что внутри их - ноги.
Наступило молчание, всех как будто обдало ледяной волной. Из горла Эсталера вырвался приглушенный стон. Данглар стиснул кулаки. Адамберг перестал шагать и поднял голову.
- Вот дерьмо, - прошептал Данглар.
- Что он говорит?
- Он говорит, что старые туфли хотят войти на старое кладбище. Он говорит, что Рэдсток зря не соглашается сходить взглянуть на это, потому что внутри туфель - ноги.
- Хватит, Дэнглард, - резко сказал Рэдсток. - Он напился как свинья. Хватит, Клайд-Фокс, вы напились как свинья. Идите домой.
- Там внутри ноги, Рэдсток, - повторил Клайд-Фокс размеренно и четко, чтобы все поняли: он удержался на гребне горы. - Отрезанные по щиколотку. И эти ноги пытаются войти на кладбище.
- О'кей, они пытаются войти.
Лорд Клайд-Фокс начал старательно причесываться: это означало, что сейчас он отправится домой. Очевидно, рассказав о своей проблеме, он избавился от нее и вернулся к нормальной жизни.
- И заметьте, вся обувь старая, - добавил он, - ей лет двадцать, ну, может, пятнадцать. Мужская и женская.
- А ноги? - осторожно спросил Данглар. - Ноги в состоянии скелета?
- Let down. Он пьян, Дэнглард.
- Нет, - ответил Клайд-Фокс, кладя в карман гребенку и словно бы не слыша Рэдстока. - Ноги почти не разложились.
- И они пытаются войти внутрь, - подытожил Рэдсток.
- Вот именно, old man.
III
С тихим протяжным ворчанием, яростно вцепившись в руль, Рэдсток быстро вез их на старое кладбище в северной части Лондона. Надо же было им нарваться на этого Клайд-Фокса. Надо же было, чтобы этот псих вздумал проверить, не влезла ли в его туфлю чья-то чужая нога. И вот теперь они едут на Хайгет, потому что лорд свалился со своего гребня горы и у него начались галлюцинации. Разумеется, перед кладбищем нет никаких туфель, как не было никаких ног в туфлях Клайд-Фокса.
Но Рэдсток не желал ехать туда один. Тем более за несколько месяцев до пенсии. Он не без труда уговорил симпатягу Дэнгларда поехать с ним: похоже, майору претила сама идея такой экскурсии. Но разве этот француз мог хоть что-нибудь знать о Хайгете? А вот Адамберга уговаривать не пришлось, он был не прочь лишний раз проветриться. Казалось, комиссар постоянно находится в полудремотном состоянии, миролюбивом и добродушном; интересно, способен ли он сосредоточиться хотя бы на своей работе? А вот его молодой помощник, напротив, прильнул к стеклу и жадно смотрит на Лондон широко раскрытыми глазами. Рэдсток считал Эсталера полуидиотом и удивлялся, как его могли послать на коллоквиум.
- Почему бы вам не отправить туда двух ваших сотрудников? - спросил Данглар: его лицо все еще выражало недовольство.
- Галлюцинации Клайд-Фокса - не повод для выезда оперативной группы. Все-таки это человек, который пытался съесть фотографии матери. Но мы должны проверить его сообщение. Верно, Дэнглард?
Нет, Данглар так не думал. Он был счастлив, что находится здесь, счастлив, что может вести себя как англичанин, счастлив, что еще в первый день коллоквиума на него обратила внимание женщина. Уже много лет он не надеялся на такое чудо, поскольку, смирившись со своей участью, решил навсегда отказаться от женщин и не делал ни малейших попыток с кем-либо познакомиться. Она сама подошла и заговорила с ним, улыбнулась ему, изобретала всевозможные предлоги для встреч. Если все это не сон, а правда, то как такое могло произойти? Данглар снова и снова, до изнеможения, вспоминал мелкие, но немаловажные детали, которые могли разрушить или укрепить появившуюся у него надежду. Он их сортировал, оценивал, определял, насколько они достойны доверия, - так пробуют на ощупь лед, прежде чем ступить на него, - насколько они весомы, каково может быть их содержание. Он искал ответа на вопрос: да или нет? Наконец, в результате углубленного осмысления эти детали утратили всякую значимость. И требовалась дополнительная, свежая информация. Сейчас эта женщина, вероятно, сидит в баре отеля вместе с другими участниками коллоквиума. Но он разминется с ней из-за поездки на кладбище, которую затеял Рэдсток.
- Зачем проверять? Лорд был в стельку пьян.
- Затем, что речь шла о Хайгетском кладбище, - процедил сквозь зубы Рэдсток.
Данглар обиделся. Он был так захвачен мыслями о женщине и о важных деталях, что пропустил мимо ушей слова "Хайгетское кладбище". Он приосанился, желая достойно ответить Рэдстоку, но помощник суперинтенданта жестом остановил его.
- Нет, Дэнглард, вам этого не понять, - сказал он скорбно и горько: так старый солдат говорит с человеком, не видевшим войны. - Вы не были на Хайгетском кладбище. А я был.
- Но я понимаю, что вам не хотелось опять там оказаться, и понимаю, почему вы все-таки туда едете.
- Извините, Дэнглард, но как-то не очень верится.
- Я знаю, что произошло на Хайгетском кладбище.
Рэдсток удивленно взглянул на него.
- Данглар знает все, - невозмутимо пояснил Эсталер, сидевший на заднем сиденье.
Сидя рядом с ним, Адамберг прислушивался к разговору: отдельные слова удавалось понять. Данглар явно знал о Хайгетском кладбище много такого, о чем он, Адамберг, не имел ни малейшего понятия. Что ж, это нормально - в той мере, в какой можно считать нормальным гигантский объем знаний Данглара. Определение "культурный человек" в применении к нему казалось просто жалким. Это был человек феноменальной эрудиции, обладающий разнообразными, неистощимыми информационными ресурсами, которые, по мнению Адамберга, уже заполнили его целиком, постепенно, по одному, замещая каждый из его органов, и даже странно, что Данглар продолжает жить обычной человеческой жизнью. Вот почему он с таким трудом передвигается, вот почему он никогда не гуляет. Но зато он наверняка знает фамилию парня, который съел шкаф. Адамберг поглядел на вялый, точно смазанный профиль Данглара: лицо майора чуть подрагивало - это означало, что он предается научным изысканиям. Очевидно, он срочно извлекал из своей сокровищницы знаний все, что касалось Хайгетского кладбища. Но какая-то мучительная мысль не давала ему сосредоточиться. Конечно, это женщина с коллоквиума увлекла его ум в бурлящий водоворот предположений и догадок. Адамберг перевел взгляд на британского коллегу, чью фамилию был не в состоянии запомнить. Что-то вроде "Сток". В отличие от Данглара Сток не думал о женщине и не вспоминал прочитанное: Сток был сильно напуган.
- Данглар, - сказал Адамберг, легонько хлопнув помощника по плечу, - Стоку не хочется ехать туда и смотреть на эти туфли.
- Я же говорил вам, он неплохо понимает по-французски. Надо прибегнуть к шифру, комиссар.
Адамберг кивнул. Чтобы Рэдсток не понял, сказал Данглар, надо говорить очень быстро и монотонно, проглатывая слоги; но такой трюк был не по силам комиссару. Он произносил слова так же медленно, как передвигал ноги.
- Ему совсем этого не хочется, - неестественно быстро произнес Данглар. - У него с этим местом связаны определенные воспоминания, и он предпочел бы туда не возвращаться.
- А что это за место?
- Что это за место? Одно из самых необычных романтических кладбищ Европы, где вовсю разгулялась буйная фантазия художников, воспевающих Смерть. Готические гробницы, мавзолеи, египетские скульптуры, могилы отлученных от церкви и убийц. И все это разбросано среди английского парка с его тщательно организованным хаосом. Это единственное в своем роде, уникальное место, где люди запросто сходят с ума.
- Понятно, Данглар. Но что, собственно, произошло в этом хаосе?
- Ужасные события, а в конечном счете - пустяк. Но такой вот "пустяк" может очень тяжело подействовать на тех, кто его видел. Вот почему старое кладбище охраняется по ночам. Вот почему наш коллега не хочет заходить туда один, вот почему мы сидим в этой машине вместо того, чтобы попивать винцо в отеле.
- Попивать винцо? А с кем, Данглар?
Данглар поморщился. Ничто не могло ускользнуть от внимания Адамберга, даже самые ничтожные мелочи жизни: едва слышный шорох, чуть заметное ощущение, легчайшее дуновение ветра. Конечно же, комиссар заметил эту женщину на коллоквиуме. И в то время как он, Данглар, снова и снова, до изнеможения анализировал факты, Адамберг наверняка располагал уже сложившимся впечатлением.
- С ней, - добавил Адамберг, не дождавшись ответа. - С женщиной, которая покусывает дужки своих очков в красной оправе, с той, что поглядывает на вас. У нее на карточке написано "Abstract". Это ее фамилия - Абстракт?
Данглар улыбнулся. Было бы вполне логично, хоть и печально, если бы единственную женщину, за десять лет заглянувшую ему в глаза, звали Абстракт.
- Нет, не фамилия. Это ее работа. Она собирает у выступающих и раздает всем участникам листки с кратким содержанием выступлений. Краткое содержание по-английски называется "abstract".
- Ах вот оно что. Но как же тогда ее зовут?
- Я не спрашивал.
- Это надо выяснять сразу.
- Я хотел сначала выяснить, что у нее на уме.
- А вы разве не знаете? - удивленно спросил Адамберг.
- Откуда? Надо было у нее спросить. Но сначала выяснить, можно ли об этом спрашивать. И спросить себя, что тут вообще можно узнать.
Адамберг вздохнул и решил прекратить расспросы: его утомляли интеллектуальные лабиринты Данглара.
- Но у нее на уме что-то важное, - продолжал он. - И лишний бокал вина сегодня вечером не сможет ничего изменить.
- Какая женщина? - спросил Рэдсток по-французски. Его разозлило, что эти двое вели разговор, словно бы не замечая его. А еще больше разозлило то, что маленький комиссар с растрепанными темными волосами заметил его испуг.
Они уже ехали вдоль ограды кладбища, и внезапно Рэдстоку захотелось, чтобы сцена, описанная Клайд-Фоксом, оказалась не галлюцинацией, а реальностью. Пускай беззаботный французик Адамберг получит свою долю Хайгетского кошмара. Пускай получит, пускай приобщится, черт возьми. Посмотрим, будет ли коротышка сыщик потом ходить с таким же безмятежным видом, какой у него сейчас. Рэдсток остановил машину у края тротуара, но не стал выходить. Он опустил стекло сантиметров на двадцать и посветил фонариком через образовавшуюся щель.
- О'кей, - произнес он, глянув в зеркало заднего вида на Адамберга. - Приобщайтесь.
- Что он говорит?
- Приглашает нас приобщиться к Хайгету.
- Я ни о чем таком не просил.
- You've no choice, - жестко сказал Рэдсток, открывая дверцу машины.
- Я понял, - сказал Адамберг и жестом велел Данглару не переводить.
Зловоние было тошнотворным, зрелище - чудовищным, и даже Адамберг, шедший в нескольких шагах позади Рэдстока, застыл на месте. Из потрескавшихся туфель с развязанными шнурками выглядывали разложившиеся щиколотки: темные остатки плоти и беловатые срезы аккуратно отрубленных берцовых костей. Единственное несоответствие с описанием Клайд-Фокса заключалось в том, что ноги вовсе не пытались войти на территорию кладбища. Они просто стояли в своих туфлях, бесстыдные и жуткие, на тротуаре напротив старого входа на Хайгетское кладбище. Небольшая аккуратная выставка обуви, на которую не было сил смотреть. Рэдсток держал фонарь в вытянутой руке и, скривившись от омерзения и пытаясь слабым движением руки отмахнуться от запаха смерти, освещал то, что выглядывало из туфель.
- Вот оно, - обреченно и враждебно произнес Рэдсток, поворачиваясь к Адамбергу, - вот оно, Хайгетское кладбище, Богом проклятое место, и все это происходит здесь уже сто лет.
- Сто семьдесят, - негромко поправил его Данглар.
- О'кей, - ответил Рэдсток, стараясь взять себя в руки. - Вы можете вернуться в отель, я вызову моих ребят.
Рэдсток достал телефон и через силу улыбнулся коллегам.
- Обувь неважного качества, - сказал он, набирая номер. - Возможно, на наше счастье она окажется французской.
- Если туфли французские, значит, ноги в них принадлежали французам, - договорил за него Данглар.
- Верно, Дэнглард. Какой англичанин стал бы покупать французскую обувь?
- Другими словами, будь ваша воля, вы перебросили бы эту гадость через пролив, к нам.
- В каком-то смысле - да. Деннисон? Это Рэдсток. Пришли группу из убойного в полном составе к старым воротам Хайгета. Нет, не труп, только омерзительная куча скверных туфель, примерно штук двадцать. С ногами внутри. Да, группу в полном составе, Деннисон. О'кей, давайте мне его, - устало выдохнул Рэдсток.
Суперинтендант Клемс еще находился в Ярде: в пятницу вечером всегда было много работы. По-видимому, с ним велись какие-то переговоры, потому что Рэдстоку пришлось ждать. Данглар воспользовался этим, чтобы объяснить Адамбергу: только французские ноги согласились бы обуться в французские туфли, и помощнику суперинтенданта очень хочется перебросить эту обувь через пролив, в самое сердце Парижа. Адамберг кивал ему в ответ; скрестив на груди руки, он медленно прохаживался вокруг туфель и время от времени устремлял взгляд поверх кладбищенской стены, во-первых, чтобы проветрить мозги, а во вторых, чтобы представить себе, куда направлялись эти мертвые ноги. Они ведь знали много такого, чего он не знал.
- Примерно штук двадцать, сэр, - повторил Рэдсток. - Я здесь, и они у меня перед глазами.
- Рэдсток, - недоверчиво произнес суперинтендант Клемс, - что это за бред собачий? В каком это смысле - "с ногами внутри"?
- Черт! - не выдержал Рэдсток. - Сэр, я не в кофейне "Квинс-лейн", я на Хайгетском кладбище. Вы пришлете мне группу или оставите тут одного с этой пакостью?
- Хайгет? Что же вы сразу не сказали, Рэдсток?
- Я уже битый час это повторяю.
- Ладно, - совсем другим, примирительным тоном произнес Клемс: казалось, слова "Хайгетское кладбище" подействовали на него как сигнал тревоги. - Группа уже выезжает. Кто там у вас - мужчины, женщины?
- Я бы сказал, и те и другие, сэр. Это ноги взрослых людей. Обутые в туфли.
- Кто вам сообщил?
- Лорд Клайд-Фокс. Это он обнаружил здесь всю эту обувь. А потом вылакал чуть не ведро спиртного, чтобы прийти в себя.
- Ясно, - поспешно сказал Клемс. - Что за туфли? Дорогие, дешевые? Новые или старые?
- Похоже, им лет двадцать. И они очень страшненькие, сэр, - добавил он с усталой иронией. - Если повезет, мы сможем перекинуть их французикам и забыть о них.
- И не мечтайте, Рэдсток, - отрезал Клемс. - У нас сейчас идет международный коллоквиум, и мы намерены плодотворно сотрудничать.
- Я знаю, сэр. Со мной тут двое коллег из Парижа.
Рэдсток коротко усмехнулся, поглядел на Адамберга и применил ту же хитрость, какой пользовались его коллеги, - заговорил с неестественной быстротой. Но Данглар понял, в чем дело: самолюбие Рэдстока было уязвлено тем, что ему пришлось уговаривать французов поехать с ним, и теперь он отводил душу, всячески понося Адамберга.
- Вы хотите сказать, что там, с вами, сам Адамберг? - перебил его Клемс.
- Да, сам. Коротышка, который спит на ходу.
- Придержите язык, Рэдсток, и соблюдайте дистанцию, - приказал Клемс. - Этот, как вы его называете, коротышка - бомба замедленного действия.
Данглар, с виду такой унылый и подавленный, легко мог вспылить, а его знание английского было почти безупречным. Он привык в любых обстоятельствах защищать Адамберга и только себе самому разрешал критиковать его. Он выхватил у Рэдстока телефон, представился Клемсу и, отойдя от смердящих мертвых ног, вступил в разговор с суперинтендантом. И Адамбергу показалось, что Данглар, пожалуй, предпочел бы ездить на рыбалку со своим теперешним собеседником, нежели с Рэдстоком.
- Ну допустим, - сухо и высокомерно говорил Данглар.
- Ничего личного, майор Дэнглард, поверьте мне, - заверял Клемс. - Я не хочу оправдывать Рэдстока, но тридцать лет назад ему уже приходилось расследовать происшествие на Хайгетском кладбище. И надо же, чтобы именно он за полгода до пенсии наткнулся на этот ужас.
- Вы говорите об очень старом деле, сэр.
- Нет ничего хуже старых дел, вы сами это знаете. Старые корни снова и снова дают побеги, и газон зеленеет несколько веков подряд. Будьте снисходительны к Рэдстоку, вы не можете его понять.
- Могу. Я знаю, что случилось на Хайгетском кладбище.
- Я говорю не об убийстве бродяги.
- Я тоже, сэр. Мы с вами говорим об историческом Хайгетском кладбище: сто семьдесят тысяч восемьсот покойников, пятьдесят одна тысяча восемьсот могил. Мы говорим о ночных драмах, которые происходили там в семидесятые годы, и об Элизабет Сиддел.
- Отлично, - помолчав, произнес суперинтендант. - Раз вы все это знаете, узнайте еще, что именно Рэдсток участвовал в последней драме и что он тогда был юн и неопытен. Учтите это.
Прибыла оперативная группа, и Рэдсток приступил к работе. Данглар сложил мобильник, сунул его в карман британскому коллеге и подошел к Адамбергу: прислонившись спиной к черному автомобилю, комиссар старался приободрить Эсталера, который совсем раскис.
- И что они будут делать? - дрожащим голосом спрашивал Эсталер. - Найдут двадцать безногих и приклеят им эти туфли? А потом?