16
Как гонка вооружений
В "Макдоналдсе" было столпотворение. Мишке, ловко работая локтями, проложил нам обоим дорогу к стойке. Я еще не успел проголодаться как следует и взял по его рекомендации фишмак с майонезом, маленькую порцию картофеля фри с кетчупом и кофе.
Мишке, высокий и стройный, заказал роял-чизбургер, большую порцию фри, три порции кетчупа, еще один гамбургер с собой "на потом", яблочный пирог, а к нему два молочных коктейля и кофе.
За полный поднос я заплатил без малого двадцать пять марок.
- Недорого, правда? За обед на двоих! Спасибо за приглашение.
Мы долго не могли найти два свободных места за одним столиком. Я попытался приставить свободный стул к другому столику, но он оказался привинчен к полу. Я был поражен: ни в качестве прокурора, ни в качестве частного сыщика мне не приходилось иметь дела с кражей стульев в ресторанах. В конце концов мы пристроились за столик к двум школьникам, которые завистливо покосились на поднос Мишке.
- Господин Мишке, автоматический мониторинг вредных выбросов привел к первому после переписи населения крупному правовому спору, связанному с информационными технологиями, который к тому же был вынесен на рассмотрение федерального Конституционного суда. Отдел информатики ждет от меня статью, освещающую данную проблематику с юридической точки зрения. Я специализируюсь на юридических вопросах. Но мне нужно лучше понимать техническую сторону, и тут я рассчитываю на вашу помощь.
- Мм… - промычал он, с довольным видом уминая свой роял-чизбургер.
- В чем, собственно, состоит ваше информационное взаимодействие с промышленными предприятиями, выбросы которых вы контролируете?
Мишке проглотил очередной кусок чизбургера.
- Ну, тут можно долго перечислять - технология передачи битов, байтов и бодов, оборудование, программное обеспечение и т. д. и т. п. Что вас конкретно интересует?
- Я не специалист в вашей области, и поэтому мне трудно точно формулировать вопросы. Мне хотелось бы, например, понять, как объявляется смоговая тревога.
Мишке тем временем развернул маленький гамбургер "на потом" и принялся щедро поливать его кетчупом.
- Это довольно просто. Там, где происходит выброс вредных веществ, установлены датчики, которые круглые сутки передают нам по стационарным линиям данные о количестве вредных веществ. Мы регистрируем показатели и вводим их в нашу метеорограмму. Метеорограмма является результатом метеорологических данных, которые мы получаем от Германской метеослужбы. Если показатели слишком высокие или погодные условия не могут нейтрализовать эти выбросы, то у нас в РВЦ раздается сигнал тревоги и запускается процедура объявления смоговой тревоги, которая, кстати, на прошлой неделе отлично сработала.
- Мне сказали, что предприятия получают те же данные о выбросах, что и вы. Как это происходит с технической точки зрения? Они что, тоже подсоединены к датчикам - как две лампы на двойном штепселе?
Мишке рассмеялся:
- Ну, что-то вроде того. Технически это выглядит немного иначе. Поскольку на предприятиях не один, а много датчиков, то отдельные линии передач уже на заводе объединяют в узел. С этого сборного пункта, если можно так выразиться, данные по жесткой линии связи поступают к нам. И предприятие, как и мы, тоже получает данные с этого "сборного пункта".
- А насколько это безопасно? Я подумал, что промышленные предприятия могут быть заинтересованы в корректировке данных - в свою пользу.
Эта мысль настолько поразила Мишке, что он опустил руку с яблочным пирогом, так и не откусив.
- Для неспециалиста в нашей области вы задаете очень даже толковые вопросы! И мне как раз есть что сказать по этому поводу. Но, по-моему, после такого яблочного пирога… - он нежно посмотрел на упомянутое кондитерское изделие несколько болезненного вида, распространявшее синтетический аромат корицы, - нам следует завершить наш обед в кафе на Академиштрассе.
Я достал сигарету и принялся искать свою зажигалку. Некурящий Мишке ничем не мог мне помочь.
Мы направились в кафе через универмаг "Хортен". Мишке купил себе по дороге свежий номер "Пентхауса". В толчее универмага мы на несколько минут потеряли друг друга из виду, но в конце концов встретились у выхода.
В кафе Мишке заказал себе кусок вишневого торта, кусок фруктового пирога, слоеное "ухо" и кофе. Со сливками. "Да, этого на убой не откормишь", - подумал я. Я завидую стройным людям, которые могут лопать за троих, не заботясь о калориях.
- Так как насчет толкового ответа на мой толковый вопрос? - вернулся я к прерванной теме.
- Теоретически есть два открытых фланга. Можно попытаться химичить с самими датчиками, но они так надежно запломбированы, что это сразу же заметили бы. Другое место возможного внедрения - "сборный пункт", связанный с заводской линией. Тут политики пошли на компромисс, который я считаю совершенно неоправданным. Где гарантия, что именно на этом стыке не будут подделывать данные о выбросах или, хуже того, - самовольно изменять программные структуры системы смоговой тревоги? Мы, конечно, установили защиту и постоянно ее совершенствуем, но это же как гонка вооружений - любую систему обороны можно перехитрить с помощью новой системы нападения и наоборот. Бесконечная и бесконечно дорогая спираль.
Я с сигаретой во рту шарил по карманам в поисках зажигалки. Конечно же, напрасно. Мишки вдруг достал из правого нагрудного кармана своей лайковой куртки две новые одноразовые зажигалки в бумажно-пластиковой упаковке, одну черную, другую розовую.
- Можно это будет розовая, господин Зельк? - спросил он, разорвав упаковку. - Маленький презент универмага "Хортен". - Он заговорщически подмигнул мне, положил передо мной розовую зажигалку и дал прикурить черной.
Я мысленным взором увидел газетный заголовок: "Бывший прокурор покрывает кражу зажигалок". Поблагодарив Мишке и повертев зажигалку в руках, я сунул ее в карман.
- А наоборот? Можно ли из РВЦ внедриться в заводской компьютер?
- Если заводская линия ведет в компьютер, а не в изолированный терминал, тогда… Но вы теперь, в общем, и сами знаете, как это все выглядит, после всего, что я вам рассказал.
- Значит, вы действительно противостоите друг другу, как две супердержавы, с наступательными и оборонительными вооружениями?
- Будьте осторожны с подобными сравнениями, господин Зельк, - ответил он, теребя мочку уха. - Американцы в вашей метафоре могут быть только капиталистической промышленностью. Тогда мы, представители государства, автоматически оказываемся в роли русских. Как служащий государственного учреждения… - он выпрямился, расправил плечи и сделал лицо добропорядочного гражданина, - я должен дать решительный отпор этим наглым инсинуациям! - Он рассмеялся, опустил плечи и принялся за слоеное "ухо". - И еще, - прибавил он после паузы, - меня иногда забавляет мысль о том, что промышленность, добившаяся этого вредного для нас компромисса, сама себя наказала - потому что теперь конкуренты могут через нашу сеть хозяйничать в системах друг друга. РВЦ - орудие промышленного шпионажа! Занятно, не правда ли? - Он крутанул десертную вилку на тарелке, как рулетку. Когда она остановилась, ручка ее указывала на меня.
Я подавил вздох. "Занятная" гипотеза Мишке на порядок увеличила круг подозреваемых.
- Интересный вариант… Спасибо, господин Мишке, вы мне очень помогли. Если у меня еще будут вопросы, могу я вам позвонить? Вот моя визитная карточка.
Я достал из бумажника визитную карточку с моим домашним адресом и телефоном, на которой я значусь свободным журналистом Герхардом Зельком.
До Эбертплац мы шли вместе.
- А что говорит ваша метеорограмма о предстоящих выходных?
- Хорошие будут выходные - без смога и даже без дождя. Похоже, надо готовить купальные принадлежности.
Мы распрощались. Я поехал через Рёмеркрайзель на Бергхаймерштрассе, чтобы заправиться. Гудение бензина в трубопроводе лишний раз напомнило мне о линиях связи между РХЗ и РВЦ и еще бог знает какими предприятиями и фирмами. Если это действительно промышленный шпионаж, продолжил я свои размышления уже на автостраде, то чего-то в этой версии недостает. Все происходившее в информационной системе РХЗ не вяжется со шпионажем. Разве что шпион хотел замести следы. Но ведь заметать следы ему нужно было в любом случае - не только в случае опасения, что служба безопасности напала на его след? А почему он должен был этого опасаться? Может быть, уже одного из первых внедрений в систему было достаточно для его разоблачения? Нужно будет еще раз просмотреть отчеты. И позвонить Фирнеру, чтобы мне за выходные подготовили список предприятий, подключенных к системе смоговой тревоги.
Я въехал в Мангейм. Было три часа, жалюзи Мангеймской страховой компании были уже спущены, как корабельный флаг на вечерней заре. Только окна, образующие по ночам светящуюся букву "М", продолжали нести вахту. "М" - как Мишке, подумал я.
Этот Мишке мне нравился. В том числе и в качестве подозреваемого. Игрок, технарь-кудесник и шутник в одном лице - как раз то, что я искал с самого начала. Он обладал необходимой фантазией, необходимыми знаниями и сидел в самом подходящем для этого месте. Но одно лишь чувство - не улика. Если я попытаюсь припереть его к стенке одними этими рассуждениями, он спокойно пошлет меня подальше и будет прав.
Я решил последить за ним в выходные. У меня не было против него ничего, кроме подозрений, и по-другому отработать эту версию я не мог. Может, что-нибудь в его поведении подскажет мне какие-нибудь новые идеи. Если бы дело было зимой, я бы запасся на выходные литературой о компьютерной преступности. Слежка в зимнее время - трудная и малоприятная работа. А летом нестрашно, тем более что Мишке собирался на пляж.
17
Как Вам не стыдно!
То, что Мишке в настоящее время живет в Гейдельберге на Бургвег, 9, ездит на "ситроене ДС-кабриолет" - государственный номер HD-CZ 985, - не имеет ни жены, ни детей, получает, будучи регирунгсратом, около пятидесяти пяти тысяч марок и аккуратно выплачивает личный кредит в размере более тридцати тысяч марок, взятый в Банке городского коммунального хозяйства, мне еще в пятницу сказал мой коллега Хеммельскопф из Бюро кредитных историй. В субботу в семь утра я был уже на Бургвег.
Бургвег - это маленькая, закрытая для автомобильного движения часть улицы, уходящей в гору и ведущей к замку. Жителям приблизительно пяти домов в нижней ее части разрешается парковать там свои машины, и у них есть ключ к шлагбауму, отделяющему Бургвег от Нижнего Фаулер-Пельца. Я обрадовался, увидев машину Мишке. Это было загляденье, а не машина - зеленая, цвета бутылочного, стекла, сверкающая хромированными частями, с кремовым верхом. Вот, значит, на что пошли денежки, взятые в кредит. Свою машину я припарковал на крутом повороте Новой Шлоссштрассе, там, где почти отвесная прямая лестница ведет вниз к Бургвегу. Машина Мишке стояла передом к подъему; когда он поедет, мне нужен будет запас времени, чтобы одновременно с ним оказаться на Нижнем Фаулер-Пельце. Я занял наблюдательную позицию, с которой хорошо просматривался вход в его дом, меня же оттуда было не видно.
В половине девятого в доме, который я принял за соседний, на уровне моих глаз открылось окно, из него высунулся голый Мишке. Он потянулся, глубоко вдохнул уже теплый утренний воздух. Я в последний момент успел спрятаться за афишной тумбой и осторожно выглянул. Мишке меня не заметил. Он зевнул и начал делать наклоны.
В девять он вышел из дома, пошел на рыночную площадь перед церковью Святого Духа, съел там два сэндвича с лососем, выпил кофе в драгсторе в переулке Кеттенгассе, пофлиртовал с экзотической красоткой за стойкой бара, потом кому-то звонил, читал "Франкфуртер рундшау", сыграл блицпартию в шахматы, сделал несколько покупок, отнес их домой, вышел с большой сумкой и сел в машину. Он явно собрался купаться: на нем были футболка с надписью "Grateful Dead" и обрезанные джинсы, из которых торчали тонкие бледные ноги в сандалиях.
Ему нужно было развернуться, но шлагбаум внизу был открыт, так что мне стоило больших усилий не отстать от него на своем "кадете" и пристроиться к нему, пропустив вперед одну машину. Мне был слышен рев музыки из его колонок. "He's a pretender", - пела Мадонна.
Он двигался к автостраде в направлении Мангейма. В Мангейме он со скоростью восемьдесят километров в час проехал мимо павильона АДАЦ и Административного суда, потом поехал вдоль Верхнего Луизен-парка. Неожиданно он резко затормозил и повернул налево. Когда я, пропустив встречные машины, тоже повернул, Мишке уже не было видно. Я медленно поехал дальше в поисках зеленого кабриолета. На углу Ратенауштрассе я услышал громкую музыку, которая вдруг резко оборвалась. Я осторожно двинулся дальше. Мишке вышел из машины и вошел в угловой дом.
Не знаю, что мне первым бросилось в глаза - адрес или машина фрау Бухендорфф, поблескивавшая серебром перед церковью Христа. Я опустил правое стекло и перегнулся к окну, чтобы взглянуть на дом. Сквозь кованую решетку ограды и заросший сад я увидел балкон на втором этаже. Там целовались фрау Бухендорфф и Мишке.
Ну надо же было такому случиться, чтобы именно эти двое оказались любовниками! Мне это было совсем некстати. Следить за человеком, который тебя знает, - вообще гиблое дело, но если тебя обнаружат, можно сделать вид, что это случайная встреча, и кое-как выкрутиться. Теоретически это возможно и с двумя знакомыми, но только не с этими. Фрау Бухендорфф представила бы меня Мишке частным сыщиком, а тот представил бы меня ей свободным журналистом Зельком! Если они поедут купаться, мне придется торчать за забором. Жаль, я так радовался возможности совместить полезное с приятным и специально захватил свои бермуды. Фрау Бухендорфф и Мишке все целовались, причем страстно. Кажется, в этом было еще что-то, что мне пришлось не по душе?..
Я был уверен, что они поедут на машине Мишке. Она стояла уже с открытым верхом. Я проехал немного дальше по Ратенауштрассе и припарковался так, чтобы видеть в зеркале садовые ворота и "ситроен".
Через полчаса они проехали мимо меня; я заслонился газетой, потом поехал за ними через "Суэцкий канал" к озеру Штолленвёрт. Оно находится на южной окраине города, и вокруг него устроены два клубных пляжа. Фрау Бухендорфф и Мишке отправились на пляж Общества почтовых служащих. Я остановился перед входом. Сколько времени, интересно, сегодня могут провести на пляже молодые влюбленные? Когда я был молодым, на озере Мюггельзее купание растягивалось на несколько часов. Вряд ли это с тех пор кардинально изменилось. Я, правда, еще на Ратенауштрассе смирился с тем, что придется отказаться от купания, однако перспектива просидеть три часа в машине или простоять возле нее побудила меня к поискам другого решения. Виден ли этот пляж с другого берега? Проверить это, во всяком случае, стоило.
Приехав на противоположный берег, я сунул в сумку с пляжными принадлежностями свой "цейссовский" бинокль, унаследованный от отца, кадрового офицера, который проиграл с этим биноклем Первую мировую войну. Я купил входной билет, натянул бермуды, втянул живот и вышел на солнце.
Я выбрал место, с которого хорошо просматривался противоположный пляж. Народу вокруг было полно - люди отдыхали семьями, группами, парочками и поодиночке. Многие загорали топлес, и даже некоторые матроны отважились обнажить бюсты.
Когда я достал из сумки бинокль, на меня с разных сторон устремились осуждающие взгляды. Я направлял бинокль то на деревья, то на немногочисленных чаек, то на пластиковую утку, качавшуюся на волнах. "Надо было захватить с собой орнитологический атлас, - подумал я, - он бы, возможно, примирил возмущенную общественность с моим биноклем". Мне на несколько секунд удалось взять на прицел противоположный пляж. Расстояние вполне позволяло мне наблюдать за моей парочкой. Но мне не дали такой возможности.
- Как вам не стыдно! - возмутился какой-то отец семейства, живот и груди которого напоминали убежавшее из кастрюли тесто. Если бы мне кого-то и захотелось рассматривать, то уж во всяком случае не его и не его жену, тем более в бинокль. - Если вы немедленно не прекратите это безобразие, я вам разобью бинокль! Старый кобель!
Это был какой-то театр абсурда: мужчины вокруг в буквальном смысле не знали, куда глаза девать, - одни, чтобы увидеть как можно больше, другие наоборот - чтобы не увидеть лишнего, и я не рискую показаться старомодным, предположив, что женщины знают, что делают. И вот прихожу я, которого все это не интересует, - не то чтобы вообще, но во всяком случае сейчас мне совсем не до женских прелестей, у меня в голове только мое расследование; и именно меня подозревают, изобличают, обвиняют и упрекают в похотливости.
Таких людей нужно бить их же оружием.
- Это вам должно быть стыдно! При ваших формах вам не следовало бы загорать топлес, - ответил я и сунул бинокль в сумку. Кроме того, я встал, и он, увидев, что я выше его на голову, ограничился почти беззвучным ворчанием.
Я прыгнул в воду и поплыл на другой берег. Выходить из воды я не стал: фрау Бухендорфф и Мишке расположились на самом берегу, под палящим солнцем. Мишке как раз открывал бутылку красного вина. Это давало мне по крайней мере час времени. Я поплыл обратно. Мой оппонент, уже в гавайской рубашке, решал с женой кроссворд и больше ко мне не приставал. Я купил себе жареную колбаску с горчицей и картофелем фри и принялся читать свою газету.
Через час я уже поджидал их в машине на другом берегу. Но они появились у турникета только в шесть часов. Тоненькие ножки Мишке покраснели. Фрау Бухендорфф шла с распущенными волосами до плеч; ее голубое шелковое платье оттеняло загар. Они поехали к ней на Ратенауштрассе. Когда они вновь вышли из дома, на ней были короткие брючки в довольно смелую клетку и черный комбинированный кожано-вязаный пуловер, а на Мишке светлый льняной костюм. В нескольких шагах от дома они вошли в отель "Штайген-бергер" и направились в бар. Я терся в холле, пока не увидел, как они идут со своими бокалами от стойки бара в зал ресторана. Тогда я тоже пошел в бар и заказал "Aviateur". Бармен удивленно уставился на меня, я объяснил ему состав коктейля, и он небрежно кивнул. Мы разговорились.