Понятия не имею, что это такое. Снова появился ее отец - вынес из дома кость, самую настоящую, да еще с куском мяса. Подошел, протянул ее мне. Я не взял, не попятился, вообще ничего не сделал - только старался шевелить мозгами. Но какая прекрасная кость! Мужчина улыбнулся и отдал кость девочке.
- Бери, Джет, - предложила она. - Бери.
Она держала кость прямо у меня перед мордой. Кто ж тут устоит? Я не сумел. Потянулся за костью, очень осторожно, чтобы не повредить ей руку - такую маленькую и хорошенькую по сравнению с руками ее отца. И в тот момент, когда мы заканчивали передачу кости и я сосредоточил внимание на том, как ее взять, отец девочки подскочил сбоку и попытался накинуть на меня лассо.
Я увернулся и бросился наутек. Бежал, бежал… и вдруг - ох! Только не это! Что-то крепко обвилось вокруг моей шеи и остановило на месте. Лапы выскочили из-под меня, я перевернулся вверх тормашками, и, как мне показалось, долго-долго летел по воздуху хвостом вперед. А затем - бах - грохнулся о землю. Сразу или почти сразу поднялся и попытался бежать, но мужчина потянул за конец лассо, и у меня перехватило дыхание. Но что еще хуже: он улыбался - его серебряные зубы сверкали в меркнущем свете дня.
- Папа! - крикнула девочка и потянулась к веревке. Отец оттолкнул ее ребром ладони, и она отлетела в сторону, хотя он ее не ударил. А затем убежала в дом. Я осел на землю - не хватало воздуха, в глазах почернело. Мужчина тем временем начал привязывать конец лассо к кольцу на коновязи, и давление на шею немного ослабло. Я вдохнул, и темнота в глазах рассеялась. У меня появился шанс. Надо было разобраться с обидчиком, пока он не прикрутил меня к столбу. Я бросился на него. Он поднял голову и заметил, что я приближаюсь. Его большие руки торопливо возились с узлами. Затем он отскочил к дому и метнулся к двери. Я прыгнул на крыльцо, метя ему на спину, но опоздал - створка захлопнулась перед самой моей мордой.
Мной овладела ярость. Я царапал дверь передними лапами и беспрестанно лаял, но в какой-то момент услышал, как укрывшийся за закрытой дверью мужчина расхохотался, и умолк. Девочка что-то сказала. Послышался звук шлепка.
- Не надо, не надо, не надо, - запричитала старуха.
Мужчина прикрикнул на нее, но шлепков я больше не слышал - все стихло. Я направился в противоположный конец двора, и шел, пока позволяла веревка. Натянул сильнее, еще сильнее, но от этого снова стало темно в глазах, и я прекратил попытки. Вернулся к столбу и принялся грызть узлы, но ничего этим не добился, хотя должен сказать, что в деле грызенья я большой мастер. Веревка оказалась слишком толстой, а узлы - большими и твердыми.
Наступила ночь, вспыхнули звезды. Я по-прежнему грыз, но не узлы вокруг кольца на коновязи. Отойдя в тень, я повалился на спину и трудился над веревкой как можно ближе к петле на шее. Из дома долетали запахи готовившейся на огне еды, и хотя мне в самом деле сильно хотелось есть, грызенье притупляло голод. И куда же я продвинулся в своем занятии? Мне казалось, достаточно далеко. Если грызть веревку, можно понять, что она не единое целое, как, например, кость. Веревка состоит из отдельных прядей, и если хорошенько поработать над каждой, они расходятся. Но достаточно ли сильно я грыз? Оставалось в это верить. Я уже чувствовал, как пряди одна за другой уступают моим зубам. Пройдет немного времени, и…
На холме за домом вспыхнул свет фар; лучи, спускаясь, описали широкую дугу, и во двор въехал грузовик вроде тех, что работают в единой службе доставки посылок. Водитель вылез из кабины - не может быть, неужели это он? - взбежал на крыльцо и постучал в дверь.
Я впился в веревку изо всех сил, но грызенье особенная вещь - этот процесс нельзя заметно ускорить. Я старался как мог. Разорвана прядь, другая и еще одна…
Входная дверь отворилась, из дома полился свет. И я разглядел отца девочки и еще одного мужчину, намного крупнее его, с бачками, в бандане, нос с горбинкой - нет сомнений: Джокко. Между ними показалась девочка, но отец втолкнул ее обратно в дом.
Я перекатился на ноги, вскочил, отбежал на полную длину веревки, натянул, и она поддалась. Пряди рвались одна за другой, лассо слабело. Скоро я буду свободен! Свободен и убегу! Я слышал, как лопались пряди. Но в это время откуда ни возьмись возникла странная штука и опустилась мне на морду. Я тряхнул головой, пытаясь освободиться, и не сумел. Что-то щелкнуло, будто закрывающаяся застежка. Сильная рука дернула за намотанную вокруг моей шеи веревку так, что моя грудь приподнялась над землей. Я извернулся, стараясь укусить обидчика, кем бы он там ни был.
Но оказалось, что укусить невозможно - на носу и челюстях замкнулось что-то вроде клетки. Я и пасть-то мог с трудом открыть. Джокко держал меня так, что на земле стояли только задние лапы.
- Ты только посмотри, - сказал он. - Практически перегрыз чертову веревку. - Свободной рукой он дернул за нее, и последняя прядь лопнула - длинный конец остался на земле.
Вот как я был близок к цели.
- Es muy malo, - сказал фермер.
- Да говори ты, ради Бога, по-английски.
- Он очень злой.
Намордник, вспомнилось мне. На меня никогда не надевали намордник, но я видел такие на других мне подобных, и они при этом не испытывали никаких приятных ощущений. Кусаться стало невозможно, но разве это означает, что я не могу бороться? Я гавкнул, не очень громко, поскольку намордник вдавился в горло, и ударил Джокко передними лапами.
Я угодил ему прямо в щеку. Хороший получился удар, так что брызнула кровь. Джокко качнулся назад, но не выпустил обрывка веревки - того, что был накручен мне на шею. Я снова ударил его лапами, на этот раз в горло, и веревка стала выскальзывать из его руки. Развернувшись, я почти вырвал у него веревку, когда сбоку со здоровенной палкой ко мне подкрался фермер. Я заметил его, но было поздно.
Сан-Диего, какое прекрасное место! Я не сразу перестал загонять Берни на берег.
- Ради Бога, Чет, я же умею плавать!
Потом мы стали выходить в море на доске для серфинга.
- Думаешь, старина, ты удержишься?
Оказалось, удержался. Волны поднимались все выше и выше, я скользил и скользил и наслаждался, как никогда в жизни, пока не сорвался, долго летел и ударился о жесткую землю пустыни.
Землю пустыни? Сердце екнуло. Я открыл глаза, но вокруг была темнота. Может, я что-то напутал, но не сомневался в одном: это не Сан-Диего - вокруг никаких звуков, какие бывают во время серфинга. Такие звуки ни с чем не перепутаешь: они необычайно громкие, я усвоил это во время нашей поездки в Сан-Диего.
Берни!
Память, хоть и путано, вернулась ко мне, но ничего хорошего я не вспомнил. Что же до "здесь и теперь" - еще одно выражение Берни, - здесь и теперь я ничего не видел и не слышал, зато воздух был полон запахами, один особенно сильный и насыщенный. Я попытался определить его природу, и мне почти удалось.
Я поднялся. Часто после сна мне хочется во всю пасть зевнуть. Вот и теперь я попытался ее пошире разинуть, но не сумел. Намордник! Эта деталь ускользнула из сумятицы воспоминаний. Я тряхнул головой из стороны в сторону - хотел сбросить этот отвратительный предмет, но ничего не вышло, он даже не сдвинулся с места. Попробовал одной передней лапой, затем другой, почувствовал металлические прутья, ремни и что-то вроде застежки на затылке, испытал все это на прочность, но безрезультатно. Сел, пустил вход задние лапы, и хотя нашел более удобный угол, снова успеха не добился. Потом яростно налетал на все подряд - бился о стены, падал, вставал, ударялся еще сильнее и при этом изо всех сил пытался залаять, но едва мог пискнуть. Совершенно озверел.
Раздался странный шелестящий звук, и меня внезапно ослепил яркий свет. Я замер. Вскоре глаза освоились, и я увидел глядящего на меня низенького, как тот фермер, человечка, только у этого на бедре был пистолет, а у ног лежал скомканный большой брезент. Затем я разглядел вокруг себя стальную клетку. Хотел залаять на незнакомца, но получился жалкий, сдавленный звук. Человек рассмеялся. Я прыгнул на него. Зачем, раз я видел перед собой решетку и понимал, что это бессмысленно? Не знаю.
Только ударился всем телом о стальные прутья.
- Закрыто, - сказал коротышка, свернул брезент, понес к похожему на склад зданию и скрылся за углом. Сверху палило солнце.
Я обнюхал всю клетку и не почуял выхода. Так бывало и прежде: некоторым людям приходило в голову засадить меня за решетку - кстати, потом они все поплатились, но ни разу не случалось, чтобы при этом была еще одна клетка - маленькая, у меня на голове. А эти запихнули меня сразу в две. Я пришел в ярость и еще немного побился.
"Спокойно, Чет. Все будет хорошо".
Берни! Я услышал его голос. Поспешил к решетке, но не увидел никакого Берни. Мгновение подождал, надеясь, что его голос снова зазвучит. Не дождался, но все равно немного успокоился. И голова чуть-чуть прошла. Я так сильно ненавидел клетку и намордник, что приходилось заставлять себя о них не думать, иначе я бы снова сорвался. Но все равно почувствовал себя спокойнее.
Что всегда говорит Берни, когда мы попадаем в новое место? "Прощупай почву и оцени положение вещей - это первый шаг, старина". Напарник в таких вещах не ошибается, вот почему наше детективное агентство такое успешное. Я огляделся. Задняя часть клетки примыкала к стене из самана. Впереди расстилалась перерезанная дорогой равнина, а за ней виднелись крутые холмы. Сразу созрел план: выбраться из клетки и убежать в холмы. Вот что происходит, когда работаешь по методу Берни. Мысли возникают словно ниоткуда.
Сначала требовалось выбраться из клетки. Я снова обнюхал все вокруг в поисках выхода. И ничего не нашел, зато опять почувствовал интенсивный запах, такой необычный и колоритный. Но на этот раз, успокоившись, сумел его определить. Запах Пинат, никаких сомнений.
И про себя подумал: Чет-Ракета, вперед!
27
"Прощупай почву и оцени положение вещей - это первый шаг, старина".
Как говорит Берни, "не трепаться, а работать", и я уже назубок знал "почву и положение вещей": примыкающую к стене из самана заднюю часть клетки, большой склад, разрезающую долину дорогу и крутые холмы вдалеке. Ничего не двигается, кроме солнца. Его движение заметить нельзя, но оно все равно перемещается, потому что, когда ты в следующий раз поднимаешь на него глаза, оно уже в другом месте.
"Не трепаться, а работать…" Эх, потрепал бы он меня сейчас по холке. Пусть даже не он, а кто-нибудь другой - все равно было бы приятно. Между тем в клетке становилось как в пекле: жар шел сверху, от железной крыши. И никакой воды, да если бы она и была, как бы я смог лакать с намордником на голове? Я старался не волноваться, и пока мне это удавалось, заметил на гребне холмов нечто очень странное - похожее на исхудавший пожарный гидрант с зонтиком наверху. Был случай: в Лос-Оласе шальная пуля угодила в пожарный гидрант, и из него брызнула вода. Вот бы сейчас так - было бы потешно. От этих мыслей жажда все усиливалась. И вдруг я увидел тягач с полуприцепом - из тех, что называют восемнадцатиколесными; только не требуйте, чтобы я пересчитал колеса. Он поднял на дороге облако пыли, проехал мимо меня и остановился у склада. Красные розы на его борту невозможно было не заметить.
Я слышал, как хлопнула дверца кабины, но не видел, кто вышел. Наступила тишина. Я исследовал клетку - искал какую-нибудь щель, чтобы можно было расширить, или слабину, куда мог бы протиснуться. Но ни щели, ни слабины не оказалось. В итоге я просто стоял и просовывал свою зарешеченную морду между прутьями клетки. Почудилось, что вдалеке на гребне холмов двинулся с места отощавший пожарный гидрант с зонтиком наверху.
На дороге появилось еще одно облако пыли с белой точкой впереди. Белая точка росла, меняла очертания и превратилась в машину - белый автомобиль с откидывающимся верхом. Он показался мне знакомым, а когда машина свернула с дороги и остановилась у склада, я не сомневался, что знаю ее.
Из авто вышел полковник Драммонд - с сигарой во рту, с соломенной шляпой на голове - и скрылся в дверях склада. После этого ничего не происходило - только по дальнему склону продолжал двигаться покрытый зонтиком пожарный гидрант, а мне становилось все жарче и все больше хотелось пить.
Из склада вышли люди с банками краски и валиками. Валики я помню по тем временам, когда Леда после нескольких перекрасок решила вернуть кухне первоначальный цвет. А Берни пришло в голову сделать все самому, чтобы сэкономить деньги. Что было дальше, лучше не вспоминать. Скажу одно: когда бреют шкуру - это очень неприятно.
Люди подошли к трейлеру, открыли банки с краской и принялись за работу. Вскоре красные розы исчезли, и борт стал совсем белым, без рисунков. За этим было так интересно наблюдать, что я забыл и о клетке, и о наморднике на голове. Но вдруг вспомнил и так разозлился, что стал без устали тереться о прутья решетки, стараясь скинуть намордник, но он даже не шелохнулся. И я остался стоять с упрятанной в намордник головой между прутьями.
Маляры ушли. Солнце палило с неба, и все снова сделалось неподвижным, только покрытый зонтиком гидрант не спеша спускался на равнину. Прошло немного времени, и зонтик превратился в сомбреро, а гидрант - в человечка небольшого роста.
Коротышка в сомбреро еще немного спустился по дальнему склону. Затем открылись ворота склада, и из них появились не маляры, как я ожидал, а двое других мужчин. Одним из них был полковник Драммонд, а другим - крупный, круглолицый, с длинными, закрученными вверх усами. Он смутно мне кого-то напоминал. Затем я разглядел сапоги из змеиной кожи и вспомнил: Текс Роса, владелец транспортного предприятия "Четыре розы" и каким-то боком приятель Джокко. Я попятился от решетки в глубь клетки.
Мужчины шли в мою сторону рядом, но не бок о бок, из чего я заключил, что они не такие уж друзья. Текс Роса сказал что-то насчет неприятностей.
- Я, что ли, виноват? - произнес полковник Драммонд.
- Кто же еще? - вспыхнул Текс Роса. - Вы же все это затеяли.
Они остановились перед клеткой. У человеческого страха свой запах - запах пота с какой-то отвратительной кислинкой. Он волнами исходил от полковника Драммонда. Неужели этот человек боялся меня, когда я в клетке и в наморднике? Чушь! Они взглянули на меня.
- Великолепное животное, - сказал владелец цирка.
Текс Роса кивнул.
- Отдам его Джокко в качестве награды. Разумеется, если не возникнет новых проблем.
- Уверен, все скоро кончится… - начал полковник.
- Заткнитесь, - перебил его Текс Роса. - И выкиньте сигару, от нее воняет.
Драммонд бросил сигару, и Текс Роса растер ее каблуком сапога из змеиной кожи.
- А теперь мне нужны бабки.
- На что?
- На Берни Литтла.
- Не понял, - растерялся Драммонд.
Я тоже ничего не понял, но они говорили о Берни, и я насторожил уши.
- Думаете, Панса его так просто отдаст? Нет, здесь дела так не делаются.
- Вам придется его выкупить?
- Нам придется. Это значит, вам и мне. Вы даете деньги, я договариваюсь.
- Во сколько он нам обойдется?
- Панса требует шестьдесят штук.
- Господи!
- Постараюсь сбить цену.
- На сколько?
Роса повернулся к полковнику.
- Неужели вы еще не поняли: нет никаких гарантий.
Драммонд потупился. Мне приходилось видеть такие парочки и в нашем народце: Роса взял верх, полковник проиграл.
- Сейчас мне даже близко не достать таких огромных денег.
- Ничего не хочу слушать.
- Допустим, все устроится и вы его выкупите, - что тогда?
- Придется о нем позаботиться, - пожал плечами Роса.
Драммонд моргнул.
- Как позаботились о Делите?
- Нет, - отмахнулся владелец транспортного предприятия. - Это был несчастный случай - Джокко понесло. Не то чтобы Делит этого не заслуживал - нечего задевать таких типов, как Джокко. Ну да что случилось, то случилось. А вопрос с Литтлом - это дело политики, все уже спланировано, если вы понимаете, о чем я говорю. Или у вас другие соображения?
Полковник Драммонд покачал головой:
- Литтл слишком много знает.
- Вот теперь вы начинаете шевелить мозгами.
- Наша проблема в том, что с тех пор как началась история с Пинат, все здешние поступления ухнули в выгребную яму.
- Наша проблема?
Некоторые люди, это совершенно не относится к Берни, когда дела идут не так, как им хочется, начинают скулить. Таких нытиков не определить по внешности. Взять, например, полковника: длинная белая машина, желтые брюки для гольфа. Я считал его победителем. Ан нет - он заскулил:
- Будьте благоразумны, Текс. Пинат - звезда представления.
- Надо было раньше об этом думать.
- Думал, еще как. Только не мог предположить, что вы зайдете настолько далеко.
- Далеко? Сейчас я вам вкратце объясню, что значит далеко зайти. Во время Великой депрессии мой прадед переправлял через границу спиртное. У него был младший партнер, вроде нас с вами. В один прекрасный день этому младшему партнеру явилась блестящая мысль обойтись в одном из рейсов без моего прадеда - кстати, его тоже звали Текс. Знаете, что из этого вышло?
Полковник пожал плечами.
- Мистера младшего партнера больше не видели. А вы живы и в добром здравии. - Роса хлопнул полковника по спине. Так некоторые люди обращаются с теми, кто дрожит перед ними от страха, но только не с теми, кто сильнее их. - Так что получается, что я большой добряк, хотя многие этого не ценят.
Драммонд покосился на Росу, он явно был напуган. Но перестал скулить и заговорил более низким голосом:
- Я усвоил урок. И вообще, мы говорим не о грузе спиртного, а всего лишь о паршивом попугае.
- Одном из трех оставшихся на земле. - Роса наклонился и подобрал маленький камешек. - Стольких трудов стоило его добыть. Неужели вы думаете, я готов упустить нечто подобное?
- Если бы я знал об этом заранее, - покачал головой Драммонд. - И вообще, я собираюсь заплатить вам до пенса все, что выручил за глупую птицу. Может, двинемся дальше?
- Куда? - Роса подкидывал камень на ладони. - Речь идет не о деньгах.
- А о чем?
Хозяин транспортного предприятия покачал головой.
- Это проблема морали. Дело принципа.
- Текс, - начал полковник, - деньги - важная составляющая. Ведь они нам потребуются, чтобы заплатить Нансе, после чего вы сможете сделать… то, что должны сделать.
- Не отрицаю.
- Вот и хорошо. По крайней мере в этом мы согласны. Движение наличности - в этом сейчас наша настоящая проблема. Но, предположим, мы сумеем объявить о чудесном возвращении Пинат, тогда одним махом…
- Не выйдет, - отрезал Роса. - Я не могу на это пойти в память о моем прадеде. Но вот что я скажу: ссужу вам деньги.
- Неужели?
- Ровно столько, на сколько согласится Панса.
- Что ж, спасибо, Текс, я отдам вам, как только…
- Не думайте об этом.
- Не думать о том, чтобы возвратить вам деньги?
- Вот именно. Взамен я приму… кажется, это подходящее слово?
- Не знаю. Зависит от того, что вы собираетесь сказать.
- Точно, приму, - кивнул Роса. - Я приму контрольный пакет акций вашего цирка.
Полковник облизнул губы, тонкие, сухие, обветренные.