Рослый бразилец подошел к окну и взглянул через плечо Вильсона вниз, на пляж.
– Впечатляющее зрелище, верно?
Вильсон кивнул.
– Странно, но за все годы, прожитые в Бразилии, мне еще никогда не доводилось этого видеть. Либо я постоянно где-то чем-то занят, либо дома в отпуске. В полночь они спустят на воду плоты с цветами, я прав?
Да Силва подошел к зеркалу в прихожей, хмуро оглядел свое отражение и приступил к ритуалу завязывания галстука. Перерезавшие лоб морщины говорили о немалых трудностях.
– Иногда спускают плоты, иногда просто заходят в воду и опускают венки. Бывает, даже бросают в море отдельные цветки, – все зависит от того, насколько они приблизились к цивилизации.
Взглянув на кривобокий узел, комиссар в отчаянии вздохнул, развязал галстук и начал все снова.
– Черт бы побрал эти удавки!
Вильсон не обращал внимания: вопль этот он слышал слишком часто.
– Подходящее время для карманников, – эту мысль он тут же отбросил; сегодня не следует думать о таких вещах. – Я знаю, эта церемония – часть Макумбы, которую можно сравнить с культом Буду, но больше мне, в сущности, ничего не известно. Знаю, что сегодняшняя ночь посвящается одному из ваших богов, но, к сожалению, не знаю, какому именно.
– Насчет Макумбы верно, и сходство с культом Буду тоже имеется. Все из одного и того же корня – Макумба, Вуду, Умбанда, Квимбанда, Гамбе… Но эта ночь посвящена не богу, а богине. Иеманье.
Едва было произнесено священное имя, черный шелковый галстук, похоже, одумался. Да Силва поспешил воспользоваться случаем, тщательно расправил концы, осторожно опустил руки и подождал. Узел остался на месте. Он улыбнулся, взял белый пиджак, подошел к окну и тронул Вильсона за плечо.
– Пошли. Уже пробило десять, а я хотел бы несколько минут побеседовать с хозяином дома до того, как, по твоему выражению, слишком наберусь.
– Еще слишком рано, – возразил Вильсон. – Пока появится Джилл, пройдут часы. А до того там никого не будет. Сам Джек наверняка на пляже, наблюдает за подготовкой церемонии.
Но взглянув на мину да Силвы, он вздохнул.
– Ну ладно, идем. Но я тебя, предупреждаю, что еще слишком рано. – Он отошел от окна. – Кто такая Иеманья?
– Богиня, о которой мы говорили. – Да Силва закрыл дверь квартиры и направился к лифту. – В религии Макумбо она занимает такое же место, как дева Мария у христиан. Кстати, интересно, что она также едина в трех лицах: Замби, Оксала и Ориксала. Большое сходство. – Он открыл дверь лифта, подождал, пока Вильсон вошел в кабину и нажал кнопку первого этажа. – Иеманья – богиня моря и покровительница семьи, почему ей и приносят цветы в полночь, когда наступает Новый год. Чтобы заслужить ее благосклонность.
Лифт рывком остановился в двух сантиметрах над уровнем пола. Да Силва открыл дверь, мужчины прошли через вестибюль и спустились на улицу. Перейдя ее между медленно движущимися машинами, они неторопливо зашагали вдоль авениды и пляжа, наблюдая за танцующими и поющими людьми со свечами. Да Силва осторожно потрогал узел своего галстука и ухмыльнулся.
– Намного нужнее была бы богиня мужской моды, чтобы помогать завязывать галстуки.
Вильсон покосился на него.
– Должно ли это означать, что такой богини не имеется?
– Пожалуй, не хватает только ее, – кивнул да Силва. – Вы создавали своих богов по образу наших святых, вероятно, рассчитывая, что тем самым ваша религия должна выиграть в наших глазах. А так как у нас никогда не было особого святого для мужской моды, у вас не оказалось для него образца. – Он посторонился, чтобы пропустить группу таких же, как они, зевак. – Да это и не нужно, – продолжал он. – В религии Макумба существует так называемый Эксус – он соответствует демону из Библии. Мне представляется, он занят исключительно тем, что запутывает узлы на галстуках.
Вильсон ухмыльнулся.
– Кажется, ты знаешь об этом все.
– В Бразилии Макумба играет большую роль, чем кажется, – объяснил да Силва. – И если служишь в полиции и постоянно имеешь дело с людьми, следует знать, что ими движет. А это значит знать много такого, над чем не приходится задумываться сотруднику посольства.
Вильсон не позволил сбить себя с толку.
– А как насчет богинь такси? Или приверженцы этой религии передвигаются только пешком?
Да Силва остановился и взглянул на часы.
– Если не возражаешь, пойдем пешком. Здесь недалеко, а ночь чудесная. – Он указал на пляж. – Кроме того, большинство таксистов наверняка там.
Мужчины неторопливо пошли дальше, наслаждаясь красотой ночи. На подходе к клубу "Маримба" стало тише, там пляж Копакабана кончался. За ним возвышались мрачные стены форта, безмолвные и угрюмые, охраняя подступы к городу со стороны моря.
В конце Авенида Атлантика они свернули на Руа Франсиско Отавиано; здесь уже не было прохожих, но из освещенных окон доносилась музыка и голоса. Они прошли дальше – до перекрестка. Вдали виднелись пляжи Ипанема и Леблон; там тоже мерцали огоньки свечей.
Немного задержавшись на углу, они свернули на Руа Франсиско Беринг, где жил Гренделл. Эта улица спускалась вниз к маленькой бухте, скрытой острыми зубцами скал с одной стороны, и высокими контрфорсами южной стены форта – с другой. Вильсон остановился, посмотрел на темные окна дома, потом – на часы.
– Я же говорил тебе, что придем слишком рано. Еще нет даже одиннадцати. Вся компания наверняка наблюдает за церемонией где-нибудь на Копакабане или в Леблоне. – Он поднял глаза. – Спустимся к бухте, чтобы убить время.
Да Силва кивнул. Его всегда привлекала абсолютная уединенность этой крохотной бухты посреди кипящего жизнью города.
– Маленьким мальчиком я часто приходил сюда, – вздохнул он. – Мы лежали на скалах и пытались своими острогами добыть рыбу. Не припомню, чтобы мы хотя бы раз что-то поймали. – Он улыбнулся. – Мы были уверены, что в расселинах скал пираты спрятали немалые сокровища. Но, кроме пустых бутылок никогда ничего не находили.
Они приближались к бухте. Внезапно Вильсон остановился, напряженно всматриваясь в темноту.
– Этих парней там, внизу, наверняка исключат из профсоюза Макумбы. У них нет свечей. И женщин тоже. К тому же они слишком рано начали.
Да Силва очнулся от воспоминаний детства и поднял голову. На пляже в крошечной бухте, пригнувшись, трудились трое мужчин, подтягивая к воде маленький плот, уже прикрепленный к лодке. Даже на таком расстоянии было видно, что он составлен из тонких бревен и украшен множеством цветов. Казалось непонятным, почему мужчины с такой натугой одолевают последние метры, оставшиеся до воды. Да Силва вдруг насторожился, предупрежденный неким инстинктом, не предвещавшим ничего хорошего.
– В этой бухте никогда не спускали плоты. И лодок здесь не бывает. Она слишком уединенная, и здесь очень опасное течение. Тут что-то не так. Пойдем, посмотрим, чем занимаются эти молодчики.
Он поспешил к берегу, Вильсон за ним.
– Эй, вы там!
Мужчины обернулись, удивленно вглядываясь в темноту. Двое из них, на миг заколебавшись, вдруг бросили работу, отступили, внезапно развернулись и стремглав помчались к морю и спасительным скалам. Третий отнесся к делу серьезнее. Он с яростным криком бросился вперед, выхватив из-за пояса нож. Да Силва сжал зубы, остановился и отскочил в сторону. Длинное лезвие сверкнуло, пройдя мимо; мужчина пригнулся, опустил руку и начал новую атаку. Едва заметное промедление, достаточное, чтобы ввести в заблуждение противника, затем зубы мужчины блеснули, и он внезапно выбросил вперед руку. Да Силва выругался и перехватил запястье вновь промахнувшегося противника.
Резкий рывок, дикий вопль – и нож, описав крутую дугу, упал на песок. Да Силва размахнулся, чтобы показать этому мерзавцу, что значит бросаться с ножом на сотрудника полиции, но тот вырвался и помчался прочь, утопая в песке. Да Силва хотел догнать его, но поскользнулся. Беглец опередил своих приятелей, и все трое исчезли за скалами, шлепая по воде. Отдуваясь, Да Силва поднялся на ноги и посмотрел им вслед.
– Проклятые новые туфли! – Он стряхнул песок с пиджака. – Теперь их уже не поймать!
Вильсон отказался от напрасной попытки задержать одного из беглецов и опустился на колени перед плотом, чтобы определить, что же вызвало такое отчаянное бегство. И тут же, озадаченно присвистнув, посмотрел на да Силву.
– Черт побери! А я еще говорил, что с ними нет женщины! Я ошибался! Посмотри-ка!
На плоту, замаскированная цветами, лежала обнаженная молодая девушка. Короткие белокурые волосы были опущены на лицо, чтобы скрыть его, да еще сверху положен огромный букет. Руки девушки были скрещены на груди.
Да Силва присел рядом, наклонился и уловил слабое дыхание, еле слышное через завесу волос, а также знакомый резкий запах.
– Во всяком случае, она еще жива. Ее накачали эфиром. Надеюсь, больше ничего с ней не сделали. – Он тяжело вздохнул и посмотрел на Вильсона. – Давай заберем ее отсюда.
Вильсон кивнул и, поискав, нашел на песке нож. Он начал разрезать веревки, которыми были привязаны к плоту голые ноги, и опять свистнул сквозь зубы.
– Неудивительно, что они с таким трудом тащили этот плот. К ее ногам привязали, должно быть, несколько пудов железного лома.
Разрезав последнюю веревку, Вильсон поднял голову и, заметив странное выражение на лице друга, нахмурился:
– Что случилось?
Взгляд его скользнул по девушке на плоту. Да Силва убрал цветы и откинул волосы с ее лица. У Вильсона перехватило дыхание.
– Джилл! – Холодная ярость превратила его лицо в застывшую маску. – Эти подлые, грязные…
– Потом, – коротко бросил да Силва. – Нужно ее унести!
Он снял пиджак, обернул им обнаженное тело и легко, без напряжения поднял его. Он собирался направиться обратно к дороге, когда Вильсон решительно положил руку ему на плечо.
– Я возьму ее…
Да Силва кивнул и передал ему девушку. Вильсон с нежностью взял ее на руки; в его некрупной фигуре скрывалась недюжинная сила, о чем догадывались немногие.
Они дошли до угла, где переулок пересекался с набережной. Да Силва подошел к краю тротуара и поднял руку, чтобы остановить одну из проезжающих мимо машин. Но, похоже, завидев его, водители, наоборот, прибавляли ходу. Как только они видели мужчину с безжизненной фигурой на руках, рты открывались, на лицах появлялось изумленное выражение, и водитель нажимал на газ, стремясь не впутываться в это дело.
Да Силва со свирепой миной оглянулся на Вильсона.
– Видишь, что делается! Сейчас я покажу тебе, как в этом городе останавливать машины!
Он внезапно сошел с тротуара на проезжую часть и властно поднял руку перед приближающимся автомобилем. Водитель резко свернул, едва не задев рослую фигуру. Тормоза сердито взвизгнули, машина остановилась у края тротуара. Из открытого окна высунулся возмущенный шофер.
– Эй, мачо! Ты с ума сошел? Что тут случилось? Жить надоело? Не возражаю! Тогда прыгай из окна! Но оставь меня в покое!
Да Силва шагнул к машине, нагнулся, и водитель увидел лицо, которое было вдвое злее, чем его собственное.
– Полиция! – Комиссар рявкнул так, чтобы отсечь все предыдущие и будущие вопросы. Одновременно рывком распахнул заднюю дверцу, сел и принял из рук Вильсона еще не пришедшую в сознание девушку, пока тот садился и закрывал дверь, а затем опять передал ее ему.
Потом нагнулся к онемевшему водителю:
– Живее в больницу!
– Нет, – голос Вильсона звучал спокойно, но настойчиво. – Едем ко мне. Она уже достаточно натерпелась. Эпитасио Пессо, на Лагоа. Мы покажем дорогу.
На лице водителя гнев уступил место страху. Один мужчина снаружи – это одно, но двое внутри – совсем другое дело.
– Послушайте, мистер, я не знаю, что там у вас случилось, но не хочу иметь к этому никакого отношения. К меня семья…
– Вперед!
Ни интонация, ни выражение лица Вильсона не допускали возражений. Да Силва тоже проявлял явное нетерпение. Машина моментально свернула на авениду и понеслась в нужном направлении. Перепуганный водитель косился в зеркало заднего вида.
– Несчастный случай? Она мертва?
Лицо да Силвы оставалось непроницаемым. Он сжал руку в кулак, поднял вверх большой палец и направил его ко рту – общепринятый среди бразильцев жест, обозначающий перебор спиртного. Водитель облегченно вздохнул, но тут же снова закатил глаза, когда он вспомнил, из чего состоит одеяние девушки. Страх вернулся с новой силой; его взгляд в зеркале впился в лицо да Силвы.
– Послушайте, сеньор, я не хочу иметь с этим ничего общего. Я уже говорил, у меня семья…
Да Силва устремил в зеркало мрачный взгляд. Водитель поперхнулся и сосредоточился на управлении машиной. Оставалась явно лишь одна возможность покончить с этой ситуацией, а именно – как можно быстрее доставить ненормальных пассажиров на место. Они обогнали едва ползущие машины и, визжа резиной, свернули на Жардин де Алла в сторону Эпитасио Пессо. Водитель снова нажал на газ. Он промчался мимо Кайсарас-клуба и хотел объезжать лагуну, когда да Силва наклонился вперед и положил руку ему на плечо.
– Помедленнее. Там, впереди…
Руль тут же повернулся вправо; в следующее мгновение завизжали тормоза. Да Силва распахнул дверцу еще до того, как машина остановилась. Он выскочил, обошел машину кругом, помог Вильсону управиться с грузом, закрыл заднюю дверцу и наклонился к водителю.
– От всего сердца благодарю за помощь, сеньор.
Ответом был только косой взгляд, водитель рванул с места и умчался. Да Силва посмотрел вслед и печально покачал головой.
– Вот проблема нашего времени… Ни у кого нет хороших манер. – Он еще раз покачал головой, вздохнул и последовал за Вильсоном в дом.
9
Они молча поднялись в маленьком лифте. У двери в квартиру Вильсон пропыхтел:
– Мой ключ. В кармане пиджака.
Да Силва послушно достал его и открыл дверь. Вильсон прошел вперед, вполголоса сказав через плечо:
– Ты остаешься здесь. Я отнесу ее на постель. А ты тем временем начинай звонить врачу. – В его голосе слышалась горечь. – Дай бог, чтобы сегодня вечером нам удалось его найти.
Он ушел в спальню, положил Джилл на свою кровать и снял пиджак, которым та была прикрыта. Потом наклонился и, чувствуя, как забилось его сердце, натянул одеяло до самого подбородка девушки, оставив открытой одну руку. Нащупал пальцами пульс; сейчас он, кажется, был нормальным. Он выпрямился, вглядываясь в любимое лицо. Что, если бы они с да Силвой появились у бухты через несколько минут? Если бы они остались на пляже наблюдать за церемонией? Где бы теперь была Джилл?
Отбросив пугающие мысли, он вернулся в гостиную.
Да Силва стоял у телефона с трубкой в руке, видимо, углубившись в свои мысли. Вильсон сдвинул брови.
– Ну? Как успехи?
– Я еще никому не звонил. Я думаю…
– Что ты думаешь? – нетерпеливо спросил Вильсон.
– Что означает вся эта история. – Да Силва положил трубку, подошел к креслу рядом с низким столиком и поднял руку, предупреждая возражения. – Ее жизни опасность не угрожает, она лишь под действием наркотика. Выпьем что-нибудь и подумаем, не можем ли мы прояснить ситуацию, прежде чем вызвать врача или кого-то еще.
Он сел, достал из пачки, лежавшей на столе, сигарету и закурил. Вильсон некоторое время нерешительно его рассматривал, потом подошел к бару в углу комнаты и вернулся с бутылкой и двумя рюмками. Налил и одну протянул да Силве. Тот удовлетворенно кивнул, отхлебнул и откинулся назад, пристально глядя на Вильсона сквозь облако табачного дыма.
– Для начала – и прежде чем ты выйдешь из своего шокового состояния и начнешь говорить колкости: по-видимому, с моей стороны было ошибкой так легкомысленно воспринимать историю с мисс Хоуард и ее братом. Должен сказать, эта мысль совсем недавно уже приходила мне в голову, когда я удивился, что телеграмма была подана здесь, а не из университета Калифорнии, где знают ее теперешний адрес. Или почему брат не позвонил, вместо того чтобы телеграфировать…
Лицо Вильсона помрачнело. Он сел и внимательно посмотрел на да Силву.
– Об этом я даже не подумал.
– Я подумал, но ничего не предпринял. Был занят делами поважнее, – с горечью сознался да Силва. Он опустошил свою рюмку, подался вперед и стряхнул пепел с сигареты. – Во всяком случае, теперь слишком поздно ломать над этим голову. Кто-то послал ей телеграмму, чтобы успокоить и получить возможность заполучить ее в свои руки. Что и было сделано.
– Но почему?
– Очевидно, чтобы заставить ее замолчать. Окончательно. Почему? Напрашивается ответ, что в какой-то связи с ее братом. Например, человек, которого она, как ей показалось, узнала в баре отеля, и в самом деле тот, за кого она его приняла. А ему совсем не хотелось быть узнанным. Возможно, она сможет рассказать нам это, когда очнется. А мы тем временем должны попытаться разобраться в ситуации. – Он глубоко затянулся сигаретой и затушил ее. – Вернемся к сегодняшнему вечеру. Ты, конечно, не узнал никого из тех троих малоприятных типов и не сможешь их потом опознать?
Вильсон покачал головой. Да Силва вздохнул.
– Я тоже нет. Было слишком темно, кроме того, все произошло очень быстро. – Он нагнулся, наполнил свою рюмку, посмотрел на просвет янтарного цвета жидкость и поднял голову. – Но я хочу задать тебе еще один вопрос. Если ты платишь троим бандитам за то, что они привяжут некую девушку к плоту и затем столкнут его в море, чтобы она утонула, станешь ли ты полагаться на их утверждение, будто они действительно это сделали? Не забывай, если бы все прошло по плану, не было бы никакого всплывшего трупа, о котором можно прочитать в газете. Разве ты поверишь им на слово, что они выполнили твой заказ? – Он сделал паузу и посмотрел на Вильсона. – Тем более, когда речь идет о девушке, чье тело послужило бы для любого существа мужского пола поводом к тому, чтобы еще раз основательно все обдумать?
Вильсон уставился на него, как зачарованный.
– Нет, я бы этого не сделал.
– И я такого же мнения. Если бы я нанял этих людей, то или настоял бы на письменном обязательстве, равносильном данному под присягой – правда, они вряд ли умеют писать – или находился бы где-то поблизости, чтобы наблюдать, что происходит.
Вильсон поднял рюмку и выпил, обдумывая слова да Силвы. Потом медленно поставил ее на стол.
– А это означает, что заказчик нас видел. Следовательно, он мог последовать за нами сюда.
Вильсон покачал головой.
– Я не могу себе этого представить. Не верю, что кто-то нас преследовал. Я не видел ни одной машины за нами, и ни одной, которая бы нас обогнала.
– Не будем себя обманывать, – возразил да Силва. – Мы оба просто не подумали о такой возможности. Мы вообще не думали, и точка. Мы хотели только одного: увезти девушку в безопасное место.
– Мы ведь даже не знаем, была ли у него машина.
– Была, – решительно заявил да Силва. – В конце концов, раздели-то ее не в вестибюле отеля.
– Это тоже вопрос, – нахмурился Вильсон. – Почему ее вообще раздели? Разве только…
Да Силва покачал головой.
– Тут и раздумывать нечего. Ее раздели, потому что одежда часто отделяется от трупа, всплывает или ее прибивает течением к берегу. И ее нетрудно опознать.
Он вернулся к своей версии.