Мы вошли в небольшое помещение, стены которого были окрашены в синий цвет. Это и был изолятор временного содержания, который состоял, как я заметил, из четырех комнат. Две комнаты были Камерами, где находились заключенные, одна, с левой стороны, - караулка, где сидели дежурные милиционеры, а справа - единственная комната для допросов и бесед с подозреваемыми. Мы вошли в эту комнату. Помещение было разделено на две части каменной перегородкой не выше метра и не шире двух. В каждом отсеке стояло по деревянному столу с двумя лавочками. Это давало возможность одновременно вести допрос двоих подозреваемых.
Следователь попросил, чтобы сначала доставили Кирилла. Кирилл вошел в кабинет немного заспанный. Увидев меня, он сразу оживился, протянул руку.
- Вы что, знакомы? - поинтересовался Иван Петрович.
- Виделись как-то однажды, - сказал я неуверенно, - не больше того. А что, для дела это имеет какое-то значение?
- Да нет, просто так, интересно.
- Могу я побеседовать с Кириллом?
- Конечно.
Мы пересели за отдельный стол. Я тут же спросил Кирилла:
- В чем дело? Что случилось? Рассказывай!
- Понимаете, - ответил Кирилл, - я вляпался в неприятную историю. Я ж приехал только попугать его, взял с собой ствол. Стал с ним толковать. А он и говорит: знаешь, на кого наезжаешь? Он намекал на свое положение в криминальном мире. Я говорю ему: отстань от моего друга, чего на него наезжаешь? И тут появилась милиция. Но самое интересное, что теперь у меня возникли серьезные проблемы. Тема, так сказать, образовалась.
- Какая еще тема? - не понял я.
- Понимаете, район маленький, тут у него все схвачено. Вся ментура под ним. Теперь я даже до суда не доживу! Они меня кончат - это сто процентов!
- Почему ты так уверен в этом?
- Представляете, он же думает, что я его валить приехал, убивать. Как я теперь докажу ему, что это не так?
- Я тоже не знаю, как это сделать. Но не надо настраиваться на худшее. Давай все же продумаем позицию твоей защиты. Во-первых, ствол чей - твой или Алика? - спросил я Кирилла.
- Алика, но грузиться придется мне, - ответил Кирилл. - Пускай Алик гуляет, что ему зря сидеть, мне, правда, тоже париться неохота, - пояснил Кирилл.
- Ты точно так решил? - уточнил я. - Не передумаешь?
- Нет, не передумаю, - ответил Кирилл.
Тут неожиданно дверь открылась, и Кирилл испуганно выпрямился. В кабинет вошел мужчина невысокого роста, лет тридцати пяти, в спортивной куртке, джинсах и белых кроссовках. Он кивнул следователю и быстро подошел к Кириллу. Я обратил внимание, что на пальцах у незнакомца было надето несколько золотых перстней, на запястье - золотой браслет, а на шее - массивная золотая цепь.
Я понял, что этот человек не являлся сотрудником правоохранительных органов. Но тогда почему он беспрепятственно вошел в следственный кабинет? Это очень удивило меня.
- Ну чего, кореш, - неожиданно обратился незнакомец к Кириллу, - давай поговорим с тобой! - И, бросив взгляд на меня, сказал: - Разрешите нам поговорить, товарищ начальник!
Вероятно, он принял меня за какого-то сыщика. Я пожал плечами и отошел в сторону. Незнакомец сел на мое место и начал о чем-то шептаться с Кириллом.
Тем временем Иван Петрович, как бы не замечая происходящего, дал мне почитать другие документы дела. Я понял, что предыдущая судимость Кирилла была вскрыта.
Таким образом, он совершил второе преступление, находясь еще под действием неоконченного судебного приговора. Это в значительной степени ухудшало его положение как обвиняемого.
Следователь вопросительно взглянул на меня и сказал:
- Получается, что эта судимость, в которой он мне сейчас признался, с его слов. И теперь, в зависимости от этого, я должен предъявлять ему обвинение уже по второй части статьи, а это значительно удлиняет срок.
- Подождите, - сказал я, - вы не можете так делать.
- Почему? - удивился следователь.
- Мало ли что он сказал! Может быть, он себя оговорить захотел!
- А какой в этом смысл?
- Например, для того, чтобы иметь достаточно весомое положение в камере, куда он заехал. Будто бы он бывалый.
Следователь не очень поверил моим словам.
- Кроме того, вы должны основываться не на его показаниях, а на данных официальных запросов, поэтому вам необходимо запросить правоохранительные органы о его судимости, и только после этого вы можете перевести его на вторую часть.
- Это, конечно, верно, - кивнул головой следователь. - Хорошо, что я у вас спросил. А то бы сейчас влепил ему вторую часть. Пока я пущу его по первой, а когда документы придут, на вторую переведу.
Я бросил взгляд на Кирилла и незнакомца. Они о чем-то оживленно разговаривали. Кирилл размахивал руками и пытался что-то объяснять, но незнакомец делал какие-то жесты, напоминающие азбуку криминального обихода. Я понял, что передо мной человек, связанный с криминальным миром. Судя по всему, это и был пресловутый Афоня.
Вскоре Афоня вышел из кабинета. Мы продолжили допрос.
Линия показаний, выработанная нами с Кириллом, была простой. Суть ее заключалась в том, что Кирилл нашел этот пистолет и случайно оказался у подъезда, намереваясь это оружие сдать. Однако не успел, так как появились работники милиции.
При этом Кирилл никаких угрожающих криков не издавал. Я специально построил так позицию, полагая, что соседи не пойдут в суд показывать на то, что они слышали или видели. Уж такая у нас традиция!
Затем наступила очередь допроса Алика. Когда его завели, я просто ужаснулся - его вид был просто ужасным. Он был бледным, руки его тряслись.
Увидев меня, он сразу успокоился и посмотрел на меня с большой надеждой. Я постарался его обнадежить.
- Алик, не волнуйся, Кирилл дал признательные показания по стволу. Так что ты не при делах. Я буду настаивать на твоем немедленном освобождении.
В глазах Алика блеснула надежда.
В дальнейшем мы стали строить показания о непричастности Алика к пистолету.
Следователя, видимо, удовлетворили такие показания. Через некоторое время допрос окончился, и я вышел на улицу.
Все вопросы Маши были стандартными для любой женщины: как там они, что сказали, как посмотрели, какие перспективы.
Вечером того же дня Маша вновь пришла ко мне на дачу еще раз подробно расспросить обо всем и узнать, что делать дальше.
Через пару дней она вновь попросила меня поехать к Алику и Кириллу, тем более что разрешение от следователя было получено.
Перед самым моим визитом Маша передала мне две записки для Алика и Кирилла.
Я обратил внимание, что записка для Алика была значительно тоньше, чем для Кирилла.
К первому я решил пойти к Алику. Алик уже значительно повеселел, я еще раз успокоил его, сказав, что скоро подам жалобу и его освободят дней через пять.
Кирилл два раза прочел записку Маши. Затем он задумался и неожиданно обратился ко мне:
- Знаете, не поймите меня плохо, я по определенным причинам хотел бы, чтобы у меня вообще не было адвоката, - сказал Кирилл.
От таких слов теперь я оказался в шоке. Конечно, у меня бывали ситуации, когда с клиентами начинались противоречия и я выходил из дела. Но здесь совершенно нестандартный вариант. Клиент, можно сказать, близкий знакомый, которому нужна моя помощь, вдруг отказывается.
"Здесь явно что-то произошло, но что?" - думал про себя я.
- Хорошо, - сказал я ему, - твое желание - это твое право. Тебе решать. Только напиши официальное заявление об отказе. Таков порядок.
Кирилл быстро написал заявление и протянул его мне.
- Только не обижайтесь на меня, выхода другого нет. Вы сами скоро это поймете, - сказал он мне на прощание.
Когда я вышел из изолятора и рассказал Маше об отказе Кирилла от меня, мне показалось, что она уже заранее знала об этом и совершенно не удивилась.
Но новые потрясения ждали меня при новой встрече со следователем. Когда я протянул ему заявление Кирилла, он тоже не удивился. Напротив, он вдруг мне заявил, что собирается выпускать Кирилла.
Тут уже не выдержал я сам и спросил у следователя, почему он поменял свое решение.
Ответ его был для меня не менее ошеломляющим.
Оказывается, вчера Кирилл отказался от своих первых показаний и дал новые показания, в которых указал, что пистолет не его и принадлежит он Алику.
От такой новости я снова был в шоке.
Когда я приехал домой, то странные мысли и подозрения закрались в мою голову. А может, записка Маши повлияла на решение Кирилла, думал я про себя.
Через три дня ко мне на дачу приехала Маша и сообщила, что Алика перевели из ИВС отделения милиции в следственный изолятор, который находится недалеко от Москвы, а Кирилла выпустили под подписку о невыезде.
Для меня такой перевод был очень странным. Обычно всех москвичей размещали в московские изоляторы. Правда, иногда, в силу определенных обстоятельств, например, когда следственные органы располагают данными о том, что подследственный осуществляет тесные контакты со своими сообщниками, которые находятся на свободе, или вступает в близкие контакты с работниками сизо, его переводят в другое место. Но ни первый, ни второй случай к Алику не относился. Значит, существует еще какая-то причина такого перевода. Следователь на мой вопрос о странности такого перевода формально сослался на перегрузку в сизо Москвы.
Маша предложила съездить к Алику, навестить его. Я сразу согласился.
- А я, - сказала Маша, - постараюсь передачу ему передать.
Конечно, перспектива частых поездок на большие расстояния меня не очень прельщала. Но отказывать было неудобно, и мы поехали в тот небольшой городок.
Когда мы приехали в город, то узнали, что Алика уже перевели в другой следственный изолятор, который находился шестьюдесятью километрами дальше.
Я понимал, что следователь затеял какую-то непонятную для меня игру. Но нам ничего не оставалось, как ехать в другой город.
Через полтора часа мы добрались до места. Следственный изолятор нашли без труда. Как ни странно, он находился в центре города и напоминал старую крепость с кирпичными стенами.
Вход в следственный изолятор был с двух сторон: с левой стороны были комнаты для свиданий и передач, справа - служебный вход, куда входили и следователи, и адвокаты.
Я пошел на встречу с Аликом. Он был подавлен и очень раздражителен. От него я узнал истинную причину такого перевода. Оказывается, его стали "колоть" на признание в убийстве местного авторитета Зеленого, которого Алик в глаза не видел. Правда, пистолет, из которого был убит Зеленый, был схож с оружием Алика, но экспертиза пока не подтвердила этого. Алик понимал, что самое страшное позади. Раз разборка в городе, который контролировал Зеленый и где находился первый изолятор, не состоялась, то теперь ему трудно будет его достать.
Алик сразу стал писать записку для Маши. Я тоже почувствовал себя не в своей тарелке. В том, что Алик не имеет никакого отношении к устранению Зеленого, у меня никаких сомнений не было: пути его никогда не пересекались с ним. Но тут Алик стал объяснять:
- Знаете, какую они выдвинули версию? Они же интересовались, кто моя "крыша". А затем стали утверждать, что якобы моя "крыша" враждует с бригадой Зеленого. Я, пожалуй, напишу маляву ребятам, пусть Машка им передаст. Они пусть чего-нибудь придумают.
Вскоре Алик написал небольшую записку. Теперь ему нужно было решить, запечатывать ли записку, как это обычно делалось, чтобы никто посторонний не читал, либо дать мне ее открытой. Вероятно, текст записки предназначался не для моих глаз, и Алик раздумывал. Я понял это и сам предложил ему:
- Запечатай, на всякий случай. Как-то неудобно просто так передавать.
Алик быстро вытащил прозрачную обертку от сигаретной пачки, аккуратно вложил записку и с двух сторон заплавил края зажигалкой.
- Вот, передайте Маше. И вот еще что. Наверное, вы не можете так часто ездить ко мне?
- Конечно, не могу. Расстояние-то больше ста пятидесяти километров.
- А Маша хочет, чтобы адвокат ходил ко мне каждый день. Вы не возражаете, если она пригласит местного адвоката?
- Конечно, не возражаю, - облегченно вздохнул я. - Пускай приглашает!
- А на суде будете вы, ладно?
- Конечно, Алик! Для меня это даже удобнее.
- А местный адвокат пусть ходит ко мне каждый день - передачи передает, записки.
Когда я вышел из следственного изолятора, Маши там еще не было. Я вошел в комнату, где принимали передачи. Там я застал неприятную картину. У маленького окошка столпилось много женщин со свертками. В них были так называемые продовольственные передачи.
У самого окна стояла Маша. Она плакала, вытирая слезы платком. На большом столе возле окошка были разложены ее продукты, и она занималась тем, что вынимала содержимое из каждой пачки сигарет и выкладывала в отдельный мешочек.
Я обратил внимание, что рядом валялись пустые емкости из-под шампуня и зубной пасты, содержимое их также было выдавлено в пакеты. Таковы требования тюремной администрации.
Очередь шумела, поторапливая Машу.
- Что ты там копаешься, как курица? - кричали ей женщины.
Наконец Маша закончила и снова стала передавать сверток. Но женщина, принимающая передачу, будто издеваясь над ней, сказала:
- А конфеты?
- Что конфеты? - переспросила Маша.
- Конфеты нужно тоже развернуть, - сказала женщина.
Очередь еще больше заволновалась. Маша вновь заплакала. Тут к ней подошли две старушки и стали помогать разворачивать конфеты.
Мне было как-то не по себе. Я вышел на улицу. Вскоре появилась Маша. Руки у нее тряслись, лицо было заплакано. Она начала курить одну сигарету за другой.
- Завтра нужно снова приехать сюда, мне разрешили еще одну передачу привезти, - сказала она наконец.
- Ты что, будешь теперь сюда каждый день ездить?
- А что делать! - ответила Маша, садясь в машину. - Придется. Надо же как-то поддержать Алика. Да, он вам передал записку для меня?
- Да, - кивнул я и достал небольшой пакетик. Маша быстро схватила его, развернула и прочла маляву. Вероятно, в этой записке и было сказано, что необходимо найти местного адвоката.
- Вам Алик говорил о том, что вам, наверное, трудно сюда каждый день ездить? - спросила Маша.
- Про местного адвоката? Конечно, говорил. Надо это сделать.
Вскоре мы вернулись в Москву.
Маша еще несколько раз заходила ко мне и рассказывала, как продвигается дело Алика. Я узнал, что она нашла двоих адвокатов, которые ходят к Алику каждый день.
Сама же она каждый день вставала рано утром и ездила к нему в следственный изолятор. Я был удивлен переменами, которые произошли в ней. Жена "нового русского", которая просыпалась не раньше часа дня, от которой нельзя было дождаться и чашки кофе, вдруг превратилась в жену декабриста и стала ездить к своему Алику каждый день, заезжая в магазины и покупая продукты, передавая записки.
Тем временем события продолжали развиваться. Не знаю, как получилось, но кто-то из друзей Алика все же встретился с людьми Зеленого, и обе стороны пришли к обоюдному решению о непричастности Алика к данному убийству.
А дело Алика продолжалось. Все подозрения по его участию в убийстве вскоре были сняты следствием. Это, с одной стороны, значительно улучшало его положение, но, с другой стороны, вышел Указ, который в значительной степени ухудшил положение Алика, - Указ по борьбе с незаконным оборотом оружия.
Приближался суд. Я, на мой взгляд, почти выработал хорошую и прочную позицию защиты, по моим планам, я рассчитывал отправить дело на доследование и добиться освобождения Алика под залог. Но тут вновь произошли непредсказуемые события.
Накануне суда между Машей и Аликом что-то произошло, и они серьезно рассорились. Маша неожиданно предложила мне не участвовать в судебном процессе, мотивируя тем, что местные адвокаты имеют контакт с местными судьями. К тому же адвокаты ей твердо обещали, что Алик получит минимум два года.
После такого разговора я не хотел присутствовать на судебном процессе, но как-то чувствовал себя неловко по отношению к Алику. Я понимал, что меня, вероятно, не случайно вывели из этого дела. Но какова истинная причина таких перемен?
Вскоре состоялся суд. Алика приговорили к пяти годам лишения свободы. Он получил почти максимум благодаря тому, что немаловажную роль сыграл Указ, который усиливал ответственность за применение оружия.
Не знаю, что произошло между супругами после приговора, но на свидании между ними произошла серьезная сцена, после которой Маша заявила, что будет разводиться с Аликом, и вновь пришла ко мне, уже за советом по процедуре развода.
Кроме того, она выдвинула Алику претензии, рассчитывая получить 50 процентов от его состояния, составив список всего имущества, включая доли в его предприятиях.
- Зачем тебе все это нужно? - спросил я.
- Я не буду с ним больше жить. Это невозможно.
- И что ты будешь делать?
- А что? Получу с него деньги - а они немалые - и буду жить одна.
Алик свои проблемы с криминальным миром, в частности с Афоней и людьми Зеленого, решил благополучно. Находясь в следственном изоляторе, он познакомился еще с одним уголовным авторитетом, который взял его под свою опеку.
Прошло некоторое время. Маша продолжала жить в коттедже. Кирилл там не появлялся, после выхода из сизо он вообще исчез.
Как-то я встретил Машу в поселке. Она шла, опустив голову. Я поинтересовался, как дела.
- Да никак, - сказала она грустно. - Живу тут, уезжать собираюсь, хочу продать коттедж, пока Алик сидит.
Что касается доли Алика в предприятиях, то она их не получила.
- А с Кириллом что? - спросил я.
- О нем я ничего не знаю, - ответила Маша.
Но меня очень интересовало - почему Кирилл неожиданно поменял вдруг свои показания, и я прямо спросил об этом Машу.
Она задумалась и тут же ответила:
- Наверное, на то были причины.
Из ее ответа я понял, что она хорошо их знала, только не хотела мне говорить.
- Адвокаты Алика подали во вторую инстанцию. Но я уже не интересуюсь этим делом, - сказала Маша.
- А как же ты? - осторожно поинтересовался я.
- Живу, как жила. Не знаю, может быть, вернусь в Питер, - ответила Маша.
- С Аликом сойдетесь? - осторожно спросил я.
- Зачем? Мне такая жизнь не нужна. Ведь хотя я и была замужем, но каждый из нас жил отдельной жизнью. К тому же Алик компенсировал все мои моральные издержки и теперь я богата…
- Ну что ж - удачи в жизни! - пожелал я ей и направился к своей даче…