К тому времени, когда машина доставила ее к дому, Мара окончательно обессилела. Она кое-как выбралась из такси, доковыляла до подъезда, с трудом ввалилась в квартиру и даже не стала зажигать свет. Бросила сумку тут же в передней и направилась в ванную смыть остатки долгого дня, точнее, дней.
Вытирая лицо и руки полотенцем, она щелкнула выключателем в гостиной и увидела Майкла, который сидел тихо, как мышка, и поджидал ее.
Мара вскрикнула.
Майкл даже бровью не повел.
- Прости. Я тебя напугал? - В его голосе слышался сарказм и наигранная забота.
- Конечно напугал. Что ты здесь делаешь?
Он поднялся и подошел к ней.
- То есть как это - "что я здесь делаю"? Разве я не могу удивить свою девушку и явиться без предупреждения?
Мара не знала, что и думать. Она быстро прокрутила в голове возможные роли для себя и остановилась на роли подружки - так будет безопаснее всего.
- Конечно можешь. Как мило, что ты решил меня удивить. Просто ты меня напугал, только и всего.
- Ты тоже меня "напугала", - сказал он, двигаясь к ней, словно собираясь обнять.
У Мары не было причин опасаться, однако в его движениях она почувствовала какую-то нарочитость и медленно попятилась, стараясь держаться на безопасном расстоянии и при этом не вызвать у него подозрений.
- Что ты имеешь в виду? - Она улыбнулась, надеясь, что сумела изобразить беспечность.
- А как ты думаешь, что я имею в виду?
Мара растерялась от такого поворота.
- Не знаю, - прошептала она, гадая, что ему известно, прежде чем сама проговорится.
Майкл продолжал приближаться, говоря так тихо, что она не сумела догадаться по голосу о его настроении.
- С чего начать, Мара? Дай подумать. Сначала я был "испуган", когда узнал от Ларри, что он видел тебя вчера перед зданием "Бизли". Между прочим, вместе с Лилиан. Ему показалось очень странным, что ты сказала, будто проработала в "Бизли" несколько дней, а он ни разу не видел, как ты входила или выходила. А я все это время считал, что ты заседаешь в суде.
Сделав следующий шаг к ней, он продолжил:
- Дай подумать, дай подумать. Чем еще ты меня "напугала"? Так вот, мне захотелось узнать, куда вы с Лилиан направились, я переговорил с ее секретаршей и "испугался", узнав, что вы уехали в Лондон.
Он подошел еще ближе.
- Хмм. Возник естественный вопрос, что вы вдвоем затеяли? С чего вдруг сорвались в Лондон, даже не предупредив меня? Я начал это выяснять, проверил записи в журналах охраны, переговорил кое с кем из дежуривших ребят. И ты меня снова "напугала": оказывается, изо дня в день ты пряталась вместе с Лилиан в библиотеке "Бизли". Не сомневаюсь, ты можешь представить, как меня озадачили все эти "пугающие" новости. Я спросил у самого себя, чем они там заняты, эти двое? Какое такое дело погнало их в Лондон? Я продолжил копать.
Он сделал последний шаг и наклонился к ней, словно для поцелуя, после чего продолжил:
- Вот когда ты "напугала" меня сильнее всего. Знаешь, Мара, как тебе это удалось?
Разумеется, она знала, но не могла заставить себя ответить.
Лицо Майкла было так близко, что она ощущала жар его дыхания.
- Не знаешь? Правда? - Он изобразил удивление. - В таком случае я тебе скажу. Сильнее всего ты меня "напугала" тем, что вскрыла мой офисный сейф и похитила из него документы дедушки Эдварда. Разумеется, ты - возможно, вместе с Лилиан, не знаю - заменила документы копиями, очень похожими на оригиналы. Но я сразу увидел разницу…
Мара лишилась дара речи. Он знал все.
- Итак, полагаю, ты узнала грязную семейную тайну Рорков.
Он придвинул лицо совсем близко, чуть ли не уткнулся лбом ей в шею. Если бы кто случайно увидел их в окно, то принял бы за любовников.
Майкл вновь заговорил, на этот раз нежно, вкрадчиво.
- Почему ты ко мне не пришла? Почему не спросила о том, что узнала? Мара, представляю, что ты теперь обо мне думаешь. Наверняка считаешь, что я играл с тобой, что наши отношения - один сплошной обман. Но я действительно люблю тебя. Не стану притворяться, будто вначале мною двигали исключительно чистые причины. Но все изменилось. Каким бы ни было начало, я в итоге очень тебя полюбил. Давай оставим все наши секреты в прошлом. Нам предстоят более важные дела.
Он отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, и ласково провел пальцем по ее скуле, в том самом месте, которое, как он знал, было особенно чувствительное.
На какую-то секунду он превратился в того самого Майкла, которого, как ей казалось, она знала. Но Мара не могла бы дать голову на отсечение, что этот его призыв к ее чувствам - не очередная уловка. Она не знала, чему верить, а то место, к которому он прикоснулся на ее лице, начало гореть. Настал момент предложить ему выход, что Мара и сделала.
- Майкл, прости, что солгала, что не пришла к тебе с этим. Возможно, нам удастся все исправить вместе. Что, если мы скажем, будто обнаружили документы твоего дедушки совсем недавно, во время поисков доказательств по делу Хильды Баум? Тогда мы смогли бы вернуть "Куколку" Хильде и остальные картины их настоящим владельцам, не запятнав твою репутацию. Мы могли бы даже частным образом возместить ущерб, так что ни суд, ни общественность никогда бы не узнали об обмане.
Он покачал головой, потупив взгляд, словно от раскаяния.
- Прости, Мара, но я не могу так поступить. Как бы мы ни старались утаить документы дедушки, все равно они выплыли бы на свет, как только мы начали бы возвращать картины, и кто-нибудь обязательно проговорился бы.
- Прошу тебя, Майкл, - взмолилась она.
Если бы только он согласился на ее предложение, Мара угодила бы всем своим хозяевам сразу - и Лилиан, и бабушке, и собственной совести - с наименьшей опасностью для себя и своей карьеры, с которой ее до сих пор связывала очень тонкая нить.
- Ты ведь видела завещание дедушки, когда обыскивала мой сейф?
- Да. - Изображать неведение было бессмысленно.
- Тогда ты знаешь, что я единственный наследник всего имущества.
- Да.
- Ну и, по-твоему, как он сумел столько накопить? Во всяком случае, не откладывал с зарплаты, что получал в "Бизли". И семейного капитала, как у тебя, у него тоже не было.
Наконец до Мары дошло, и она прошептала:
- Если бы все это вышло наружу, даже при полной твоей невиновности, по закону ты все равно не смог бы оставить у себя плоды его преступления.
- Совершенно верно. И даже если бы нам удалось сохранить тайну, то откуда взять деньги на частное возмещение ущерба, о котором ты говоришь? Так что я не намерен предавать дело огласке. Я не собираюсь делиться своим наследством. Мара, ты не знаешь, каково это ничего не иметь с самого детства. А я с этим вырос, Мара, ничего не имея - ни трастовых фондов, ни гарантий, одни только долги. И я не намерен к этому возвращаться. - Он взял ее за руку, сплетя пальцы. - Пожалуйста, отдай мне документы, Мара. Я уничтожу их, и мы сделаем вид, что ничего не было. И Лилиан тоже сделает вид.
- У меня их нет. - Это была чистая правда: документы остались в аэропорту, в камере хранения.
Майкл выдернул пальцы и вцепился ей в запястье.
- Что это значит - у тебя их нет? - резко спросил он, сразу выдав тем самым, что до сих пор только изображал любящего порядочного человека.
- Они хранятся в ячейке банковского сейфа. - Мара попыталась освободить руку, но он сжал ее еще крепче.
- Тогда поехали, заберем их оттуда. - Он потащил ее к двери, сжимая запястье до синяков.
- Дай хотя бы взять сумку. В ней ключ.
- Ладно, - согласился он.
Когда Мара наклонилась, чтобы подобрать с пола сумку, Майкл на секунду отпустил ее руку. Воспользовавшись этим, Мара выбежала из квартиры, метнулась к лифту и принялась нажимать на кнопку "Вниз", словно подгоняя лифт двигаться быстрее. Хлопнула дверь. Даже не обернувшись, чтобы удостовериться в том, что она и без того знала, Мара устремилась к лестнице. Бегом спустилась на десять пролетов и оказалась в вестибюле на несколько секунд раньше того, как Майкл вышел из лифта. Мара пулей проскочила вестибюль, чуть не сбив с ног нескольких соседей, и услышала, что Майкл громко окликнул ее по имени.
Она бросилась наперерез первому свободному такси, распахнула дверцу и почти успела забраться внутрь, когда Майкл схватил ее. Она стала вырываться, стараясь сесть в машину, и прокричала водителю:
- Едем!
Тот ответил, не оборачиваясь, с сильным акцентом:
- Я не могу в это вмешиваться, мисс. Простите. Пожалуйста, покиньте машину.
- Прошу вас, - взмолилась она, продолжая борьбу с Майклом, вцепившимся ей в руку. - Прошу вас. Это мой бывший муж, он хочет расправиться со мной.
Водитель обернулся и увидел, что Майкл вытягивает ее из машины.
- Ладно, мисс, поедем.
Машина медленно отъехала с открытой дверцей и Майклом, висящим на руке Мары. Майкл бежал рядом, по-прежнему цепляясь за нее, пока такси не набрало скорость. Хватка его ослабла, а потом он отстал, и Мара захлопнула дверцу. Она даже боялась обернуться.
- Куда вас отвезти, мисс? - спросил водитель, после того как Мара в десятый раз поблагодарила его.
Мара хотела было назвать адрес Софии, но тут же передумала. Майкл наверняка начнет искать ее там в первую очередь, да и вряд ли София обрадуется такой гостье. К Лилиан ей тоже был путь заказан, так как Майкл найдет ее и там. Поэтому Мара назвала водителю адрес безымянного отеля для деловых людей, что располагался напротив фирмы "Северин".
Мара металась от стенки к стенке в крошечной комнате отеля. Она успела обзвонить все номера, по которым могла связаться с Лилиан, но безрезультатно. Оставить сообщение Мара побоялась.
Наконец, когда Мара проходила по списку номеров во второй раз, Лилиан сняла трубку. Мару к тому времени уже била лихорадка.
- Лилиан, где вы были? Я чуть с ума не сошла от беспокойства! - воскликнула она.
Лилиан опешила.
- С чего это вдруг, Мара? Неужели женщине нельзя поспать после того, как она сутки провела в полете?
- Лилиан, Майкл знает, - мрачно произнесла Мара. - Когда я вернулась домой, он поджидал меня там.
- Что вы хотите этим сказать? - встревожилась Лилиан.
- Он знает, что я обнаружила документы Эдварда и что выяснила подлинную историю "Куколки", а также остальных полотен. Я обсудила с ним наше предложение, но он не намерен возвращать картины. Наоборот, он хочет уничтожить документы Эдварда.
- Что ж, выходит, наш план осуществляется не так, как мы надеялись. - Спокойствие Лилиан в данных обстоятельствах Мара сочла за высокомерие. - Полагаю, нам придется прибегнуть к альтернативе. Обратитесь к Харлану, попросите его воспользоваться своими знакомствами в "Бизли", чтобы решить проблему частным порядком. Возможно, его человек сможет повлиять на Майкла. Что касается деятельности "Бизли", воспользуйтесь данными, которые нам удалось восстановить. Проследите, чтобы картины были возвращены, по крайней мере "Куколка". Как вы полагаете, вам удастся все это провернуть, не раскрывая моего имени?
Маре не хотелось отвечать, но она понимала, что должна рассказать Лилиан все до конца. Видимо, Лилиан не понимала всю серьезность создавшейся ситуации - в частности угрозу, которую представлял собой Майкл. Казалось, ее волновала только собственная репутация, ну и, вероятно, репутация "Бизли".
- Я постараюсь, Лилиан, но Майкл знает, что вы мне помогали.
В трубке воцарилось молчание. Затем голос Лилиан зазвучал снова, взволнованный и хриплый.
- Вы ведь ему не рассказали? Вы обещали молчать.
- Нет, конечно нет. - Мара даже обиделась. Она поставила на карту всю свою карьеру, чтобы исправить зло, которое сотворили другие, а Лилиан, хоть и помогла ей, рисковала очень малым, но теперь почему-то осмелилась обвинять Мару в предательстве. Чувствуя раздражение и усталость, она во всех подробностях рассказала Лилиан о разговоре с Майклом. - Теперь вы понимаете, почему я встревожена? Если он не сможет найти меня, то, думаю, придет прямо к вам, надеясь, что вы отдадите ему документы.
- Со мной все будет в порядке, - заверила Мару Лилиан. - Мой дом охраняется, как Форт-Нокс. Я оставлю четкие инструкции консьержам никого не пропускать ко мне наверх. Вы удовлетворены?
- Да. Но мне бы не хотелось, чтобы Майкл добрался до вас завтра на работе. Возможно, вы считаете, что я перегибаю палку, Лилиан, но прошу вас, держитесь от него подальше. По крайней мере, до тех пор, пока я не урегулирую ситуацию.
- Я вообще не пойду на работу. Годится? Останусь дома, пока все не утихнет.
Мара задышала свободнее.
- Спасибо. Я бы никогда себе не простила, если бы с вами что-то случилось.
К ее радости, Лилиан заговорила своим обычным высокомерным тоном:
- Мара, не переоценивайте себя. Я добровольно пошла на это. Вы не заставляли меня силком.
Мара только улыбнулась в ответ на колкость.
- Значит, я была не права.
- Пожалуйста, позвоните мне только после того, как примете решение о дальнейших шагах и осуществите их. Тогда я сделаю то, что требуется от меня в "Бизли".
На этом и порешили.
Мара рухнула на кровать и впервые после полета расслабилась. На какую-то секунду ей показалось, что все происшедшее было дурным сном.
Она проснулась на рассвете, прежде чем портье разбудил ее телефонным звонком, и принялась вышагивать по комнате, снова и снова обдумывая стратегию, проговаривая речь, с которой собиралась обратиться к Харлану, и даже размышляя над тем, какие могут быть последствия для нее самой. Мара начала нервничать до дрожи в коленках. Она зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад, но если бы могла, то все равно не сделала бы этого. Впервые она по-настоящему осознала, что не желает дольше попирать свое чувство справедливости, не желает жертвовать правом самой определять свои цели во имя успеха или ожиданий отца. Мара была готова действовать.
29
Амстердам, 1943 год
Они проходят вдоль поезда в самый конец, к частному вагону, старший офицер возглавляет шествие, а увешанные багажом Баумы и младший офицер бредут за ним цепочкой. На амстердамском вокзале полно пассажиров, но нервная толпа расступается при виде важного военного.
Путь, который Эрих столько раз с легкостью преодолевал еще до оккупации, теперь кажется ему бесконечным. Других желтых звезд на вокзале не видно, и он сознает, что остальных пассажиров привлекает зрелище того, как нацистские оккупанты помогают евреям сесть в поезд. Тем более когда евреи теперь ездят не в обычных пассажирских поездах, а в составах совсем другого сорта.
Эрих оглядывается на Корнелию, которая плетется сзади. Перед самым выходом из дома она заупрямилась и переоделась в легкомысленное шелковое платье и отделанную горностаем жакетку - хочет, чтобы дочь увидела их во всем блеске, когда они сойдут с поезда в Милане, но здесь, на вокзале, такой наряд только замедляет их продвижение. Эрих предпочел одеться гораздо строже и гораздо благоразумнее, как он считает, на нем неприметный серый костюм, простое черное пальто и широкополая шляпа. Он не хотел привлекать ничьего внимания, которого и так хватало из-за желтых звезд.
У Эриха вырывается вздох облегчения, когда офицеры уводят их с глаз толпы и помогают подняться в частный вагон. Здесь действительно роскошно, как и обещали немцы. Мягкие диваны, обитые плотным дамастом, туалет, отделанный мраморной плиткой, темно-красные занавески на окнах.
Офицеры помогают супругам разместить на полках и сиденьях чемоданы, пакеты, сундук, после чего желают им приятного путешествия, щелкают каблуками, салютуют "Хайль Гитлер!" и покидают купе. Раздается свисток, и поезд медленно отходит от платформы, постукивая по рельсам. Вагон начинает покачиваться, но супруги по-прежнему стоят, словно приросли к полу. Они не верят своей удаче. Только когда поезд покидает пределы амстердамского вокзала, они опускаются на диваны напротив друг другу.
- Останемся в пальто? - неуверенно спрашивает Корнелия.
Эрих понимает, почему она задает этот вопрос. Приказ рейхскомиссара предписывает постоянно носить звезду Давида, а если они снимут пальто, то звезд не будет видно. Не зная законов оккупированных стран, через которые им предстоит проехать, Эрих отвечает:
- Думаю, так будет благоразумнее, дорогая. - Он похлопывает по внутреннему карману пальто, в котором лежит драгоценное охранное письмо Зейсса-Инкварта. - Кроме того, я хочу, чтобы оно было под рукой…
Корнелия понимающе кивает.
Свисток оповещает о прибытии в Берлин после долгого пути, полного волнений и ожидания. Поезд останавливается у темной платформы. Эрих и Корнелия замерли, глядя друг на друга, и молча ждут, когда поезд покинет этот страшный город. Эрих слышит негромкую суету - это пассажиры рассаживаются по вагонам, но на других станциях посадка, как ему кажется, проходила быстрее. Вынимая конверт из внутреннего кармана пальто, он выглядывает в окно, пытаясь разглядеть сквозь клубы пара, в чем причина задержки.
При тусклом свете вокзального фонаря Эрих видит уборщика. Он остался один на опустевшей платформе. На секунду взгляды двух мужчин встречаются, и уборщик поспешно прячется в тень.
Дверь в купе с грохотом открывается. Супруги подскакивают при виде солдат. Эрих держит наготове охранное письмо.
30
Нью-Йорк, наши дни
Не прошло и часа, как Мара потихоньку проскользнула в здание "Северин" через черный ход, вставив свою карточку в считывающее устройство и помахав охраннику, отдежурившему ночную смену. Она зашла в свободный лифт и нажала кнопку этажа, на котором находился офис Харлана.
Пока лифт шел наверх, Мара постаралась успокоиться. Она вышла из лифта, ступив в просторный вестибюль, отделанный красным деревом, обставленный кожаной мебелью в бежевых тонах, украшенный свежими букетами экзотических цветов и современными, пока недооцененными картинами. Здесь обитали партнеры фирмы, именно сюда, в эту роскошь, стремилась попасть Мара, потратив столько времени, но сейчас ей стало противно от этой выставленной напоказ иссушающей жизнь алчности.
Мара прошла по длинному лабиринту коридоров к угловому офису Харлана. Подойдя к двери, она впервые увидела, что в приемной нет секретаря. Мара собралась с духом и постучала, ожидая услышать гортанное рычание вместо разрешения войти, однако за дверью было тихо.
Харлан, который всегда укорял своих партнеров в недостатке рвения к работе, должен был быть на месте.
Мара снова постучала, и на этот раз услышала удивленный рык.
- А? Кто это?
- Мара Койн, - объявила Мара сквозь закрытую дверь.
Последовала долгая пауза, а затем, к изумлению Мары, ей разрешили войти. Мара открыла дверь и увидела Харлана на обычном месте.
- Простите, что отвлекаю вас… - начала она извиняться, но не успела докончить, как босс ее прервал.
- Мара, именно вас я и хотел видеть.
Мара настолько поразилась, что в ответ выдавила одно только слово, да и то заикаясь:
- П-п-правда?
- Да. У меня для вас отличная новость! - воскликнул он радостно, чего прежде никогда с ним не случалось.
Мара не знала, как отреагировать, но видеть Харлана в добром расположении духа было так необычно, что у нее возник страх.
- Какая? - спросила она, понимая, что его веселость не к добру.