- Быть может, и другой счет тоже, - пробормотал шофер. - Думается мне, тому бородачу придется вправлять левую руку. Наверняка они наврут полиции, что мы начали первыми, но их показаниям поверят, а нашим нет, потому что мы удрали. Уверен, очень скоро наши приметы разошлют во все концы. Если не разослали раньше, - добавил он, покосившись на своего работодателя.
Щеки доктора приобрели прекрасный цвет спелой земляники, и он возблагодарил сумерки, отчасти его скрывавшие. С единственной уцелевшей фарой медленно взбирались они по горным долинам Савойи. Дорога, по которой они ехали, была обычной проселочной дорогой, где хватало бугров и впадин, она то круто уходила вверх, то спускалась в расселину. Вот в одной из таких расселин им и напомнили еще раз о том, что синьор делла Кроче предпочитает ездить без сопровождения.
Поперек погруженной в сумрак дороги как раз на уровне их голов была натянута толстая стальная проволока!
Заметил ее в последнюю минуту доктор. Дорога пролегала у подножия холма, машина шла на большой скорости, освещение было таким тусклым, что план итальянца непременно удался бы, если бы не одно свойство доктора. Днем он был подслеповат, зато в темноте видел как кошка и за секунду-две до того, как было бы уже слишком поздно, заметил или, вернее, почуял полоску натянутой между двумя деревьями проволоки. Крикнув Шмидту: "Наклоните голову!" - доктор схватился за ручной тормоз. И они остановились как раз тогда, когда проволока оказалась над радиатором машины.
- Дамоклов меч был повешен надежнее, - пошутил доктор охрипшим голосом. Шмидт не сказал ничего, но бросив на Циммертюра красноречивый взгляд, отвязал проволоку от деревьев, смотал ее в клубок и сунул в карман.
Ночевали они в Шамбери. Они надеялись обнаружить синьора делла Кроче в одной из гостиниц, но их надежды не оправдались. Он предпочел заночевать поближе к итальянской границе. Пока они спали, им за двойную плату отремонтировали машину, и уже в пять часов утра они покатили дальше в горы. Над вершинами Альп, словно огонь алтаря, затрепетал первый, еще только угадываемый луч рассвета; по долинам текли волнистые потоки опаловой дымки. Все дышало чистотой и миром, человеческие страсти и битвы казались сном - и, однако, им вскоре пришлось убедиться, что это не сон, а явь. В семь часов утра они добрались до городка Сен-Жан-де-Морьен, и тут синьор делла Кроче вручил им свою третью, и последнюю, визитную карточку.
Не успели они остановиться у таможни, чтобы задать свои обычные вопросы, как таможенник стал звать на помощь. На его зов из находившегося рядом сторожевого помещения выскочили двое полицейских. Казалось, при виде доктора они сразу преисполнились решимости. Подбежав к серой машине, они положили руки на пухлые плечи доктора и в один голос вопросили:
- Признаете ли вы, что вы доктор Йозеф Циммертюр из Амстердама?
И прежде чем доктор успел ответить, они как автоматы выкрикнули:
- Отрицать бесполезно! У нас есть ваши приметы! Вы арестованы за кражу национального достояния Франции.
И обернувшись к Шмидту, добавили:
- А вы, приятель, арестованы как соучастник преступления и сообщник преступника.
Доктор опустил голову, чтобы избежать взгляда своего верного помощника. Потом посмотрел на полицейских:
- Позвольте мне задать вам один вопрос. Кто-то предупредил вас о том, что я могу здесь появиться?
- Да, - хором ответили представители правосудия. - Господин, проехавший через город в зеленой машине час тому назад, сказал, что вы, по всей вероятности, приедете сюда. Он прочел о краже в одной из газет и узнал вас по приметам. Он подозревал, что вы направляетесь в Италию.
- Этот господин как раз и есть настоящий вор. Я гонюсь за ним от самого Страсбурга. Я не виновен, клянусь вам.
Полицейские насмешливо расхохотались. Краем глаза доктор поймал испытующий взгляд Шмидта. Тот еще не сказал ни слова. Но теперь заговорил:
- Вы могли бы по крайней мере предупредить меня, мсье. - Таковы были его слова.
- Шмидт, друг мой, я был честен! Вор - он, а дураки-полицейские арестуют нас. Так устроен мир.
- Заткнись! - рявкнули полицейские. После чего доктора и Шмидта отвели в местную тюрьму. Она находилась в сторожевом помещении при таможне, из которого явились полицейские. Машину преступников отвезли в гараж неподалеку.
Сатурн, планета арестов и узилищ, красная и величественная, торжествовала в фазе, пагубной для Меркурия!
Глава девятая
Меркурий против Сатурна - второй раунд
Под аркадами в обе стороны струился людской поток; половину площади занимали столики кафе; воздух ритмически вздрагивал от колокольного звона и всплеска голубиных крыльев. Настал час мечтаний, и Венеция, праздно уронив руки, предавалась грезам в весенних сумерках.
Эти руки не были натруженными руками рабочего! Они были такими белыми и ленивыми, как руки на портретах великого сына Венеции - Тициана. Когда-то, давным-давно, эти руки взялись за дело, чтобы захватить мировое господство; долгие годы они срывали, как срывают с веток блестящие плоды, все сокровища мира - и складывали их в свой ларец с драгоценностями. Но мало-помалу дань, которая стекалась со всего мира в этот ларец, стала иссякать, а потом драгоценности одна за другой упорхнули из ларца. Однажды владычица Адриатики подняла свои золотисто-зеленые глаза и увидела, что она бедна. И все же она продолжала улыбаться. Но вскоре ей пришлось плотнее запахнуться в свою кружевную мантилью. Потому что со стороны Альп задул холодный ветер. В одно прекрасное утро мужчина маленького роста с судьбоносным профилем въехал прямо в ее альков. Венеция раскрыла глаза в горделивом недоумении. Дерзновенный на цокающем копытами коне въехал туда, куда не ступала нога ни гуннов, ни готов, ни вандалов. Он осквернил и разграбил ее богатства и даже не обратил внимания на ее красоту. После чего, как безвольную добычу, передал Венецию ее исконному врагу по ту сторону Адриатики.
Шли годы, исконного врага изгнали, и Венеция снова стала свободной. Но человек с профилем античной камеи сделал свое дело слишком основательно. Венеция уже не возродилась. Довольно апатично продолжала она принимать дань теперь уже другого рода. Приезжие чужеземцы, бросая вокруг беглые взгляды, отмечали, что Дворец дожей разрушается, что сокровищница пуста, но приходили в экстаз, любуясь следами былой красоты. И платили дань, которую всегда платят красоте, будь то реальная красота или только воспоминание о ней, и в весенние вечера, подобные описываемому нами вечеру, называли Венецию царицей городов.
За одним из столиков у кафе "Квадрис" на площади Святого Марка сидел одинокий господин. У него было смуглое лицо с резкими чертами, длинной верхней губой и зорким взглядом светлых глаз. Гладко зачесанные волосы подчеркивали классическую форму его головы. Он то и дело посматривал на старинные башенные часы, которые с арки над входом в Le Mercerie отсчитывют минуты и часы в этом городе, где время кажется застывшим. Господин сверял показания башенных часов со своими карманными часами и, убеждаясь, что показания сходятся, с каждым разом становился все мрачнее. Вдруг он вздрогнул.
Кто-то опустился на стул рядом с ним. Обернувшись, он убедился, что наконец-то появилась именно та особа, которую он ждал.
- Откуда вы? - спросил он, сурово поджав уголки губ.
- Так вы здороваетесь со мной? - ответила она вопросом на вопрос, вздернув брови. - Я пришла с "Le Mercerie", и меня мучит жажда. Сомелье! Cameriere!
- Позвольте вас спросить, что вы делали на "Le Mercerie"?
- Я купила себе носовой платок.
- Вы меня немного успокоили. Но разве вам в самом деле нужен носовой платок? По-моему, я видел в ваших чемоданах не одну дюжину носовых платков.
- Но среди них нет ни одного из венецианских кружев. Cameriere! Почему вы не подзовете сомелье? Вы не слишком галантны!
- Наше соглашение не предусматривает, что я должен быть галантным, - мрачно возразил он. - Но конечно, если вас мучит жажда… Сомелье! Подойдите сюда! Что вам заказать?
- Коктейль, - ответила она. - Мартини, сладкий.
- Разве коктейль утоляет жажду? Я этого не знал.
- Очевидно, это изъян в вашем воспитании. Когда хочется пить, нет ничего лучше коктейля. Он утоляет жажду, не утоляя ее.
Она демонстративно вздохнула.
- Один коктейль, сомелье, мартини, сладкий! - сказал мужчина. Потом опять обернулся к даме, которая уже сняла свой фетровый шлем, предоставив вечернему свету играть в гладком медном шлеме тициановых волос. Ее губы были не накрашены, прямой профиль полон решимости, но взгляд серо-голубых глаз был шаловлив, чего ее спутник то ли не понимал, толи не ценил.
- Сегодня днем, - заявил он прежним мрачным тоном, - я сделал странное открытие.
- Вот как? - с любопытством спросила она. - Астрологическое открытие? Так что же, будущее мне по-прежнему улыбается?
- Это не было открытие в области астрологии, - холодно ответил он. - Что до вашего будущего, у меня на сей счет складывается особое мнение. Впервые в жизни я начинаю сомневаться в предсказании звезд.
- Не может быть! Скажите, ради бога, что вызвало такое сомнение? Ведь это подлинный переворот в вашей жизни!
- Вы правы, - подтвердил он. - Это и в самом деле настоящий переворот. Но не будем уклоняться от темы, сударыня. Сегодня днем я сделал в высшей степени странное открытие.
- Уж не я ли произвела переворот в вашей жизни? - спросила она, понизив голос и бросив на него долгий насмешливый взгляд из-под ресниц. - Если это так, стало быть, вот первый комплимент, который я услышала из ваших уст с тех пор, как мы покинули Амстердам.
- Не перебивайте меня! - воскликнул он. - Вы пытаетесь спутать карты, но вам это не удастся! Днем, после того как вы неожиданно исчезли, я сделал открытие. В высшей степени странное открытие…
- Кажется, я начинаю понимать, - пробормотала она. - Что же это было за открытие? Говорите же! Я умираю от любопытства!
- Я обнаружил, - загремел он, - что из моего бумажника исчезла купюра в тысячу лир! Я не стал жаловаться в дирекцию отеля, опасаясь, что расследование приведет к неприятному, но отнюдь не неожиданному для меня результату. Я не хотел попасть в смешное положение, когда в результате расследования обнаружилось бы, что вором оказался не кто иной, как дама, в обществе которой я путешествую! Что вы на это ответите?
- Как вам удается справиться с таким количеством придаточных предложений? - спросила она с восхищением. - Я сосчитала их по пальцам. Ни одно не затерялось… в отличие от вашей купюры.
- Что вы мне ответите? - повторил он, сверкая своим пронзительным взором. - Это были вы. Признайтесь!
- Вопросительное предложение, утвердительное предложение и восклицательное, - констатировала она. - Это уже не так логично. Тсс! Вот и мой коктейль.
Едва сомелье поставил коктейль на столик и исчез, мужчина попытался было вновь вернуться к разговору. Но дама предвосхитила все его вопросы и восклицания, заявив:
- Да! Это была я.
После чего с выжидательным видом принялась потягивать свой коктейль.
Прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил. Голуби семенили по площади Святого Марка, потом, повинуясь своим прихотливым импульсам, вспархивали ввысь и вновь опускались на землю. Над кампанилой плыли белые облака, а людской поток струился в обе стороны под аркадами прокурации.
- Мне остается сказать одно, - наконец произнес он. - Вы переходите все границы.
- Границы приличия? - испуганно спросила она.
- Нет. Границы вашего гороскопа. - Он помолчал и добавил с неожиданным жаром: - Потому что… мне вдруг пришла в голову мысль, но я не хочу в нее верить… потому что, надеюсь, вы не солгали мне и назвали точный час вашего рождения? Отвечайте - вы не солгали мне?
Она смотрела на него с искренним восхищением.
- Сударь, - сказала она. - Вы настоящий оригинал. Самый большой оригинал из всех, кого я встречала. Другие мужчины всегда подозревают нас, бедных женщин, что мы обманываем их насчет года нашего рождения. Но вас интересует только час, в который женщина родилась, и если час она назвала верный, ее возраст вам совершенно безразличен. Ответьте мне: я права?
- Ответьте мне: вы сказали мне правду о часе вашего рождения?
Она рассмеялась:
- Правду! И вы, исходя из этого часа, составили мой гороскоп и очертили границы моей личности, но поскольку я устроила вам сюрприз, вы утверждаете, что я перешла границы своего гороскопа! Вы в самом деле оригинал.
- Но вы назвали мне точный час вашего рождения?
- Да!
Ему явно стало легче, но потом его лицо снова потемнело.
- Где же эти деньги? - спросил он. - Конечно, прекрасно, что вы, по вашим словам, устроили мне сюрприз, но границы должны быть и для сюрпризов. Где деньги, которые вы - хм, - которые вы в шутку позаимствовали у меня?
Она вперила в него непонимающий взгляд:
- Деньги? Да я же сказала вам, что купила носовой платок.
- Я слышу. Но где оставшиеся деньги?
Ее взгляд становился все более озадаченным:
- Остальные? Но никаких денег не осталось.
Он приподнялся на своем стуле:
- Вы… вы хотите сказать, что в Венеции носовой платок стоит тысячу лир?
- Нет, я этого не сказала. Платок стоил двести пятьдесят лир…
- Двести пятьдесят лир!
- Это дешево. В Амстердаме он стоил бы вдвое дороже. Вот почему я купила три платка.
- Семьсот пятьдесят лир! За три носовых платка!
- И впридачу малюсенький флакон духов, античная амбра - еще двести пятьдесят лир. Видите! Откуда же было остаться деньгам?
Он не ответил. Он был явно сражен ее точным и логичным изложением событий. Она положила последний камешек в возведенное ею здание.
- Само собой, - добавила она, - я все вам верну, как только исполнятся предсказания моего гороскопа!
Вместо того чтобы поблагодарить ее, он вынул маленькую черную записную книжку и что-то в нее записал.
- Сколько всего получается? - смиренно спросила она.
Он продолжал молчать.
- Вы так расстроены, - заметила она. - Уж не сомневаетесь ли вы в составленном вами гороскопе? Вы ведь знаете, что он мне посулил. Все ваши расходы - это всего лишь задаток!
Он смотрел прямо перед собой тяжелым взглядом:
- Все, что касается внешних предсказаний гороскопа, не вызывает у меня ни малейших сомнений. Но я начинаю сомневаться в том, что звезды и впрямь раскрывают ваш характер в той мере, в какой я полагал доныне.
Она огорчилась:
- Другими словами, вы считаете, что у меня дурной характер?
- Да! - взорвался он.
Она одарила его улыбкой:
- Но это неправда!
- Правда! Взять тысячу лир так, как вы их взяли сегодня… но дело даже не в этом, а в том, на что вы их потратили, это… это безответственно! Это доказывает…
- Это доказывает, что у меня дурной характер, - согласилась она. - В этом вы правы. Но я спросила вас о другом - считаете ли вы, что у меня дурной характер. А вы этого не считаете.
- Считаю! Считаю!
- Вот как? И при всем при этом вы в меня безумно влюблены? Разве это логично?
Его лицо медленно приобретало бронзовый оттенок; он все больше походил в профиль на скульптуру Верроккьо.
- Во-первых, - ответил он, - вы ошибаетесь. Вы просто сознательно испытываете мое самообладание. Во-вторых, даже если бы вы были правы, отсутствие логики в подобном чувстве не могло бы стать доказательством того, что такое чувство невозможно, ибо чувства чаще всего нелогичны и мужчины слишком часто любят особ, которых не только не почитают, но даже не уважают. И в-третьих, необоснованность вашего заявления можно извинить тем, что ваша звезда, Венера, в седьмом доме, который управляет человеческим общением, деловыми связями, дружбой и супружеством, подвержена сильному воздействию лучей Меркурия, планеты легкомысленных шуток и непочтительности. Я напоминаю об этом не вам, а себе самому, чтобы извинить ваше… необоснованное утверждение.
Она слушала его с самым серьезным видом.
- Стало быть, вы исключительно из научного интереса вложили в меня все ваши деньги? - спросила она. - Включая ту тысячу лир, что я - хм - присвоила сегодня днем, чтобы купить себе носовые платки?
- Исключительно из научного интереса, - с нажимом произнес он. - А также на основании уговора, согласно которому вы пообещали вознаградить этот интерес, когда исполнятся предсказания гороскопа.
- Прекрасно! - воскликнула она с искренним удовлетворением в голосе. - Пожмите же мне руку в подтверждение ваших слов, синьор Донати, и простите, что я рассердила вас своим необдуманным замечанием. Вашу руку!
Выражение его лица смягчилось - он протянул ей руку.
- Я вас прощаю! Если не считать досадного влияния Меркурия, ваш гороскоп - это идеальный гороскоп, я никогда не встречал подобного. Да, я дошел до того, что усомнился в нем, и откровенно признался в этом скептику, доктору Циммертюру. Однако его сомнения простительны, потому что он родился под звездой Меркурия, а мой скепсис извинить нельзя.
Она задумалась:
- И вы заключили пари! И предметом этого пари стала я!
- Мы заключили договор, - поправил ее синьор Донати. - Договор, по условиям которого тот, кто с помощью своей науки глубже проникнет в натуру клиента, признается в этом другому совершенно открыто. Нет сомнения, что победителем буду я.
Ее глаза чуть заметно блеснули, но синьор Донати не обратил на это внимания.
- Я не так уверена в вашей победе, - пробормотала она.
Он так и подскочил:
- Вот как? Вы не уверены? Почему? До сих пор…
- До сих пор вы потратили из-за меня очень много денег. И мне было приятно ваше общество. Но пока не случилось ничего такого, что могло бы подтвердить предсказания гороскопа насчет моего блестящего будущего. Разве я не права?
- Со времени вашего первого посещения прошло немногим больше недели, - сердито сказал он. - Не знаю, чего вы, собственно, ждали!
- Но разве гороскоп не сказал: "В самом ближайшем будущем"?
- Сказал. И эти слова невозможно было истолковать по-другому. Но неделя - это не срок… о чем вы задумались?
- Я вспомнила о том, другом, о докторе, - сказала она. - Как вы полагаете, что он теперь делает?
- Не знаю, - ответил синьор Донати, пожав плечами. - Наверно, ищет ответа в своем современном соннике. А как прошел ваш визит к нему? Вы рассказали ему о каких-нибудь своих снах?
Она повела плечами, словно ей стало зябко:
- Рассказала. И он расспрашивал меня о том, что с этими снами - по его мнению - связано. Но я очень скупо отвечала на его вопросы. У меня было такое чувство, словно я не могу отвечать. А теперь я подумала, что это несправедливо. Знай я, что вы заключили обо мне пари…
- Договор, - поправил он. - Не волнуйтесь! Расскажи вы ему больше или меньше, результат был бы тот же. Знаю я этих современных толкователей снов. Они все объясняют одной-единственной теорией. С каким бы явлением они ни столкнулись, они перекручивают его так и сяк, пока оно не уложится в их теорию, а тогда они объявляют, что они его разъяснили! Мало того: они гипнотизируют свои жертвы, пока те им не поверят. Психоанализ - вообще не что иное, как массовое внушение под маской науки.
Его пронзительные глаза метали искры.